Новенький

С момента их обоюдного признания прошло два месяца, но между ними почти ничего не изменилось. Разве что общение между ними стало более крепким. Ромка стал чаще зависать у Антона и упиваться возможностью свободно обнимать его, трогать за руки, облокачиваться о худощавое плечо и разговаривать на свободные темы, больше не боясь быть собой. В школе они, естественно, вели себя просто как обычные одноклассники, но Пятифан на подсознательном уровне знал, что Антон смотрит на него и не против был смотреть в ответ, ловя его полуулыбку, когда оборачивался назад. Бяша заметил изменение в их поведении, но он лишь подумал, что они просто очень хорошо сдружились, втайне порадовавшись, что их банда только пополняется. Пятифан не хотел торопить события. И одновременно не знал как подвести к чему-то большему, чем объятия. Даже те же самые поцелуи. Лезть к Антону он насильно не собирался — мало ли его интересует только духовная сторона отношений. Сейчас начнет наглеть и получит от него от ворот поворот, а потерять Антона Ромка боялся больше чем застоя в отношениях. Или Петров испытает отвращение к нему и разорвет отношения. Что тогда? Пятифан собирался сказать Петрову об этом, но так часто из-за своих сомнений откладывал эту тему для разговора, что в конце концов забил и просто наслаждался жизнью.

***

Спустя еще месяц что-то перевернулось в судьбе и решило все за него. Ромка не знал, как все так обернулось. Или только лишь лгал самому себе, что не знал, а все к этому в итоге и шло. Вот только что он как обычно сидит на табуретке рядом с Антоном, пока тот рисует ему огромного динозавра; вот он принес ему чай с малиной; вот они сидят вместе и смеются с глупой шутки Ромки. Внезапно рука Петрова случайно задевает его руку, Пятифан поднимает взгляд и видит, что Антон тоже на него смотрит. В итоге они пялятся друг-другу в глаза, как в каком-то дурацком сериале, а потом Петров не выдерживает и брякает: — Не знаю, что со мной творится за херня, но мне в башку пришла самая тупая мысль, которая только может существовать. — Ты не поверишь, но у меня то же самое, — отвечает Ромка, осипшим голосом. Он, кажется, догадывается, что сейчас произойдет. Петров подается вперед, а Пятифану было только того и надо. Внутри все словно ликует. Он оставляет первый желанный поцелуй на губах Антона. Этот поцелуй был быстрым и недолгим. Петрову, видно, недостаточно этого, и он тянется еще за одним. Ромка не против. Второй поцелуй тянется куда дольше прежнего. Губы у Петрова мягкие, как Ромка когда-то и предполагал, не то что у него — обветренные и сухие. Но видимо, Антону нравится, потому что он начинает смелеть. Петров комкает своими пальцами синюю футболку Ромки, задевая оголенные бока. Тот в свою очередь уже пытается снять с него очки, чтобы не впивались в лицо и не препятствовали следующему поцелую. В голове нет никаких путних мыслей. Совершенно ничего нет. Ноль. Пустота. Антон внезапно тяжело отрывается от него и говорит: — На табуретках…сидеть неудобно. Айда на кровать. Ромка покорно повинуется ему. Сердце тотчас же ухает куда-то вниз. Они добираются до кровати, Антон наваливается на него сверху, и Ромка доволен тем, что Петров такой невесомый. От этого хочется защищать его еще больше. Поцелуи продолжаются. Ромке становится катастрофически мало Антона, поэтому он начинает смелеть и потихоньку спускаться к его шее, рукам. Он кусает его и одновременно целует, задыхаясь от собственных чувств, которые наконец-то вырвались наружу. — Рома… — тяжело произносит Антон и заставляет его обратить свой взгляд на него. — Ты не…ты не жалеешь, что мы это делаем? — Блять, — вырывается у Ромы. — Ну что ты несешь, разве я стал бы жалеть… — Просто ты всегда раньше говорил, что терпеть не можешь пидорасов, — на одном дыхании говорит Петров, словно ненавидя самого себя за такие слова. — Верно. Но ведь про геев я ничего не говорил, — отвечает Ромка, делая непринужденный вид. — Ты самый что ни на есть идиот, ты знаешь об этом? — спрашивает его Антон на полном серьезе. — А вот за такие слова можно и отхватить, — беззлобно произносит Ромка, утыкаясь носом в ключицу Петрова и снова начиная его целовать. — Ладно, я так понимаю, разговор окончен, — усмехается Петров. — Угу, — мычит Ромка, оглаживая его плечи. Говорить сейчас совершенно не хочется. Особенно про его прошлые косяки. Хотя, конечно, быстро он «переобулся» с тех пор как встретил Антона. Петров все сильнее шарит руками по телу Ромки, задирая футболку вверх и аккуратно проводя пальцами по позвонкам, Пятифан в это время расстегивает его рубашку, пытаясь не оторвать противные мелкие пуговицы. Дотронувшись до бледной кожи, он удовлетворительно выдыхает. Это лучше, чем сигареты; лучше, чем отжать мелочь у местной гопоты; лучше, чем выпустить пар на тренировке; лучше, чем бесконечная перемена; лучше, чем бесплатная еда в столовке. Чувствовать губы Антона, чувствовать его тепло — лучше всего на свете. Хорошо, что сейчас дома никого нет, и он может спокойно этим насладиться. Пятифан думал, что потерял способность здраво мыслить, когда Антон поцеловал его, но он ошибался. Впервые за этот день его мозг отключился целиком и полностью, когда Петров начал расстегивать его ремень на школьных брюках и попытался залезть рукой еще ниже. — Ты… — только и смог выдохнуть Ромка. В голове бешено застучало от избытка событий. Да он сейчас в обморок как кисейная барышня грохнется. Нельзя так сразу испытывать его психику на прочность. — Мне остановиться? — спросил тот, обеспокоенно поднимая на него свой взгляд. Лицо Антона было красным, глаза — осоловелыми. Видно было, что он еле держится. Но Петров не хотел заставлять Рому. — Нет, я не против, но я тоже не хочу постоянно быть принимающей стороной, — нахмурился Ромка. Петров усмехнулся. Даже в такой ситуации умудрялся возмущаться. — В следующий раз ты будешь рулить, — тихо произнес Антон, — обещаю. У Пятифана закружилась голова от осознания того, что следующий раз будет. Он совсем обнаглел и надеялся, что в дальнейшем будет и следующий, и послеследующий, и после-после… Не прерывая очередной поцелуй, Антон стянул с него брюки, и Ромка остался в одних трусах. Рука Петрова внезапно зависла над выпирающим членом Пятифана. — Ты чего? — спросил тот, посмотрев на Антона. — Знаешь, я если что, никому такое больше не делал, — произнес Петров, — да и если честно признаться даже не думал делать. Поэтому могу накосяч… «Блять! Можно подумать, что он сам когда-то думал о подобном». — Да похер, — на удивление спокойно ответил Ромка, перебив его речь. — Разберемся потом если что. Антон еще раз внимательно посмотрел на него и опустил руку вниз, приспуская с парня трусы. Ромка с шумом втянул в себя воздух, подавляя стон, когда почувствовал руку Антона на собственном члене. Не хватало тут еще выть как пес. Антон начал потихоньку двигать своей рукой, при этом не забывая целовать Ромку и поглядывать на него, наблюдая за реакцией. Он ужасно боялся сделать что-то неправильно, а еще Петров до сих пор был в шоке, что Ромка доверился ему в таком плане. Пятифан в это время один раз был готов застонать в голос, а два раза попросить Петрова двигаться быстрее, но он решил: пусть пока привыкнет. Однако Антон, видимо, и без слов все понял, поэтому самостоятельно ускорил темп. Кто бы мог подумать, что новенький, который так стыдливо переминался с ноги на ногу при первом знакомстве с классом, через полгода будет дрочить главному задире, который в это время будет поглаживать его тело и целовать. Антон сделал еще пару уверенных движений и волна удовольствия накрыла Ромку. Не выпуская Антона из рук, будто бы боясь, что тот уйдет, он откинулся назад, прижимая парня к груди и чувствуя, как громко у него бьется сердце. Они полежали так еще пару минут, потом Петров несмело клюнул Пятифана в щеку, подал салфетки (и откуда они только блять взялись на столе) и выглянул в коридор, чтобы еще раз убедиться в отсутствии домочадцев. — Слушай, — окликнул его Ромка, приведя себя в порядок. — А как же ты? Ну я в том смысле что… — В следующий раз отплатишь, я же говорю, — улыбнулся Антон. — К тому же я больше люблю отдавать, чем получать. — Какой же ты, оказывается, хитрый, Тоха, — покачал головой Пятифан. — Ну и что, зато твой, — привел весомый аргумент Петров. — Мой… — будто пробуя слово на вкус протянул Ромка и крепко обнял Антона. Действительно его. А значит, он больше Петрова никому не отдаст.