***
— Кажется, у тебя был плохой день, — говорит голос, пока я продолжаю бродить по парковке. Я позвонил Найлу, чтобы узнать, где он, и, оказывается, мужчина застрял в безумной пробке и, вероятно, не сможет приехать ещё около получаса. Ублюдский Нью-Йорк. Я пинаю маленькие камешки, лежащие на тротуаре, перед собой и поднимаю глаза, чтобы посмотреть на говорящего. Лукас выходит из тени с пакетиком травки в руке, тряся им так, будто предлагает мне золотое кольцо с канала «Home Shopping Network». — Ты хочешь спросить, не хочу ли я купить травку, хоть у меня сейчас и нет с собой наличных? — есть только кредитная карточка с огромным балансом, но сейчас она точно будет ни к месту. — Нет, — смеётся он, кивая в сторону парковки. — Я предлагаю тебе присоединиться. Пойдём покурим со мной. Я в раздумьях смотрю на свои ноги, прежде чем мысленно сказать «да пошло оно всё» и последовать за ним к его машине. Машина старая и довольно тесноватая, набитая рабочей одеждой, пустыми пакетиками из-под дешёвой наркоты, с окнами и рычагами на дверях для их опускания. Он смеётся над тем, как я пытаюсь найти рычаг со своей стороны, мои сухие от Нью-Йоркской зимы руки шаркают по бокам, пока я продолжаю терпеть неудачу. Лукас наклоняется ко мне, чтобы сделать это, его голая шея теперь находится прямо напротив моего лица. Он так чертовски хорошо пахнет — смесью дешёвого одеколона и пота — и этот запах проходит импульсом прямо к моей промежности. Я незаметно провожу ладонью по этому месту, чтобы снять напряжение, и улыбаюсь как ни в чём не бывало, когда он поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, по пути обратно на своё место. — Спасибо за это, — бормочу я, когда он протягивает мне косяк, а затем прикуривает. — У тебя был плохой день, — говорит он, словно это объясняет всю прелесть бесплатной травки. — Кстати, что случилось? — Тревор уволил меня. Лукас кашляет, сделав очередную затяжку, тут же махая рукой перед лицом. — Что он сделал? — Он уволил меня, — повторяю я со смешком. — Оказывается, он рискнул, а моя удача в неподходящий момент отвернулась от меня. — Чёрт, — выдыхает он вместе с дымом. — Извини, чувак. И что ты собираешься делать? Я смотрю на него краем глаза, наблюдая, как он ковыряется в ногтях на руке, лежащей на бедре. Парень спрашивает это потому, что без этой работы, уверен, он был бы в полной заднице. И я не имею это ввиду в унижающем смысле. Без Гарри я тоже был бы в полной жопе. Долги, висящие на моих студенческих счетах, медицинские счета, которые отец регулярно высылает, плата за аренду квартиры, коммунальные услуги — всё это полностью висит на мне. Немногие заведение могли бы принести мне такой доход. — Дело даже не в деньгах, — отвечаю я, чтобы снять повисшее напряжение. — Просто я потерял то, что стало моей отдушиной. Я хожу в универ и выслушиваю там вечные недовольства от напыщенных профессоров, а потом прихожу домой к соседу, который каждую неделю встречается с новой девушкой, иногда занимаясь сексом на диване в гостиной, и моя семья нуждается во мне сильнее, чем я иногда могу выдержать, поэтому мне просто нравится танцевать под светом дешёвых прожекторов и обманывать богатеньких мужиков, заставляя их давать мне безумные чаевые за танцы на коленях в уродливых подтяжках. — Эй, эти подтяжки никогда ни казались мне уродливыми, — говорит Лукас, на его губах появляется понимающая улыбка. — Хотя, я понимаю о чём ты. Я всё ещё живу со своей семьёй. У меня шесть сестёр и мать, сидящая на мете. Поэтому я работаю здесь, чтобы обеспечивать их. — Метамфетамин? — Мет — единственное, что я никогда не осмелюсь попробовать. А также героин, крэк, и всё, что нужно сварить, а затем ввести в себя при помощи иглы. — Это очень дерьмово, Люк. — Что есть, то есть, — парень пожимает плечами, — но я тебя понимаю. В двухкомнатной квартире с таким большим количеством людей становится довольно тесновато. И ещё теснее, когда твоя мама решает устроить метамфетаминную вечеринку в гостиной. — Сколько лет твоим сёстрам? — Самой старшей четырнадцать, так что воспринимай это как хочешь. — А что насчёт твоего отца? — Уехал из страны и присоединился к наркокартелю. — Ты, должно быть, шутишь. — Не шучу, — усмехается он, выдыхая дым в окно. — Звучит абсурдно, но клянусь, что это так. Я не слышал о нём уже несколько лет. Разве это не ставит всё на свои места? — Это безумие, чувак, — говорю я, докуривая остатки косяка и прислоняя голову к подголовнику пассажирского кресла, ожидая, когда тело станет расслабленным. Его разговор о семье заставляет меня подумать о своей. В один прекрасный день новости Лотти перестанут быть рутинными и она скажет мне именно то, чего я больше всего на свете боюсь услышать, мама исчезнет из больницы, с больничной койки, окажется на глубине шести футов под землёй, и на её могиле не будет ничего, кроме пары цветов. Я испускаю дрожащий вздох, закрываю глаза и сижу в тишине. Могу сказать, что Лукас тоже закончил, по тому, как шуршит его пальто, когда он закрывает окно. Холодный воздух приятен, так что я оставляю своё открытым и позволяю мягкому зимнему ветерку касаться моего носа. — Луи? — спрашивает он через пару минут полной тишины. — Лукас. — Можно тебя поцеловать? Я открываю глаза и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, в то время как он с мягким выражением лица уже наклоняется над центральной консолью. Как только я смотрю на него, он высовывает язык, чтобы смочить губы. Знаю, что это должно значить, поскольку сам проделывал подобный трюк с парнями, и это срабатывало. Почти всегда срабатывало, и сейчас этот момент ничем не отличался от других. У меня пересыхает во рту, глаза ищут его, чтобы понять намерения, и хотя буквально несколько минут назад я прижимал ладонь к своей выпуклости в джинсах, не могу сказать, что сейчас это сработает. Джиджи и Кендалл были правы все те месяцы назад, когда говорили о напряжении между нами, о том, как мы при любой возможности имели друг друга взглядами, помню, каково было целовать его в туалете, когда он перекладывал таблетку мне на язык — чувствовалось восхитительное электричество, проходящее по всем нервным окончаниям. Но это было раньше. Он слегка улыбается, и я из вежливости дарю ему улыбку в ответ, которую тот принимает за что-то иное и начинает наклоняться дальше, пока его рука не оказывается на моей щеке и он не нависает над моими губами. Раньше я бы просто поддался ему. Но это было раньше. Кладу руку ему на грудь, чтобы он не приближался, и издаю нервный смешок. — Прости, Лукас. — Что… — он выглядит очень смущённым, когда садится обратно на своё место, нахмурив брови и глядя вперёд на стену, напротив которой он припарковался. — Между нами есть химия. Я не… Я неправильно всё понял? Что насчёт того поцелуя в туалете? И момента, когда я делюсь с тобой подробностями своей жизни? — Я встречаюсь кое с кем, — говорю я полуправду, которая в некотором роде является абсолютной правдой. В некотором роде. — Ты встречаешься с кем-то, — усмехается он, проводя рукой по лбу. — Ладно, я просто идиот. — Ты не… — Просто уходи, Луи. Я кладу руку на ручку двери, готовясь выйти из машины — неужели? Оглядываюсь на него, а он избегает моего взгляда, твёрдо смотря прямо перед собой. В другой ситуации мы бы уже давно лежали на заднем сиденье и срывали друг с друга одежду. Я ухожу.***
Ночной Нью-Йорк — мой самый любимый Нью-Йорк: шумные толпы людей, огни города, звуки музыки, доносящиеся из внутренних двориков. Я погружаюсь во всё это, положив голову на руки и прижавшись к окну на заднем сиденье, наслаждаясь компанией Найла, пока мы застряли в оживлённом трафике выходного дня. — Как работа? — спрашивает он, небрежно постукивая пальцами по рулю. — Меня уволили. — Что ж. Ну тогда ладно. — А как прошёл твой день? — Меня не уволили. Я улыбаюсь, немного смеясь. — Гарри позволил тебе спокойно прожить ещё один день, — он смеётся в ответ, вздыхая, когда мы в сотый раз останавливаемся на очередном красном свете. Я смотрю на него в зеркало заднего вида, затем на свои колени, потирая пальцем бровь. — Лукас пытался поцеловать меня после того, как мы покурили травку, а я не захотел. Я отказал ему. — Хорошо, значит, ты не поцеловал его, — говорит он так, словно было очевидно, что я этого не сделаю. Он не понимает, насколько это важно. — Подожди, я ведь даже не спросил у тебя, собираешься ли ты увидеться с Гарри сегодня вечером. — Потому что я ещё не решил, — отвечаю я, копаясь пальцами в кармане в поисках своего телефона. Дырка, на которую я натыкаюсь по пути, напоминает мне о том, что я так и не переоделся. Ну, переоделся. Только не в подходящую для встречи с Гарри одежду. — Ох, чёрт, Найл, в бардачке не остался тот пакет с одеждой? — Должен быть там, — говорит он, мягко бросая на меня взгляд. Я расстёгиваю ремень безопасности, неловко и судорожно наклоняюсь над сиденьем, прижимая телефон к уху. Гарри отвечает как раз в тот момент, когда я усаживаюсь обратно с пакетом одежды. — Луи Томлинсон, — говорит он с улыбкой в голосе. — Привет, Гарри Стайлс, — отвечаю я и перекидываюсь с Найлом взглядами, когда тот смотрит в зеркало заднего вида и понимающе качает головой. — Где ты находишься сегодняшним вечером? — К сожалению, в своём офисе. У меня было несколько встреч. — И эти встречи уже окончены? — Я быстро стягиваю через голову футболку, бросаю её рядом с собой и меняю на шёлковую рубашку. — Да, — отвечает он, и определённо ухмыляется, потому что знает, к чему я клоню. — Почему ты задыхаешься без моего непосредственного участия? Я смеюсь слишком громко, заслужив ещё один игривый взгляд от Найла. — Хоть это и было банально, я всё равно отвечу. Я переодеваюсь на заднем сиденье машины. — Надеюсь, во что-то красивое? — Во что-то красивое, — улыбаюсь я в ответ, пытаясь стянуть джинсы, чтобы переодеться в более нарядные, но удобные брюки, не уронив при этом телефон. — Скоро увидимся. — С нетерпением жду этого момента, — выдыхает он в трубку, из-за чего на секунду у меня замирает сердце.***
Странно с такой непринуждённостью и лёгкостью заходить в офисное здание, приветственно склоняя голову перед Майлзом, который интересуется, как прошёл мой вечер. Мы завязываем небольшой диалог в лифте, поднимаясь в офис, но этим всё и ограничивается. Лидия встаёт из-за стола и тепло улыбается мне, когда я появляюсь из дверей лифта. Улыбаюсь в ответ, рассматривая её зелёное платье и подходящий для него жемчуг, который виднеется из-за волос, собранных в тугой хвост. — Этим вечером вы выглядите очень эффектно, Лидия, — говорю ей я, проходя мимо. — Надеюсь, вам не придётся задерживаться. — Мистер Стайлс дал мне указание уйти, как только вы придёте, — радостно говорит она, собирая свои вещи, чтобы уйти. Конечно, он так и сделал. Теперь верхний этаж полностью в нашем распоряжении. Я прохожу в кабинет Гарри, заглядываю за угол и вижу, что он сидит за своим столом и усердно работает. В комнате темно, за исключением одной работающей лампы на столе и огней города за окнами. Он смотрит вверх, а затем на экран своего ноутбука, тут же быстро закрывая его. Я ухмыляюсь этому и медленно подхожу к тому месту, где он сидит. — Добрый вечер. — Добрый вечер, — говорит он с ухмылкой, поворачиваясь в кресле лицом ко мне. — Как прошла твоя смена? — Ты вспомнил, — говорю я удивлённо, а затем: — Вообще-то, меня уволили. — Уволили? — его брови приподнимаются, а руки тут же начинают развязывать галстук. — Не хочу об этом говорить, — говорю я пренебрежительно. — Хочу выпустить пар. — Выпустить пар, да? Я могу помочь с этим. — Правда можешь? — опускаюсь на колени и осторожно тянусь к пуговице на его брюках. — Ты сможешь справишься с тем, что я тебе отсосу? — Сейчас узнаем, — отвечает мужчина, дерзко заложив руки за голову и откинувшись в кресле. Он такой чертовски горячий, и смею ли я хотя бы мысленно сказать, что он весь мой? Независимо от обстоятельств, я думаю, что пока довольно безопасно делать такое заявление. Он тянется к моей груди. Входит прямо в мой рот. Руки Гарри почти мгновенно находят мои волосы, крепко хватают, дёргают за пряди, словно не в силах сдержаться. Я моргаю и смотрю на него как раз вовремя, чтобы увидеть, как его рот открывается, чтобы выпустить гортанный стон. Это происходит намного раньше, чем обычно. Должно быть, у него был напряжённый день, и он нуждался в этом так же сильно, как и я. Я отстраняюсь, чтобы отдышаться, слюна ниточкой тянется между его членом и моими губами, которые я вытираю тыльной стороной ладони. Он опускает на меня взгляд, и я рассеянно дрочу ему, пока говорю: — Мне нужно, чтобы ты кончил мне в рот и назвал меня деткой, а после вытрахал из меня всю жизнь. Ты справишься с этим? Гарри дёргает меня за голову, пока я не опускаюсь на него снова, управляя мной с помощью накрученных на пальцы прядей. Он сможет с этим справиться. Конечно, справится. В этом нет никаких сомнений. Вопрос в том, смогу ли я? Я позволяю ему трахать мой рот, по собственному желанию отводя обе руки за спину. Хочу, чтобы прямо сейчас он имел эту власть надо мной, потому что не хочу думать, не хочу делать ничего, кроме как принимать его, и, блять, это так чертовски сильно опьяняет. Глаза начинают слезится, когда его член скользит к задней стенке горла, он удерживает его там, пока я не начинаю задыхаться. — Вот так, Луи, — неровно вздыхает он. — Чёрт, твой рот словно создан для этого, — иногда мне кажется, что это действительно так, учитывая то, как сильно я наслаждаюсь этим. Улыбаюсь ему, позволяя касаться задней стенки горла снова и снова, пока его бёдра не начинают подрагивать. Я знаю, что он вот-вот кончит, за несколько мгновений до того, как он это сделает, с резким — Чёрт возьми, детка, — эхом разносящимся по комнате. Я придерживаю язык, когда он выскальзывает из моего рта, не заправляя член обратно в штаны, потому что через мгновение мы снимем с себя всю одежду. Гарри смотрит на меня остекленевшими глазами, проводя рукой по волосам, пока я делаю вид, что сглатываю. Он качает головой в недоумении, подтягивая меня к себе. Он выглядит так хорошо с этим румянцем на щеках, его развязанный галстук болтается на плече. — Ты готов ко второй части? — спрашиваю я, стягивая галстук и бросая его на стол. Он наблюдает за тем, как я это делаю, наклоняется ко мне, чтобы открыть ящик и достать оттуда презерватив, который он бросает рядом с галстуком. — Раздевайся, — строго говорит он, глядя мне в глаза. — На этот раз я трахну тебя на столе для переговоров.