Не его Солнце

Ужин проходил спокойно. За целый день студенты успокоились и вновь стали тихими, безликими тенями. Ни Нюниуса, ни Эванс за столами не было. Кажется, Джеймс не подозревая, стал эхом в горах, которое вызвало снежную лавину. Её уже не остановить, и вскоре она погребёт под собой многое. Почему-то подобная мысль засела в голове. Сириус отрезал ножом кусочек стейка и, наткнув на вилку, отправил в рот. Мягкий, пряный запах исходил от мяса, но вкуса он не почувствовал. Вяло, скорее механически жуя, он думал о скорой поездке домой. Устроит ли матушка ужин в честь их приезда? За столом Слизерина молодой парень сдержанно улыбался и переговаривался с соседями. С прямой спиной, без локтей на столе, нож в правой руке, с указательным пальцем вдоль основания, когда другие обхватываю ручку, отрезал небольшие кусочки, и вилка, в левой, с зубцами, направленными вниз, протыкала их и подносила ко рту. Идеальные манеры за столом. Регулус не позволит себе говорить с набитым ртом, не позволит размахивать руками и вертеться как юла, не позволит громко смеяться и, вообще, повысить голос. Он не "украдёт" что-то с чужой тарелки, не пройдётся языком по губам, слизывая крошки или соус — воспользуется салфеткой. Покончив с едой, он чинно отложит приборы и, спокойно встав, покинет зал, не схватив даже яблока на перекус попозже. Он вёл себя согласно столовому этикету и самое противное было, что Сириус вёл себя почти также. Но в данный момент в точности копировал брата. Правильное поведение во время приёма пищи — было первым, что он выучил. Порой ему казалось, что он родился с этим умением. Впитал вместе с молоком матери. Ведь как только начал осознавать себя, примерно лет с шести, он уже знал столовый этикет. И знал его в идеале. Матушка не смогла бы вытерпеть разбросанную кашу и чей-либо, кроме нее разумеется, рёв. За пять лет обучения в Хогвартсе, за пять лет дружбы, Сириус смог избавиться от некоторых рамок. Он мог рассмеяться, мог быстро есть, мог выбежать из-за стола... Мог, пока напоминал себе об этом. Как только он отвлекался или уходил в собственные мысли, он становился тем маленьким мальчиком из двенадцатого дома на площади Гриммо. Вёл себя как и полагает идеальному Блэку. Сириус глядел на чёрные, уложенные назад волосы Регулуса. Позже стоит подойти и узнать об обстановке дома. Не хотелось бы приехать неподготовленным. Мало ли. Разумеется Сириус получал письма из дома. Но куда реже чем брат, и менее содержательные. Упрёки, немного угроз, наставления и редко действительно полезная информация. Они учились в закрытой школе, а потому сплетни, о творящемся между аристократами или о событиях в министерстве, можно было узнать с лёгкостью. Отец Джеймса, как более связанный с этими категориями, также извещал сына через письма. Новости, касающиеся исключительно внутренних дел семьи, Сириус узнавал от Регулуса, если, конечно, тот посчитает нужным просветить его, или же выяснял о них непосредственно дома. И если он не был в курсе всех семейных событий ещё в школе, то ему приходилось общаться с дражайшими родственничками, как раз таки мирно сидя за столом и чопорно ведя светскую беседу, если он действительно хотел разобраться во внутренних делах. Приёмы пищи — единственные случаи, когда они собираются все вместе и относительно спокойно общаются. Особенно Сириусу нравились завтраки: день только начинался и обсуждать порой было нечего. Поэтому зачастую они ели в тишине, прерываемой лишь позвякиванием приборов. И как это ни странно, но по одиночке каждый из Блэков вёл себя просто кошмарно, и поговорить наедине и выяснить что-либо было невозможно. Так что, сидя в малой столовой, приходилось поддерживать разговор, дабы получить ответы. Нужно будет отправить записку Регулусу о встрече. Сириус сделал глоток сока. — Она меня ненавидит, да? — Джеймс с тоской смотрел на двери Большого зала. — Не думаю, что первоначальной причиной её отсутствия на ужине, являешься ты. — Римус дипломатично старался подбодрить парня. Поттер печально вздохнул и взглянул на МакГонагалл. Следующий год они начнут с отработок на грядках у Хагрида. "После лета у вас, отдохнувших, будет куча энергии. А поскольку на уроках вы всю её истратить не сумеете, я вас знаю, и квиддичные тренировки начнутся только с третьей недели, я нашла вам занятие, куда вы сможете выплеснуть свою дурь." — Может, она забудет? — Вряд ли. Мы слишком достали её своими выходками. Вы слишком достали её своими выходками. — выделил интонацией Люпин, подразумевая Джеймса и Сириуса. — Ой, да ладно тебе. Несмотря на то, что вы с Питером тихушники и пацифисты, нас всё равно запрягли вчетвером. — Просто она знает, что мы компания. А конкретно я и Римус — какой-никакой голос разума. — парень взял ломоть булочки и намазал его маслом, — Как думаете, нам разрешат посадить что-нибудь своё? — Ага, посадим бамбук, а когда вырастит, будем его курить. Поттер заливисто рассмеялся. Все, кто сидели рядом и слышали, также прыснули. Даже Сириус отвлёкся от невесёлых мыслей и невольно улыбнулся. — Но я имел ввиду Лили. Она меня простит же, да? — блестя глазами, Джеймс, оглядываясь по сторонам с некой растерянностью, затих. — О, Джеймс, только не начинай снова. — Сириус раздражённо кинул салфетку. — Ей сейчас точно не до тебя. Ты вообще сейчас последний человек, которого она хочет видеть. Лили, Лили, Лили... Каждый день одно и тоже. Сириус уже давно смирился, что от Великой и Светлой Любви его друг теряет голову, становится туповатым и раздражающим, но порой его нытьё переходит все границы, заставляя скрежетать зубами и закатывать глаза. Временами его разговоры об Эванс напоминали Сириусу надоедливую, жужжащую муху, которую никак не получается прихлопнуть. Вроде и летает себе на фоне, а вроде от этого "жжж" хочется уши закрыть и веко подёргивается. — Она поэтому не пришла на ужин? Я ей противен. — Определённо. — как и полагается лучшему другу, поддержал Сириус. Уныло насадив вялый лист салата на вилку, он тяжело и грустно вздыхал, возя остатки бедного растения по тарелке. — Не исключено. Но скорее, она, как и любая девушка, сидит где-нибудь и плачет. — добавил Питер, такой же лучший друг, как и Сириус. Римус предпочёл хранить молчание. Внезапно Сириуса привлекла сумка, лежащая рядом у бедра Питера. Неофициально, но школьная учёба уже закончилась, и непонятно для чего Питер притащил его с собой. Блэк вспомнил, что парень днём что-то говорил о вопросе насчёт астрономии. Наверное, взял проект на лето. Сириус с ленцой прошёлся по открытой сумке. Из неё торчали исписанные листы, пергаменты и книга, да не просто книга, а напоминающая ту самую пыльную книгу из библиотеки. Конкретнее, из запретной секции. Сириус недоуменно уставился на неё. С полгода назад у Питера начались проблемы с магией. После практического зачёта на Чарах, где Флитвик безжалостно гонял по всему пройденному материалу, готовя к СОВ, он, бледный и уставший, почти свалился с лестницы, тяжело дыша. Джеймс с Сириусом его сразу же подхватили и попёрли к Помфри. И та выдала неутешительный результат. Магическое истощение источника. Питер достиг своего предела. В то время как Сириус, Джеймс и Римус спокойно стояли, не чувствуя ни усталости, ни боли, и даже лёгкая слабость не давила на плечи, Питер выглядел изнеможённым и обессиленным. Такое бывает. У волшебников внутри тела находится невидимый источник. Он подобен нервной системе человека, и магия проходит через эти каналы, как кровь по сосудам. Источник — как сердце. Позволяет магии течь. С детства эта система находится в постоянном развитии, она растёт, и с каждым разом магии накапливается больше, что позволяет дольше колдовать и использовать заклинания намного энергозатратнее. Рано или поздно источник прекращает развиваться. У Питера — в пятнадцать лет. Он с удивлением и растерянностью слушал мадам Помфри, и внутри него что-то неизбежно ломалось. Сириус слышал, как мечта стать мироисследователем рушилась и затухала, видел, как в голубых глазах появлялись первые слёзы обиды и горечи, когда узловатые пальцы скрючивались в белой ткани одеяла. После этого в Питере что-то поменялось. Он также смеялся, робко одёргивал Сириуса или Джеймса в их спорах или шутках, ходил на занятия, выкладываясь по полной. Он продолжал читать за завтраком утренний Пророк и магловский Тайм, активно заниматься на физкультуре и отказываться от сладкого на ужине, потому что знал, что склонен к полноте, и поддерживал своё тело в форме. Он посещал Хогсмид, неизменно покупал карты с новыми землями, в комплекте со статьями об открытиях и находках мироисследователей, и карточки-открытки, на которых он писал письма и без конверта отправлял своей матери. Но все они чувствовали, что что-то не так. Джеймс сказал, что это нормально. Люди часто меняются под давлением обстоятельств, и Питер не стал исключением. Его мечта — исследовать новые земли, межпространственные миры, не осуществится, но он продолжает жить дальше. Обязательно найдёт себе новую мечту и цель. И всё наладится. Надо только подождать. И они ждали. Поддерживали и были рядом. Но по ночам, вслушиваясь в тишину комнаты, Сириус знал, что не он один не спит сегодня, обуреваемый неспокойными мыслями. Через несколько месяцев Питер рассказал, что нашёл способ исправить проблему. С горящими глазами и бешенной улыбкой, он притащил их в Запретную секцию, в разгар суматошного дня, не скрываясь, когда толпы учеников сновались по замку, просто воспользовавшись пропуском Римуса, который был выдан ему за прилежную учёбу, поведение и как старосте. Он достал тонкую, на вид пыльного цвета, книгу, быстро пролистал несколько страниц и развернул к ним. "Искусственное расширение магической системы" гласила витиеватая надпись в середине страницы. Ритуал, сопровождаемый обрядом, позволяющий увеличить источник и укрепить каналы. Ритуал тёмный и запрещённый в большинстве стран. Для него не нужно никаких чужих смертей, кровопролития и слишком много запрещённых заклинаний или ингредиентов. Он входил в категорию "под запретом" из-за высокой вероятности смертности человека, на котором ритуал будет проведён. Тело могло не выдержать давления. Магия — это совокупность физической и духовной составляющей. И так, как тело — физический элемент, а сам источник (не магия внутри него) — духовный, то усиление только одного повышало шанс уничтожить другое. Они втроём пытались объяснить Питеру, какая это плохая идея, и он, поначалу с жаром отрицая, всё же согласился с ними. Ушёл, бросив книгу, убеждая, что просто рассматривал варианты, но раз их нет, то и не стоит забивать себе голову, а просто жить, найдя другую, не менее интересную альтернативу. Лёгким шагом, чуть задумчивый, но улыбчивый, он вышел из секции. Сириус и не думал, что Питер окажется упрямее и отчаяннее, чем он или Джеймс. Решив не начинать разборки у всех на виду, и даже решив пока не говорить друзьям, Сириус принял решение для начала поговорить с Питером наедине. Не зачем поднимать панику и шум и заранее, не разобравшись, сыпать обвинениями и предъявлять претензии. К тому же, разговор один на один должен пройти легче, нежели совершать нападки втроём, ведь все они против затеи с искусственным изменением источника. Ужин прошёл в видимом спокойствии. Следующий день начался с грандиозных планов. А именно: с похода в Хогсмид за выпивкой и всем остальным вредным, что школьникам не полагается. Столь ответственную роль взяла на себя местная звезда вечеринок — семикурсник Эдди Холд. Послав всех к дементору, он, с трагичным видом воина, отправляющегося на войну, сказал: "Мерлин в помощь!", взял метлу и, выпрыгнув в окно, улетел в сторону деревни. Подобное происходило не в первый раз, и либо профессор притворялась слепой, памятуя о своих молодых годах, либо действительно так и не спалила их. Устроить попойку для старшекурсников — святое дело. Об этом знали как преподавательский состав, так и продавцы в лавках и магазинах в Хогсмиде. Они бдели, и достать, и пронести алкоголь являлось проблематичным. Письма родителям, с просьбой отправить бутылочку другую, по понятным причинам не писали. Можно ещё было договориться со старшими знакомыми, которые уже окончили Хогвартс, но всё ещё на одной волне со студентами, чтобы они они с утренней почтой отправили посылки. Но тогда терялся весь азарт и интерес. Ведь что, как ни попытка уговорить торговца продать выпивку, враньё с честными глазами профессору и пронесение до пункта назначения горячительного, может быть веселей и развеять скуку последних дней. — Сока с шипучкой не забудь взять! — вдогонку крикнул Римус. Джеймс, перепрыгивая через ступеньки, спустился вниз, в большую гостиную. Он был после утреннего душа, и редкие капельки с мокрых волос падали на полотенце, лежащее на плечах. — Сока? Я что-то прослушал и у нас намечается безалкогольная вечеринка? В конце которой все, как и в самом начале, останутся приличными людьми? — Это для младшекурсников. Не выгонишь же их. А спаивать их никто не собирается. — Ну да, логично. — Поттер плюхнулся на диван и развалился на нём, — А мы что тогда пили? — Содовую. Забыл уже? — Да я как-то до этого момента даже не задумывался о различиях напитков "взрослых" и "детей". Просто в один момент мы перешли на что-то покрепче. — Сказал, как заправский пьяница. — О, а помните, как на третьем курсе мы подлили в пунш какую-то мутную фигню, из-за чего тот начал извергать целые горы пены? Джонкинс на нас потом так орала. — Ну, во-первых, не мы, а ты. Во-вторых, это произошло на четвёртом курсе. И в-третьих, кричал Смит. — Эй, не будь таким занудой! — стараясь попасть в лицо, он кинул подушку, — Посмотрите на него, Питер, Сириус! Что с ним сделал всего один год в роли старосты! А что будет дальше? — Джеймс возмущённо вздохнул, — Я понял. Да, точно, я всё понял. Это значок так плохо на тебя влияет! Поттер вытянул руку и, схватив Люпина за штанину, потянул на себя. Завалив того на диван, Джеймс тянулся сдёрнуть золотую кругляшку. Римус перехватывал его за запястья и весело хохотал. Деревянные ножки периодически отрывались от пола, грозясь перевернуть бедный предмет мебели, на котором устроили дикие пляски. Люпин пытался придушить Джеймса его же полотенцем. Учитывая, что оборотни физически сильнее даже в человеческом обличии, победа была очевидна. Джеймс синел. Башня Гриффиндора почти пустовала. Большинство студентов отправились на завтрак или вышли погулять на улицу. Который день погода стояла чудесная. Лишь парочка человек сидели в гостиной и вели неспешные разговоры, иногда оборачиваясь на шум. Некоторые, в основном с пятых и седьмых курсов, отсыпались в своих комнатах после тяжёлых и утомляющих экзаменов. Ну и ,разумеется, были такие, как Эдди Холд — заводилы вечеринок, сбежавшие с утра за выпивкой. Не школьники, а самые настоящие алкоголики. Тихие, пошаркивающие шаги раздались за креслом. — У тебя всё хорошо? — пока те двое дурачились, Питер подошёл и сел рядом с Сириусом, — В последнее время ты выглядишь не очень. Подавленно, что ли. Это связано с поездкой домой? Хочешь поговорить об этом? — парень с беспокойством смотрел на Блэка. При этом в его голосе и взгляде не чувствовалось какое-либо требование на откровенность. Сириус задумчиво глядел на измятый листок бумаги. Он думал отправить записку Регулусу, но так и оставил тот чистым. Сотни мыслей лезли в голову, не задерживаясь надолго. Он не мог ухватиться ни за одну. Навязчивые размышления о доме, семье, предстоящем лете, друзьях и многом другом не отпускали его, как бы он того не хотел. Все они копошились в голове, как блохи в шерсти кошки Филча. Даже сегодняшний сон был непонятным, сумбурным и тревожным. Может, это знак? Некое шестое чувство, о котором им твердит мадам Рэббит. Обычно предчувствие Сириуса не подводило. Значит ли это, что его нервозность является ознаменованием нечто грядущего? Сириус фыркнул. Никак дедушка помер и все многочисленные родственники соберутся под одной крышей, дабы разделить наследство. Как свора диких псов будут лаять друг на друга, брызжа слюнями и впиваясь ногтями в кожаные подлокотники кресел. И только он один будет сидеть смирно и помалкивать. Иронично, учитывая какая у него анимагическая форма. Ох, он этого не переживёт. Уж лучше пусть поезд качнётся, и чей-нибудь чемодан свалиться ему на голову и проломит череп. — Всё в порядке, Питер. — Сириус постарался успокаивающе улыбнуться, — Ты же знаешь, как я не люблю поездки домой. Все эти приёмы, манеры, нравоучения... Возвращаясь в родовое гнёздышко, волей-неволей превращаешься в истинного Блэка. Как бы Сириус не пытался надеть на себя маску беззаботности, Питер видел, что лицо его было кислым, а усмешка натянутой. Он чувствовал, что друг хочет побыть в одиночестве, и поднялся с кресла. — Ты же знаешь, что всегда можешь поговорить с нами? — Конечно. Кажется, Сириус был единственным, кто верил в свою актёрскую игру. Занавес. Спектакль с весёлым клоуном не окончен, лишь приостановлен на перерыв, по причине паршивого настроения у последнего. Продолжение следует, а потому билеты никому не выкидывать. Это был лишь второй акт. Сириус встряхнул головой. Он вспомнил о книге. Вчера они допоздна играли в карты, и парень решил отложить разговор на завтра, то есть уже на сегодня. Сириус весь прошлый вечер надеялся, что Питер сейчас возьмёт и расскажет им всё, поделится с ними, но он, видимо, решил не слушать их, зная отрицательный ответ, и задумал разбираться с проблемой самостоятельно. Сириус уже хотел его окликнуть, но Петтигрю, словно чувствуя неладное и неприятное, подскочил к Римусу и полумёртвому Джеймсу, разнимая их. Позже, время ещё есть. Сказал он и не заметил, как горизонт окрасился в розовые цвета, а позже небо застелила тьма. И чем он только целый день занимался? Парень не мог сказать. Всё прошло мимо него. Блэк просто сидел и смотрел. Думал ли он о чём-нибудь? Даже этого парень не мог сказать. Музыка громыхала и била по ушам. Какая-то ритмичная песня, слов которой нельзя было разобрать, звучала из записывающего кристалла. Определённо это спето маглами — в консервативном магмире подобного не было. В полумраке множество пьяных тел сливалось в одно размытое, цветное пятно. Хаотично двигавшееся на танцполе, оно постоянно мелькало в глазах, вызывая тошноту. Юноши и девушки постоянно задевали друг друга, переплетались конечностями и громко, безудержно смеялись. Одежда была влажной от пота и пролитых напитков, но никто даже не вспоминал о магии, чтобы исправить это. В комнате стояла духота и витал запах чего-то сладкого, как от женских духов, и нечто терпкого, оседая на языке. Сириус наблюдал за кубиками льда в стакане с огневиски. Они плавали на поверхности и переливались, отражая свет от зачарованного диско шара, который ещё притащил кто-то лет десять назад, да так и оставил здесь. Сириус не был настолько пьян, чтобы упасть сразу, как только он поднимется на ноги, но танцевать его не тянуло. Его пару раз пытались вытащить, но он отказывался, продолжая сидеть в углу. Голова уже нещадно гудела. Хотелось то ли уйти спать в тишине и спокойствии, то ли нажраться как свинья, и просто отвлечься. Свет продолжал мелькать разными цветами, люди не останавливались ни на секунду, двигаясь, кружась, танцуя, и Сириус с неким удивлением отметил, после долгого и пристального наблюдения, что хаос, бушующий в комнате, имел свою закономерность, некую структуру и порядок, как это ни странно. Хаотичность имела свою, свойственную и понятную только ей гармонию. Напоминало, когда Сириус в детстве глядел в калейдоскоп, который подарил ему дядя. Непонятные узоры, причудливые и ассиметричные вертелись, крутились и складывались в картинку. Каждый раз новую и странную, но не менее интересную. — Дааа, нехилую мы закатили вечериночку. Эти проводы запомнятся надолго. — девушка откинула черные волосы назад и уселась на подлокотник. Он и не заметил, как к нему кто-то подошёл. Завтра будет официальная церемония в честь окончания Хогвартса семикурсниками и последующий после неё прощальный бал. Свежие (после антипохмельного) и хорошо выглядевшие (спасибо чарам гламура) они будут слушать речь директора, прощаться со школой и получать диплом. Станцуют последний танец в Большом зале. Сделают последнюю совместную фотографию. Вечером их провезут через Черное озеро и они в последний раз сядут на Хогвартс-Экспресс. Ну а пока — гулянка в башне. Но это только семикурсники. Все остальные покинут стены замка ещё утром. Эрика закинула ногу на ногу, и изящным движением вытащила сигарету из пачки. Щелчком пальцев поджигая её, она протянула одну Сириусу. Специфический табачный запах сразу заполнил пространство. Дым раздражал нос и горьким вкусом, вдобавок к огневиски, оседал в глотке. — Не курю. — Да? Ха, я думала все плохие парни курят. — девушка кинула пачку на столик и затянулась. Чуть откинула голову назад, открывая вид на тонкую шею. Юбка платья хотя и была до колена, но сейчас из-за позы ели доходила до середины бедра, но её не волновало. Сириус ленивым взглядом прошёлся по её ногам. Длинные и ровные. Открытый носок у босоножек на широком каблуке выставлял на вид аккуратный педикюр. Девушки, подобные ей, следят за каждой мелочью своей внешности. — Звучит стереотипно. По такой логике, раз я занимаюсь спортом, то не должен курить. — Возможно, — ответила брюнетка на первое предложение, — но разве ты сам не подвержен стереотипам? Я на Слизерин намекаю. — она прищурила глаза и всё же одёрнула синий подол. Ещё одна. Неужели он действительно так сильно подвластен стереотипам, что уже и посторонние ему выговаривают? Если так, то Сириус никогда не замечал этого. Он чувствовал своей кожей исходящее тепло от девушки. В комнате и так было жарко, а близость разгорячённого тела, от долгих танцев, ещё больше усиливала удушающий эффект. Алкоголь согревал грудь с каждым глотком, несмотря на лёд и изначальную прохладу напитка. Слюна во рту была вязкой, отчего хотелось пить больше. Сириус оттянул ворот футболки. Волосы на затылке были взмокшими. Он провёл языком по верхней губе, слизывая горьковатые капли. Искупаться в прохладной воде Черного озера сейчас было бы просто прекрасно. Сигаретный дым продолжал окутывать и поглощать его. Он не курил, но вполне мог назвать себя пассивным курильщиком. В его семье всё старшое поколение курит. Мужчины курили трубки или папиросы, женщины курили с мундштука, баловались сделанными по заказу самокрутками. Иногда дедушка заправляя кальян и мог часами сидеть с ним в обнимку, словно он был самой дорогой (в обоих смыслах) вещью из дома. Все стены, вся мебель и даже домовики пропитались дымом. Навсегда въелся в картины, гобелены, в столовое серебро, лакированные перила и ручки дверей, в семейное древо. Если бы Сириуса спросили, как пахнет дом, он бы не раздумывая ответил: табачным дымом. Он настолько плотно ассоциировался с домом и так часто гулял по его комнатам и коридорам, что парой казалось, он находится не дома, а в притоне. Поведение некоторых членов семьи только усиливали сходство. Сейчас о доме думать не хотелось. Он дышал им всю жизнь, но ненавидел этот запах. — Не дыми. Эрика удивлённо глянула, но тем не менее в последний раз сделала затяжку и уничтожила сигарету. Она продолжала сидеть, скрестив ноги, и совсем не собиралась уходить. — Если ты устал от шума, ты мог бы использовать заглушающее или же просто уйти. Ага, чтобы снова скатиться к размышлениям? Нет уж. Пусть лучше его голова взрывается от этой суматохи. Но всё же, какая-то часть его хотела покинуть гостиную. Повод бы только нормальный был бы, а не дурацкая усталость. Он выносил тренировки с раннего утра по квиддичу, напряжённую игру в роли охотника, мог игнорировать оглушающий рёв трибун, не спать ночами и получать высшие баллы на практических занятиях, и даже за все пять лет он ни разу не заснул на уроках Бинса. Да что там! Он сидел часами с прямой спиной, не меняя позы, на семейных собраниях, слушая очередные истории тётки Лукреции. Там за один неправильный поворот головы могли так на уши присесть, что действительно проще было притворяться каменным изваянием. "Мы аристократы. Никто не должен видеть, никто не должен знать!, что ты устал. Быть усталым — быть уязвимым. Проявить своё слабое место и собственноручно открыть к нему доступ. Наша жизнь — игра, полная безумных правил. Интриги, борьба за власть и влияние, игры разумов, разговоры с двойным, а то и тройным дном, полные хитросплетений, вечный блеф. Убийства, подставы и насилие. Вот из чего состоит наше существование. Мы рождаемся, живём и умираем в бесконечной игре. И при этом, всё перечисленное является проверкой выдержки. Как долго ты можешь контролировать ситуацию и держать спину прямой? Сегодня они поддерживают тебя, а завтра, увидев миг слабины, уничтожат. Сотрут, убирая конкурента, открывая доступ себе. Окружение акул, чующих кровь за километры. Здесь нельзя ломаться. Даже на минуту. Устать — значит проиграть и быть сожранным другими, а это может оказаться хуже смерти. Усталость — показатель поражения. Хищники не нападают на сильных жертв, полных энергии. Только на слабых. А что такое слабость? Это безволие, бессилие, отсутствие желания и стремления к выживанию и, наконец, чёртова усталость! Ты же не слаб, Сириус?" Громкий шёпот невесомым дыханием проник в его голову. Нет, он не слаб. — Я не устал, просто вечеринка мне слегка наскучила. Что из того, что происходит сейчас, я не делал обычно? — Не сидел в одиночестве, в углу, с лицом-кирпичом? — Сириус усмехнулся. И чего её приспичило поболтать, да ещё и с ним? За все пять лет они перекинулись парочкой ничего незначимыми фразами раз десять максимум. — Ну да. Спокойно сидеть и со стороны наблюдать за творящимся, не принимая участия в веселье — действительно, такого не было. Эрика задумчиво оглядела его. Её лицо выражало интерес и любопытство напополам с сомнением. Она раздумывала, остановив свой взгляд на пальцах парня, держащих полупустой стакан. Длинные серьги из мелких бусин покачивались даже при малейшем её движении, и Сириус смотрел, как они блестели в полутьме. Наконец, она чуть отрешённо произнесла: —Ну, раз тебя не тянет танцевать и вести разговоры в больших компаниях, может прогуляемся? — Сириус приподнял бровь, как бы спрашивая: какой в этом интерес? — Мы могли бы поплавать в озере, к примеру. Правда купальников нет, а платье я мочить не собираюсь. Но если тебя не смущает данный факт, то... — Эрика соскочила с подлокотника и сделала шаг в сторону выхода. Он бы хотел назвать её действия, слова и предложение флиртом, но отчего-то её холодное лицо отталкивало от идеи флирта или заигрываний с её стороны. Было ли дело в спокойном взгляде или в усмешках и редких снисходительных улыбках, он не знал. Но она могла желать переспать с парнем, и для этого ей не нужно кокетничать. Ха. Озеро. Просто чудесно. Ему нравится. Парень отставил стакан с недопитым содержимым и не торопясь поднялся. Хьюстон, оглянувшись через плечо, безразлично ровным шагом, нисколько не шатаясь, пошла вперёд.