Новенький

Дом у Антона выглядел уютным. А еще просторным. Ромка вообще раньше почти никогда не ходил по гостям, а к кому, собственно, ему было ходить? У Бяши мать точно не была бы рада их приходу, а к остальным он бы и сам никогда не сунулся ни под каким предлогом. Не надо ему таких медвежьих услуг. — Мам, я тут друга привел, — крикнул Петров, раздеваясь на входе и вешая куртку на крючок. Ромка последовал его примеру. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке и толком не знал, куда деться. Из кухни вышла женщина средних лет, в цветастом фартуке и с полотенцем в руках. Она с любопытством обвела взглядом пришедших. Ромка сразу понял теперь, на кого была так похожа Оля. — О! — удивленно воскликнула она. — Антон, а ты не говорил, что здесь уже с кем-то успел сдружиться. — Просто как-то не заострял внимания. Кстати, это Рома, — представил его Петров. — У нас с ним тут кое-какие дела наметились, поэтому и привел. — Здрасьте, — брякнул Пятифан. — Чай будете? — поинтересовалась мать Антона. — Я пока не хочу, — ответил он и перевел взгляд на Рому. — А ты? — А? — переспросил Пятифан, отвлекаясь от размышлений. — А, чай. Ну я тогда тоже потом. Женщина согласно кивнула и ушла обратно на кухню. Послышался грохот тарелок и звук зажигающейся плиты. Петров потянул его за рукав и сказал: — Пошли в мою комнату. — А Оля где? — поинтересовался Рома. — А она с папой катается на машине. В комнате у Антона было хорошо, хоть она была и небольшой. Все вещи были разложены по своим местам, не было никакого намека на бардак. Ромка подумал, что у него самого комната не такая опрятная, несмотря на то, что мать постоянно его ругает за срач. Пятифан заметил, что окна выходят на лес и удивленно приподнял бровь. — Живописная картина, да? — усмехнулся Антон. — Ну, а я в принципе уже привык. Если ночью туда особо не пялиться, то вполне себе ничего обстановочка. — Да ну, все равно как-то стремновато, — буркнул Ромка. — Оля тоже все еще никак не свыкнется с этим, — нахмурился он. — Поэтому по вечерам старается сюда ни ногой. Но ничего, скоро купим новые плотные шторы и все будет в ажуре. Он бросил рюкзак на пол рядом с кроватью и достал из ящика стола карандаш и бумагу. — Фотку принес? — спросил Антон. — Конечно. Иначе зачем я навязался бы в гости, — ответил Рома, доставая из кармана трико сложенную вдвое фотографию и протягивая ее Петрову. — Ты мог бы просто и без причины зайти, — произнес как бы невзначай Антон. — Я не против, да и мои домочадцы тоже. А Оля так вообще рада новым людям. Хоть с ровесниками и общается, все равно со старшими ей ладить удается лучше. — Да как-то стремно, — отмахнулся Пятифан. — Мешать буду еще. Потом скажешь, что весь чай выпил или сахар съел. — Ромка, — серьезно сказал Петров, повернувшись к нему лицом, — здесь тебе будут рады. Честное пацанское. А за еду я уж тем более тебя укорять не буду. Пятифан вздохнул. Ну такими словами вряд ли разбрасываются. Значит Антон действительно не врет. — Кстати, если хочешь — можешь здесь книжки какие-нибудь почитать или телевизор в зале посмотреть пока я рисую. — Не, я лучше тогда книжки гляну, — ответил Ромка, аккуратно усаживаясь на кровать Антона. — Не хочу своевольничать особо. — Как пожелаешь. Ромка, сидя на кровати, тут же учуял знакомый запах, абсолютно идентичный тому, который исходил от самого Петрова. Ему захотелось накрыться одеялом и полежать так несколько минут, наслаждаясь этим запахом, уютом и спокойствием. Но вместо этого он взял первую попавшуюся книжку с полки и сделал вид, что она его очень интересует. Открыв первую страницу, Ромка заметил оглавление, в котором говорилось про динозавров. — Я люблю динозавров, — сказал он вслух. — А, да, у меня есть там парочка книг. В детстве очень сильно ими увлекался, — пояснил Антон, продолжая быстро водить карандашом по бумаге. — Сейчас как-то пыл поугас. Больше книг про рисование хочется. — А если я умею рисовать только динозавров, значит ли это, что я совместил книги? — ухмыльнулся Ромка. — Не знаю, — засмеялся Антон. — Может быть. Смотря как рисуешь. Ромка стащил со стола листок и карандаш, а затем быстро на коленке что-то начал калякать. — Во! — сказал он через пару минут, показывая Антону рисунок. — Учись, салага. С листа на Петрова глядел то ли археоптерикс, то ли птеродактиль. — Очень э-э…талантливо, — протянул Антон, улыбаясь. — Спасибо, — ухмыльнулся Ромка и положил рисунок на стол. — Ладно, если тебе нужна будет помощь с динозаврами — обращайся, а вот с портретами ничем помочь не могу. — Ничего, — спокойно ответил Антон. — Попробую и сам справиться. Работа снова закипела. Прошло уже минут двадцать, а в комнате стояла абсолютная тишина, которая нарушалась только звуком скольжения карандаша по бумаге и перелистыванием страниц. Ромка иногда отрывался от книги и смотрел на Антона, наслаждаясь тем, что тот этого заметить не может от слова совсем, потому что сидит к нему спиной. Пятифан не раз про себя отмечал, что Антон не был похож на тех, с кем он когда-либо был знаком. Петров казался ему слишком симпатичным для такого места как эта деревня. Он точно сходил с ума. Ромка знал, что это — ненормально вот так относиться к парню, обычно такие чувства испытывают только по отношению к девчонкам. Да, ему нравилась когда-то та же самая Полина, причем очень долго, года два точно, но он не помнит, чтобы настолько сильно, как Антон. «Блять, я ведь всегда ненавидел голубых. Издевался над такими, пытался подъебывать», — уныло подумал Ромка. — «А теперь становлюсь одним из них что ли?». Пятифан попытался представить, что если бы на месте Антона был Бяша, и его передернуло от отвращения. Ну не мог он человека, которого считал своим младшим братом, вообразить в таком ключе. Начал перебирать в уме всех остальных мальчишек — тоже не вышло. С ними по-хорошему нужно только пиво за гаражами пить и сигареты тырить, но никак не мутить. С Антоном же все было по-другому. Он как будто стал исключением из всех остальных. Ромка злился на себя иногда за эти чувства, готов был выблевать это щемящее ощущение в груди и ненавидел тот день, когда Антон пришел к ним в класс, но его он никогда не винил за то, что с ним самим происходит. Потому что тот, во-первых, не знал, что чувствует Ромка и просто пытался с ним дружить, как и с Бяшей; а во-вторых, видел в нем прежде всего обычного человека, а не хулигана, матершинника, деревенщину или сына военного. И когда Петров был с ним рядом, ему было похуй кто он сам — гей, натурал, вертолет. Просто хотелось быть. Быть с ним. Вот так вот сидеть на кровати, смотреть как светлые волосы блестят на солнце, как голубые глаза внимательно изучают фотографию его отца, как худые руки зарисовывают каждую деталь. Ромке было хуево от самого себя, но одновременно так хорошо от присутствия Антона в этой комнате. В его жизни. — Ром, я тебя уже несколько минут зову, — произнес Петров, повернувшись к нему лицом. — Земля что, сегодня совсем не отвечает? — Книга больно интересная попалась, — хрипло буркнул Ромка, подняв на него взгляд и застав улыбку, от которой всегда кололо в сердце. — Я походу нарисовал, — сказал Антон, показывая свой рисунок. — Если надо что-то еще добавить, то давай я тебе завтра принесу, а то освещение плохое, и глаза болеть начинают. — Блять, да что еще добавлять то. Один в один как на фотографии. Я охреневаю, — ответил Рома, забирая из рук Антона рисунок. — Слушай, ну ты просто капец какой четкий художник. Бате точно понравится. — Спасибо, — смущенно произнес Антон. — Я правда старался сделать все как можно лучше. Ромка поднялся с кровати и приобнял Петрова так, как это обычно делают близкие друзья. Ему, конечно, хотелось крепче стиснуть его в объятиях, зарыться пальцами в светлые волосы, притянуть еще сильнее, но он сдержал себя и ограничился всего лишь еще одним похлопыванием. — Спасибо, — еще раз поблагодарил его Рома — Ром, — произнес Антон, отстраняясь от него и неловко переминаясь с ноги на ногу. Он что блять, покраснел? — Я тут… — Обнимашки! — донеслось у них из-за спины, и на парней накинулся светловолосый ураган. Это Оля приехала домой и сразу же ринулась к ним, узнав, что к Антону в гости пришел друг. Она решила не мелочиться и сразу сжала в объятиях обоих: и Пятифана, и Петрова. Ромка чувствовал себя сегодня самым счастливым человеком на планете. Так много тесного контакта с Антоном он даже в смелых фантазиях не представлял. Хотя кому он пиздел…

***

Пятифан увидел эту книгу на одной из полок на почте, когда покупал открытку на день рождения для своей тети по наставлению матери. «Блять, она что, из золота», — подумал он раздраженно, хлопая деревянной дверью и выходя на улицу. Это была книга по рисованию. Как раз примерно о такой и говорил Антон, когда они месяц назад сидели у него дома в первый раз. Ромке захотелось купить ее и отдать Петрову в благодарность за то, что он решил проблему с подарком его бате, что в школе он помогал с контрольными по русскому и математике, что поделился с Бяшей своими старыми вещами. И просто потому что он ему нравился. Всю ночь Ромка думал где ему взять деньги на такой подарок. Ну не было у него столько накоплений. Даже если экономить на столовке и не покупать пирожки с картошкой, все равно не получится накопить до конца. Оставалось два варианта — либо отжать у кого-то (хотя вряд ли у младшеклассников тоже есть такие деньги) либо устроиться грузчиком в магазин продуктов, в котором как раз недавно появилась такая вакансия. Пара смен и желанная книга уже будет у него. Ромка решил пойти в этот раз честным путем. На следующий день после школы он как путний попрощался с Бяшей и Антоном, а потом пошел в магазин узнавать насчет вакансии. Его в итоге взяли, увидев, что он вполне подходит для такой работы по телосложению, к тому же ему просто нужно было накопить определенную сумму. Мать, услышав о том, что ее сын будет таскать тяжелые ящики, не сильно обрадовалась известию, но отец осадил ее и сказал, что если Ромке нужно заработать на что-то деньги, то пусть учится — в будущем ему надеяться будет не на кого, кроме себя самого. И Ромка работал. Начинал он в шесть вечера, а заканчивал всегда ближе к девяти, потому что надо было все вытащить из машины, расставить на складе, чтобы не мешалось на выходе, а потом иногда и отнести в сам зал. Он жутко уставал, спина после первого дня буквально отваливалась, несмотря на то, что Ромка привык к физическим нагрузкам на боксе. Но, видимо, спорт и реальная жизнь немного отличались. — Ром, может ты все-таки поешь, а? — обеспокоенно спросил Антон, придвигая ему свою тарелку. — Сколько можно голодуху устраивать? — Ешь сам, — отрезал Пятифан. — Ты вон какой худой. — Да у меня телосложение такое, мне много не надо, а ты в последнее время уставший какой-то. — Вот вот, на, — сказал Бяша, вглядываясь в лицо своего друга. — Че у тебя там стряслось? Старшеки прижали? — Да на боксе дерут, — соврал Ромка. — Соревнования же скоро. Вот тренер и решил нас гонять. — Все равно это не повод отказываться от обеда, — укоризненно произнес Антон, снова придвигая ему свою тарелку. — Ешь, говорю. А то силой волью. — Ты и силой? — начал смеяться Ромка, но увидев чересчур серьезное выражение лица Петрова тут же перестал. Как мамочка, ей-богу. Пятифан вздохнул и послушно принялся за суп. В последнее время есть не особо хотелось из-за усталости, так еще он решил сэкономить все-таки на обедах. «Осталось еще четыре смены», — думал Ромка, практически засыпая на уроке. — «Еще четыре гребаных смены». — Не спим, Роман! — грубо окликнула его учительница по истории, что он аж подскочил на месте. Катя и ее подпевалы противно захихикали, а Бяша удивленно посмотрел на него. Ромка жестом показал, что все под контролем и разозленно швырнул в старосту комком бумаги. Заслужила. Облегчение пришло лишь тогда когда желанные деньги оказались у него в руках. Он спешил на почту, боясь, что книгу уже купили. Но видно судьба его пожалела за этот тяжкий труд, и Ромка все-таки купил ее. На следующий день он первый предложил пойти к Антону домой. — Что, снова проблемы с домашкой? — спросил Петров, когда услышал от него эту просьбу. Обычно Пятифан сам никогда не заговаривал о таком. — Ну почти, — усмехнулся Ромка. Антон недоуменно пожал плечами. — Ну хорошо, как скажешь. Давай позанимаемся. Я не занят все равно, — при этом в его глазах мелькнула заинтересованность. Ромка внутри искренне этому обрадовался. Они как обычно пришли к Антону домой после уроков. Мать, видимо увидев их в окно, уже приготовила чай, так что они наскоро попили и направились в комнату Петрова. Ромка плотно прикрыл дверь, чтобы никто из домочадцев не услышал тут его слова. — Антон, — как-то чересчур громко начал он, поэтому тут же сделал «звук потише», — помнишь месяц назад ты рисовал портрет для моего бати? — Ну да, — недоуменно ответил Петров, — снимая очки, чтобы их протереть, — конечно. — У меня же не амнезия. — Так вот, — неловко продолжил Ромка, игнорируя небольшое ехидство Антона в его сторону, — ты там проронил такую фразу… Ну короче я ее запомнил, учел и… С этими словами он достал из своего рюкзака книгу и молча протянул Антону. Не умел он говорить красивыми фразами, не умел ярко проявлять свои эмоции и боялся чересчур переборщить, поэтому решил действовать. Антон оторопело уставился на протянутую книгу. — Ром, — произнес он, — у меня день рождения только летом. — Я помню, — упрямо ответил Ромка и передразнил его, — у меня же не амнезия. — Тогда чего ты… Господи, — выдохнул Антон, наконец подходя к нему ближе и забирая книгу из рук. — Ты что, купил ее специально для меня? — Да. В качестве благодарности за все. Не по-пацански это — просто забить на все хорошие дела. — Ромка, — воодушевленно произнес Антон, открывая книгу. — Она офигенская, тут столько уроков по рисованию. То что было нужно. Я теперь не только портреты, я теперь все нарисовать смогу! Внезапно он нахмурился. — Стоп. Наверняка она стоила кучищу денег! Здесь листы такие плотные и… — Ты же знаешь, что дареному коню в зубы не смотрят, — оскорбился Ромка. — Да я не в этом смысле! Откуда у тебя деньги? Неужели отжал? — С чего бы, — фыркнул Пятифан. — Их все равно бы не хватило на такое. — Блять, Ромка, неужели ты работал? — Да. Антон ошарашенно посмотрел на него. — Но зачем ты так старался? Ромке хотелось сказать все как есть: что он ему нравится, что ему хочется прижать его к себе, забрать его, потрогать, почувствовать каково это — целоваться с любимым человеком, но вместо этого он лишь криво усмехнулся и ответил: — Я же говорю: всего лишь благодарность. Антон отложил книгу и встал напротив Ромки. — Всего лишь? А вот мне так не кажется. Ты мне что-то не договариваешь, Рома, — серьезно сказал он. — В смысле?! — делая вид, что взъерепенился, спросил Рома. — Считаешь, что я пизжу? — Да причем тут это, — вздохнул Антон. — Рома, почему ты так ко мне относишься? Пятифан упрямо молчал. Ему одновременно хотелось сказать правду, а одновременно нет. Но он не знал как Антон отреагирует. Стоило ему представить искаженное ненавистью и отвращением лицо, как вся его решимость вмиг испарялась. Он впервые в жизни боялся. Боялся потерять близкого человека. Один раз уже такое почти случилось — когда Бяша потерялся в лесу. Ромка тогда чуть ли не по потолку в классе бегал, а потом не выдержал и побежал в лес сам его искать. Ромка готов был оставаться Антону просто хорошим другом, он в принципе уже смирился со своей участью. — Рома, — тихо, но требовательно произнес Петров. — Ну скажи ты уже, скажи. — Я не знаю, что сказать! — не выдержал Пятифан. — Не знаю, не могу! Это явно не то, что ты ожидаешь услышать, ясно? Его всего затрясло от нахлынувших чувств и переживаний, хотя он очень плотно сжал губы в тонкую нить и руки в кулаки, чтобы это скрыть. Однако Антон все равно мгновенно заметил это и обнял его, почти так же как обнимал младшую сестру, когда она просыпалась посреди ночи. — Извини, — спокойно произнес он. — Наверное тебя лучше не торопить, да? И вправду чего это я так наезжаю… Ромка обмяк в объятиях Антона, растеряв весь свой гнев, и коротко кивнул в ответ. Это все, на что его хватило. — Мальчишки, ужин готов! — крикнула мать Антона из кухни, и они оба вынырнули из кокона спокойствия. — Надо идти, — первым нарушил тишину Пятифан. — А то как-то неудобно заставлять ждать твою маму. Да и ужин остынет. Он только успел дотронуться до дверной ручки, как Петров отчетливо произнес: — Ты мне нравишься, Рома. Ты понимаешь? Не как друг. Можешь набить мне лицо, если хочешь, но скрывать я больше не намерен. Пятифан так и застыл в прежней позе. У него голова взрывалась от эмоций. Было радостно и страшно одновременно. Это же такое счастье — узнать, что человек, к которому ты неравнодушен, испытывает к тебе то же самое. Оказывается, у Петрова было еще больше смелости, чем у него, раз он об этом сказал первым. Тем более человеку, который всячески высказывал свою неприязнь к такому роду вещам. Поэтому Ромка решил не сдавать свои позиции, взять себя в руки и поступить как мужик. — Ты мне тоже, — кратко бросил он, повернувшись лицом к Антону. — Тоже. Петров несмело улыбнулся, будто все еще опасался услышанного.