Солнце зимнего дня

      Мисочка с мутной водой, округлая небольшая палочка и вымокшая тряпка — все это лежит рядом с девушкой. Свесив ноги с высокого крыльца, Акира перекатывает в руках глину, разминает ее пальцами, пытаясь придать задуманную форму. Все ее попытки сопровождаются громким кряхтением и короткими возмущениями, на что Гию раздраженно постукивает пальцами по колену.       — Как себя чувствуешь?       По столовой разносятся нотки аромата луговых трав от заваренного чая, к которому Касуми не притрагивается. Мерзлое море в глазах напротив сковывает и отчего-то немного пугает.       — Уже лучше, спасибо, — скромно выдавливает она.       Малышка мирно спит на коленях у матери, по-излюбленному прижимаясь к ее ладони. Последние дни девушка могла уже медленно передвигаться по комнате, не беспокоя при этом рану. Под четким руководством Акиры, она принимает вовремя все лекарственные настойки, поэтому быстро идёт на поправку. Переоценивать свои возможности в такой ситуации Касуми не стала, благодарно принимая помощь со стороны любезной хозяйки этого дома. Впервые она почувствовала помощь в заботе за ребенком и искренние слова поддержки. Хотя присмотр за младенцем не вызывал должных хлопот, с которыми она уже сталкивалась, и на которые рассчитывала сейчас. Девочка ведет себя тихо, лишний раз не шумит и не плачет, но если припомнить первую неделю после родов… Угомонить ее было ой как нелегко.       Но даже чувствуя слабость, Касуми все еще боится оставлять дочь одну, и даже присмотр добродушной Госпожи Акиры не может утихомирить чувство тревоги, что возникает, стоит ей перешагнуть порог спальни. Ночью все еще не удается заснуть, потому что недавние события свежи в памяти, и даже факт того, что под одной крышей с ними жил парень, уже спасший им однажды жизнь, нисколько не утешает. Она до сих пор не знает, кто он и как сумел побороть того демона.       — Хорошо, — от мужчины не скрылись из виду залегшие тени под ее глазами, и красные белки от бессонных ночей, но он посчитал невежливым указывать на это. Он смутно, но представляет, как нелегко приходится бедной девушке. — Тогда пришло время ответить на твои вопросы.       Томиока решил, что будет правильнее позволить Касуми самой спросить его о чем-то. Но Касуми не жалует предоставленной свободы в разговоре, потому что в голове каша, а вылавливать рис по крупинкам и отсеивать зерна от плевел крайне нелегко. Однако Касуми рассчитывает пойти от самого простого и разумного: выяснить, где находится и с кем, чтобы почувствовать наконец хоть какое-то чувство защищенности.       — Вы так и не представились мне, — намекает девушка, запивая смущение чаем. Угрозы в охотнике она не видит, но идеально прямая осанка, как у монахов, каменные плечи, держащие будто на себе тяжесть всего мира, и этот проникновенный взгляд… напоминает вороний глаз: слишком долго задерживая взгляд каждый рискует отравиться.       — Меня зовут Гию Томиока, я истребитель демонов, — вещает он с самым непоколебимым тоном, будто изрекает известную всем новость. — Такие, как я, посвящают жизнь защите людей от демонов. Предвижу зарождающийся вопрос: почему о нас не знают простые граждане? О нашей работе лучше не распространяться, чтобы не сеять смуту.       Многие дети слышат от родителей предания о славных войнах, выбравших путь борьбы со злом. «Не сносить головы демону, всякого настигнет клинок» — под такие выкрики детвора носится по улицам с палками, гоняя проигравшего в ручной игре. Касуми и не предполагала, что сказ может являться явью, и эти герои действительно существуют.       — Кстати об этом, — осмелившись, она поднимает голову. — я хотела поблагодарить вас за спасение. Ваша смелость и сила заслуживает уважения.       Гию оставляет это без ответа и, более того, показательно отворачивается, едва корчась от признательности. Каждая такая ситуация нисколько не смущает его, но отчего-то хочется поскорее пропустить все добрые слова мимо ушей и уйти. Касуми, учуяв резкую перемену в чужом настроении, поникла, мысленно отчитывая себя за столь фамильярное высказывание.       — Несколько дней назад вы сказали мне, что мы находимся в доме глицинии. Что это за место? — девушка не осмеливается на извинение, чтобы не доставлять еще больше неудобств и поэтому продолжает спрашивать.       Касуми знает глицинии, как кисти душистых цветков, напоминающие спящих мотыльков. В детстве ей даже как-то удалось вместе с братом побывать в городских усадебных домах, где ее настиг целый ливень из пурпурных лепестков.       За недолгое проживание в этих стенах она мельком видела задний двор, но никаких деревьев там не наблюдала, даже легко узнаваемого сладкого запаха не чуяла. Никакого намека на гостеприимство, если не вспоминать добрейшей души хозяйку.       — Дом глицинии это пристанище для истребителей, но бывают случаи, когда сюда попадают и обычные люди — пострадавшие, совсем как сейчас.       — Старая кочерыжка! — громко выругалась Акира, смявшая в порыве злости всю глину, работа над которой протекала не совсем успешно.       Касуми уже поняла, что ее спасение и к тому же проживание и лечение в доме глицинии должно быть не бесплатное и вовсе не рассчитано на обычных людей. Паники не было, лишь неловкость и думы о том, как трудно будет вернуть долг.       — Господин Томиока, госпожа Акира! — повышенный звонкий голос, привлекает тут же взгляды названных. — Я перед вами в неоплатном долгу, понимаю, но прошу дать мне время, что выплатить его.       Касуми склоняется в поклоне и выжидает, когда они заговорят с ней, да вот только те не спешили с ответом. Отчего-то ее начинает мутить, а сердце стучать как барабанная дробь. Она припоминает все свои умения и лучшие качества, чтобы попасть на работу, продумывает наперед диалог с хозяином заведения для работы хоть судомойкой, но единственной деталью, не дающей ей полноценно заранее убедиться в успехе плана, это дочь.       Томиока считывает по нахмуренным бровям ее замешательство, поэтому спешит развеять ее убеждения:       — Наше дело не имеет цены, посему никакого долга у тебя перед нами нет.       — Верно, но раз она идет на поправку, ей, следовательно, все равно нужна работа, — забыв о неудачной лепке, хозяйка дома нескромно подползает ближе, пуча глаза от шанса наконец высказаться. — Есть на примете одна работенка, ручаюсь за хороший заработок…       — Акира! — резко рычит Томиока. — Я сказал вам оставить это дело.       Грубость заставляет обеих вздрогнуть. С виноватым видом Госпожа Акира склоняется, еле слышно просит прощения, но охотник не удостаивает ее никоим вниманием, лишь еще сильнее злобится, сжимая в руке чашку.       — Простите, но я не возражаю. — Касуми цепляется за возможность добыть денег, невзирая на жесткое осаждение хозяйки.       — Исключено.       — Но, прошу вас, я не брезгаю самой черной и тяжелой…       — Публичный дом неподобающая работа, этот вопрос закрыт. — сказанное, словно кувалда ставит четкую нерушимую печать на этой теме.       Акира, стыдясь за предложенный вариант, горбится сильнее, желая слиться со стеной. Касуми же растерянно хлопает глазами, переваривая информацию. В ее положении вполне разумно согласиться на любую вакансию, так верно полагала Акира, и винить ее она не смеет. Девушка нисколько не обижена и сдаваться не планирует:       — Значит, я найду другое место, — твердо заявляет она. — Завтра же отправлюсь с Госпожой Акирой в город, — хозяйка заметно оживилась, и тогда Касуми обращается к ней. — Вы ведь составите мне компанию?       — Конечно, — та с готовностью сияет энтузиазмом вновь.       — Попридержи свое рвение к труду, — вмешается Гию. — У семьи Сато должны быть родственники в Фудзими, они могут позаботиться о твоем благосостоянии.       Разумеется, все те дни, что девушка восстанавливалась после ранения, Гию не сидел сложа руки. Разведал у местных о Сато, как жили и чем занимались. Милые соседи поделились информацией о некой дальней родне, наведывающейся раз в год. Вот только он не знал об отношениях семьи к невестке.       При одном упоминании своей фамилии Касуми мрачнеет и второй рукой обнимает дочку. Радужка ее глаз расцветает сиренью при взгляде на спящую малышку.       — Им ни к чему такая обуза как я, да притом с дитем, — грустно улыбаясь, она продолжает поглаживать большим пальцем ручку дочери. — Семья Сато садовники, выращивают бонсай и успешно ведут торговлю. Поэтому всё, что волнует родственников, так это денежное состояние, которое перейдет им по наследству.       — Разве у твоего ребенка не больше прав на наследство?       — Мой муж завещал все наследнику, верно, — от улыбки не остается и следа. — Да вот только у меня родилась дочь.       Забыть то, с каким упреком на нее смотрели тетушки, когда врач назвал пол ребенка невозможно. Постоянные перешептывания за спиной, полное одиночество и никакой помощи и поддержки в уходе за младенцем. Их оставили с дочерью совсем одних, в отдельном доме, сводя посещения к минимуму. Даже прислуге запретили задерживаться дольше, чем отнести еду и сменить постельное белье.       — Муж со свекровью даже не думали над ее именем. Думаю, это яркий показатель того, что они не рассматривали мою дочь как наследницу. Если вы позволите, я не хотела бы поднимать эту тему более.       Томиока все это время не спускал с нее глаз и сейчас бедная чаша цокнула от сдавливающей ее ладони. Традицию преемственности по мужской линии все еще поддерживается во многих семьях, однако родитель должен обеспечивать и поддерживать детей одинаково, вне зависимости от пола.       Следуя просьбе Касуми, он обращается к другим ее корням:       — Ты можешь вернуться в отчий дом?       У Касуми спирает дыхание, зрачки сужаются до мелкой точки. Она встряхивает головой, заставляя непрошенные воспоминания расползтись и произносит еще тише:       — Я сирота.       Выдавать подробностей не стала, да и Томиока не допытывал. На том и закончился разговор, хотя охотник взял себе на заметку подумать об ином способе помочь девушке.

***

      — Посмотрите, красавицы! Шляпки на любой вкус! Каса, соломенная, бамбуковая, ториоигаса! Девушка взгляните, что привезли из-за границы — шляпка клош*!       Неугомонный продавец вещает на всю улицу, заглушая других торговцев, но стоит отметить, голос он срывает не зря. Многие женщины заинтересовываются и подходят ближе, рассматривая и примеряя товар. Увешанная шляпами лавка привлекает внимание не только выкриками хозяина, но и ярким окрасом изделий, бросавшихся в глаза аж на другом конце улицы.       В перевязке на груди Касуми, расположилась дочка, что с большим интересом ворочается, разглядывая новый шумный мир. Обилие вывесок, живописные флаги и толпы незнакомых лиц — есть на что поглядеть. Девочка не капризничает, лишь забавно мотает головой туда-сюда, а ее мама, придерживая одной рукой ее головку, пробирается с Акирой через поток людей. Она уже успела утомиться, наведываясь в семь заведений и получая в каждом отказ. Главная их причина теплым комочком вошкается в шарфе, с большой любознательностью изучая окружение.       Госпожа Акира, заметив замедляющийся шаг девушки и подавляемые зевки, предлагает зайти в рамэнную, пообедать. Найдя более-менее тихое и безлюдное пристанище, они усаживаются на стулья и делают заказ.       — А как же Господин Томиока? Для него есть обед дома?       Несмотря на дикую утомленность, беспокоится о других — подмечает про себя Акира.       — Не беспокойся об этом парне, уж он то о себе позаботится, — широко скалится женщина.       От горячей лапши поднимаются сгустки пара, разнося аппетитный запах специй. Зелень по одному краю, по другом разрезанное пополам яйцо и все обильно посыпано луком — Касуми и не припомнит, когда в последний раз кушала рамэн. Пока девушка медленно разделила палочки и стала перемешивать ингредиенты, Акира с довольным чавканьем, уплетает блюдо. Девочка выпуталась из пеленок и стала тянуть ручки с пиалке, но мама вовремя успевает перехватить их.       — Тебе пока рано такое, — с легкой насмешкой говорит она дочке, тянущей ко рту теперь пальцы матери.       — Какая милая у вас дочурка, — бросает через плечо повар, а после поворачивается к столу и ставит перед другой посетительницей порцию лапши. — Должно быть тоже хочет попробовать стрепню семьи Тагути!       Касуми несмотря на сопротивление, кутает руки дочери в шарф и пытается улыбнуться добросердечному работнику. Выходит несколько вымучено, но повар не в обиде.       — Ешьте скорее, Касуми, остывает ведь, — с хлюпаньем последняя лапшинка пропадает в кольце губ.       — Верно! Пожалуйста, кушайте Госпожа, не обижайте повара.       Смущение выступает красным румянцем на щеках от такого внимания, и девушка немедленно принимается за еду. Акира заказывает еще порцию, весело ругая подопечную за то, что возится с едой. Она слушает ее с набитым ртом, не перебивая. Отчего-то на душе становится тепло, не то из-за бульона, не то из-за слов старшей. Занудно ворчит, так по-матерински, что в голове находятся старые и сказанные давным-давно слова своей матери: «Дитятко непутевое! Что же годишь, жуй-жуй, пока не остыло».       Тарелка быстро пустеет, что даже ни травинки, ни капли бульона не остается. Девушка с гордостью отодвигает пиалку, утирая блестящие губы тыльной стороной ладони.       — Сытно? — потирая живот, Акира кладет в рот последний кусочек мяса и тоже отодвигает тарелку.       — Очень, — былой измор исчез, ноги уже не казались отекшими, да и головная боль отступила. Все же недаром некоторые кличут рамэнную волшебным местом — приходишь сюда с тяжким грузом, а выходишь с благословением на свершения. Чудо-островок, существующий в любом проулке Японии, найти который можно по одному лишь запаху.       Губы уже открываются, чтобы поблагодарить за еду, но замирают, перебитые выкриком рамэнщика:       — Обокрали! Обокрали!