Когда сбывается мечта...

На бал Ада не осталась. И вымоталась уже, и настроения никакого не было тащиться туда, тратя время на давно лишенные смысла посиделки. Это четыре года назад, когда она только пришла в ФБР, служебные вечеринки были радостными и весь коллектив с нетерпением ждал их, теперь же что Рождественский банкет, что остальные приемы стали выматывающей душу нудной повинностью, с которой Вонг сбегала первой. Или не приходила вовсе. Сегодняшний праздник ничем не отличался от своих предшественников. За два дня до торжества Корвинус собрал офисных служащих, чтобы еще раз попросить их прийти на вечер. Особенно тот отдел, где сейчас работала экс-шпионка. Все «мыши», «крысы», «хомяки» и «собаки» отказались. Нет, извинения в сотый раз приносить не надо. Мы просто не хотим, нам неприятно сидеть с теми, кто считает нас животными. Нам уже не нужно. Оставьте праздник себе, это вы жизнью рискуете, а мы так, бумажки перебираем, не работаем толком, мы утремся. С нас посиделок в отделе хватит. Директор после того собрания чуть не напился от бессильной злости прямо на рабочем месте. Корвинус уже не знал, как ему бороться с объявленным подчиненными бойкотом. - Уберите из Штаб Квартиры всех, кто разрешал себе вольности в их адрес, должно сработать, - устав от метаний главного, посоветовала Ада. Причем выгнать хамок и грубиянов публично, и как можно дальше. Лучше туда, где Доменик, Донна, Рупа и иже с ними будут бессмысленно киснуть от одной смены до другой. - С Миллер что делать? - оживился босс. Тоже дать пинка, но оставить в столице. Дать ей собственный отдел в ремонтируемом сейчас новом корпусе, и пусть сидит там до самой пенсии, разгребает старые висяки. При её запросах, талантах и мечтах более унизительного и обидного наказания выдумать сложно. - Мстите? - Не за себя, - Ада сжала пальцы в кулак. - Не за себя. Да, то, что она предложила, было местью, но Вонг хотела поквитаться за тех, кто пострадал из-за бесконечной доброты одной абсолютно непроходимой дуры. Дуры, чьи благородные поступки и породили теперешний ад. Как и Миллер, Ада не стала рисковать, и тоже выбрала не самый приятный путь мимо «Черной жемчужины». Этот салон красоты был в Судную ночь первым. И тем, кто там погиб, еще повезло: всех просто перестреляли, бросив трупы посреди роскошных кабинетов. Ведь были те, кого убийцы забрали живыми. Их судьба до сих пор оставалась неизвестной. Экс-шпионка в магазине тоже столкнулась с Хоффманом, и Киллиан подошел к ней сам. Сам же поднял крайне болезненную для его семьи тему исчезновения младшей сестры и её сына. - Ничего пока не могу сказать, ищем, - сочувственно вздохнула Ада. Проверяют всех, кто прямо или косвенно был связан с Ванессой. Глухо. Приюта и помощи она ни у кого не просила, что очень странно, учитывая её характер. И наличие ребенка, которым мамаша любила шантажировать, угрожая в случае отказа привлечь к ответственности за оставление в опасности. - С Джулией у неё этот номер не удался, - отметил Хоффман. - Лестрандж, простите, миссис Цепеш, не в состоянии кого-то пожалеть. Единственное, на что отважилась Ванесса, так это подойти к Джулии на перроне, и протянуть вымотанного заплаканного напуганного сынишку, безмолвно взывая пощадить если не её, то малыша. - Я все понимаю, Ада, у жены Влада есть основания ненавидеть мою сестру, но можно же было хотя бы в поезд пустить! - не выдержал Киллиан. - Может, тогда Ванесса успела бы до нашего отъезда. - Радуйтесь, что Влад вас не слышит, а я ему не скажу, - возмущенно прервала его шпионка. - Снова Джулия виновата. По сотому кругу она тут у вас плохая… Не дала «драгоценной девочке» места в поезде, сука бессердечная и злобная. С какого перепугу, пардон муа? С херов ли баня-то упала, как любит ругаться Итан Уинтерс? Ванесса, если кто забыл — взрослая дееспособная баба, обязанная сама обеспечивать себя и сына деньгами на билеты. Но ведь эта дрянь привыкла грести все на полную халяву, да еще и хамить тем, кто тратит на неё усилия. Она хоть раз той же Джулии «спасибо» сказала? И выходов из той жопы, в которой оказалась Ванесса, было минимум три: пойти в полицию, чтобы там написать жалобу на любезную свекобру (пардон, но иначе мужнину маменьку назвать Ада не могла), прогнавшую её с ребенком из коттеджа, попросить помощи у социальной опеки, работающей круглосуточно, или же получить комнату в приюте для жертв домашнего насилия. Либо провести ночь на охраняемой территории вокзала. Там, уж простите за подробности, есть помещение для матери и ребенка. Единственный минус всех этих методов состоял в том, что Ванесса должна была сама приложить некоторые усилия, чего ей делать вовсе не хотелось. А вот присесть на чужую шею — очень даже. Увы, в ту ночь не фортануло. - Ладно, я не прав, не стоило её винить, - дал задний ход Хоффман. Просто сил уже не осталось. Тяжело тащить груз одному, ведь на нем и своя семья, и маменька, загремевшая в психушку после краха всех её планов, и папаша с новой шмарой. - А эти-то чем вам помешали? Папочкина блядь в минувшие выходные отколола номер, все соседи чуть не сдохли со смеху, когда узнали подробности. Явилась к коттеджу Хоффманов с тремя своими детьми и кучей чемоданов в шесть часов утра. Когда заспанный Киллиан открыл, ушлая сучка сообщила, что она, будучи доброй мачехой, разрешает пасынку не торопиться и согласна выделить ему на сборы целых восемь часов. Этого времени Киллиану, его жене и их детям хватит, чтобы уложить вещи, дабы освободить коттедж. Теперь в нем будет жить она с семьей. - Однако… - Ада искренне удивилась новым горизонтам наглости. - А вы? Что он? Ну, Киллиан, заставляя себя не ржать на всю улицу, вежливо объяснил папенькиной пассии, что она, уж простите, не туда хозяйкой метит. Дом-то не отцовский, а супруги Киллиана! И куплен был задолго до свадьбы бабушкой жены, а записан на имя Хоуп. - Упс… Вот вам и «упс», агент Токамура. Папина симпатия орала так, что соседи вызвали полицию, испортив мерзкой бабе и без того паршивый день. - Кстати, как дела у вашей супруги? Ну, поскольку Джулия, пусть и крайне неохотно, но согласилась на примирение, свободу Хоуп сохранила. И работу. При условии, что выполнять свои обязанности его жена будет удаленно, из дома. Появляться в редакции ей пока запрещено. - Почему тогда у вас похоронный вид? Личности в белых плащиках достали. Святоши типа Анжелы, которые на их семьи навесили ярлык предателей, скотов и моральных уродов. Первый урод, разумеется он. Это же он, Киллиан Хоффман, запихнул родную мать в муниципальный дурдом, да еще и сделал так, чтобы родительницу оттуда не выпускали даже на праздники. - Я тут с Ангелочком пересекся, сразу начала ездить по ушам, - лицо старшего детектива превратилось от злости в спелый помидор. - Ей что, заняться больше нечем? Я же показывал ей записи, диагноз ей известен. Моя мать опасна для всех, кто рядом! Да, она не бросается на родных с ножом или пистолетом, но требует к себе столько внимания, что жить с ней в одном доме невозможно. Претензии, крики, жалобы, манера навязывать всем и каждому свое общество, привычка грубо вторгаться в чужое личное пространство вынудили Хоффмана внять советам знакомого психиатра, и госпитализировать мать против её воли после инцидента с физическим насилием в отношении внучки. - Что случилось? Я не слышала от Анжелы никаких новостей, а она вашу ситуацию держала под контролем. Лучше бы она клешни его матушки взяла под контроль, больше толку было бы… Эта старая сука, простите, уважаемая маман, дала пощечину своей старшей внучке. За что? За слова «бабушка, да успокойся ты, наконец, все у тебя с глазами нормально, не косят, хватит уже внимание на себя перетягивать, этот мир вокруг тебя не крутится». Не получив очередную порцию заботы и жалости, маман впала в ярость и наотмашь ударила девочку по лицу, затем пригрозила самоубийством, если «маленькая тварь» прямо сейчас не преклонит перед ней колени, дабы смиренно испросить прощения за свое преступление против бабушки. - Хоуп её за этот спектакль сразу спровадила в дурку, и правильно сделала, - зло закончил Киллиан. Трудно, конечно, было потом, но они справились. Народу из их окружения отсеялось столько, что друзей он мог сосчитать по пальцам одной руки. С приятельницами и знакомыми Хоуп обстояло намного хуже. Все эти люди работали в индустрии моды и все, как один, повернулись к его жене спинами, когда Джулия выдвинула против журналистки обвинение в клевете, за которую, по примеру России, недавно ввели уголовную ответственность. - Сучки позорные… - плюнул Хоффман. - Везде заблокировали, в черные списки или игнор отправили. Суки… Лишь бы этой рыжей подлизнуть… Да, кое-кто, похоже, до сих пор не догнал, что и ему, и Хоуп просто нереально, фантастически повезло: живы — здоровы, на свободе, при зарплате и жилье. И дети с ними. А ведь история с судом могла закончиться иначе… - Вы не забывайте, что ваша Хоуп из числа «драгоценных девочек», а к ним у Джулии отдельный счет, и с вашей женой она обошлась намного мягче, чем планировала, - освежила ему память Ада. - Не обижайтесь, но Хоуп есть, за что краснеть, и за что расплачиваться загубленной карьерой. Если кто забыл, Лестрандж не хотела идти на компромиссы, она же собиралась создать прецедент, который в будущем позволил бы давать пусть и маленькие, но реальные тюремные сроки за манеру хамить на людях, бросая кому-то в лицо эпитет «проститутка». - У моей жены также не самые приятные воспоминания, - ринулся защищать «половинку» Хоффман. - У меня и детей тоже. - Вы еще скажите, что это Джулия несет ответственность за ту травлю, жертвой которой стала ваша дочь, - Аде уже хотелось дать ему по башке за тупость. - Что она у вас виновата. - Просто я не понимаю, почему за наши с Хоуп грехи пришлось расплачиваться нашей дочери, - он бессильно опустил голову. - Да, и я, и жена моя поступали по - скотски, но ребенка за что? А чтобы родители этого ребенка, прежде всего «драгоценная девочка» миссис Хоффман, вбили себе в мозг одну простую истину: не твори зла, вернется бумерангом. Хоуп когда-то была мелкой наглой паскудной мандавошкой, превратившей чужую жизнь в ежедневный ад, и вот сейчас те же самые страдания выпали на долю уже её дочери, которой никто не верил и которую никто не защитил от травли в элитной школе. Все винили жертву. Не умеет правильно поставить себя в коллективе, общаться, вести диалог с обидчицами. Сама виновата, дура, сама. - Ладно, простите, Ада, я не хотел выплескивать на вас, - спохватился Хоффман. - Я… Я не знаю, что теперь делать. В качестве утешения Вонг ему сказала, что худшее уже позади: Хоуп на свободе, дочка переведена в другую школу с адекватными учителями и детьми, сам Хоффман еще может подняться по службе. - Вот уж на хрен не уперлось, - отмахнулся он. И так почти сорок лет носился, как ужаленный, покоряя абсолютно ненужные высоты. Все стремился какие-то рекорды поставить, дабы мамочка, наконец, перестала кривить рот. - До меня однажды дошло, что все мои достижения нужны были не мне, я воплощал мамины планы, - тяжело вздохнул он. - Она же у нас нарцисс, а мы с сестрой проект и ресурс этого нарцисса. Нам-то с Ванессой ни карьера, ни всемирная слава были не нужны. Слава тебе, Господи… Дошарил - таки. Вслух Ада ничего не сказала, ограничившись поздравлениями. Распрощавшись, вышла из супермаркета и прибавила шагу, чтобы как можно быстрее попасть домой. Пробегая по ярко освещенной улице, краем глаза увидела Марка. Бывший Джулии пока что сохранял товарный вид: та же осанка, модная щетина, стрижка, сделанная в элитном салоне красоты. Жаль, правда, что этому трусливому фраеру, судя по самым свежим новостям из мира дорогих проституток, недолго осталось танцевать. Как сообщила Аде одна из клиенток, у красавца проблемы по мужской части. То ли хозяйство застудил, то ли очередная баба, которую он кинул, порчу навела, но плохо у парня стоит. Совсем не стоит, если честно. Нет, дорогуша, могла бы ответить Вонг, порча и обиженные бабы тут ни при чем. Карма, сука бессердечная, решила, что хватит, пора бы заплатить по счетам. Закон бумеранга. Всё, что напортачил, ему же и прилетело. Ада еще не забыла, как этот подлец позволял себе на людях (за что она ему один раз врезала ногой по холеной роже) высмеивать Джулию и её работу в модельном мире. Век манекенщицы короток, года через два она уже будет никому не нужна. И куда ей деваться, если Марк её бросит? Да на панель она пойдет, ноги станет раздвигать, и минеты делать, чтобы выжить. Измывался, унижал, преподнося все в виду невинных с виду шуток и острот. Джулия терпела около трех лет. Их брак Марк расторг, не спрашивая согласия жены. Еще и умудрился отобрать у Лестрандж коттедж, купленный Джулией до свадьбы. Отобрал ради своей любимой Нолы, которая тогда была на третьем месяце беременности. Суд решил отнять у Лестрандж её коттедж потому, что грядущему ребенку необходимы хорошие условия для полноценной жизни. С Марка требовалось лишь заплатить бывшей жене отступные, выдачу которых ушлый муженек отложил до совершеннолетия своего еще не рожденного сына. Не потому, что денег нет. Они есть, но Джулия и потерпеть может, в конце концов, доллары она получит. Просто не сейчас. Позже, когда его ребенок станет взрослым. Сейчас у Марка более важные расходы. Любимая женщина, грядущий наследник рода… И где они теперь? И Нола его любимая, и долгожданный сын? Одна в тюрьме, откуда ей не выйти, от второго её родители избавились, написав отказ от внука. Марк, будучи, на минутку, родным отцом, также сразу дал заднюю, заявив, что в одиночку с младенцем ему не совладать. Если только бывшая жена к нему вернется, и возьмет всю ответственность на себя. Он человек отходчивый, в состоянии простить, понять и принять назад. Он согласен дать Джулии последний шанс. Разумеется, она обязана будет попросить у него прощения. На эти слова, сказанные в Штаб Квартире ФБР, куда трусливый дрыщ приперся с достойным кинофестиваля букетом, его бывшая в лице Джулии предложила своему «экс» совершить пешее путешествие до опушки Запретного Леса. В гробу она его видела. Вместе с цветами. Марк, ясен пень, взбесился, получив отказ. Этот придурок не сомневался в обратном. Он же решил простить и принять её обратно! А она не хочет! Ахтунг! Не ценит! Кончилась попытка примирения плохо. Не привыкший к отказам Марк начал агрессивно настаивать на своём, и лишь чудом не угодил в тюрьму за преследование. Спасло идиота вмешательство отца, который взял на себя все тяготы по выплате тех самых отступных за коттедж, плюс компенсация вреда, причиненного его недоноском бывшей жене. Потеряв на этих тратах две трети семейного состояния, папенька дал деточке пинка под зад. С престижной работы Марка, позволявшего себе срывать злость на подчиненных, очень скоро уволили, а получить новое хорошее место он не смог. Тут, кстати, спасибо Ребекке с Билли, не забыли любезного бывшего родственничка. В итоге бедняга оказался на панели. Той самой панели, которой он любил пугать Джулию. Пока он еще держал достаточно высокую планку, но Ада видела, что надолго красавца не хватит. Конкуренция среди жиголо жесткая, пара проколов — и все, тебя можно списать за ненадобностью. Издевательски помахав мерзавцу рукой в длинной перчатке, Ада решила под конец года окончательно испортить праздники Тристане, Филиппе и Модесте, оттяпав у «драгоценных девочек» шанс прокатиться на рейсовом автобусе. Вонг отлично понимала, что поездки в общественном транспорте — единственная отдушина трёх мерзавок, и эту отдушину она у них отняла, чуть ли не пинками под задницы загнав всех троих в БТР Шаманова. - Но мы можем сами добраться! - скулила Модеста. - Запихивай свою грязную жирную вонючую жопу в броню, и не зли меня! - рявкнула на «драгоценную девочку» Ада. - Двигай булками в темпе вальса, овца тупая! Живо! Точно так же Модеста когда-то орала на Джулию. Пусть теперь свое варево сама жрет… Сделав, таким образом, маленькую, но очень приятную бяку, экс-шпионка тоже забралась в салон бронетехники, чтобы не мерзнуть остаток пути. - Куда Карлу дели, дамы? Тристана, дрожа от злости, сказала, что их подруге еще минимум год запрещено покидать территорию пансионата. - Красота… - выдохнула Вонг. - А вам-то за какие услуги послабление? Ваша сосать — сосать, ножки раздвигать? Да ладно, дамы, шучу… Суд разрешил. Раз в месяц можно на несколько часов выйти в город. Плохо, что врача своего они навещать не могут. - А что так? Муж Елены сказал, что не хочет видеть у себя посторонних. Даже на пару дней отказывается приютить. Места, видите ли, мало. Не в особняке живут, гостей селить некуда. - Какая жалость… - глумливо протянула Вонг. - Какая жалость. Доехав до своей высотки, столь же издевательски пожелала «драгоценным девочкам» приятных праздников, и вошла в теплый холл. - Ада! - радостно приветствовала её Ингрид Ханниган. Связная Леона жила тремя этажами ниже, и была частой гостьей в их доме. Вот и сейчас Вонг позвала её на чай. Страшно было оставаться сейчас одной в пустом доме, и компании самых мрачных мыслей. - Я сегодня после суток, так что банкет решила пропустить, - начала делиться новостями Ада, когда они с Ханниган сели в малой гостиной. - Как у вас дела в отделе? - Ингрид слышала о том конфликте. Узнав, что младший персонал продолжает игнорировать праздники, тяжело вздохнула: - Они еще долго будут показывать свою обиду. Корвинусу придется набраться терпения. А что Анжела? Слух прошел, будто она на повышение идет? Не повышение это, а натуральное издевательство. Анжеле, следователю от Бога, дали, простите, пинка под зад, отправив разгребать массу проблем, порожденных еще прежним директором Бюро. Агент Миллер, за которой даже враги признавали высочайший профессионализм, с первого января займет место ведущего экономиста. И то на срок, необходимый для обучения другого сотрудника. Ей предстоит сделать все, чтобы к приходу новичка были вычищены Авгиевы конюшни в лице отданных ФБР стратегических объектов (старая воинская часть, Академгородок, законсервированный металлургический завод и закрытая психиатрическая клиника на Острове Демонов). Плюс выплата всех денежных компенсаций. - Ей кто-то помогает? Нет. Вот мешают с толстым удовольствием. Анжела, бедняга, два месяца назад попросила офисных «мышек» приносить ей каждый день отчеты о проделанной за смену работе, хотела выяснить степень их загруженности, ведь из двадцати пяти «хомячков» в их отделе осталось всего восемь. Пятеро из так называемого «старого состава», то есть Джулия, Мэри, Черри, Пит и Майлз. Еще четверо пришли в течение последнего года. Итого девять, но Джулию с лета перевели в клинику, и на её место временно взяли беременную из другого подразделения. Так все, кроме той новенькой, нажаловались главному, и Корвинус запретил плодить не регламентированные официальными приказами бумаги, унижающие профессиональное достоинство служащих. Хватит уже измываться, такой тотальный контроль оскорбителен. - Эта красавица числится, у нас появляется раз в три недели, - досадливо поморщилась Вонг. - В декрет или на больничный по беременности и родам идти боится, дура. - Что за фобия? - удивилась Ханниган. - Нашим, наоборот, изменения в трудовом законодательстве нравятся. В деньгах, конечно, женщины ощутимо теряют, но теперь никто на них не шипит, если они в силу своей беременности перекладывают обязанности на коллег. - Нарвалась уже на жлоба в первом браке, теперь до истерик боится материальной зависимости от кого бы то ни было, - объяснила Ада. А быть должницей сослуживицы, которую запихнули в инфекционную клинику, чтобы ей место освободить, не страшно? - Здесь можно деньгами вернуть, - Ада взяла печенье. - Или ответной услугой. С чужими проще. - Как у Джулии дела? - спросила Ингрид, отлично осведомленная обо всех офисных баталиях в Бюро. Ну, сейчас никто пикнуть лишний раз не смеет. Не потому, что Лестрандж вернула себе все контракты в модельном мире, и стала единственной наследницей состояния своего деда. Те уроки, что она преподала Хиллари и Китнисс, всем хамам вправили мозги. - Я еще слышала, будто от неё теперь зависит, разрешат вам пользоваться несколькими учебными базами или нет, - Ханниган поставила чашку на стол. Тут Джулия, к удивлению Ады, мстить обидчикам не стала. Спокойно подписала всем согласие. - Зря, - покачала головой Вонг. - Я бы на её месте каждого заставила всякий раз ползти к ней и кланяться. В глубоком кармане домашнего кардигана завибрировал смартфон. Ада знала, кто это, принцесса уже трижды за день через мессенджер сбрасывала ей жалобные просьбы, но Вонг отвечала отказом. И устала, как ломовая лошадь, и желания никакого не было. Поболтав с Ингрид еще минут двадцать, проводила гостью и рухнула на диван. Всё, хватит… Из блаженной дремы её выдернул звонок. Чертыхаясь, Ада сняла трубку: - Добрый вечер, ваше высочество. Чем могу помочь? - Марико — сан, может, за вами все-таки прислать машину? - взмолилась принцесса Миюра. - У бабушки вашей сегодня юбилей… - Простите, Ваше Высочество, но я не могу, не после тридцати шести часов на службе, мне очень жаль, - отказалась Ада. - Я, правда, не в силах. Там же и без меня хватает гостей. Бабушка Эбоси в день своего девяносто пятилетия хочет видеть, прежде всего, родную внучку, дочь своего старшего сына. И просит приехать. - Нет, Ваше Высочество, я уже никуда не поеду, - еще раз обломала Ада. Передав через принцессу дежурные поздравления, нажала отбой, и бросила смартфон на тумбу рядом с диваном. Да уж, кто бы мог подумать… Кто бы мог подумать, что её, полукровку, всесильная Эбоси — сан будет смиренно приглашать к себе на день рождения! И кто бы мог предположить, что самой Аде этот праздник окажется не нужен… А ведь было время, когда Марико Токамура, волей судьбы взявшая себе псевдоним Ада Вонг, мечтала получить подобное приглашение. Мечтала войти в их родовое гнездо не презираемой полукровкой, а полноправным членом семьи, и сесть возле бабушки, матери отца. Время было. Но прошло. Ада натянула на себя плед, и злорадно усмехнулась. Старая Эбоси ненавидела её, презирала, превозносила внука от младшего сына за его чистую кровь, и что теперь? Обожаемый наследник их древнего самурайского рода, взяв в жены представительницу императорской семьи, дал уважаемой Эбоси — сан пинка, с самой милой улыбочкой выдворив её за пределы Японии. Формально ради блага юной принцессы Миюры, на деле же он хотел избавиться от старой каракатицы, отравлявшей жизнь и ему, и его знатной супруге. Купил для Эбоси роскошный дом в привычном для кошелки стиле, и пожелал бабушке счастливого пути. Вот так. Достигнув девяноста пяти лет, пережив две Мировые войны, похоронив обоих сыновей и одну из дочерей, сев у подножия Хризантемового трона благодаря удачному браку внука, старая Эбоси оказалась никому не нужна, и всем вокруг в тягость. Родной сын её младшего отпрыска свел общение с бабушкой к телефонным разговорам, да и те ограничиваются сухими поздравлениями. В остальное время он был слишком занят, чтобы общаться со старухой. Ада тоже. И если раньше она ненавидела эту высушенную мумию за свою поломанную жизнь, то сейчас ей стало всё равно. Она полностью выгорела, и на давнюю сбывшуюся мечту смотрела с холодным равнодушием. Не надо уже. Не надо. У неё уже другая семья, и родной бабушке, как бы страшно эти слова не звучали, в ней места нет. Старуха, однако, полагала иначе. Её, как и многих других, на пороге могилы, что называется, торкнуло (милсдарь Итан Уинтерс по этому поводу выражался куда крепче), и она принялась активно налаживать отношения. То есть не только Аду к себе на все праздники звала, но и сама напрашивалась в гости. И страшно обижалась, получая каждый раз холодный отказ. За что с ней так жестоко? Она же осознала свои ошибки, и перед смертью хочет исправить их! Почему родная внучка не идет ей на встречу? За что?! Она же стремится восстановить их семью! А дочь её старшего сына бабушку на свадьбу не позвала. Даже хуже — Ада ей и слова не сказала, о браке Эбоси — сан узнала постфактум от Анжелы (удавить Херувимчика мало за длинный язык). Ада тогда спросила у каракатицы, какую семью, и какие отношения та намерена восстановить. Может, Эбоси — сан хочет вернуть раздельное проживание, когда дом был разграничен на две части, и в ту, где обитают родичи с чистой кровью ей, Аде, вход запрещен, ибо пускать к людям девчонку, которая всего лишь наполовину японка, стыд и срам для их знатной семьи? Или любезная бабушка станет публично попрекать её дурным происхождением, что было нормой, стоило отцу уехать? Что там еще? Ах да, госпожа Эбоси очень любила бить внучку — полукровку плоской стороной катаны по рукам, если девчонка проявляла нерасторопность. Или же она снова начнет стравливать Аду с Камико, дочерью отца от Садако? Унижать одну, возвышая вторую? Вот эти, с позволения их назвать, отношения хочет восстановить почтенная бабушка? Ада в тот день много чего высказала старухе, не очень-то следя за своей лексикой. И Камико, вопреки всем стараниям бабки сумевшая остаться человеком, поддержала сестру. Эбоси после их стычки долго рыдала, искренне не понимая, почему ей не дают искупить грехи. Потому что есть одно страшное слово. Поздно. Поздно что-то исправлять, поздно что-то менять, поздно что-то налаживать. И да, она, Ада Вонг, урожденная Марико Токамура — жестокосердая бессовестная злопамятная сволочь, не умеющая прощать. По телефону она, однако, выслала старой суке стандартное сообщение с поздравлениями, а подарок еще утром распорядилась доставить в особняк за городом. Ну так, приличий ради и этикету для. Не более того. Смартфон на журнальном столике загудел, принимая входящий вызов. Леон. - Не дождется, - хмыкнула Вонг на вопрос, что творится у них в офисе, и в каком она настроении. - А у вас что? Кого там Итан мглою кроет? Я не могу с него, как он матерится. И ведь парень-то из приличной семьи… С кем он дискутирует? Ах, с Анжелой… Понятно. Речь ведут о маяке. - Что-что? Три миллиона?! - она отказывалась верить своим ушам. - Три миллиона, Леон?! Три?! Это за какой период? Вот черт… Не хуево девки пляшут, если снизу посмотреть… - А мне она не сказала про маяк. Леон пояснил, что они с Крисом и Итаном сами узнали пять минут назад. И он не понимает, какие отмазки придумает Анжела, чтобы уберечь двух старых козлов от неприятностей. Маяк вообще не финансировали лет шесть, ремонт сотрудники делали сами, и за свой счет. Телевизоры, ноутбуки и библиотека тоже относились к личным вещам, из тех денег, что каждый год выделялись на нужды так называемого опорного пункта 2312, Гобсек при молчаливом согласии директора не дал ни единого цента. - Это с ней Итан матом беседует? - ей стало смешно. С ней, с ней, с красивой. Хорошо хоть, что личная встреча произойдет после праздников, а то нарисовался бы у них еще один хладный трупик в лице Ангелочка. - Ей что, в Рождество больше делать нечего, кроме как доставать Итана, Криса и тебя? - у неё руки чесались от желания прибить неугомонную напарницу благоверного. - До января потерпеть не может? Не может. Потому что ей действительно некуда себя девать. Семья, считай, распалась, и Анжеле надо чем-то себя занять, чтобы не свихнуться от тоски в пустом доме. - К нам она, надеюсь, не явится? - испугалась Ада. Нет, Леон, оказывается, уже успел с ней поговорить. Предварительно извинившись, попросил к ним больше не приходить. - Как она восприняла? С виду спокойно, но Леон понимал, что причинил давней соратнице сильную боль. Она еще хотела начать их дружбу с чистого листа, предложила оставить все беды, обиды, недоразумения и боль в уходящем году. Забыть все, словно ничего и не было. Он отказал, ибо не видел смысла строить новые связи на прогнившем фундаменте старых. Все, хватит. - А моя кошелка? Эбоси до тебя не добралась? Кошелку он тоже обломал, не испытывая никаких угрызений совести. Прямым текстом объяснил, что он и её саму, и это примирение видал в одном темном местечке. Поздно, как выражается Джилл, пить боржоми, когда печень в трусах. - Я люблю тебя, Леон, - тихо засмеялась Ада. - И я тебя люблю. Скоро вернусь. Положив телефон на стол, Вонг задумалась над словами Леона. А ведь он прав, сказав, что нет смысла ни восстанавливать старое, ни возводить новое. Потому, что это старое-то никуда не делось, даже если простить. Тяжелые воспоминания о пережитых унижениях так и будут отравлять жизнь, как бы глубоко их не запихивали. И даже если ты будешь улыбаться, сидя за шикарно накрытым уже в твою честь праздничным столом, перед мысленным взором у тебя встанут издевательские ухмылочки тех же «драгоценных девочек», а в ушах зазвучит эпитет «грязная полукровка». Тут память надо стирать напрочь, одолжив у Гарри Поттера его волшебную палочку. Жаль только, что и Гарри Поттер, и его магический инструмент обитают в вымышленном мире, а она живет в реальном. Ада глубоко вздохнула, глядя в окно. Да уж, еще одна её мечта сбылась во всей красе, но ей она уже была не нужна. Для этой мечты просто не осталось места в новой жизни.