***
Гарри стонет, поднося ко рту вилку с наколотыми на неё макаронами. — Ты ещё даже не откусил ни кусочка, — смеюсь я, наблюдая за тем, как он чуть ли не боготворит еду, зависшую в воздухе. — Наверное, сначала стоит попробовать, прежде чем все присутствующие узнают, как ты звучишь в постели. — Всё равно никто не обращает на нас внимание, — защищается мужчина, и, наверное, он прав. Мы выбрали далеко не самый роскошный ресторан — что удивительно, учитывая пристрастие Гарри ко всему роскошному — с обычными людьми, сидящими за такими же обычными столиками в повседневной одежде. Гул смеха и обсуждений за вином и пастой успокаивает, и я наслаждаюсь этими звуками в сочетании с ясной ночью и лампочками, свисающими с проводов и освещающими внутренний дворик. Официант подходит к нашему столику, чтобы поинтересоваться, нравится ли нам еда. По крайней мере, я так думаю, судя по тому, как он жестами указывает на наши тарелки, говоря при этом на чистом итальянском. Гарри, конечно же, с лёгкостью всё понимает. — Che piatto fantástico! — он, прикладывает кончики пальцев к губам, как обычно это делают шеф-повары, и я прячу в ладони улыбку, наблюдая за происходящим. — Come lo prepari? — официант в ответ смеётся, шевеля пальцем, словно отругивая его. Он сжимает плечо Стайлса, направляясь к другому столику, когда Гарри обращается к нему: — Complimenti al cuoco! Я смотрю на Гарри, когда тот заканчивает, наблюдая за тем, как он кладёт салфетку на колени и продолжает есть. — Что ты ему сказал? — Я сделал комплимент шеф-повару, — он пожимает плечами. — Серьёзно, детка, ты должен это попробовать. Очень вкусно. Я попросил у него рецепт, чтобы передать его Филиппу, но ты сам видел его реакцию. — Хороший повар не раскрывает своих секретов, — говорю я, приподнимая одну бровь и наклоняясь через стол, чтобы откусить кусочек. Как только блюдо попадает мне на язык, его вкус словно взрывается. Просто прекрасное сочетание помидоров и свежего чеснока. Ещё не закончив жевать, я произношу: — Святое дерьмо. — Да, — судорожно кивает он. — У меня есть искушение предложить им деньги за рецепт. Как ты думаешь, они согласятся на это? Я действительно хотел бы есть это блюдо до конца своих дней. Мой телефон срабатывает по середине его дифирамб пасте, и я вытираю рот, глядя на экран. Сердце тут же на секунду перестаёт биться. Голос Гарри становится фоновым шумом, перед глазами всё расплывается. Я словно в замедленной съёмке тянусь к телефону, разблокировав его трясущимися, переполненными адреналином пальцами. — Детка, — медленно говорю я, нажимая на электронную почту, а затем на письмо, находящееся в самом верху. — Что такое? — Моя оценка за тест. — Оценка за тест? Сейчас ведь только девять вечера. — Здесь другой часовой пояс, — напоминаю ему я. — Дома сейчас около четырёх часов дня, — я смотрю на него поверх экрана своего телефона. — Мне открыть его? — Я не знаю. Я тоже не знаю. Если там хорошие новости, то это повод для празднования. Если плохие, то я скажу самому себе, что не позволю им испортить последние несколько дней каникул, но они определённо зададут тон моему настроению. Я снова смотрю на электронное письмо, лишь одна синяя ссылка отделяет меня от входа в систему. — Думаешь, я сдал? — Думаю, ты сдал. Он выглядит нервным, когда я снова смотрю на него, в его глазах мелькает неуверенность. Я нервно смеюсь. — Почему ты так смотришь? — У тебя испортится настроение, если ты откроешь его и что-то в нём будет не так. — Я знаю, — вздыхаю я, кладя телефон на стол, словно не собираясь на него смотреть, но всё равно не отвожу взгляд от экрана. — Но теперь я знаю, что оно уже пришло! — резко стону я. — Боже, до конца каникул меня будет сводить с ума осознание того, что письмо весит непрочитанным в моей электронной почте. — Тогда открой его. — Ты уверен? — Я здесь для того, чтобы отпраздновать это событие, или же не обращать на него внимание до конца каникул, — говорит он с улыбкой, говорящей мне, что он имеет в виду именно это. По-другому и быть не может. Я протягиваю руку через стол после того, как ввожу свои данные для входа на сайт. Гарри кладёт свою ладонь поверх моей и сжимает её, пока идёт загрузка. Как только сайт загружается, я прищуриваюсь, чтобы прочитать слова, чуть-чуть прокручиваю вниз, чтобы узнать общий балл. Святое дерьмо. Святое грёбаное дерьмо. Мой пульс учащается, вырываясь из груди, пока я смотрю на число. — Я… — Что? Сколько баллов ты получил? — нетерпеливо спрашивает Гарри, но я не знаю, как ответить, все слова покидают мой мозг. Я перекладываю телефон через стол, наблюдая, как он подносит его к глазам, а затем снова смотрит на меня. — Луи. — Да. — Триста шестьдесят пять? — Триста шестьдесят пять. — Больше, чем у Лиама. — Больше, чем у Лиама, — соглашаюсь я, взрыв счастья борется со спокойствием, которое я пытаюсь сохранить. Мы оба смотрим друг на друга через стол, обмениваемся понимающими улыбками, и этот момент предназначен только для нас двоих. — Ты набрал триста шестьдесят пять баллов, детка, — тихо говорит он, сжимая мою руку, когда снова появляется официант. Тот снова спрашивает что-то по-итальянски, обращаясь к Гарри. Стайлс кладёт руку на свой бокал с вином и кивает, говоря: — Vogliamo bere una bottiglia di vino rosso buonissimo, — с гордой улыбкой. — Celebrazione? — спрашивает он, переводя взгляд с меня к Гарри. Я предполагаю, что это слово означает празднование. — Celebrazione, — гордо отвечает Гарри, кладя обе руки на стол ладонью вниз. Официант исчезает в толпе, а Гарри снова смотрит на меня. — Я только что заказал для нас бутылку их лучшего красного вина. Грёбаные триста шестьдесят пять баллов.***
Гарри стонет мне в ухо, обе его руки лежат на моих бёдрах, в то время как мои пытаются найти, за что ухватиться. Мне так хорошо, словно я тону в наслаждении, словно единственное, что я могу видеть — это белый свет, после каждого толчка, каждого прикосновения. — Лу, ты чертовски невероятный, — вздыхает он мне в ухо, покусывая мочку. Он тоже. — Ты даже не представляешь, что делаешь со мной. Обладаешь мной изнутри и снаружи. Давление его члена, когда он вытаскивает его, чтобы войти под другим углом, ошеломляет, и я сдерживаю хныканье, когда он снова входит, сгибая мои колени и перекидывая их через свои плечи для более глубокого проникновения. Я скулю чуть громче, чем мне хотелось бы, член зажат между нашими животами, подёргиваясь от медленного трения. Этого недостаточно. Мне нужно… Ну, я знаю, что мне нужно. — Сильнее, — говорю я сквозь стоны, обеими руками вцепившись в простыни. Он немного ускоряет темп, входя чуть глубже и с большей силой, но мне всё ещё нужно… — Гарри, мне нужно, чтобы ты трахнул меня так, как трахал раньше. — Что? — он отстраняется, покусывая моё плечо, и смотрит на меня с нахмуренными бровями, всё ещё двигаясь в ровном темпе. Он так хорош в сексе. — Мне нужно, чтобы ты взял надо мной контроль. Мне нравится секс, которым мы занимаемся в последнее время, но я просто… — я думаю о вчерашнем дне, о том, как грязные словечки слетали с его языка, о том, как он скользил пальцем по члену внутри меня и заставлял принимать его, сводя с ума, из-за чего я почти мгновенно кончил. — Прижми меня к матрасу и трахни сильнее, хорошо? Пожалуйста? — Ты уверен? — Гарри, — разочарованно произношу я, опуская его руки к моим бёдрам и вдавливая их в кожу. Он, кажется, всё понимает, его пальцы впиваются в кожу, и мне хочется, чтобы на этом месте остались синяки. Я сдвигаюсь так, что обе ноги оказываются раздвинуты, а руки поднимаются, чтобы впиться в его спину. Я едва касаюсь его кожи, когда он произносит: — Руки. Я улыбаюсь и с готовностью размещаю руки над головой. Здесь нет решетчатого изголовья, за которое можно было бы ухватиться, поэтому я переплетаю пальцы. Так сложнее не прикасаться к нему, когда рядом нет того, что буквально могло бы меня сдерживать, и мне это чертовски нравится. — Вот так, детка, — подбадриваю его я сквозь прикрытые веки. Какие замечательные, блять, у нас каникулы. — Ты прекрасно выглядишь, — говорит он в ответ, его большой палец тянется к моей нижней губе, прежде чем погрузить его внутрь рта. — И только для меня, не так ли? Я киваю, выстанывая «да» вокруг его большого пальца. Он отдёргивает его, предлагая мне облизать всю ладонь, прежде чем обхватить кулаком мой член. — Я люблю тебя, — говорю ему я, каким-то образом формируя слова сквозь ослепительный огонь, пронизывающий всё тело. Оно кажется безумно чувствительным. С ним каждый раз словно наэлектризован. — Я люблю тебя, — говорит он, проводя свободной рукой по моей щеке с обожающим выражением лица, которое кажется таким неуместным, когда он заявляет: — Хочу взять тебя сзади. Он резко отстраняется, и я пытаюсь расположиться именно так, как ему хочется. Где сейчас то зеркало из парижского отеля? Думаю сейчас оно пригодилось бы здесь как нельзя кстати. — Знаешь, ты прав, — говорю я, когда он входит в меня с силой, от которой у меня подгибаются руки и я падаю вперёд, упираясь в матрас предплечьями. Его руки тянут меня за бёдра, чтобы я находился под нужным углом. — В чём? — В том, что нам нужно снять наш секс на видео, — я оглядываюсь на него через плечо. Он сосредоточен, пот блестит на коже, мелкие кудряшки сильнее выделяются у основания шеи. — Мне хочется на это посмотреть. Гарри ухмыляется, проводит рукой по моей спине, пока не зарывается в волосы и не прижимает голову к подушке. Эта часть не такая грубая, как мне бы сейчас хотелось, но я понимаю, что у него есть пределы. Это иронично, правда. Он так уязвим сейчас, что не может вернуться к тому времени, когда мы были лишь двумя телами, гоняющимися за оргазмом и не придающими значения тому, как они его достигнут. — Однажды мы сделаем это. — Однажды, — повторяю я, откидывая бёдра назад, когда он снова входит в меня. Мы оба задыхаемся от этого ощущения, воздух буквально покидает моё тело. Я чувствую, как его руки раздвигают мои ягодицы, а затем наблюдаю за тем, как он трахает меня, продолжая растягивать. Мой член жаждет хоть какого-то трения, но я знаю, что не могу к нему прикоснуться. Что-то в этом заставляет меня возбудиться ещё сильнее. — Могу ли я кончить внутрь тебя? — он до сих пор спрашивает меня об этом, что заставляет моё сердце учащённо биться. — Да, — выдыхаю я. — Я хочу этого. — Хорошо, — выдыхает он в ответ, приникая губами к моей шее и наваливаясь на меня всем весом своего тела. Я чувствую, как одна из его рук обхватывает мой член, начиная дрочить, и это как раз то, что мне сейчас необходимо. Я знаю, что будет требование ещё до того, как он это скажет. — Не кончай, пока не кончу я, понятно? Я киваю, чувствуя абсолютное блаженство. Чем ближе он приближается к оргазму, тем его толчки становятся всё небрежнее. — Хочу, чтобы ты наполнил меня, — бросаю я через плечо и он почти сразу же это делает. После Парижа мы часто практиковали подобное, но мне всё ещё немного непривычно. Я чувствую тепло внутри себя, чувствую себя грязным и принадлежащим лишь одному мужчине. Когда он выходит из меня, струйка спермы немного стекает по моим бёдрам, и ему, очевидно, нравится наблюдать за этим. — Чёрт, Эйч. Я не готов к тому, что он вставит в мою дырочку свой палец, после того, как в ней побывал его член, и будет надавливать им мою простату. Чувствительность заставляет мои ноги дрожать, интенсивные волны удовольствия пробегают по всему позвоночнику. Он дрочит мне быстрее, сжимая головку, большим пальцем потирая уздечку. Из моего рта не вырывается просьба о том, чтобы кончить, я просто делаю это. С трудом. Он держит меня на месте, вытягивая из меня всё до последней капли. Он останавливается только тогда, когда во мне больше ничего не остаётся. — Пиздец, — объявляет он, проводя обеими руками по моей спине, пока я пытаюсь снова дышать ровно, вжимаясь лицом в подушку. — Иногда мне этого не хватает, — говорю я так, будто только что пробежал марафон, сглатываю и слепо тянусь к стакану воды, который, как я знаю, стоит на тумбочке. Он успокаивающе целует мою поясницу, массируя ягодицы. — Я принесу тебе ещё воды, красавчик. Будь здесь, я сейчас вернусь. Мне кажется, что в тумане я слышу, как в ванной течёт вода, а попытка пошевелиться, когда он возвращается, кажется мне невозможной из-за онемевших конечностей. Он останавливает меня прежде, чем я перевернулся, и тёплая губка прижимается к моей коже. Я удовлетворённо вздыхаю, вжимаясь в матрас, позволяя ему заботиться обо мне. Я переворачиваюсь, когда мужчина этого хочет, и позволяю ему медленно целовать мою шею, пока вытирает сперму с моего живота и члена. Из-за сильной чувствительности я начинаю шипеть и отодвигаться. Гарри улыбается, касаясь моей кожи, и, вероятно, думает о том, что это его рук дело. Определённо. Мы оба пьём воду, я практически выпиваю весь стакан, а он осторожно потягивает свою, как нормальный человек. Не совсем понимаю, как ему это удаётся, учитывая то, чем только что занимались, но он удивительный человек. — Было довольно интенсивно. — Ты в порядке? — О да, — говорю я, проглатывая последний глоток воды. — Я более чем в порядке, — я поворачиваю своё тело, чтобы положить руку ему на грудь, пальцами проводя по его татуировкам. — Спасибо тебе за это. — Всё, что тебе нужно сделать, это лишь попросить, — отвечает он, оставив затяжной поцелуй на моей макушке. — Хочешь пойти на поздний ланч? Думаю, сейчас я мог бы съесть даже свою руку. — Но как же то заведение, которое ты так хотел посетить? Туда ведь можно попасть только при предварительном бронировании столика. — Да, но я могу потянуть за кое-какие ниточки, — на этот раз он целует меня в губы, а затем садится на край кровати, чтобы позвонить. Я провожу пальцами по его спине, рассеянно ощупывая пару мест, где точно должны были остаться следы от моих ногтей, когда он в сотый раз за эту поездку начинает говорить по-итальянски. Я смотрю на него, чувствуя благоговение, и не понимаю, как человек может выглядеть так по-домашнему. Для нас изменилось многое.