Lover of Mine

      — Так это был Нейтан?       — Луи, — говорит Гарри, словно предупреждая, сидя в кресле со скрещенными ногами, листая при этом журнал.       — Я всего лишь спрашиваю, был ли это Нейтан.       — Ты задаёшь слишком много вопросов.       — Ну, это ты пригласил меня к себе, потому что тебе было одиноко. У меня завтра экзамен, и я был более чем счастлив сидеть в своей спальне, в своей квартире и разбираться со всеми накопленными долгами, — ладно. Возможно, это ложь. В квартире мужчины царит полная тишина, не считая звуков переворачивающихся страниц, или повара на кухне, готовящего нам ужин, и это намного лучше, чем слушать, как Зейн и очередная его девушка занимаются сексом под песню с безумно громким басом.       Клянусь, однажды он подцепит что-то, и его член тут же отвалится.       Я был бы безумно рад этому.       — Даже если это был Нейтан, имеет ли это значение?       — Твоя оборонительность говорит мне о том, что это был он.       — Моя оборонительность ни о чём тебе не говорит.       Смеюсь про себя над этой нелепой перепалкой и наконец сдаюсь, возвращаясь к учёбе.       Я справляюсь со всем намного лучше, чем ожидалось. Просматриваю все свои карточки, не путаясь в деталях, полностью разбираюсь с практической частью экзамена, пробегаюсь по паре вопросов эссе. Всё складывается как нельзя лучше, и это здорово, учитывая, что я провалил последний экзамен.       Когда я поднимаю глаза и смотрю на Гарри, он всё также сидит на том же месте, только уже с другим журналом. Чёрная футболка, которую он надел, даёт чёткий обзор на его шею и то, как его пальцы сжимают кожу, рассеянно почёсывая её. Если я опущу взгляд чуть ниже, то смогу увидеть, как та же рука возвращается вниз, чтобы сжать бедро, и полюбоваться тем, как ткань спортивных штанов обтягивает его ноги. Думаю, это единственный раз, когда на мне слишком много одежды в его присутствии.       И не единственный раз, когда я закрываю книгу, чтобы встать и пересечь комнату, оказываясь перед ним, в то время как он медленно опускает журнал, чтобы встретиться со мной взглядом.       — Не хочешь потрахаться? — спрашиваю я, так обыденно, словно интересуясь не голоден ли он или солнечная ли сегодня погода, и мужчина кажется отстранённым, но не так, словно планирует отказаться.       — Ты закончил?       — Как будто это имеет для тебя хоть какое-то значение, — я выхватываю журнал из его рук и бросаю на диван, стоящий рядом, скользнув к нему на колени.       — Не хочу, чтобы ты облажался на экзамене.       — Не припоминаю, чтобы в контракте было прописано то, что тебя должна волновать моя академическая успеваемость, — говорю я, наклоняясь вперёд, чтобы провести зубами по его горлу. — Однако это так.       Гарри резко вдыхает, и я чувствую, как его тело напрягается от моего прикосновения, а затем расслабляется, его руки опускаются вниз, чтобы обхватить мои бёдра, когда я прижимаюсь к нему. — Возможно, я пригласил тебя просто поужинать вместе. В этом огромном пентхаусе иногда становится одиноко.       — Тогда позволь мне стать первым блюдом.       — Как мне тебя взять? — спрашивает он, голос хриплый, пока я работаю над тем, чтобы возбудить его, что, очевидно, не занимает много времени.       Я делаю паузу, чтобы подумать над этим, постукивая пальцем по подбородку. — Ты задаёшь слишком сложные вопросы, Гарри.       — Тогда я упрощу тебе задачу, — Гарри подхватывает меня одним быстрым движением, выбивая весь воздух из лёгких, когда я практически перекидываюсь через его плечо. Мужчина явно сильнее, чем кажется. Когда он направляется к лестнице, ему действительно необходимо сказать (прямо в моё чёртово ухо) повару: — Филипп, когда закончишь готовить ужин, свяжись с нами по интеркому.       — Да, мистер Стайлс! — отзывается Филипп, и это, честно говоря, действительно чертовски абсурдно.       — Попахивает напыщенностью.       — Ну да, — задыхаясь говорит Гарри, неся меня вверх по лестнице, а затем по коридору в спальню, которую я раньше не видел. — Не думаю, что ты будешь жаловаться примерно через, — он смотрит на своё запястье так, словно там есть часы, — десять минут.       — Десять минут, да? — смеюсь я, но смех тут же стихает, когда мы устанавливаем зрительный контакт.       Мы поддерживаем зрительный контакт.       Чувствую себя слишком обнажённым, а ведь я ещё даже не раздет, Гарри же выглядит так, будто его мысли движутся со скоростью мили в минуту, прежде чем он отворачивается от меня, разрывая напряжение и отходя к краю кровати.       Я пользуюсь моментом, пока Гарри копается в различных ящиках тумбочки, чтобы осмотреть комнату, в которой мы сейчас находимся. Она более пустая по сравнению со спальней Стайлса, но такая же огромная. Кровать королевских размеров стоит прямо посередине комнаты, по обе стороны от неё находятся чёрные тумбы со стильными лампами. Сбоку есть камин — кто вообще может себе позволить установить камин в пентхаусах Нью-Йорка? Открытие дня, и небольшая зона отдыха перед ним в сочетании с мохнатым серым ковром современного типа, лежащем на полу из светлого дерева. Конечно же, стены украшают предметы искусства, которые я никогда раньше не видел, и, клянусь, в каждой комнате, где я уже смог побывать, есть секция, отведённая исключительно под мини-бар.       Полагаю, он всегда готов к хорошему времяпрепровождению.       — Почему мы не в твоей спальне? — спрашиваю я, гладя руками шёлковый постельный комплект под собой.       Гарри издаёт победный звук, словно нашёл то, что искал, и бросает рядом со мной бутылочку смазки. Мужчина снова забирается на меня, цепочка с крестиком, которую он носит, выглядывает из-под его футболки и опускается вниз, касаясь моего подбородка. Я протягиваю руку и сжимаю крестик между пальцами, ожидая идеального момента, чтобы сжать его своими губами.       — Я никогда раньше не пользовался некоторыми из этих комнат, — безучастно признаётся он, переводя взгляд с меня на мои губы. — Мы занимались сексом почти в каждой комнате того отеля, и я подумал, почему бы не сделать то же самое здесь?       Я не могу с этим спорить, но у меня в груди поселяется мысль, что он, вероятно, живёт здесь уже какой-то промежуток времени. Достаточно долго, чтобы в эти двери входили и выходили разные люди, но именно со мной он решил обследовать другие комнаты. Я польщён, правда, и если бы мужчина не выглядел так, будто то, что он только что сказал, заставляет его немного нервничать, я бы так ему и сказал.       Вместо этого я воспринимаю данную ситуацию как подходящий момент.       Наши губы соединяются одним быстрым движением, и он хорошо целуется, лучше всех, поэтому я тут же отдаюсь ощущениям, полностью расслабившись. Гарри устраивается так, что одна его рука лежит рядом с моей головой, а другая движется вверх по моим бокам, перемещаясь на грудь, чтобы начать расстёгивать пуговицу на рубашке. У него плохо получается сделать это в таком положении, поэтому я несдержанно начинаю хихикать над его нескоординированными движениями, которые больше тянут на мой первый раз, чем на что-то с тем, с кем у меня был самый грязный секс.       Это также заставляет меня расслабиться.       Я отстраняюсь, чтобы коснуться носом его носа, моя рука обхватывает его руку. — Позволь мне.       Он кивает, выдыхая слова благодарности, которые я успеваю уловить, прежде чем мужчина обхватывает мою голову обеими руками, пока я сам расправляюсь с пуговицами.       Я быстро расстёгиваю рубашку и тут же двигаюсь, чтобы сесть и стряхнуть её с плеч. Стайлс отодвигается назад, чтобы стянуть футболку, и мне приходится сдерживать слюни, наблюдая, как тот тянет её за края, а затем снимает. Он, конечно же, замечает это и ухмыляется, развязывая шнурок на своих штанах, а затем слезает с кровати, чтобы снять их.       Я приникаю губами к его полутвёрдому члену, упирающемуся в ткань боксеров, прежде чем он успевает вернуться ко мне на кровать. Мне безумно нравится то, как он проводит рукой по моим волосам, улыбаясь мне с этими чёртовыми ямочками, из-за которых, в первую очередь, я и оказался здесь.       — Ты такой красивый, когда стоишь именно так, — вздыхает он, когда мои пальцы стягивают боксеры до колен, и я обхватываю губами его член. Я хорош в этом, мне делали комплименты по поводу моих умений и говорили то, что после они не могли выкинуть произошедшее из головы. Днями, а иногда и неделями.       Делаю глубокий вдох, расслабляю заднюю стенку горла настолько, чтобы он мог проскользнуть вниз, только слегка задыхаясь, а затем отстраняюсь. Улыбка, которую я дарю ему со слюной на губах и головкой его члена, сжатой между ними, вкусом его естественной смазки, окрашивающий внутреннюю поверхность моего рта, всё это, должно быть, доставляет ему удовольствие, потому что он хватает меня за затылок, чтобы притянуть к себе ещё сильнее. Я легко подчиняюсь, устанавливая нужный ритм руками и ртом, пока он, наконец, не начинает издавать стоны.       — Ты приятен на вкус, — говорю я, отстраняясь, чтобы перевести дух, и это даже не ложь. Он и вправду приятный, если сравнивать с некоторыми парнями, с которыми у меня был секс, поэтому мне хочется ещё. Я жажду этого.       Снова и снова погружаю его член в своё горло, пока он сам не отстраняет меня от себя. — Я хочу тебя. Сейчас.       Следующие движения происходят быстро — он полностью снимает боксеры, судорожно ища презерватив, которого, очевидно, не было в том же ящике, где лежала смазка, а я в это же время успеваю стянуть с себя одежду, откидываясь на подушки и смазывая два пальца, чтобы ввести их внутрь себя, потому что я действительно не уверен, что у меня сейчас хватит терпения на более длительную подготовку.       Его щёки краснеют, когда он поворачивается, чтобы увидеть, как я насаживаюсь на свои пальцы, кончик его языка высовывается, чтобы облизнуть губы. — Луи Томлинсон — любитель подразнить, — только и говорит он, поднося упаковку презерватива ко рту, чтобы разорвать её зубами. Я наблюдаю за тем, как он раскатывает его по своему члену, берёт бутылочку смазки и немного наливает её на ладонь, чтобы пару раз подрочить себе. — И подумать только, ведь до этого ты точно был в своей квартире, совсем один, уткнувшись лицом в подушку, чтобы заглушить звуки того, что делал с собой, а теперь ты оказался здесь.       Я ухмыляюсь, протягивая вниз другую руку, чтобы несколько раз потянуть за член, ослабив растущее давление внизу живота. — Не хочу тебя расстраивать, но я всё ещё делаю это с собой, несмотря на то, чем мы занимаемся вместе.       Он снова возвышается надо мной, его рука оттягивает мою собственную, чтобы прижаться ко мне своим членом. Я знаю, что без подготовки будет жечь немного сильнее, чем обычно, и это так. Сжимаюсь от давления, извиваясь, чтобы приспособиться к его размерам. Он не торопится, медленно надавливает, ждёт, пока я сделаю определённое движение, а затем надавливает ещё немного.       — Что тебя возбуждает, детка?       — Ты.       — Это я знаю, — дерзко отвечает он, и я обхватываю его ногами за талию, толкая вперёд своей пяткой, чтобы он полностью вошёл в меня. Мы оба стонем, наши губы соприкасаются, пока мужчина замирает на месте, не двигаясь ни на дюйм. — Расскажи мне больше. Ведь были ты и другие, прежде чем появились ты и я.       Ты и я.       Мне приходиться толкнуться бёдрами вверх и Гарри тут же понимает намёк, начиная двигаться. Сначала он использует медленные толчки — такие, от которых у меня поджимаются пальцы на ногах, голова запрокидывается назад, а глаза закатываются к затылку, потому что плавное скольжение по моей простате снова и снова — почти слишком, чтобы справиться с ним.       — Мне нравится сосать пальцы, — я сглатываю, — и мне нравится, когда меня держат и я могу отдаться во власть другому человеку, мне нравится… чёрт возьми, Гарри, мне нравится становиться на колени в местах, где тот, с кем я сплю, меньше всего этого ожидает, и мне нравится, когда мне кончают в горло, потому что это означает, что я сделал всё правильно.       — Господи, Луи, — стонет он, проводя рукой по моей груди и горлу, пока не сжимает челюсть между большим и указательным пальцами. — Расскажи мне о своих любимых позах.       Я теряюсь на минуту, обеими руками хватаясь за его спину, проводя ногтями по крепким мышцам. Это опьяняет, чувствовать, как каждая мышца двигается, когда он делает толчки, меняет интенсивность или скорость. Гарри держит меня в напряжении — каждый раз, когда я привыкаю к одному, он начинает делать другое. Всё вокруг исчезает, и остаёмся только он и я в этом море чёрного постельного белья, в этом безумно красивом пространстве.       — Быть сверху — моя любимая поза, — говорю я, как только мне удаётся перевести дыхание, чтобы произнести слова. — Мне нравится знать, что у кого-то есть полный обзор на моё тело, и нравится наблюдать, как кто-то теряет контроль.       — Что ещё?       — Мне нравится быть на четвереньках. Эта поза действительно хорошо демонстрирует мою задницу. Меня свело с ума то, как ты не так давно снюхивал с моего тела кокаин, — он улыбается воспоминаниям и наклоняется, чтобы укусить меня за ключицу. Ладно. У меня завтра занятия в университете и это место у меня всё же получится прикрыть. Не так уж и много работы. — Мне также нравится и это. То, что я могу пометить тебя, — подчёркиваю свои последние слова тем, что впиваюсь ногтями в его спину чуть сильнее.       Он кусает меня в ответ, хватая за бёдра. — Ты хочешь кончить сверху? — киваю, помогая ему перевернуть нас так, чтобы он не выскользнул из меня. Мужчина устраивается у изголовья, положив обе руки за голову так, будто смотрит что-то по телевизору. — Мне нравится вид.       — Просто нравится? Ты должен сходить от него с ума, — поддразниваю я, упираясь руками позади себя на его голени, чтобы у мужчины был самый лучший обзор.       Мне требуется секунда, чтобы найти нужный темп, но как только он оказывается под нужным углом, у меня не остаётся другого выбора, кроме как испустить громкий стон в потолок.       — Хорошо себя чувствуешь? — спрашивает он у меня снизу, обхватывая рукой мой уже подтекающий член.       — Я не уверен, что смогу выразить это словами, — смеюсь я, оглядываясь через плечо на то, как его член появляется и снова исчезает внутри меня. — Разве так может быть?       Через некоторое время Гарри наклоняется вперёд, рассеянно гладит мою грудь, а затем оборачивает губы вокруг соска. Всё моё тело вздрагивает, и мне приходится вцепиться в его волосы, чтобы лучше держать равновесие.       — Не добавил это в список того, что тебя возбуждает.       — Обычно нет.       Его губы переходят к следующему, проводят языком, а затем слегка сжимают зубами. Я сильнее прижимаюсь к нему, утопая в том, насколько же это приятно, ощущая бисеренки пота на обоих телах — моём и Гарри. — Ты близко?       Да, потому что со мной ты, хочется сказать мне.       Но я не говорю.       — Встретимся на полпути, — выдыхаю, вцепившись в его волосы так сильно, что я удивлюсь, если не выдерну их. Он делает это раз, два, три раза, прежде чем я почти кончаю. — Я так близко, я так…       — Кончи для меня, Лу, — говорит Гарри твёрдым голосом, которому я хочу подчиниться.       Он оборачивает руку вокруг моего члена, делая несколько рывков, прежде чем я падаю на него, сильно кончая в его руку. Я чувствую, как он изливается внутрь презерватива, пока продолжает дрочить мне, и кажется, что у меня вот-вот случится грёбаный сердечный приступ.       Мы падаем на постель с громким вздохом. Я медленно отстраняюсь от него, ложусь на спину и смотрю на его задницу, пока он выбрасывает презерватив в ведро, стоящее в ванной. Стайлс находится как раз в таком положении, что я могу наблюдать за тем, как он поворачивается, чтобы рассмотреть свою спину в зеркало, его пальцы обводят красные линии, что были оставлены мной.       — Ты оставил на моей спине апокалипсис, — говорит он, проходя по деревянному полу, чтобы снова забраться ко мне в постель.       — Это твоя вина, — вздыхаю, подталкивая его к себе, чтобы я мог провести своими пальцами по оставленным царапинам. Кажется, я немного перестарался. Эти красные полосы, вероятно, останутся там на несколько дней, пока полностью не исчезнут. — Мне жаль, если тебе не хотелось этого. Я не уточнил.       Он покачал головой. — Не нужно извинений. Думаю, это чертовски сексуально. Значит, я свожу тебя с ума.       Я прекращаю трогать их, когда дохожу до его поясницы, позволяя ему упасть обратно на простыни рядом со мной. — Я включу это в список того, что тебя заводит.       Гарри издаёт вздох, а затем мы погружаемся в комфортную тишину, пытаясь понять, что это была за чёртова магия. Начинаю мыслями возвращаться к обыденным проблемам — счета, возвращение домой, завтрашний тест — когда он поворачивается и смотрит на меня, опираясь на локоть.       — Кстати, это был Нейтан.       — Что?       — Это был Нейтан, — повторяет он. — Нейтан был тем парнем, с которым я тогда встречался. Он был тем, кто переспал с Ником.       — Ох, — я настраиваю себя на то, чтобы тоже посмотреть на него. Похоже, он хочет поделиться этим, поэтому я не чувствую то, что испытываю удачу, когда спрашиваю: — У вас двоих всё было серьёзно?       — У нас всё шло к этому. Я думал, что люблю его, а он просто… Я не знаю, что Ник сказал тебе, но в тот день я пошёл в свой офис, чтобы встретиться с Нейтом. У нас был запланирован ужин, но я немного опаздывал. Мой отец заставил меня пройти через множество препятствий, чтобы я доказал, что готов унаследовать его место, когда он уйдёт на пенсию, и эти препятствия включали в себя множество деловых встреч. Очень удручающих. Тех, что состоят из слайд-шоу с графиками и подлизываний к людям, с которыми у тебя должна состояться сделка, — он качает головой, как будто это не имеет значения. — В общем. Я пошёл за ним. Знал, что он ждёт меня. Вошёл в тот момент, когда Ник нагнулся над моим столом, все мои бумаги были разбросаны повсюду, руки Нейта лежали на моей клавиатуре, и они даже не заметили моего присутствия, пока я не сказал что-то.       — Вот дерьмо, Гарри.       — Нейт… Он даже не извинился. Не прекратил это, когда увидел меня, и даже не извинился. Я не думаю, что его действительно волновало то, что он предал меня таким образом. Он просто продолжил делать это, — мужчина отворачивается от меня, наблюдая за тем, как его собственные пальцы собирают ткань простыни в маленькие горки, а затем опускают её обратно. — Я должен был знать, правда. У Нейта и Ника всегда было больше общего, и Нейт начал обращать на меня внимание только после того, как я стал зарабатывать деньги. Думаю, он жил с Ником какое-то время после, в той грёбаной студии, которую я арендовал для тогда ещё друга, чтобы он смог рисовать свои нелепые картины, но с тех пор я его не видел и ничего о нём не слышал.       Он смотрит на меня, улыбаясь, и я отвечаю ему улыбкой. — Мне жаль, что это случилось с тобой.       — Всё в порядке, — пожимает плечами он, а затем наклоняется, чтобы сильно шлёпнуть меня по заднице. — Хочу чтобы ты и твоя сладкая задница пошли мыться вместе со мной. В этой ванной есть тропический душ, ради которого можно и умереть.       И снова я смотрю, как он слезает с кровати и направляется в ванную, слушаю, как он напевает что-то себе под нос, пока открывает дверь душа и включает воду.       Так, словно ничего и не было.