А ты любишь карамель?

Для гостей выделили две спальные комнаты: в одну заселились Феликс и Пепа, а в другую – Бруно и Альма. Это было небольшое помещение на чердаке таверны, под самой крышей и с небольшим окошком с видом на центральную улицу. У противоположных стен стояли две узкие кровати, а между ними – широкая тумба с ящиками. Комнатка была маленькой, но приятной и чистой. Мужчина чувствовал себя не очень уютно с матерью, но заплатить за отдельную комнату возможности нет, а потому придется одну ночь перетерпеть. - Я все думаю, - произнесла Альма, ложась в кровать. – Как же так вышло? - Что? – Бруно уже сидел на кровати, прижавшись спиной к стене и обняв колени. Он напряженно обдумывал все то, что произошло сегодня. В голове было слишком много мыслей, от чего она была тяжелой и отдавала противной ноющей болью в висках. - То, что вы с Камило вместе, - женщина старалась отвечать как можно спокойнее и сдержаннее. – У него же были девушки, интерес к ним... Я не понимаю, Бруно, почему именно ты? Ой, как неприятно. Все нутро мужчины сжалось от последней фразы матери. Уж кто-кто, а разве не она первая должна принять свое дитя таким, какое оно есть? Но, похоже, даже разговор с Тересой здесь не поможет, пока Альма не пересмотрит свои взгляды на жизнь. - Прости, мама, - тихо вздохнул Бруно, понимая, что где-то глубоко внутри начинает вскипать злость. – Получилось так. Мы не вольны решать, кого любить… -Вольны, - резко отрезала Альма, но прежде, чем она успела что-то добавить, провидец перебил ее: - Исабелла не полюбила Мариано. И он ее не любил. Женщина молча открывала и закрывала рот, будто пытаясь выдавить из себя хоть что-то. Ведь Бруно прав: все это время сердце молодого Гузмана принадлежало Долорес, но сила убеждения в том, что он и Иса идеальная пара, перевернула его мир с ног на голову, от чего он думал, что влюблен в Исабеллу. Конечно, девушка была идеальна во всем – и даже сейчас, когда она перестала быть пай-девочкой и все больше чудачила, ею восхищается весь город. Но восхищение – не есть любовь. А от того и с Долорес мужчина сошелся довольно быстро. Правда, из-за событий, происходящих последние несколько месяцев, свадьбу пришлось отложить на неопределенный срок. Конечно, Мариано и его матушка не были довольны этим, и Альме приходилось улаживать этот конфликт. А теперь вообще не понятно – будет ли эта свадьба. - Я люблю Камило, - продолжил Бруно. – Да, я стар. Но я никогда и никого так не любил, мама. Я не думал, что мои чувства будут взаимны, а потому молчал. Думал, унесу этот секрет с собою в могилу, - он сделал паузу, унимая дрожь в теле и стараясь привести разговорный тон в спокойное состояние. – Но Камило первый пришел ко мне. И признался первый. - Ты мог отвергнуть его, - фыкнула женщина, не скрывая того, что ей это противно. – Ты же сам сказал, что не собирался говорить. Он совсем молод, в нем просто взыграла горячая кровь, и ты это знаешь. Зачем тогда… - Разбить его сердце? – мужчина едва не рыкнул, но глаза его сверкнули холодом и злобой. – Даже если эти чувства не навсегда, я не готов оставить в его душе самый грязный след. - Но ты оставишь, - твердо сказала Альма и тряхнула распущенными волосами. – Вы оба мужчины. Такой любви существовать не может. Если кто-то узнает – это клеймо на всю жизнь. Ты умрешь раньше, а ему с этим жить! Бруно запнулся. С одной стороны, женщина права, ведь в Энканто определенно никто не примет эти отношения. Даже несмотря на то, что Тереса сказала, что их любовь не порочна, попробуй переубедить в этом целый город. Он ведь всего лишь Бруно – детская страшилка и неудачный предсказатель будущего. Сердце мужчины вновь болезненно екнуло. Он положил руку на грудь и сжал в пальцах пончо, в том месте, где тоскливо заныла душа. Ведь с другой стороны он понимал, что его чувства уже выпущены на волю, их не обуздать. И, если Камило вернется, он будет первым, кто заключит любимого в объятия. Он будет тем, кто не отпустит парня до самой своей смерти. И теперь ему еще тяжелее, ведь слова Альмы резанули очень глубоко. Постепенно, с каждым днем, он ощущал, как размываются границы между мечтами и реальностью в его сознании. Ему две недели виделись сны о возвращении любимого сорванца, о принятии их отношений в семье, о том, что все у них хорошо и радужно. Но, просыпаясь, он вновь окунался в серую реальность с ее вонючей грязью боли и страданий. - Может, ему лучше вообще не возвращаться… - дополнила Альма, тяжело вздохнув. Ей эти слова дались нелегко, ведь она любила своего внука не меньше, чем все остальные. Но мысль о том, что Камило оклеймят, будут ненавидеть и тыкать в него пальцем, приводила ее в ужас. Она легла в постель и отвернулась к стене, оставив сына наедине со своими мыслями. А Бруно сидел, как громом пораженный. Ее последние слова эхом отражались в его сознании, вновь и вновь навязчиво повторяясь. Он не мог поверить, что услышал это только что от родной матери. Она не готова принять его любовь. Она не готова принять возвращение внука, если тот любит Бруно. Сердце противно закололо, от чего мужчина схватился за грудь, тихо, но тяжело дыша. Нельзя. Нельзя показывать, что ему плохо. Альму это разозлит лишь сильнее, и он услышит что-то еще более неприятное в свой адрес. Но женщина слышала. Она понимала, что сказала самые отвратительные слова, от которых болела душа. Она вообще не должна была этого произносить. Да и мысли не должна была допускать. Но слово – не воробей. Уже сказано, хоть и в сердцах. Она ругала себя за то, что ляпнула, не подумав. Значит, нужно придумать, как искупить свою вину… Ранним утром семейство выдвинулось обратно в Энканто. Пепе не терпелось начать ритуал для возвращения сына, поэтому всю дорогу она просила мужа поторопить коня, который, бедняга, и так почти не отдыхал и иногда недовольно фырчал на них. Феликс лишь посмеивался, прося любимую успокоиться и дать лошадке немного отдохнуть, ведь они тоже могут уставать. Однако, Альма и Бруно не выглядели такими жизнерадостными. От энтузиазма, блестевшего в их глазах еще вчера вечером, не осталось буквально ничего. Бруно не спал ночь, думая над словами своей матери, а потому сейчас он боролся с накатывающей дремотой, закутавшись в пончо, чтобы спрятаться от утренней прохлады. Женщина же оглядывалась вокруг, периодически нервно поправляла платье и украшения на себе – делала все, лишь бы не смотреть на сына, такого уставшего, измученного и бледного. Она перед ним сильно провинилась прошлой ночью и никак не могла себе этого простить… Пусть Тереса вернула ему лет пять-десять, сделав внешне моложе, но он теперь казался еще более истощенным и несчастным, чем тогда, когда вернулся в семью, спустя много лет тайного проживания за стеной. Несмотря на то, что умом женщина все еще не могла принять факт любви между Бруно и Камило, душа ее стала разрываться от боли, ведь она одним своим решением обрекает на страдание, как минимум, двоих своих родных людей. Слова Тересы эхом отдавались в ее сознании, и с каждым разом она все больше понимала, что пора бы перестать рисковать счастьем своих родных ради одобрения со стороны горожан. «Разве вы уже недостаточно сделали, чтобы эти людишки слезли с ваших шей? – вспомнились ей слова золовки. – Неужели ты считаешь, что это вы до сих пор обязаны поддерживать их буквально во всем, а не они вас? Ведь это вы устроили им комфортную жизнь, вы нашли им пристанище! Альма, твоя семья ничем не обязана горожанам…» Как же чертовски она права. Как же больно было осознавать, что тяжесть на душе – это не груз ответственности перед народом, а груз их наглых задниц на шее ее семьи. Как обидно, что столько лет она не видела этого, не понимала. И сейчас, спустя долгое время, она неожиданно прозрела. И кто же ей открыл глаза? Та, кто следила за ними издалека, изредка… И в итоге она видела и понимала больше, чем Альма, находящаяся в центре событий. Женщина все же взглянула на Бруно: тот сполз на пол повозки, вжавшись в угол и спрятав лицо в коленях согнутых ног, которые обнял руками и прижал к себе. Сейчас ее взрослый сын выглядел маленьким беззащитным ребенком. «Он всю жизнь искал твоего одобрения. Получил?» - Прости меня, Брунито, - едва слышно прошептала женщина и поспешно утерла намокшие глаза. Достав из походной сумки любимый черный шелковый платок, она подошла к сыну и аккуратно накрыла его плечи, ласково закутывая. Бруно слабо вздрогнул, но не проснулся. Альма мягко улыбнулась и провела ладонью по голове, поглаживая. Ее сердце наполнилось лаской и любовью в противовес тяжелому чувству вины перед ним. Как жаль, что ей понадобилось так много времени для того, чтобы все понять. Бруно проснулся от того, что его кто-то потряхивал за плечо. - Бруно-о-о, - голос сестры в самое ухо едва не оглушил его. – Мы приехали, просыпайся! Мужчина разлепил тяжелые веки и вяло оглянулся. День был в самом разгаре, солнце светило ярко и было немного душно и влажно от того, что вода, проливавшаяся дождем две недели, потихоньку испарялась. Бруно почувствовал, как к нему стала противно прилипать одежда и поспешил освободиться от платка матери и пончо, оставаясь в одной рубашке. - Ох, сестренка, - сипло произнес он, тяжело поднимаясь и зевая. – Может, хоть ветерок нагонишь? Дышать нечем… Пепа лишь тихо вздохнула и подтолкнула брата под плечи, поторапливая его выходить из повозки. Казалось бы, она проигнорировала просьбу Бруно, однако, спустя пару минут, небо заволокли небольшие тучки и подул прохладный ветерок. Все вздохнули с облегчением и, собрав вещи, ушли в дом. - Что-то выяснили? – на приехавших сразу набросились с расспросами Исабелла и Луиза. Однако, ни Альма, ни Феликс с Пеппой, ни Бруно не были готовы отвечать на вопросы или вести долгие беседы. Бруно, поймав на себе взгляд матери, немного дернул плечами, чувствуя нарастающую нервозность. Он понимал, что именно сегодня его заставят проводить обряд, о котором им рассказали. Он, конечно, не был против, мало того – он желал поскорее вернуть Камило обратно. Однако вчерашние слова Альмы все еще отдавались болью в его сердце, и иногда приходила мысль: «А может, и правда так лучше?» - Мы знаем, что нужно делать, - устало произнесла женщина и вручила Луизе сумки с вещами, чтобы та отнесла их к комнатам. – Начнем вечером, когда все будут в сборе… Бруно в это время уже двигался в сторону одной из своих комнат. Мысленно он метался, куда же ему пойти: в башню, попробовать еще раз посмотреть в будущее, или же в комнату, что заботливо создала для него Касита? Ему до сих пор очень сильно хотелось спать. Очень сильно хотелось утонуть в темной пучине сна, отгородившись от окружающего его дерьма. Да и, скорее всего, ему понадобится много сил для того, чтобы проводить ритуал… Однако он сам не понял, как оказался перед своей волшебной дверью. И не заметил, как добрался до высоченной лестницы… Кажется, он двигался машинально, будто делал такое каждый день, и это вошло в привычку, которую мужчина повторял уже неосознанно. Ступеньки он преодолел без труда, прошел мост и вошел в пещеру. Нет никакой привычки, он избавился от нее лет пятнадцать назад, когда в последний раз оглянулся на свою гаснущую дверь, убегая от своей семьи… В пещере все так же холодно и темно, а на полу, в песке валяются осколки от табличек с предсказаниями. Бруно обвел взглядом помещение, стараясь не натыкаться взглядом на заветный кувшин. Но все же его взгляд остановился на нем. Сердце вновь болезненно кольнуло. Мужчина подошел к нему, медленно, словно прощупывал почву, боясь наступить на нож. Присев рядом, он запустил внутрь руку, набирая в ладонь немного песка. - Скоро ты вернешься к нам, - прошептал он, ласково перебирая пальцами блестящие гранулы. – Я не знаю, что будет дальше… Но больше я тебя никогда не отпущу. Судорожный вздох отразился от каменных стен негромким эхом. Бруно сжал в кулак горсть белого песка и прижал к груди, тихо всхлипнув. Уже сегодня он сможет его увидеть, обнять, крепко прижать к себе. Прямо сейчас провидец понял, что его все меньше волнует мнение окружающих, то, как отнесется к их отношениям семья, а тем более – его мать. В глубине души он чувствовал злость за то, что она сказала прошлой ночью. Он вернет Камило. Назло ей и всем, кто против их отношений. Он так решил. - Дядя Бруно? – в пещеру вошла девушка с высоким пучком и узнаваемым красным бантом на голове. Бруно встрепенулся. Он и не заметил, что задремал, продолжая крепко сжимать в кулаке горстку песка. Быстренько высыпав его в кувшин, он поднялся на ноги, отряхиваясь. - Долорес? Что-то случилось? Глупый вопрос, особенно учитывая то, что сейчас происходит. Но племянница лишь качнула головой и в полумраке, освещаемом лишь осколками зеленого стекла, Бруно разглядел на ее лице ласковую улыбку. - Я просто услышала тебя. Ты снова плакал. Но подумала, что, если все решилось, то почему ты плачешь? И решила узнать… Она подошла поближе и положила руку на плечо мужчины. Разглядывая лицо племянницы в такой близи, он не мог оторвать от нее глаз: она стала такой взрослой, расцвела, как самый прекрасный цветок. Он безумно радовался, что девушка научилась пользоваться своим даром так, чтобы он не мешал ей спокойно жить. Но иногда напрягало то, что даже в самой дальней пещере ты не можешь и носом хлюпнуть, потому что она точно услышит и будет расспрашивать, что же произошло. Конечно же, она знает про их отношения, ведь именно она рассказала обо всем Пепе. Бруно не злился на нее, нет. Он был благодарен, ведь ему не пришлось подбирать слова, чтобы признаться своей сестре в чувствах к ее сыну. И, возможно, Долорес поговорила с матерью об этом, а потому Пепа выслушала его и сделала выводы в пользу своего брата и сына. Преисполненный нежности к своей племяннице, он мягко улыбнулся ей и провел кончиками пальцев по щеке. Та в свою очередь крепко обняла его за шею, гладя по волосам. Она пришла, чтобы его утешить, успокоить, заставить поверить в то, что его чувства к Камило – это нормально, и, как минимум она, принимает их двоих такими, какие они есть, ведь кому, как не ей знать, как тяжело быть человеком, который не может даже дышать в сторону любимого, потому что окружающие распорядились их судьбами по-другому. Бруно прижался к ней, приобняв в ответ. Такая взрослая, но хрупкая женщина сейчас утешала его. На его глазах снова выступили слезы, и он поспешно вытер их рукой, утыкаясь носом в хрупкое плечо племянницы. От нее приятно пахло корицей и каким-то парфюмом. Ее поглаживания по голове успокаивали, и мужчина чувствовал все большую уверенность в том, что все обязательно будет хорошо. - Бабушка говорит, - прошептала она, отстраняясь от дяди. – Что уже время собираться. Дядя Бруно, тебе нужно чем-то помочь? Мужчина молча отрицательно качнул головой. Видимо, он проспал слишком долго, раз Альма уже собирает всю семью. Он развернулся и поднял кувшин. - Спасибо тебе, Долорес. Пойдем, - коротко бросил он, проходя к выходу. Сейчас его сердце было полно решимости, а душа пела и ликовала. Ему стало немного легче, голова освободилась от тяжкого груза. И оставалось лишь немного нервозности, нетерпения. Бруно шел быстро, широкими шагами измеряя коридор до комнаты Камило. Его дверь по-прежнему светилась, хоть и не так ярко, как раньше. Но сегодня все изменится. Сегодня они исправят свои ошибки и всей семьей вернут мальчишку обратно. Войдя в комнату, мужчина оглянулся вокруг: куча зеркал разных размеров, фотографии семейства на стенах, уютная кровать, и на ней сложены его вещи: брюки, рубашка и пончо. Бруно едва преодолел желание броситься к кровати и схватить одежду парня, чтобы снова почувствовать хотя бы малейшее присутствие возлюбленного. Но сейчас нельзя отвлекаться, нужно быстро подготовить все для магического ритуала. - Долорес, - он повернулся к девушке, стоявшей в проходе. – Пока я подготавливаю все, пожалуйста, принеси немного сухих листьев и пару сухих веточек. Судя по улыбке, племянницу удивила и позабавила эта просьба, но она кивнула и сразу же упорхнула выполнять поручение. Провидец немного постоял, вновь оглядывая комнату. Поставив сосуд с песком на пол, он закрыл дверь и слегка размял руки. - Ну чтож, - тихо произнес он. – Раз ритуал должен идти по-моему – значит, так и будет. Первым делом, он снял со стен маленькие зеркала, а большие зеркала аккуратно развернул к стенам, чтобы в комнате больше ничего не отражало. Вновь взяв кувшин в руки, он стал сыпать песок тонкой дорожкой, рисуя небольшой круг. Из оставшегося песка он отсчитал девять горстей, высыпав их маленькими кучками внутри круга. Вернувшись, Долорес по указанию своего дяди раскладывала сухие листья в эти маленькие кучки, а веточки отдала Бруно. Все было готово для ритуала, только вот… - Свеча, - пробормотал он. Но не успел он продолжить свою мысль, как девушка громко хохотнула и достала из-за пояса юбки совсем новую свечку. Она была очень похожа на магическую свечу, которая погасла пять лет назад. Бруно на радостях крепко обнял племянницу и широко улыбнулся. Он был безумно рад и благодарен ей за то, что она оказалась немного внимательней и предусмотрительней, чем он. - Значит, осталось дождаться остальных, - с улыбкой сказал он. И не успела Долорес ответить ему, как в комнату вошли члены волшебного семейства. Следом зашли Феликс, Агустин и Альма с Мирабель. - Садитесь вокруг песочного круга, - Бруно показал на родственников с дарами рукой, а маму и Мирабель взял за руки, заводя в самый центр круга. Все послушно выполнили указ мужчины. Тот в свою очередь выпроводил Агустина и Феликса, вскользь упомянув, что их помощь не нужна. Захлопнув дверь, он достал из нагрудного кармана потрепанной рубашки коробок спичек. Тут же из кармана штанов он достал заранее подготовленную соль и, что-то нашептав над ней, бросил через левое плечо. Достав спичку, он зажег ее и поджег одну из веточек, что принесла ему Долорес. Отдав ее Исабелле, он указал ей зажечь сухие листья в песочных кучках, а сам поджег вторую веточку и подошел к Альме и Мирабель. - Вы должны держать ее вместе, - твердо сказал он, протягивая им свечку и зажигая ее. – Вы – хранители нашего дома. А значит, и магия под вашим контролем. Не дожидаясь ответа, он прошелся по кругу, проверяя, все ли листья горят, и уселся на свободное место, вновь разминая руки. - Беремся за руки и думаем о своих дарах, - он протянул руки Пепе и Луизе, которые сидели по обе стороны от него. – Думаем о том, что хорошего дают ваши дары и чем вы готовы поделиться, а может – даже пожертвовать, чтобы вернуть того…кого любите. На последних словах Бруно нервно сглотнул и тряхнул головой, сосредотачиваясь. Он смотрел на свою кучку песка, сверху которой горели сухие листья. Глаза его ярко загорелись зеленым светом. Над Пепой появилась радуга и все ощутили дуновение прохладного ветерка. Исабелла испускала приятный аромат жасмина, а вокруг нее начали виться цветущие лианы. Джульетта прикрыла глаза и благоговейно улыбалась, наверное, представляя, какую невероятную пользу приносит своим воистину чудесным даром. Долорес тоже закрыла глаза, но крутила головой из стороны в сторону, будто прислушиваясь к чему-то. Антонио иногда хихикал, когда лохматая капибара, что пришла вместе с ним, потиралась о его бок, слегка щекоча, а маленькая колибри села на его голову, утонув в пушистых волосах и копошилась там, будто в гнездышке. Луиза поджала губы, будто сдерживая слезы. Она больно сжимала руку Бруно, но тот терпел, ведь нельзя прерывать ритуал. Альма и Мирабель прикрыли глаза, крепко держа свечу. Воск противно капал на руки, неприятно обжигая, но никто из них не смел даже дернуться, чтобы не нарушить процесс. Легкий ветерок, вызванный Пепой стал кружить вокруг семейства, подхватывая песок. Прогоревшие листья наконец потухли и песочный круг слился в единую массу с кучками. Над Мадригалами поднялся белый песочный купол, а по рукам каждого из них будто прошелся легкий электрический ток. Они крепче сжали руки друг друга, наблюдая за тем, как песочный вихрь стал приобретать карамельный цвет и теперь был больше похож на коричневый сахар, нежели на снег. В какой-то момент с разных сторон стали появляться слабые разноцветные вспышки: зеленые, голубые, желтые, розовые, белые. Послышался треск и резко весь песок стал собираться в непонятный силуэт, очень отдаленно напоминающий человеческий. - Не прерываемся! – крикнул Бруно тем, кто начал отвлекаться и попытался отпустить руки, размыкая круг. – Мы еще не закончили! Все снова послушно сосредоточились. Еще немного, еще чуть-чуть… Яркая вспышка. Все зажмурились, едва не разорвав круг, чтобы закрыть руками глаза. Послышался стук чего-то об пол. Когда все немного прозрели, прогоняя временную слепоту, они увидели перед собой обнаженный силуэт. - Камило! – вскрикнули Бруно, Пепа и Долорес. Провидец, преодолевая слабость и головокружение, подскочил и подбежал к кровати, хватая пончо Камило и накидывая его на появившегося из песочного вихря парня, чтобы хотя бы частично прикрыть его наготу. Но тут он замер, будто громом пораженный, а взгляд его был полон недоумения. - Что? – к нему подбежала Пепа и издала пораженный вздох, хватаясь обеими руками за сердце. - Что? В чем дело? – все семейство подошло к неподвижной фигуре Камило, которую дрожащими руками ощупывали Пепа и Бруно. - Я… - мужчина чувствовал, что вот-вот расплачется от отчаяния. – Я не понимаю… Почему?..