***
Частный самолёт слишком вреден для окружающей среды. Настолько вреден, что я сажусь в один из них после того, как раздул эго Стайлса из-за того, насколько это безумно. Полёт связан с недолгим посещением Атланты, и я даже представить себе не мог, что Гарри предложит мне полететь вместе с ним. Этим утром он играет роль непринуждённого парня при деньгах — солнцезащитные очки «Рэй-Бен» на голове, толстовка Гуччи и соответствующие спортивные штаны с парой белых кроссовок, которые, я уверен, не видели свет до этого самого дня. На нём, конечно же, золотые кольца, в одной руке он держит телефон и ноутбук, а в другой — небольшую кожаную сумку. Солнце освещает его лицо, когда он оборачивается, чтобы убедиться, что я всё также следую за ним, не потерявшись по дороге. Гарри чертовски великолепен. Как и самолёт, но не настолько. Благодаря ему белые кожаные сиденья более выразительны, а шарканья персонала, идущего позади нас, менее неприятны. Гарри кладёт свою сумку в верхнюю часть багажного отделения, протягивая руку за моей. Я взял с собой рюкзак с небольшим количеством учебных принадлежностей, и мужчина кряхтит, когда сумка, которую, как Стайлс думал, он смог бы поднять двумя пальцами, тянет его руку вниз. — Что ты взял с собой? — Пару книг, — говорю я с ухмылкой. — Ты там справишься? — Всё под контролем, — усмехается он, снова кряхтя, когда поднимает её, чтобы положить рядом со своей. — Ты ходишь к мануальному терапевту? Один из них приходит ко мне несколько раз в месяц, и я с удовольствием заплачу ему за то, чтобы ты у него наблюдался, иначе в один прекрасный день твоя спина сломается пополам. — Шеф-повар, стилист, личный помощник, дворецкий, швейцар, водитель, охранник, мануальный терапевт… — Я понял, — говорит он с ухмылкой, жестом приглашая меня сесть рядом с ним. Он протягивает руку, чтобы положить её на моё колено, и я тут же опускаю на это место глаза, обращая всё своё внимание на довольно интимный жест. Мы на самом деле не… — Ты ещё не узнаешь о моём дантисте, враче и личном тренере. — Я удивлён, что ты не снял в аренду этаж, расположенный под твоим пентхаусом и не превратил его в медицинский центр для своих личных услуг. — Вообще-то я никогда об этом не задумывался. Спасибо за идею, Луи Томлинсон. Я закатываю глаза и смотрю в окно на пустой асфальт. Никогда не летал так рано, тем более на частном самолёте (или в первом классе, или в бизнес-классе, да даже в эконом-плюс). Это совсем другое чувство — знать, куда я лечу и зачем. Стайлс аккуратно сжимает моё колено, разговаривая с кем-то, и это отвлекает меня от собственных мыслей, поэтому я смотрю на его руку, контрастирующую с моими чёрными джоггерами. Чем, чёрт побери, мы занимаемся? — А где Найл? Он привёз нас сюда. Почему он не летит с нами? Гарри качает головой. — Ох, нет. У него ведь есть семья. Нет причин отрывать его от них. В Атланте нас ждёт другой водитель. Значит, он заботится о том, чтобы кому-то не приходилось оставлять свою семью. Я понял. Хорошо. Я позволяю своей руке медленно двигаться по бедру, пока кончики моих пальцев едва не касаются его ладони, надеясь, что скоро в самолёте произойдёт какое-то движение, которое непроизвольно сдвинет их вперёд. Он продолжает нести какую-то чушь о сделке, которую собирается заключить, а я ничего не понимаю и почти не обращаю на его слова внимание. Просто сделай это. Точно по расписанию, самолёт начинает движение вперёд, и делает всю работу за меня. Моя ладонь скользит по его ладони, касаясь подушечками пальцев прохладного металла его колец, и он замечает это. Смотрит вниз посреди своего монолога с забавным выражением лица, но ничего не говорит. Я жду, что он уберёт руку. Стайлс оставляет её на месте.***
Сеть отелей «Четыре сезона» всегда казалась мне загадочной. Тайной, которую понимали только самые высокопоставленные люди, которые располагались за стеклянными столиками, в месте с дорогими сортами вин и завышенными ценами на крошечные порции блюд, чтобы обсудить места, где они планировали остановиться во время своего очередного путешествия. Теперь и я мог присоединиться к таким людям и рассказать о том, что им совершенно точно необходимо остановиться в президентском люксе отеля «Четыре сезона» в Атланте. Джиджи и Кендалл будут вне себя от этого. — Я наберу нам ванну, — говорит Гарри, подходя ко мне сзади и проводя руками по моим плечам, задержавшись на моих бёдрах. Наблюдаю за тем, как он исчезает в коридоре, а после бросаю сумку на пол, чтобы осмотреть номер. Для полутора дней пребывания здесь он чрезмерно велик, оборудован полноценной кухней с гранитными столешницами, столовой на восемь персон и гостиной, рассчитанной на целую семью. Как я вообще здесь оказался? — Вид отсюда просто великолепный, — говорю я в пустоту, зная, что Гарри всё ещё занят приготовлением ванны. — Тебе нравится? — спрашивает Стайлс приглушённым от текущей воды голосом и эхом, которое означает, что он… в коридоре? Моё любопытство берёт верх, когда я заглядываю за угол стены, ведущей к ванной комнате, и да. Там буквально коридор, с двумя большими раковинами, расположенными по обе стороны, ведущий к красивой, белой, фарфоровой ванне. Она выглядит так, будто стоит на собственном пьедестале, и тут в обзоре появляется Гарри. Он без одежды и повернут ко мне спиной, наклоняется, чтобы проверить температуру воды. Я бы подошёл к нему, чтобы прикоснуться к его гладкой коже, если бы не был занят разглядыванием. — Мне нравится, — наконец отвечаю я, и он поворачивается ко мне лицом с ухмылкой, потому что знает, что сейчас я точно говорю не о виде на Атланту. Этот намного лучше. — Я собирался удивить тебя, а ты сорвал мой план. — Да неужели? — смеюсь я, обхватывая его шею руками, когда он оказывается достаточно близко, чтобы я смог это сделать. — Я думаю, — выдыхает Гарри напротив моих губ, — тебе стоит снять одежду и залезть со мной в ванну. — Я думаю, что это отличная идея, — улыбаюсь ему, быстро целуя в шею, прежде чем снять с себя одежду. Он пристально наблюдает за мной, и я признаю, что румянец появляется на моих щеках быстрее, чем мне бы этого хотелось. — Ты краснеешь так, будто не делал этого раньше, — замечает он. Я пожимаю плечами, сосредоточившись на том, чтобы снять боксеры, и почему мне кажется, что именно этот момент отличается от всех предыдущих? Я встретил его будучи практически голым, и каждый раз, когда мы вместе, в какой-то момент мы оказываемся полностью обнажёнными. Это не имеет смысла. Это вообще не имеет смысла, пока он не делает шаг вперёд, врываясь в моё личное пространство, когда я уже полностью раздет, и кладёт палец под мой подбородок, так что я смотрю на него, и в этот момент кажется, будто он делает какое-то признание, не произнося его вслух. Может быть, он не способен сказать его. Может, это мне стоит напомнить ему, что я — всего лишь выгодное вложение. — Вода остынет. — Точно, — тихо говорит он, не отводя взгляда. Я медленно опускаю ноги в воду, тут же вздыхая от ощущения тёплой воды на моих мышцах. Гарри стоит прямо за мной, придерживая меня за бёдра, чтобы я не сел, и опускается на колени в ванну. — Что ты… — Если бы сегодня в самолёте не было так много членов моего экипажа, то я бы тебе отсосал. — Сделал бы меня членом клуба «На высоте в милю»? Он кивает, проводя языком широкую полосу от складки моего бедра до пупка, а затем делает то же самое с другой стороны. — Есть что-то невероятное в том, как ты звучишь, когда я обхватываю губами твой член, — дразняще говорит Гарри, облизывая мою кожу от пупка до полутвёрдого члена и беря его в рот. Я смещаюсь в воде, моя челюсть открывается, чтобы выпустить тихий стон. Он хорош в этом и очень ненасытен, крепко обхватывая рукой основание и заглатывая член внутрь. Мужчина делает слишком много всего и слишком быстро, из-за чего я слегка задыхаюсь, но он продолжает, а я сейчас не в том положении, чтобы попросить его замедлиться. Вместо этого я зарываюсь рукой в его волосы и закрываю глаза, чтобы насладиться моментом. Я в ванне президентского люкса отеля «Четыре сезона» в Атланте, а Гарри Стайлс стоит передо мной на коленях и сосёт мой член. Я не знаю, что может быть лучше этого. — Твой рот, Гарри, чертовски хорош. В ответ он сосёт сильнее, погружая мой член к задней стенке горла и задерживая его там, сглатывая при этом несколько раз. Это посылает электричество от кончиков пальцев ног до основания шеи и заставляет меня ещё сильнее вцепиться в его волосы. Слышимое движение воды внизу заставляет меня открыть глаза, чтобы посмотреть на него, и он выглядит таким сосредоточенным — глаза закрыты, губы крепко обхватывают меня, пока он двигается плавными движениями, рука обхватывает член под водой, медленно надрачивая себе. Ещё горячее осознавать, что он получает удовольствие от того, что возбуждает меня. Гарри отстраняется, дразняще кружа языком вокруг головки, игриво облизывает щель, из которой уже течёт смазка. Я пытаюсь перевести дыхание, пока он это делает, но это невозможно. Мужчина обхватывает рукой мою талию и бесстыдно хватает за задницу, притягивая меня ближе, и я снова скольжу в его горло. Я опираюсь другой рукой о прохладную мраморную стену напротив, громко сглатывая и запрокидывая голову назад. Количество вздохов, стонов и произнесения его имени, которые сейчас вылетают из моего рта, может стать новым рекордом, и я физически не могу осознать, насколько хорошо мне сейчас. — Ты собираешься кончить, Лу? — спрашивает он, задыхаясь, когда отстраняется, заменяя рот кулаком. Это приносит меньшее удовольствие, но всё же удовольствие, за которым я бесстыдно гонюсь, подаваясь навстречу его руке. Я киваю. — Да, блять. — Хорошо, — это всё, что он говорит, кладя головку моего члена на свой язык, продолжая дрочить мне, словно хочет, чтобы я наблюдал за тем, как кончаю ему в рот. Этот образ слишком сильно действует на меня, и я прижимаю его голову к себе, когда начинаю кончать, чувствуя, как он продолжает сосать, словно только ради этого он сюда и приехал. Гарри встаёт, и, схватив меня за затылок, притягивает к себе для поцелуя. Я легко открываю рот, пробуя себя на вкус, чувствую, как он скользит своим языком по моему, и ох. Он ведь не проглотил. Нет, он хотел протолкнуть мою собственную сперму мне в рот, пока я не стану глотать. Отстраняюсь со вздохом, прижимаясь лбом к его лбу. Он всё ещё твёрдый, его член касается моего бедра, и в этом моменте есть что-то животное, чем я должен воспользоваться. — Позволь мне оседлать тебя, — говорю я с тем небольшим ощущением, которое осталось у меня после оргазма, и он судорожно кивает, снова приникая своими губами к моим и увлекая меня за собой. Я легко опускаюсь на его бёдра, откидывая голову назад, пока он целует моё горло. — Презервативы, — стонет он, когда я начинаю прижиматься к его члену, — на полке прямо за мной. И смазка тоже. Я смотрю вперёд на нужную полку, улыбаясь при мысли о том, что он пришёл сюда, чтобы наполнить ванну, и стратегически расположить всё необходимое в нужном месте, будто знал, что в конце концов мы окажемся в этой ситуации. Я настраиваюсь, чтобы достать их, и он пользуется возможностью вылизать мои соски. В результате упаковка презервативов чуть не выскальзывает из моей руки, и я намеренно остаюсь на месте, чтобы насладиться моментом. Чёрт, всё словно пылает. — Вот, вот, вот, — выдыхаю я, протягивая ему упаковку. Он разрывает её руками у меня за спиной, и я наблюдаю из-за плеча за тем, как он пытается надеть его под водой. Мы оба смеёмся, когда у него ничего не выходит, и ему приходится приподнять бёдра, чтобы надеть его на сухую, а затем снова опуститься в ванну. — Это тело, — громко стонет он, проводя рукой по моей груди и бокам, пока я снова устраиваюсь на нём. — Без смазки? — Я смогу это выдержать. — Конечно сможешь, — ухмыляется он, прижимаясь своими губами к моим, пока я медленно опускаюсь на него. Мы только начинаем двигаться в нужном ритме, когда звонит мой телефон. Я не обращаю на него внимания, целуя мужчину и позволяя ему держать мои руки за спиной, и в конце концов он перестаёт звонить. — Боже, ты идеально меня заполняешь. Он со смехом стонет мне в губы, сжимает мою нижнюю губу между зубами и нежно покусывает. И мой телефон звонит снова. — Тебе нужно ответить? Я качаю головой, не желая разрушать этот момент. — Если это что-то срочное, они оставят сообщение на голосовой почте. Он обхватывает рукой мой член, и сочетание тёплой воды, движущейся вместе с его кулаком, сводит меня с ума. Возможно, мне нечем будет кончать во время второго оргазма, но это всё равно будет чертовски приятно. И снова звонит мой телефон. — Луи… «— Мистер Томлинсон, — сурово произносит мой профессор с трибуны, стоящей передо мной. Я отрываюсь от написания экзамена с виноватым лицом и понимаю, что мой телефон звонит уже целых пять минут. — Либо выключите телефон, либо ответьте на звонок. Последнее предупреждение. Я смотрю на неё, пока она отворачивается, а затем опускаю взгляд на свою сумку, яростно хватаю её и выхожу из кабинета. Лучше бы это было действительно что-то чертовски важное, потому что я ещё не сделал и половины задания, ведь всё, что я мог слышать в глубине своего сознания, это тиканье часов. На экране определителя номера высвечивается имя Лотти, и я закатываю глаза, думая, что она в очередной раз просто хочет поделиться со мной какими-то бесполезными сплетнями. Сестра до сих пор не запомнила моё расписание, даже несмотря на мои постоянные напоминания. — Чёрт возьми, Лотти, — говорю я сквозь стиснутые зубы, поднимая трубку. — Лучше бы это было действительно что-то важное. У меня… — Я звоню из-за мамы. Моё сердце ухает вниз, а желчь подкатывает к горлу. — Мама? Что значит «мама»? Что-то случилось? Я понимаю, что она плачет, и оглядываюсь по сторонам, чтобы найти скамейку, на которую можно присесть, на случай, если мне придётся столкнуться с плохими новостями. — После обеда, в саду, она снова разговаривала с дедушкой, а я подслушивала через окно, мыла посуду, и… Мама замолчала, я подняла глаза, а она уже лежала на земле и… — Ты позвонила в 911? — количество адреналина, проносящегося по моим венам, могло отправить меня в космос и обратно. — Я звонила, звонила, но близняшки… Близняшки плачут, а мама в больнице, и я не могу дозвониться папе на работу, — она делает глубокий вдох, голос дрожит в трубке. — Мне страшно, Лу. Ты можешь вернуться домой?» Мне нужно ответить. Гарри говорит что-то, чего я не слышу, когда отстраняюсь от него, не обращая внимания на боль, которая меня тут же настигает, и вылезаю из ванны. Я даже не обматываюсь полотенцем, капая водой на поверхность длинного коридора, и направляюсь в спальню, чтобы порыться в своей сумке. На телефоне высвечиваются три пропущенных вызова, и когда я собираюсь проверить, от кого именно, он начинает звонить снова. Появляется фотография Лотти. — Чёрт, — говорю я себе под нос, проводя рукой по волосам, и меня начинает трясти. Чёрт, меня очень сильно трясёт. Я нажимаю на экран, чтобы ответить, прижимая телефон к мокрому уху. — Лотс? — Лу, слава богу, — вздыхает она, и на этот раз она не плачет. — Где ты? — Я в Атланте. — Атланта? Почему ты в… Я оглядываюсь через плечо на ванную, и слышу, что Гарри начинает понимать, что что-то происходит, потому что вода стала сливаться. — Это не важно. Что случилось? — пауза на другом конце линии. Я поднимаю брови и раздражённо спрашиваю: — Лотти? Она всхлипывает. Твою мать. — Ты можешь вернуться домой? Я знаю, что это значит. Она произносит это без слов, и я чувствую тот же приступ тошноты, что и много лет назад. Как я смогу это провернуть? — Я приеду. — Мы всё в той же больнице, ничего не поменялось. — Я буду там, — заверяю её я, кивая самому себе. — Я приеду. — Я люблю тебя, Лу, — говорит она, звуча такой маленькой и испуганной, мне срочно нужно вернуться домой. Прямо сейчас. — Я тоже люблю тебя, Лотс, — отвечаю я. — Скоро увидимся. Я вешаю трубку, бросая телефон на кровать. Всё моё тело затекло, и мне повезло, что мы практически ничего не распаковали, ведь это означает, что мне не придётся слишком долго с этим возиться. Я расстёгиваю молнию на сумке в поисках чистой одежды и чувствую, как тесно становится в груди, пока не сгибаюсь, хватаясь за простыни, потому что не могу, чёрт возьми, дышать. — Луи? — спрашивает Гарри позади меня, и ему не нужно это видеть. — Мне жаль. Прости, я просто… — не плачь, Луи. Это не входит в грёбаное соглашение. Не плачь, не плачь, не… Я начинаю плакать. Сквозь слёзы пытаюсь выбрать одежду, и мои руки дрожат так сильно, что я не могу ни за что ухватиться. — Луи, — снова говорит Гарри, положив руку мне на спину. — Что произошло? Кто звонил? Я качаю головой. Это не может происходить на самом деле. Я не смогу сесть в самолёт, чтобы вернуться домой к умирающей матери в больнице. Я не смогу сесть в самолёт, чтобы поехать домой к умирающей матери в больнице после того, как не был там несколько месяцев, а ведь Лотти просила меня об этом несколько недель назад, и я должен был послушаться. Я должен был… я не должен был быть здесь, в Атланте, не должен был идти на гала-вечер, не должен был, не должен был, не должен был. — Моя сестра. Это она звонила. Насчёт моей мамы. Я думаю, она умирает, Гарри, и мне нужно поехать домой, — мне не нужно смотреть на него, чтобы увидеть его удивление. Чувствую, как оно заполняет всю комнату. Я горько смеюсь. — Знаю, что ты не силён в этом, да мне это и не нужно. Мне лишь нужно, чтобы ты отвёз меня домой. Сомневаюсь, что смогу улететь в ближайшее время, а сейчас мне нельзя упустить ни одной минуты. Мы и так очень далеко… — Где находится твой дом? — спрашивает он, обрывая меня. Я перестаю всхлипывать и успокаиваюсь, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, стоящего позади меня с полотенцем, обёрнутым вокруг талии, и мокрыми волосами, свисающими ему на лицо. Сотовый телефон Гарри лежит у него на ладони, и он выглядит так, будто находится в двух секундах от того, чтобы прижать его к уху. — Где находится дом, Лу? — Колорадо, — всхлипываю я. — Мне нужно попасть в аэропорт Денвера. Он недалеко отсюда. — Денверский аэропорт. Хорошо, — он прижимает телефон к уху. Терпеливо ждёт ответа на другой линии. — Одевайся, это не займёт много времени, — говорит он мне, ещё ни с кем не поговорив, и я беспомощно киваю, пытаясь собраться с мыслями, чтобы одеться. — Филипп? Это Гарри, да. Ты можешь подготовить самолёт? Нам с Луи нужно улететь в Денвер. Это немного срочно, — нам с Луи? В какой такой реальности он захочет полететь ко мне домой? — Было бы здорово. Нет, я не знаю, когда мы вернёмся домой, — пауза. — Спасибо, Филипп, — кладёт трубку. Я стягиваю футболку через голову, вытираюсь полотенцем, которое Стайлс протягивает мне, прежде чем надеть боксеры и джинсы. — Почему ты… — Я позвоню клиентам, чтобы сообщить им о переносе встречи. — Гарри… — Им нужны мои деньги. Не сомневаюсь, что они будут снисходительны. В конце концов, это чрезвычайная ситуация. — Гарри… — Филипп сказал, что самолёт будет готов через полчаса. Перелёт займёт около четырёх часов. — Почему ты летишь со мной? — спрашиваю я, когда он направляется к своей сумке, чтобы переодеться. Сначала он не отвечает, направляясь в ванную, чтобы расчесать волосы. — Гарри, почему ты летишь со мной? — повторяю я, запихивая грязную одежду в свою сумку и небрежно застегивая её. — Думаешь, я не полелтел бы с тобой? — говорит он из ванной. — Ты ведь попросил мой самолёт. — Это не значит, что ты должен лететь со мной, — отвечаю я немного оборонительно. — Тебе нужно заключить сделку… — Они подождут. — Они поселили тебя в этом дорогущем номере и… — Они подождут, Луи, — повторяет он более сурово, нетерпеливо поглядывая на меня в зеркало. Я не в том состоянии продолжать перечислять причины, по которым ему не следует лететь со мной, мне просто не хочется объяснять семье кто мы друг другу, когда я сам не понимаю этого, не хочется заставлять себя обдумывать причины, по которым он вообще захотел подвергнуть себя этому эмоциональному беспорядку, когда он и без того эмоционально закрыт, если только мы не занимаемся сексом. Я вскидываю руки в знак поражения. — Хорошо. Они подождут.