***
Пройдя на кухню, на которой так и бурлила жизнь, я сморщила глаза – оба глаза, потому что наконец-то решила снять повязку – из-за солнечных лучей, так несоответствующих насущной, суровой зиме – но иногда зимнее солнце могло даже греть, что несомненно радовало. Теплая пижама в готическом стиле, а именно с рисунками черепов, – вот что действительно согревало меня в холодные ночи! Если захочу – могу даже не переодеваться и остаться в ней до конца дня, потому что ничто не могло превзойти эту пижаму. Разумеется, я была в ней и сейчас. За столом сидели несколько парней: Чифую, Баджи и Дракен – они ели яичницу с беконом и рисом. Такемичи же возился возле плиты, что, конечно, меня удивило. Сразу же стало ясно, что младший братец решил наняться в кухарки и сварганить для всех завтрак. Я больше боялась не за Такемичи, который мог бы порезаться, не за кухню, которую он мог подпалить, а за ребят, спокойно жующих завтрак, которые даже не подозревают, что могут отравиться стряпней брата. – Доброе утро. – с лёгкостью и радостью в голосе пролепетала я, на что парни одним за другим пожелали того же. – Такемичи, когда ты успел нам в золушки наняться? – посмеявшись над собственной шуткой, ведь кроме меня никто не посмеётся, я села за стол. – Помолчи, Ханамичи! – воскликнул он и направил на меня палочки, но вовремя опомнился и снова перевёл всё своё внимание на горящие яйца в сковородке. – Я оставлю тебя без завтрака, если будешь острить. – Мне не нужны твои подгоревшие яйца со скорлупой. Я не хочу лишний раз отравиться. – мой неодобрительный взгляд прошёлся по всей его, на удивление, спортивной фигуре. – Или ты отравишь только меня? На мои слова Такемичи многозначительно фыркнул, наклоняя голову. – Когда вы успели вчера к нам прийти? – спросила я у парней, вспоминая, что никого не было по моему приходу домой. – Сначала мы пошли на главную площадь встречать Новый год, а затем дружно заехали к Такемучи. – Дракен облокотился на спинку стула, закинув руку назад, и положил палочки для еды на уже пустую тарелку. – В это время ты спала как убитая. – Ох, ясно. – я метнула неловкие глаза на впереди сидящего от меня Баджи, у которого было кислое выражение лица. Он, оперевшись головой на руку, то и дело тыкал палочками в яичницу, ставшей не такой аппетитной, как пару минут назад. Взгляд его кровожадно сверлил еду, брови хмурились. – А что с Баджи? Чифую глянул на своего друга и со вздохом ответил: – Он то и дело говорит о том, что ему приснилось, как мама заставила его есть варёные овощи. – в голосе Мацуно звучала несуразность и неверие в свои же слова. Скорее уж он не думал, что такое могло испугать самого командира первого отряда. – Это не всё. – перебил Кейске. – Потом огромная варёная картошка ожила, напала на меня и пыталась раздавить всем своим телом... – не отрывая взгляда от тарелки, с ужасом говорил он. Глаза его расширились, словно от шока, а рука сильно сжала палочки, что мог послышаться их хруст. Ну а я же вспомнила, как ночью упала на него чуть ли не всей тушей, когда тот спал. "Баджи так боится варёных овощей?" – не веря в подобный бред, спросила я саму себя. Но даже если это был бред, я всё равно взяла себе на заметку. "Если понадобится – буду пугать его овощами" – решила я. Я заметила пустующий стул, а перед ним, на столе, тарелка с нетронутым завтраком – кажется, тот, кому он предназначен, ещё не явился. Меня скорее уж обидел тот факт, что Такемичи сначала приготовил еду для всех заранее, а для меня – нет. Я пообещала себе, что больше никогда не куплю ему чипсы, несмотря на то, как сильно он будет умолять. И всё же мне было не менее любопытно узнать, где же человек, который ещё не позавтракал. – А где Майки? – спросила я всех находящихся. – Он проснулся, на удивление, раньше всех и сейчас торчит в комнате Такемучи. – ответил Кен, встав из-за стола. – Ладно уж, нам пора уезжать. – он, одетый в обтягивающий свитер, надел поверх себя пальто, которое висело на стуле. – Майки как-нибудь догонит нас. После его слов Чифую и Баджи тоже начали суетливо собираться – в особенности Кейске, явно не желавший оставаться в доме, в котором ему приснился кошмар. Попрощавшись с нами, они втроём ушли. – Сестра, твоя яичница немного подгорела. – брат поставил передо мной тарелку с двумя обугленными яйцами и беконом. Они представляли из себя два потёкших глаза и кривую улыбку. От такой картины, напомнившей мне саму себя по утрам, меня поворотило, и я даже не хотела пробовать это. – Ты это специально? – он вопросительно посмотрел на меня. – Для всех ты сделал нормальный завтрак, а для меня отраву какую-то! – я ладонями указала на это месиво, ака: "Посмотри на это дерьмо!" – Блять, – выругался Такемичи, агрессивно снимая с себя фартук с надписью "Лучшая мама". – тогда готовь себе сама раз такая привередливая! – крикнул он, с силой кинув фартук на пол. – Вечно тебе что-то не нравится! – его руки сами жестикулировали, выражая недовольство. – Ха!? – возмутилась я, встав со стула и сердито посмотрев на него. – Такемичи, с фига ли ты так разошёлся!? Его правая рука резко дёрнулась вверх, напрягшись, точно хотела ударить меня, и Такемичи, хмурясь, закусил нижнюю губу, слегка опустив голову вниз. Он отвернулся, словно увидел что-то ужасное, направился в гостиную и скрылся за стеной у лестницы, ведущую в его комнату. Я цокнула языком на такое детское поведение брата, оправдав его тем, что он всего лишь подросток, который не в силах сдерживать свои эмоции. В его возрасте я была такой же, поэтому легко отпустила – но в следующий раз я обязательно дам ему урок по воспитанию. Я села обратно, устремив взгляд на пугающее блюдо. Моё лицо поморшилось, но, отставив своё недовольство, я взяла палочки и принялась есть старания младшего брата. "Уверена, это не так уж и плохо..." – подумала я и сразу отбросила эту мысль, когда мои вкусовые рецепторы распознали вкус гари. Но мне не хотелось переводить продукты, поэтому с болью в сердце продолжила есть это "нечто". Вот только после третьего куска мне поплохело, и я, сведя брови к переносице, прикрыла рот рукой от отвращения. – Зачем ты продолжаешь есть, если тебе не нравится? –спросил парень, пришедший с опозданием на кухню. Майки вольяжно подошёл к стулу и, медленно отодвинув его, сел. – Такемичи расстроится. – ответила я, всё-таки проглотив обгорелый кусок яичного белка. – Он не так уж и часто готовит. Обычно я не завтракаю, но если это блюдо, приготовленное им, то с радостью поем. – палочки перебирали яичницу в поисках более съедобных мест, которых практически не было. – У тебя точно синдром старшей сестры. – несмотря на то, насколько эта фраза прозвучала по-издевательски, лицо Майки было спокойным и не выражало ничего. – Ты можешь съесть мою порцию. – он подвинул свою тарелку ко мне; в ней были аппетитные яйца, желтки которых даже не лопнули, а бекон выглядел настолько сочным, что слюни текли сами по себе. Как бы сильно не хотела съесть это, я отказалась. – Съешь сам. – на мои слова он пожал плечами, не стал предлагать во второй раз и, взяв палочки, начал уплетать еду прямо у меня на глазах. В этот момент я точно убедилась, что не смогу доесть свои угли. – Лучше скажи мне, что ты делал ночью в туалете? Майки перестал жевать пару секунд, а потом, проглотив еду, недовольно посмотрел мне в глаза и пробурчал: – Уже в туалет пойти нельзя? Хана, я понимаю, что мы друзья, но это уже переходит личные границы. Меня удивило ни сколько его "Хана", сколько слова про личные границы, которые он всегда нарушал своими эгоистичными действиями по отношению ко мне и другим. – И это ты мне говоришь!? – воскликнув, я встала из-за стола, оперевшись на него руками. – Ты не в туалет ходил! Я слышала странные звуки, доносящиеся из ванной! Сано нервно вздохнул, сжимая палочки. – Ханамичи, мы не настолько близки, чтобы я рассказывал тебе всё и вся. – твёрдо проговорил Майки, слова которого ранили моё сердце. Внутри меня словно что-то разбилось, что-то, что было важно для меня. Майки будто бы подменили. Его поведение, его взгляд, его слова – всё в нём поменялось в негативную сторону. И это всего лишь за пару дней. Был бы он самим собой, то посмеялся бы и отшутился бы, но точно не стал бы говорить о том, что мы не близки. Меня всегда радовала мысль о том, что мы друзья и тусим вместе; о том, что можем дурачиться, рассказывая постыдные ситуации из жизни; о том, что готовы выслушать друг друга, хотя и не пытались открыть свои сердца. – Ну и отлично. – проглотив ком в горле, я почувствовала, как моё тело задрожало. – Раз уж мы не близки, то и называться друзьями не можем. – последние мои слова ему, и я ушла прочь из комнаты, оставляя его одного, как он и хотел. Если я перестала нравится Майки, так тому и быть!***
Вот и настал долгожданный вечер. Долгожданный потому, что это собрание "Свастонов", а значит я узнаю результаты наших трудов. Я узнаю о том, что будет с Кисаки и "Чёрными Драконами". Я, Чифую и в особенности Баджи были в предвкушении предстоящих новостей. Это было первое собрание в этом году. Я понимала, что многое изменилось, к примеру Кисаки не стал сотрудничать с нами, поэтому его вряд-ли исключат, а "Чёрные Драконы" не перейдут к банде, потому что Такемичи в ней не состоял, следовательно, у них нет причин быть под контролем "Токийской Свастики". Это и многое другое в корне изменят события, что очень плохо для меня. Самое странное было то, что Такемичи вызвался пойти на собрание вместе со мной, сказав, что хочет кое-что проверить. Поэтому он стоял в стороне от всех, где-то ближе к мокрым от растаявшего снега ступеням, пока мы все ожидали слов Дракена. – Первое в новом году собрание "Свастонов" объявляется открытым! – крикнул он, поднимая тему про вражескую банду, с которой как раз таки и был конфликт, а мы все слушали его бравый глас и важную речь. – "Свастоны" одержали победу над "Чёрными Драконами". По этому поводу хотят высказаться три человека. Первый! Шиба Хаккай! Поднимись! После приказа заместителя он взошёл на ступени. Хаккай, будучи спокойным и стойким, точно уверенным в своём решении, говорил о том, как долго врал всем в банде и о том, что подверг всех опасности. В словах его было раскаяние, и он поклонился. – Простите меня. Люди начали переговариваться, пока Мучё не прервал их болтовню: – Да не переживай ты! Война всегда происходит по глупым причинам! Все подхватили его слова. Сначала командир четвертого отряда, Нахоя, говоря о том, что всё нормально; затем все остальные, и, конечно же Мицуя, так и кричащий Хаккаю, что тот останется его заместителем. Я также заметила, как Шиба кинул кроткий взгляд в сторону Такемичи. – Хаккай, ты не виноват, что твой брат такой кретин! – следом добавила я с улыбкой на лице, но Шиба лишь мельком взглянул на меня, никак не отреагировав на мои слова. – Наверное, я сказала что-то не по теме... – сказала я рядом стоящему Чифую, который тоже был рад тому, что Хаккай останется в "Свастонах". – Нет, это просто Хаккай слишком тормознутый с девушками. – нескладно ответил он. Вся банда кричала: "Хаккай" – тем самым поддерживая его. В этом были "Свастоны"! Каждый член банды защищал и заступался друг за друга, словно семья – это была именно та группировка, которую хотел Баджи. И я искренне была рада, что Кейске может лицезреть свои плоды. – Второй! – Дракен остановил весёлые возгласы. – Кисаки Тетта! Его имя ударило словно гром в ясный день. Это было неожиданно, должна признаться, но это не значило, что я буду в полном шоке и ступоре смотреть на него. Это не то, что я буду делать! Я буду внимательно следить за ним, пытаясь понять бушующие в его голове мысли. Кажется, все мои чувства обострились в пять раз, чтобы уловить все детали в этом загорелом гении, который внезапно решил что-то высказать. Но пока Кисаки шёл к пьедесталу, я не заметила ничего необычного, кроме того, что всё это время он смотрел вперед, и только проходя мимо меня, заглянул в мои глаза, точно пытался что-то в них разузнать. И вот Тетта уже стоит на ступенях спиной к нам, а после надменно поворачивается, осматривая каждого высокомерным взглядом. Нет. Он ни на кого не смотрел, потому что для него они были пустым местом. Кисаки лишь притворялся, что для него это имело значение. Я следила за каждым его движением. То, как он дёргает своим мизинцем или как легко моргает, или же, как набирает воздуха в лёгкие, чтобы заговорить. – Я, Кисаки Тетта, хочу объявить, что ухожу из "Свастонов". – спокойно сказал очкарик, даже слегка приподнимая уголки губ. Сказанные им слова ввели меня в ступор. "Всмысле уходишь?" – не поняла я. Я думала, что ничто меня не удивит, но, кажется, ошибалась. У него ведь не было причин уходить! Это не то, что ему нужно! – Хана, здесь что-то не так. – с опаской проговорил Мацуно, сверля пронзительным взглядом человека, которого ненавидел всей душой. – Разве в манге Кисаки по своей воле ушёл из "Свастонов"? Я покачала головой. Все члены банды скорчили лица, полные удивления и шока. Для них было ударом то, что такой важный для расширения "Свастонов" человек уходит. Они доверяли ему, считали крутым парнем. – Своё решение я обговорил с Майки, – одно только его "Майки" говорило о пренебрежении и неуважении главы. Я была уверена, что Тетта до сих пор помнил, когда Баджи чуть ли не врезал тому за неподлежащее поведение по отношению к главе "Токийской Свастики ". – и он дал мне право уйти. Мои глаза метнулись на Сано Манджиро, чей взгляд был спокоен и непоколебим. Видимо, он не жалел о своём решении. Но почему? Ему ведь нужен Кисаки! – И на последок, пока я не ушёл, хочу сказать, что войну между "Свастонами" и "Чёрными Драконами" спровоцировал я. – Кисаки неожиданно раскрыл свои карты. – Я сказал Шибе Тайджу, что Ханагаки Такемичи является членом банды, чтобы тот избил его – таким образом я хотел создать причину для раздора, – а затем дал Шибе Юзухе нож, чтобы она смогла прикончить своего старшего брата. Я надеялся, что после смерти Тайджу Хаккай займёт пост главы "Чёрных Драконов", а после этого его банда сотрудничала бы со "Свастонами". – совершенно обыденно проговаривал Тетта, даже не шелохнувшись. Я могла только по одному его голосу понять, насколько безмятежен он был. Кисаки будто бы рассказывал обычную лекцию у доски, не переживая ни о чём. Для него это было так просто и легко, как чистка зубов по утрам! То ли он сам сдавался нам, то ли начал следовать куда более коварному плану. – Всё это было ради расширения "Свастонов". – Что он несёт?... – пробормотал ошеломлённый Чифую, расширив глаза. – Почему Майки слушает его с таким непринуждённым лицом? И вправду. Глава лишь холодным взглядом смотрел на окружающих, словно уже знал обо всех ужасах, сотворенных непосредственно руками Кисаки Тетты. Кажется, тот уже рассказал Сано про всё заранее. Или же он с самого начала знал об этом, но закрывал глаза. Вокруг воцарилась неразбериха. Никто не понимал, зачем Кисаки пошёл на такие отчаянные меры. Кто-то начал ненавидеть его, а кто-то – удивляться его уму. – И так получилось, что вслед за Кисаки Теттой собирается уйти и Ханма Шюджи, забирая с собой "Мёбиус" и "Вальхаллу". – начал Майки. – Я не стал возражать. Теперь в "Свастонах" из 450-ти человек останется только сотня. Все находящиеся резко ахнули, застыв в недоумении. Пока они пребывали в шоке, я охуевала от происходящего. Может быть для них это было просто неожиданно, но для меня это было офигеть как неожиданно! Не это должно было произойти! Не таковы были события манги! Явно другим членам банды не понравилась услышанная новость, и понять это было легко по их неимоверным переговорам и крикам; но Дракен, заткнувший их, показал, где они находятся. – Сейчас выступит последний, кто хочет высказаться. – Сано подошёл ближе к ступеням. Он собирался позвать этого человека самолично. – Ханагаки Ханамичи! – вдруг с его губ слетело моё имя, чего я точно не ожидала. Я затаила дыхание в ожидании того, что он собирается сказать. – Ты исключена. Монотонно и холодно, точно какой-то робот или неживое существо, объявил Сано Манджиро, вводя в потрясение не только меня, но и всех членов банды, включая Чифую с Баджи. Мои глаза широко распахнулись, а сердце на мгновение остановилось. К такому я точно была не готова. Незнание того, что сейчас нужно говорить, съедало меня изнутри. В голове было столько вопросов и мыслей, но их было так много, что просто процитировать их было невозможно. Меня словно предали, воткнули нож в спину. Я не думала, что он мог так легко сказать эти два слова. – Майки, ты шутишь? – проглотив ком горле, я недоуменно посмотрела на него. – В этом месте мы шутки не шутим. Ты исключена. – повторил последнюю фразу без колебания в голосе и вообще во всём теле и взгляде. Майки был точно уверен в своих словах. – Погоди! Но почему!? – я то и дело слышала за своей спиной обсуждение данного решения главы. Некоторые говорили о том, что я бы в любом случае не продержалась бы в "Свастонах" долго; кто-то посмел сказать, что в банде не место девчонкам вроде меня. – Ты ослушалась моего приказа не вмешиваться в разборки между "Свастонами" и "Чёрными Драконами". Непослушание приказов главы должно наказываться должным образом, но так как ты девушка, самым оптимальным вариантом стало твоё исключение. – "Непобедимый Майки" отвернулся. – Разговор окончен. – он пошёл прочь от всех, прочь от банды, прочь от Кисаки, прочь от меня. – Стой, Майки! – крикнула я вслед ему. – Это не может быть вся причина! Я и раньше ослушивалась твоих приказов, но ты ничего не делал! Ты что-то мне не договариваешь! Мне было больно больше не от того, что меня выгоняют, а от того, что выгоняют без важной на то причины. Я ненавидела, что Майки не хотел обсудить наши с ним разногласия и просто плевал на них, пытаясь отстраниться. И прямо сейчас он отдаляется ещё дальше и дальше, не щадя ни себя, ни меня. Пока я неподвижно стояла, ничего не пытаясь сделать, он уходил вдаль, оставлял меня одну. так это и есть конец наших отношений? Но так не должно быть! Я ведь так старалась попасть в "Свастоны"! Я так пыталась спасти всех! Я пыталась сблизиться с Манджиро! А сейчас "Непобедимый Майки" хочет разрушить все мои старания и труды! Опять! Моё тело ринулось наверх по ступеням вслед за ним, но дорогу преградил Рюгуджи Кен. – Хана, я не могу пропустить тебя дальше. – сказал он. – Дракен, мне нужно обсудить это с Майки! Моё исключение явно не связано со "Свастонами"! – Возможно, но сейчас мы на собрании "Свастонов". Неважно, насколько умоляющими глазами я смотрела на него, Кен всё равно не двинулся, хотя было видно, что он хотел бы сделать это – но что-то ему мешало. – Эй, Дракен, – мы и не заметили, как среди всей этой шумихе к нам подошёл Баджи. – я приму соответствующее наказание. Рюгуджи вопросительно посмотрел на него, после чего по его лицу прошёлся тяжёлый кулак друга. Удары Кейске настолько ошеломляюще сильны, что были способны пошатнуть самого Дракена, заставив того врасплох. Такое неожиданное действие от командира первого отряда повергло в шок не только меня – все члены "Свастонов" были обескуражены. Казалось, что все сходят с ума. – Мелкая, ну же! Беги к Майки, пока у тебя есть шанс! – крикнул мне Баджи, давая путь к главе. Не имело значение то, как сильно была я удивлена, поэтому, невзирая ни на что, со всей скорости побежала к Сано Манджиро. Именно Манджиро, потому мне нужно было поговорить с ним, а не с "Непобедимым Майки". Какую обиду затаил на меня он? Это два разных человека, отношения которых ко мне тоже разное. Если Майки видел во мне лишь члена "Свастонов", то Манджиро – друга. Я никогда этого не осознавала. Я видела только одного человека, потому что таким он хотел показаться мне; но теперь Манджиро ушёл на второй план, и показался глава "Токийской Свастики". Что переменилось в нём? Я хочу узнать, что сейчас таится в его сердце за этой маской холода и непоколебимости. Ноги сами несли меня, не давая мозгу время думать. Не нужны размышления о последствиях, не нужны причины останавливаться, не нужны чужие взгляды, осуждающие меня, – только Манджиро, мне нужен только он! Больше никто! Этот путь от ступеней до Майки, от низа до вершины был преодолён только благодаря Баджи и моему непреодолимому желанию. Пока каблуки обуви стучали по камням, пока искры, предвещавшие бойню, тлели, я думала только о тебе, набирая больше воздуха в лёгкие, чтобы высказать всё своё недовольство тобой. О думала лишь о том, как убедить тебя. О том, что я нужна тебе, а ты – мне. – Смотри, сколько шума ты подняла. – он стоял ко мне спиной, не желая даже взглянуть на меня. Его голос был полон отчуждения и отстранённости. – Манджиро, почему ты пытаешься уйти? – я спросила в надежде, что мне ответишь именно ты, а не твой второй облик, который так ненавистен мне. – Я? – он повернул голову, чтобы посмотреть пустыми глазами на ходячий труп. – Я не ухожу. Уходишь только ты. Что этот человек, не знающий ничего о нас с тобой, имеет ввиду? Как он смеет считать нас чем-то, что можно так легко рассоединить, словно пазл? – Это же не настоящая причина моего исключения? – твоё молчание и то, как ты увёл глаза, говорили сами за себя. – Ты сделал это как "Непобедимый Майки", а что об этом думает Манджиро? Хочет ли он этого? Ты понимаешь мои слова без всяких объяснений. – Да. – он повернулся всем телом ко мне, а взгляд его был жестоким. Ничего в нём не говорило о прежней нежности или веселье, так соответствующих для Манджиро. – Так это конец для нас с тобой? Ты хочешь закончить всё так? – досадливо спросила я полу криком, раскинув руки в стороны. – "Нас" никогда не было. – колкие слова полетели в моё сердце. – Мы ведь с тобой даже не друзья. – Ты обижен!?... – я не успела договорить, и лицо дорогого человека отдалилось и расплылось. Кто-то потянул меня за воротник, и всё моё тело полетело вниз, пролетая над степенями и приземляясь спиной на мокрый и холодный, словно Майки, камень. Это было настолько неожиданно, что я даже не сразу поняла, с какой болью отозвался мой позвоночник. Мне потребовалось пять секунд, чтобы очухаться, три, чтобы жалобно простонать, и две, чтобы повернуть голову в сторону того, кто стал причиной моей агонии. – Дракен? – со вздохом я положила руку на ушибленное место, попытавшись встать, но, оперевшись на одно колено, снова упала. – Извиняй, Хана. – он виновато посмотрел на меня, и было похоже, что сам не рассчитал силы для броска. – Майки, – я пыталась закричать, чтобы он услышал, но не могла выдавить ничего кроме жалкого пыхтения. – я ещё не закончила! – приложив усилия, я встала на ноги, но вдруг почувствовала на своём плече чужую руку. – Сестра, не надо. – Такемичи умоляюще смотрел в мои глаза своими, чистыми и ясными, как у ребёнка. – Хотя бы не здесь и не сейчас. Было видно, как он волновался из-за всей этой ситуации и не хотел лишних травм. Брат был против моего протеста. Один только его взгляд был способен меня успокоить. Я оглянулась вокруг: все глаза на мне, языки так чешутся что-то сказать, презрение наполнило их. Было что-то, что они возненавидели во мне – это могло быть неуважение к главе и другим верхушкам, а может быть мой пол. Но яснее некуда то, что они не против моего ухода. – Такемичи, – начала я, – пойдём домой. – кажется, смирение со своей участью постигла меня, и стало уже плевать на происходящее