Change the World’s Colour!!

      За окном была темень. Кое-где издалека виднелись огни вывесок, светофоров и фар на освещенных дорогах. Шум вечернего города был далеко отсюда, а поблизости слышались только лишь лай бездомной собаки и редкие голоса проходивших мимо сомнительных компаний. Старый, обшарпанный дом, в котором пустовала половина квартир, ржавые перила, зашарканные и заплеванные лестницы, пакеты мусора, накопившиеся в пролетах на некоторых этажах – здесь все говорило о том, что жильцы этого здания очень не притязательны. Они были как будто бы отрезаны от всего города, отделены невидимой чертой, а еще были за глаза когда-то и кем-то окрещены неблагополучными.       В этот вечер, будучи в своей маленькой грязной квартирке, Кайгаку чувствовал себя так некомфортно, что вместо того, чтобы расслабленно сидеть где-нибудь на продавленной кровати с каким-то куском фанеры, подставленным вместо одной из ножек, он скромно жался в углу, словно гость. На стуле посреди комнаты, сцепив руки в замок и чуть наклонившись вперед, сидел молодой парень, выжидающе смотря на хозяина квартиры. Под его взглядом Кайгаку чувствовал себя словно на разделочной доске.       – Итак, мне надоело в сотый раз повторять тебе одно и то же, – тяжело выдохнув, сказал гость, расцепив руки и властно положив их на расставленные в стороны колени. На старом стуле он расположился вольготно, как истинный хозяин квартиры – да и в принципе он вел себя здесь как дома, трогая любые вещи и брезгливо отбрасывая их на пол. Мнущийся у стены юноша только наблюдал за ним, не имея возможности сказать что-то поперек. – И что в результате? Мне пришлось лично заявиться в эту дыру, которую ты называешь домом. Скажи мне, Кайгаку, почему я должен ходить и выпрашивать у тебя деньги, которые ты позаимствовал на свои непомерно важные нужды? Я вот сижу и думаю, почему здесь нахожусь именно я? Сижу в этом свинарнике, говорю с тобой, выслушиваю оправдания… Мне совершенно не нравится это занятие. Оно больше подходит для Шабана.       – Н-нет! – вдруг несдержанно выкрикнул парнишка, отклеившись от стены и сделав шаг вперед. Его собеседник замолчал, пристально наблюдая за ним и отмечая реакцию на сказанное. У Кайгаку при упоминании этого имени затряслись колени, а глаза беспокойно забегали, что было видно даже в полумраке грязной комнаты. – Не надо Шабана! О-он же больной! Он на голову больной придурок! Я и без него верну все деньги! Просто дай мне еще вре…       – Я уже дал тебе предостаточно времени, но не получил ни йены назад, – сухо оборвал его собеседник, а его глаза опасливо сузились, прожигая в оппоненте дыру. – Мы делаем взносы, чтобы иметь право пользоваться общими деньгами, если того требует ситуация. Но ты не только умудряешься просрочивать выплаты, но и брать немаленькие суммы на свои нужды. Всему есть предел. Моему терпению, кстати, тоже. Мне надоели твои отговорки, – он поднялся со своего места, отряхивая черные джинсы с продетой в них цепью, а потом, даже не наградив собеседника взглядом напоследок, направился к двери, по пути отпинывая какую-то тряпку, валяющуюся под ногами. – Я даю тебе последнюю неделю – сто сорок тысяч четыреста девяносто йен. Если по истечению недели я не получу денег, за ними придет Шабана.       – Но я не соберу столько за неделю! Это же практически вся моя зарплата за два месяца! Где я столько возьму всего лишь за одну неделю?! – закричал ему в спину Кайгаку, размахивая трясущимися руками. Однако собеседника его эмоциональность, очевидно, только разозлила. Обернувшись через плечо, гость зло глянул на чернобрового юношу, скривив тонкие губы.       – Закрой свой паршивый рот. Я сказал, срок – неделя. Потом с тобой будет говорить Шабана. Ты знаешь, он, в отличие от меня, таким дерьмом, как ты, не брезгует. Не скажу, что рад был повидаться: ты как жил на помойке, так и не изменяешь своим традициям. От твоих вещей несет мусором, а в квартире воняет так, будто бы тут кто-то сдох. Ну пока. Постарайся не помереть в какой-нибудь подворотне – деньги сами себя не отработают.       Он вышел, не став закрывать за собой дверь. И только после того, как на улице проснулся, а потом затих вдалеке рев мотора мотоцикла, Кайгаку бросился к стоящему посреди комнаты стулу и пинком снес его. Раздался несчастный скрип старой мебели, а потом гневный рев хозяина квартиры. Он подскочил к упавшему стулу, подняв его за ножки, и с размаху ударил им об стену, потом снова и снова, пока спинка предмета мебели совсем не отвалилась.       – Ублюдок! Чертова тварь! Сдохни, сволочь! Гори в аду! Разбейся! Разбейся насмерть и размажь свои мозги об асфальт! Тварь! Тварь! – юноша не останавливался, пока в руках не осталось лишь две деревянные ножки, а на стене не появились хаотичные царапины. Отбросив от себя ставшие бесполезными деревяшки, Кайгаку метнулся к кровати, резко опускаясь на нее и ударяя кулаком по засаленной и рваной подушке. – Сукин сын! Где я за неделю возьму деньги?! У кого?! Мразь!       Еще какое-то время взбешенный парень ругался и посылал к черту весь мир сразу, но потом, более-менее успокоившись, начал соображать по делу, перебирая в голове все знакомые имена и способы раздобыть нужную сумму. Знакомых, у которых водились хоть какие-то деньги и которые могли эти самые деньги ему одолжить, в его жизни практически не было. Рука нервно потянулась к уху, начиная мусолить мочку во вспотевших пальцах. И тут, привычно нащупав застежку своей серьги, Кайгаку замер, догадливо вздохнув.       В гостиной фоном играла какая-то хитовая песня известного попсового исполнителя; на низком столике в беспорядочном хаосе лежали открытые пачки с закуской, стояли жестяные и стеклянные банки, полупустые стаканы, крышки и прочее. Зенитсу, который в начале вечера еще пытался содержать здесь хоть какой-то порядок, уже давно махнул рукой и сказал самому себе, что приберет это когда-нибудь попозже. Отвлекаться на приборку, когда он был увлечен происходящим, совершенно не хотелось.       Это был выход на очередные выходные в конце учебной недели – в доме Тенгена опять было оживленно, играла музыка, пахло алкоголем и острой пиццей. Сам хозяин дома был здесь же, как и положено: сидел рядом с Агацумой, не выпуская того из объятий, время от времени опрокидывая в себя виски, пьяно дыша своему парню куда-то в ухо, вгоняя в краску и заставляя покрываться мурашками. Он весь вечер, никого не стесняясь, бесстыдно приставал к Зенитсу, каждые пять минут предлагая подняться наверх и наконец-то уединиться. «Узуи-сан! У нас вообще-то гости, если ты не заметил! Веди себя прилично!» – старался остепенить его мальчишка, однако тот будто назло тут же присасывался к его шее, с громким чмоканьем отпуская кожу. Агацума жмурился от смущения, особенно когда кто-нибудь из присутствующих начинал похабно посвистывать, глядя на это. Это любил делать Санеми, после чего отвешивал какой-нибудь острый комментарий в адрес хозяина дома.       – Ты что, подросток в пубертате, что тебе хочется сосаться и лизаться постоянно? – вновь как бы между делом поинтересовался Шинадзугава-старший, увидев, что Тенген снова терзает шею и так не находящего себе места Зенитсу. На это Узуи, ни на секунду не отрываясь от своего дела, лишь явил ему средний палец. Увидев этот непристойный жест, всполошившийся Агацума быстро обхватил руку мужчины своими ладонями, опуская ее. – Черт, ну ты и засранец, Узуи. Как Агацума только терпит выходки такого кретина? Эй, неужели получше ты никого не смог найти, Агацума? Ты от него не устаешь? В универе видеть его смазливую морду, дома видеть его смазливую морду… Вы круглые сутки вместе! Я бы уже вздернулся.       – Нет, мне все нравится! – поспешно заверил его Зенитсу, все-таки отклоняясь немного в сторону, чтобы губы Тенгена отлипли от его шеи. Узуи, довольный его ответом, проговорив что-то вроде «вот так, мой блестящий», притянул его обратно к себе, на этот раз целуя в губы вязко и горячо. Закрыв себе обзор на них банкой пива, Санеми закатил глаза и обернулся в другую сторону, чтобы не смотреть на эту парочку. Рядом, послушно положив руки на колени, сидел Генья, иногда украдкой бросавший на старшего любопытный, но в то же время боязливый взгляд. Лимит выпитого алкоголя для него был на сегодня полностью исчерпан, и не смевший больше в присутствие брата прикоснуться к спиртному Генья молча жевал закуски, делая вид, что ему и этого хватает. Тандзиро и Зенитсу в этом плане повезло куда больше: Кёджуро не считал нужным говорить своему мальчику, сколько тому можно пить, а Тенген, наоборот, был готов напоить Зенитсу, лишь бы тот раскрепостился и уже позволил утащить себя наверх.       К слову, выпивший Ренгоку вел себя не намного лучше, чем хозяин дома: так же лип к жмущемуся и скромно улыбающемуся пьяненькому Камадо. Его рука давно покоилась под кофтой Тандзиро, незаметно для остальных, как полагал сам Кёджуро, поглаживая его обнаженную кожу. Мальчишка стеснительно опускал глазки, пальчиками мусоля завязки на толстовке Ренгоку, точно заигрывая с ним. Причем Санеми и Тенген давно заметили вставшую в брюках у Кёджуро проблему, но тактично молчали, стараясь игнорировать откровенные переглядки этих двоих. «Да что за траходром – уже что, даже выпить нормально нельзя без этих облизываний?» – негодовал про себя Шинадзугава-старший, для которого прилюдные заигрывания были непозволительны по какому-то личному кодексу чести.       В комнату вернулся молчаливый парень по имени Гию – однокурсник Кёджуро, которого тот решил пригласить на их общую попойку. Томиока был тихим малым, в компании двух облизывающихся парочек чувствовал себя спокойно, даже не реагируя на происходящее. Такой реакции Санеми оставалось только удивляться и завидовать. Юноша прошел к дивану и, взяв со столика наполовину полный стакан, опустился на пол. И практически сразу обзавелся компанией в лице сползшего к нему с дивана Шинадзугавы-старшего, севшего рядом бок о бок и стукнувшего бутылкой о его стакан.       – Ты, по ходу, единственный нормальный здесь человек, – лениво протянул Санеми, бегло скользнув по нему взглядом и снова прикладываясь к своему пиву. На это Томиока ничего не сказал и только неопределенно пожал плечами. Эта его немногословность поначалу сильно раздражала Шинадзугаву, однако спустя пару часов, когда гостиная превратилась в улей, он нашел это качество в какой-то степени даже положительным. – Не чувствуешь себя странно, глядя на них вот? – с этими словами он небрежно кивнул все на того же Тенгена. – Или у тебя тоже кто-нибудь есть?       – Нет, я ни с кем не встречаюсь, – сдержанно ответил Гию, и старший Шинадзугава неопределенно поджал губы, о чем-то задумавшись. Внимательно вслушивающийся в их разговор Генья затаил дыхание, кинув ревностный взгляд на светлый затылок брата. Этот Томиока не понравился ему с самого начала вечера: Санеми почему-то проявлял к нему большой интерес.       – И вам никто не нравится, Томиока-сан? – подал голос удивленный Тандзиро, зажав между двух пальцев вяленых кальмаров, которых с довольной улыбкой поглощал прямо с его рук Кёджуро.       – Нет, есть один человек, – когда Гию произнес это несколько отстраненно, половина из всех присутствующих приосанились, активно включаясь в разговор. Несколько пар глаз внимательно уставились на брюнета, и он, смутившись, поднес стакан к губам, неловко стукнувшись об него. – Тот, кто мне н-нравится, тоже мужчина, поэтому я не знаю, насколько меня можно назвать нормальным…       – Но вы не вместе – он не обращает на вас внимания? Ведет себя так, словно вас для него не существует? – спросил Зенитсу, ладонью закрыв губы Узуи и оттолкнув его лицо от себя.       – Или вы не знаете, как признаться ему? – с интересом предположил Тандзиро.       – Может, ваши с ним чувства под запретом? – вклинился Генья, и от такого пристального внимания к своей проблеме Гию замялся – на бледных щеках стал хорошо различим легкий румянец. Тенген и Кёджуро невольно переглянулись между собой, очевидно, молча обмениваясь вопросами – могли ли они вести себя подобным образом со своими вторыми половинками? А Санеми, резко обернувшись на своего младшего, раздраженно шлепнул его по коленке, как бы предостерегая от дальнейших необдуманных заявлений.       – Нет, дело не в этом, – отчего-то погрустневшим взглядом всматриваясь в тонкую пленку пены в стакане, Томиока как будто ушел в свои мысли на какое-то время, а потом, вспомнив, что его ответа ждут сразу несколько человек, добавил. – Я уже рассказал ему о своих чувствах: я сделал это сразу после ночи, которая была между нами. Но он не хочет заводить отношения – так он сказал. С тех пор мне кажется, что он как будто начал избегать меня.       – Вот это наглость! Я прекрасно понимаю, каково это, когда любимый человек делает вид, что ты пустое место! – нахмурившись и смешно надув щеки, выдал Агацума, игнорируя непонимающий взгляд Тенгена, обращенный к себе.       – Но я у тебя первый, – отвлек его от разговора Узуи, за подбородок разворачивая лицом к себе, но тут же снова получая ладонью в губы. – Твою мать, Зенитсу! Ты сейчас что, меня имеешь в виду? Я никогда уныло не обращался к тебе как к пустому месту! Зенитсу! Блестяще хватит меня отталкивать!       С его реакции Ренгоку громко захохотал, что тут же подхватили Санеми и Генья. Томиока лишь молча недоуменно захлопал глазами, а Камадо смущенно прикрыл рот ладошкой, понимая, что именно имел в виду его лучший друг. Все-таки время, когда Узуи-сан и Зенитсу еще не встречались, он помнил прекрасно. Поэтому Тандзиро радовался тому, что сейчас заставить Тенгена отлипнуть от Агацумы было невозможно. Все-таки с Тенгеном было тяжелее иметь дело, чем с Ренгоку-саном. Едва подумав об этом, мальчишка счастливо заулыбался сам себе и потянулся к своему любимому, ни с того ни с сего даря ему легкий поцелуй в щеку. Переставший смеяться Кёджуро на мгновенье замер, а потом расцвел, засветившись от восторга.       Вечер протекал на хорошей ноте, они расслаблялись, истощая запасы алкоголя и купленных закусок. Разговоров было множество самых разных. Еще больше было нежности, в которой Тандзиро купал Ренгоку, и пошлостей, которые Тенген нашептывал старающемуся отползти от него и спокойно поговорить с Геньей Агацуме. Санеми что-то активно выяснял у Томиоки, иногда пьяно толкая его в грудь. Ближе к десяти часам, когда к компании пришло осознание того, что имеющийся алкоголь постепенно кончается, начали решать, кого из присутствующих можно было по-быстрому послать до ближайшего магазина.       – Только не Ренгоку! Он не знает толка в бухле! – изрек Шинадзугава-старший, нравоучительно возведя указательный палец к потолку. Тенген это смелое высказывание незамедлительно поддержал, активно закивав, при этом с самым серьезным видом сложив руки на груди. Грустно усмехнувшегося Кёджуро тут же принялся утешать его партнер, гладя по плечам и с улыбкой что-то шепча ему на ухо. – Может, Агацуму пошлем? Сгоняешь кабанчиком, блондинчик, а?       – Сам блестяще беги кабанчиком: не видишь, он занят? – отверг это предложение за своего парня Узуи, чмокнув Зенитсу за ухом и показав другу язык.       – Да я схожу, мне не сложно, – Агацума быстро выпутался из крепких объятий, вставая с его коленей и обращаясь к своим друзьям. – Тандзиро со мной сходит. Или Генья, да? Пошлите по-быстрому.       – Так тебе и продали, яркий мой. Ладно, я с тобой блестяще схожу, – и, устало потянувшись, Тенген тоже поднялся с кресла, на котором они сидели вдвоем. Он снова притянул к себе Зенитсу, словно не мог даже минуты пробыть, не обнимая или даже просто не касаясь его, и тот на очередные объятия лишь наигранно закатил глаза, однако в ответ погладил обнимающие его руки. – Принимаем заказы. Кому что?       – Да купи ты пива на свой вкус, главное, чтобы оно не стоило как час моей работы за одну бутылку, – Санеми махнул на него рукой, снова вернувшись вниманием к Томиоке. Тогда Узуи обернулся к самозабвенно целующемуся с Камадо Кёджуро, красноречиво уставившись на них и кашлянув для приличия. Тандзиро тут же отпрянул назад, оставляя Ренгоку несколько разочарованным.       – Черт, вы реально блестяще раздражаете, Ренгоку. Я собрался тебе за пивом. Какое будешь?       – Я пью любое, Узуи, – как ни в чем не бывало откликнулся тот, добродушно улыбнувшись. Будто он и не лез только что у всех на глазах к Камадо со страстными поцелуями. Глядя на него, Тенген только скептично выдохнул, поджав губы.       – Действительно, и зачем я только спросил? Ты вечно пьешь всякое унылое пойло. Ладно, понял. Блестяще пошли, Зенитсу. У нас свидание до ближайшего магазина.       – О, это так романтично, Узуи-сан, – получив от него легкий шлепок по ягодицам и несильный укус в шею, Агацума, засмеявшись, направился в коридор, все так же не отпуская его руки. Они, смеясь, щепаясь и целуясь, вышли в прихожую, где Тенген тут же прижал вяло сопротивляющегося парнишку к стене, начиная бесстыдно трогать его, где придется. Зенитсу смеялся и смешно ойкал, обнимая его широкую спину и крепко сжимая ткань худи пальцами, зная, что Узуи-сан любит это. Тот в свою очередь, горячо выдыхая ему в шею, обхватил ладонями его ягодицы через джинсы. – Узуи-сан…       – Ну что, в магазин или все-таки наверх, в комнату?.. В магазин мы всегда успеем, а вот ты сейчас выглядишь так блестяще аппетитно, что я боюсь, ярко сорвать с тебя одежду прямо здесь и…       – Я надеюсь, что ты избавишь меня от этого зрелища, – вдруг раздалось со стороны дверей, и они оба замерли как стояли, прижавшись друг к другу, пытаясь понять, кому принадлежит голос. В конце концов, чем-то шокированный Узуи обернулся на дверь и отпустил Зенитсу, позволяя тому также разглядеть внезапно появившегося гостя. И раскрывший от удивления рот Агацума даже не нашелся, что сказать. На пороге стоял высокий незнакомый ему темноволосый парень крепкого телосложения. Видеть кого-то, кроме Узуи-сана, с такими же крупными габаритами, было непривычно. Этот парень ростом под два метра, с широкими плечами и грудью, на которых висел, казалось бы, безразмерный бомбер, такими же висящими джинсами, в огромного размера кроссовках и бейсболке с ярко-оранжевой надписью «BEARS», выглядел слишком внушительно. На плече у него висела большущая и тяжелая на вид спортивная темно-синяя с оранжевыми полосами сумка. «Кто это такой, и что он тут вообще делает? С сумкой-то… – подумал про себя Агацума, смотря на незнакомца, стоявшего с полным безразличием на лице. – Не похоже, что он просто домом ошибся». Тем временем гость, не спуская пронзительного взгляда с молчавшего Тенгена, скинул свой багаж на пол, размяв широкие плечи.       – И что ты тут делаешь? – голосом со стальными нотками спросил у него Узуи, коротко глянув на сумку.       – Родители сказали, что я могу пожить здесь, пока я в Японии, – с этими словами он осмотрелся в прихожей все с тем же выражением лица. Зенитсу про себя изумился фразе про родителей, потихоньку начиная понимать, кто этот габаритный юноша. – Твой дом маленький. Я думал, он больше.       – Да мне как-то блестяще наплевать на то, что ты там думал, – с открытым пренебрежением ответствовал ему Тенген. – Мой вопрос был риторическим. Тебя здесь никто не ждал, а родители блестяще не будут мне указывать, кто будет жить в моем доме. Understood?       – Узуи-сан…       – Узуи! Вы что, еще не ушли? Мой мальчик хочет сладкого пива! Купишь пару бутыло…чек… – вышедший к ним в коридор Ренгоку немигающим взглядом уставился на стоявшего у дверей парня, а потом с немым вопросом в глазах посмотрел на Тенгена, показывая пальцем на гостя. – Это…       – Черт возьми… – выругнулся хозяин дома, а потом, натянув на лицо фальшивую улыбку, указал на темноволосого юношу, нарочито как можно ласковее заговорив. – Мой милый младший брат, Тенма Узуи! Гордость семьи! Наше золото! Всем любить и жаловать!       – Что?.. – пребывая в шоке, выдавил из себя Зенитсу, вновь переводя взгляд на пришедшего.       – Ты шутишь! Это же раннинбек «Медведей Чикаго»! – и без того огромные глаза Кёджуро стали попросту несоразмерными от удивления и восторга: он подскочил к все еще стоявшему на пороге парню, суетливо кланяясь и стараясь лучше рассмотреть его вблизи. Меж тем представленный Тенма даже не изменился в лице, смерив своего оппонента несколько высокомерным взглядом. Конечно, это осталось Ренгоку невольно проигнорированным. – Так он твой брат, Узуи? Ну конечно же! Почему я сразу не додумался спросить у тебя о таком совпадении! Я ведь всю жизнь думал, что он просто твой однофамилец! Я!.. Я очень рад! Кёджуро Ренгоку! Рад познакомиться! Как же у них принято здороваться… Кажется, за руку!.. Ты говоришь по-японски?       – Ты кретин, Ренгоку, – устав от этого потока информации, резюмировал Тенген, устало пригладив волосы на затылке. – Он японец и знает японский.       – Простите, а что за «Медведи Чикаго»? Я просто, ну… не разбираюсь, – неловко проговорил Зенитсу и тут же поймал на себе взгляды всех троих: одобрительный от Тенгена, удивленный от Кёджуро и все тот же равнодушно-высокомерный от Тенмы. На их голоса из гостиной вскоре подтянулись и все остальные. Появившийся юноша сразу стал объектом всеобщего внимания. Ренгоку и братья Шинадзугава, немало шокированные родством Тенгена с игроком известной команды, обсуждали какие-то спортивные новости между собой и пытались что-то спрашивать у напряженно вздыхающего Тенмы. Тандзиро и Томиока молча разглядывали его внешний вид, каждый про себя отмечая, что выглядит парень, одетый в сплошные мировые спортивные бренды, весьма и весьма внушительно. И только внимание Зенитсу было сосредоточено целиком и полностью на помрачневшем с появлением в доме родственника Тенгене: мужчина явно был не рад встрече, и слушать все эти восторги ему тоже не нравилось.       – Я так и буду здесь стоять? – вдруг выдал Тенма, обратившись к Тенгену, отчего того аж перекосило. Он уже собирался ответить что-то резкое, как сунувшийся Ренгоку суетливо пригласил юношу пройти в гостиную, а Генья учтиво показал, в каком направлении идти. И с видом человека, которого по какой-то ошибке задержали на таможне, Тенма Узуи, взяв свою сумку, покинул коридор, даже не глянув на хозяина дома. Оставшись наедине с Узуи-саном, Зенитсу молча взял его за руку, посмотрев прямо в глаза – Тенген сразу же отвел взгляд.       – Он младший, да? У вас сложные отношения, – горестно выдохнул Агацума, прижимаясь к груди возлюбленному теснее и ласково обвивая руками его талию. – Может, стоит вести себя сдержанно и показать себя настоящим старшим братом?       – Ты его что, не видел? Да меня от одного вида его унылой физиономии воротит!       – Я уверен, что ты справишься, Узуи-сан! Ты же такой, – парнишка смущенно улыбнулся, кокетливо отводя взгляд и стараясь подобрать нужное слово. Подобная реакция пришлась Тенгену по вкусу, и он расслабленно выдохнул, прижав Агацуму к себе, снова норовя руками сползти ниже пояса и все хорошенько там ощупать, – умеешь добиваться своего. Поэтому все будет хорошо. Не переживай.       Поход в магазин было решено отложить на неопределенное «позже», и они вернулись в гостиную вместе, предварительно вдоволь нацеловавшись и наласкавшись. Здесь в центре внимания по-прежнему был Тенма, сидевший ровно посередине дивана и положивший рядом свою бейсболку, по-видимому, совершенно не подумав, куда сядут остальные. Подметивший это Тенген прикусил язык, чтобы не высказаться, и опустился в кресло, а Зенитсу, отыскав в стоявших на столе бутылках еще не открытую, протянул ее младшему Узуи, дружелюбно улыбнувшись. Тот хоть и с недоверчивостью, но принял ее, придирчиво осматривая этикетку.       – Кого ты видишь в финале нынешнего сезона? «Львы Детройта» – это ваш главный соперник в Северной конференции? Что ты скажешь о «Ковбоях Далласа»? Они ведь показали лучшие результаты перед началом игр плей-офф, – с любопытством спортивного комментатора выспрашивал у него Ренгоку, севший с ним бок о бок и напряженно сложивший руки на колени. Разом лишившийся его внимания Тандзиро теснился рядом, балансируя на подлокотнике. – Прошлый сезон для твоей команды был просто фантаст…       – Я не играл в прошлом сезоне, у меня была сломана ключица, – достаточно грубо перебил его Тенма, желая дать понять собеседнику, что разговаривать дальше он не намерен. Однако Кёджуро, не переставая глупо улыбаться, на это заявление лишь проговорил что-то вроде «ух ты» и продолжил с восторгом смотреть на него. Тогда младший Узуи закатил глаза и перевел взгляд на своего брата. – Этот парень действует мне на нервы. Он вообще понимает, что к чему, или просто обкуренный?       – Что?.. – у Тандзиро из рук выпала пустая бутылка, и мальчишка поднялся на ноги, чтобы видеть их сегодняшнего «звездного» гостя. По лицу друга Зенитсу понял, что тот не собирается пропускать подобное мимо ушей. – Это вы сейчас про Ренгоку-сана? Лучше скажите, что это была такая шутка! Или извинитесь сейчас же!       – Эй, Камадо, с ним бесполезно разговаривать, – пояснил Узуи, небрежно махнув рукой, но это нисколько не успокоило вспыхнувшего негодованием Тандзиро. Удивился даже молчаливо наблюдавший за происходящим Генья: видеть друга в подобном состоянии было чем-то из разряда фантастики.       – Нет! Я никому не позволю говорить такое про Ренгоку-сана! Тенма-сан должен извиниться!       – Извиниться? – как ни в чем не бывало переспросил у Камадо Тенма. – Извиниться перед ним или перед тобой? Ты что, держишь меня за дура…       – Тебе лучше уныло заткнуться, – пресекая все его дальнейшие необдуманные слова, предупредил Тенген. Оба брата коршунами уставились друг на друга, и все присутствующие сразу же ощутили, как накалилась атмосфера вокруг. Беспокойно теребящий рукава своей домашней кофты Зенитсу, внутренне содрогался, готовый в случае чего успокаивать Узуи-сана, чтобы тот не наделал глупостей. Меж тем Тенген, по-видимому, уже не на шутку разозленный поведением младшего, гаденько ухмыльнулся, закинув ногу на ногу и вольготно расположившись в кресле, не спуская глаз с Тенмы. – Это тебе не Чикаго. Здесь никто твоим желанием потакать не будет. Ты совсем не изменился: смотришь на всех свысока и ни с кем не считаешься. Решил, что можешь так вести себя с моими друзьями? А сколько у тебя друзей там, в Америке? – на этих словах почти бесцветные брови Тенмы сурово сошлись к переносице – очевидно, старший брат задел его за живое. Видевший это Зенитсу тут же вцепился в руку Тенгена, однако тот не обратил на это никакого внимания, увлеченный достигнутым успехом. – Тебя никто терпеть не может из-за того, что ты из себя представляешь. Твоими деньгами ничего не решить: друзей и блестящую любовь ты на них не купишь, не дошло еще? А любить такого тебя никто не станет – только твои родители. Да и то, мать тебя уныло жалеет, а отец любит потому, что лучше никого не нашлось. Да, золотой мальчик семьи Узуи?       Они оба так резко поднялись со своих мест, что стоявший Тандзиро тут же опустился на диван, а Зенитсу тихонько ойкнул от того, как стремительно Тенген вырвал от него свою руку. До этого не до конца понимавший, что происходит, Ренгоку напрягся, а Санеми придвинулся на самый край кресла, на котором сидел, неотрывно смотря на вскочившего Тенму. Несмотря на то, что братья имели очень схожие физические параметры, в данный момент младший выглядел более внушительно: во весь свой рост и в темной одежде он действительно напоминал дикого медведя или гризли, вставшего на задние лапы и готового броситься в нападение. Однако Тенген даже не думал ему уступать. Тем более когда позади трясся Зенитсу, во все глаза глядя на широкую спину своего возлюбленного.       – Забери свои слова обратно, – бескомпромиссно потребовал младший Узуи, убийственным взглядом прожигая своего брата, на что тот только поджал губы в очередной усмешке, раздражая его еще больше.       – Ты правда думаешь, что если я заберу слова назад, что-то изменится? Да, ты блестяще тупой! В футболе тебе окончательно отшибли все мозги – ах да, точно, там же много мозгов и не надо. Занятие как раз для тебя – бездумно бегать за мячом, сбивая других игро… – договорить свою фразу до конца он не успел, потому как Тенма ни с того ни с сего с размаху проехался кулаком ему по скуле, заставляя замолчать. Тут уже на ноги повскакивали все. Зенитсу, испуганно вскрикнув, бросился к Узуи-сану, схватив его пошатнувшегося со спины и не давая осесть на пол. У Тенгена на мгновенье все перемешалось перед глазами от острой боли, сковавшей мышцы лица – сначала его охватил какой-то непонятный страх, задрожали ноги и руки, а потом пришло осознание. В голове билась одна мысль: младший унизил его при Зенитсу и друзьях. Ярость от этого мгновенно затопила его изнутри, и кулаки сжались сами собой – он бездумно оттолкнул что-то взволнованно причитающего Агацуму и кинулся на брата, который успел уже отправить в нокаут постаравшегося скрутить ему руки Кёджуро.       В тот момент Тенгену было не важно, куда бить, главное – сделать ему как можно больнее. Прежде драться ему приходилось редко: с этим он завязал еще в средней школе, когда после одной хорошей драки никто не решился к нему больше подходить. А вот Тенма, судя по всему, в этом ремесле преуспел, живя в Америке и играя в один из самых травмоопасных видов спорта. То, что он уступает брату, Узуи понял спустя пару ударов, однако до того, как Санеми и Кёджуро оттащили Тенму назад, к дивану, он все-таки успел несколько раз хорошенько вдарить младшему. Потом перед ним возник Томиока – на удивление, несмотря на свою скромность, он оказался достаточно крепким и быстро оттолкнул Тенгена назад. Агацума практически насильно усадил разошедшегося мужчину в кресло, вставая перед ним и обхватывая лицо руками. И только тогда, увидев его испуганные глаза, которые были уже на мокром месте, Узуи наконец-то понял, что творит что-то не то.       – Ты что, с ума сошел, Узуи-сан?! – срывающимся голосом кричал на него Зенитсу, дрожащими руками держа за щеки, и завороженно смотрящий на него Тенген даже не обращал внимания на то, что пол лица горит от боли при прикосновениях Агацумы. Рядом ошарашенный Генья подсовывал ему под руку банку охлажденного пива из холодильника и полотенце, чтобы приложить к начавшим опухать ушибам. – Что ты хотел решить, кинувшись на него?! Ты же старше!       – А что он терпеть это должен, а?! – тут же откликнулся на его слова Санеми, все еще державший вырывающегося из их рук Тенму: младший Узуи, несмотря на то, что его держали два здоровых парня, все равно порывался вновь кинуться на брата. Взволнованный Тандзиро хлопотал позади Ренгоку, которому тоже не слабо досталось. – Сиди смирно, придурок! Иначе я не посмотрю на то, что ты какая-то там звезда НФК! Я тоже иногда хочу врезать Узуи, но он, мать твою, мой друг, а ты переходишь все границы! Пошел на хрен, мудак!       – Тенма! Мы тебя отпустим, если успокоишься! Слышишь? Успокойся! – повторял Кёджуро, помогая старшему Шинадзугаве его держать. Отвечать как-то на полученный точно в левый глаз удар, он не собирался, несмотря на то, что место ушиба горело и пульсировало.       – Нас тут больше, и мы тебя в японский асфальт закатаем, мудила!       – Я понял, – с нажимом проговорил младший брат Тенгена, переставая сопротивляться, отчего и Санеми, и Кёджуро мысленно выдохнули, но не ослабили хватку. – Я не буду больше его трогать. Довольны? Руки от меня убрали. Живо.       Ренгоку и Шинадзугава медленно, все еще с настороженностью ожидая, что он вновь решит выкинуть что-нибудь, убрали руки и отошли назад, оглядывая насупившегося парня. Тот действительно больше никуда не дернулся, оставшись сидеть на месте. К Кёджуро тут же подскочил перепуганный Тандзиро, осматривая вздувшуюся кожу под глазом и наливающиеся кровоподтеки.       – О боги, Ренгоку-сан!.. – севшим голосом проговорил парнишка, положив трясущиеся ладони на крепкую грудь Кёджуро. Однако на его причитания мужчина только лучезарно улыбнулся, прикрыв глаза.       – Не переживай, мальчик мой! Я в полном порядке: это все мелочи, недостойные твоего внимания, – и пригладив непослушные волосы своего любимого, Ренгоку обернулся к Тенгену. – Я думаю, что на этом все, нам пора расходиться по домам.       – Да, он прав. Генья! Собирайся, – прикрикнул все еще распаленный произошедшим Санеми, и его младший брат тут же принялся исполнять его команду, оставив Зенитсу в одиночку приводить сильно потрепанное лицо Тенгена в порядок. Затем старший Шинадзугава подошел к Томиоке, о чем-то спросив у него, и они оба засобирались к выходу. – Дальше справитесь или нам все проконтролировать на всякий случай?       – Нет, блестяще иди домой. Мы разберемся дальше сами, – махнул ему рукой Узуи.       Все гости ушли. Агацума, оперативно сбегавший за аптечкой и обработавший ссадины Тенгена, приводил гостиную в порядок, собирая пустые бутылки в мусорные пакеты и унося нетронутую закуску в холодильник. Оба брата тем временем сидели в молчании, демонстративно не смотря друг на друга. Только потом, когда Зенитсу закончил, составив посуду в посудомоечную машину и вернувшись к ним, старший Узуи наконец-то заговорил.       – В этом доме ты не останешься. Деньги есть – снимешь номер. Все, – тоном, не терпящим возражений, обрубил Тенген, даже не смотря на младшего, продолжая делать вид, что его не существует. Услышавший это Тенма опять никак не изменился в лице, словно предполагал что-то подобное. И стоявший в дверном проеме гостиной Зенитсу ошарашенно наблюдал за тем, как младший брат собрался уходить, взяв с пола свою сумку и снова вешая ее себе на плечо. Блондин сомневался всего несколько секунд, а потом, когда Тенма направился в коридор, самоотверженно преградил ему путь.       – Можешь пожить у меня: мы с Узуи-саном живем в соседних домах.       На какое-то время после его решительного заявления в помещении установилась полная тишина. Тенма смотрел на него изумленно, а Тенген и вовсе выпал в осадок, услышав подобное. Прошло несколько минут, прежде чем он наконец-то оттаял, вскочив на ноги и прошествовав к Агацуме, небрежно оттолкнув плечом младшего брата и вставая между ними.       – Ты что, блестяще рехнулся? Пожить у тебя?! Ты хоть подумал, прежде чем такое выдать, Зенитсу?! – разразился руганью Узуи, наклонившись к спокойно смотрящему на него мальчишке. Однако Агацума даже бровью не повел – сделав шаг навстречу Тенгену, он легко коснулся его губ своими. Так и молчавший Тенма, глядя на это, только нахмурился. – Зенитсу! Не пытайся блестяще сбить меня с толку! Я запрещаю!       – А я у тебя не спрашиваю, Узуи-сан. Ты выгоняешь своего родного брата, приехавшего из другой страны, из дома на ночь глядя. Я все равно живу один, свободные комнаты есть. Так что, ты согласен, Тенма?       – У меня выбора нет. Показывай, куда идти, – равнодушно откликнулся младший Узуи и прошел мимо них в коридор, игнорируя раздраженный взгляд Тенгена. Тихонько хмыкнувший Агацума за грудки притянул своего любимого к себе, еще раз целуя его, на этот раз глубже, кончиком своего языка играючи задев чужой.       – Не волнуйся, Узуи-сан. Лучше подержи еще лед на лице перед сном, чтобы на утро оно не опухло. А я присмотрю за твоим братом. Ну, до завтра! – и он, мягко убрав от себя руки Тенгена, быстро надел обувь и вышел вслед за уже ушедшим на улицу Тенмой.       – Сними, пожалуйста, обувь и оставь у порога. Сумку пока можешь поставить у лестницы: потом я покажу тебе комнату, – оперативно распорядился Зенитсу, пройдя в дом и оборачиваясь на застывшего в дверях гостя. Темноволосый юноша, небрежно стянув кроссовки без помощи рук, с нескрываемым безразличием осматривал прихожую и коридор. «Ну что за взгляд такой? Я знаю, что здесь не пахнет роскошью, но необязательно это показывать! – подумал Агацума про себя и поспешил отвернуться. – Так, он звезда большого спорта, к тому же приехавшая из Америки… Мне нужно просто привыкнуть к его поведению и ни в коем случае не придираться». И, еще раз мысленно проговорив себе все это, парнишка расслабленно выдохнул, направившись в кухню. – Ближайшая от тебя дверь справа – ванная комната. Как сделаешь все, что тебе нужно, приходи на кухню. Ты ведь проголодался, да?       – Почему ты говоришь со мной так? – вопросом на вопрос ответил ему Тенма, и Зенитсу был вынужден обернуться, в удивлении вскинув брови. Узуи-младший пристально смотрел на него, даже с какой-то враждебностью или подозрением.       – Как «так»? – изумленно переспросил Агацума.       – К себе пригласил, говоришь нормально, поесть предлагаешь. Ты же его парень, да? Иначе бы не стали целоваться при посторонних – вы, японцы, не делаете такого на людях, – на его словах о японцах, блондин скептично поиграл желваками, вспоминая, поправку Тенгена в разговоре с Кёджуро о том, что его брат по происхождению вовсе не американец. – Так почему ты ведешь себя так после того, как мы подрались с ним? Разве ты не должен вышвырнуть меня на улицу? Какая тебе выгода с этого?       – Ты прав, выгоды никакой, – согласился парнишка и полностью повернулся к нему лицом. – Но ты – родной брат Узуи-сана, и мне этого достаточно, чтобы не бросать тебя на улице. Знаешь, я совсем не имею понятия о том, какие у вас отношения – Узуи-сан мало рассказывает о семье. Но, несмотря на его поведение, я думаю, ты небезразличен ему. Просто он шокирован твоим внезапным приездом.       – Ты ничего не знаешь о наших отношениях.       – Да, не знаю. Поэтому иди и помой руки, а я пока разогрею тебе ужин.       Сидя за столом на немного тесноватой кухоньке и разглядывая жареную лапшу с овощами в каком-то совершенно неаппетитном коричневом соусе, Тенма никак не решался взять положенные рядом с ним палочки и приступить к еде. Он сначала долго смотрел на тарелку, а потом перевел непонимающий взгляд на хозяина дома, стоявшего у плиты в смешном оранжевом фартуке. Еда, хоть и пахла приятно, никак не будоражила аппетит младшего брата Тенгена.       – Что? – не выдержал его грузного молчания Агацума, заметивший, что гостю опять что-то не нравится. – Думаешь, я пережарил? Или ты соус не любишь? Мне показалось, все вкусно, поэтому…       – А нормальная еда есть? – от этой фразы Зенитсу замер с раскрытым ртом, уставившись на вопросительно разглядывающего его юношу.       – Что значит «нормальная»? А это не нормальная?..       – Здесь только макароны и овощи.       – Вообще-то там и свинина мелко порезана!       – Есть стейки, сосиски или индейка в панировке? – критично рассматривая свою тарелку, перечислил гость, отчего Агацума совсем растерялся – так приготовленные им блюда еще никто не обесценивал. Наоборот: все всегда любили, когда он брался за готовку – Джигоро постоянно нахваливал, Тандзиро говорил, что у Зенитсу кулинарный талант, Иноске уплетал за обе щеки и даже привередливый Тенген уже не мог без его стряпни. А тут мальчишка попросту не знал, что сказать и как отреагировать. Тенма же тем временем, не осознавая всей ситуации, продолжал гнуть свое. – Если ничего нет, то назови мне какой-нибудь ресторан поблизости: закажем еду на дом. И палочками я есть не умею. Нормальные вилки есть? Тут вообще быстро доставляют еду?       – Нет! – не сдержавшись, вдруг рассерженно пискнул Зенитсу и, вытащив из шкафа с посудой вилку, в один большой шаг подскочил к столу, насильно вручив ее младшему Узуи. Тот, очевидно, не ожидавший от него подобной реакции, настолько изумился, что даже не стал ничего говорить поперек. – Ешь, что положено! Ты даже не попробовал, а уже говоришь, что не нравится! Хотя бы из уважения к хозяину дома ты должен был попробовать блюдо, которым тебя угостили! Где твои манеры?! Теперь я вижу, что ты действительно брат Узуи-сана! Сил моих на вас обоих нет! Сегодня ешь это и без разговоров, а завтра – так и быть – отведу тебя в чертов фастфуд! И если хоть один овощ увижу на тарелке – ты пойдешь ужинать к своему брату!       И, сказав все это, он стремительно вылетел из кухни, оставив Тенму наедине с жареной лапшой. Снова отчитанный за приличия, юноша нормально взял вилку в руки и все-таки рискнул попробовать поставленное перед ним блюдо. Медленно намотав лапшу на вилку, зацепив зубчиками немного аккуратно порезанных овощей в соусе, он долго разглядывал еду и только потом нехотя отправил в рот. Не пришлось даже жмуриться от неприятного вкуса как в детстве – все было вполне съедобно. Даже не так: младший Узуи, хорошенько распробовав вкус, прожевал съеденное с удовольствием и активно принялся опустошать тарелку. У этой странной новой еды, приготовленной специально для него, был действительно прекрасный вкус.       Пока Тенма с внезапно разыгравшимся аппетитом расправлялся со своим запоздалым ужином, Агацума стелил ему на постель свежее белье в комнате, которая некогда принадлежала дедушке Джигоро. У старика была небольшая, но очень мягкая кровать, и Зенитсу, застилая ее, невольно размышлял о том, будет ли удобно здесь его гостю. Все-таки Тенма, как и Тенген, был почти под два метра ростом, и, наверное, так же, как и брат, любил вытянуться после насыщенного буднего дня. «Интересно, Узуи-сан уже спит?» – думал про себя парнишка, еще раз окидывая изучающим взглядом комнату, прежде чем выключить свет.       Когда он вернулся к себе, запищал телефон, уведомляя о новом сообщении. Агацума сначала привычно не обратил на это никакого внимания, доставая чистое нижнее белье и ночную футболку, и тогда телефон разразился пищанием снова, несколько раз подряд. «Так, кажется, я знаю, кто это может быть…» – парень быстро отыскал свой мобильник, валяющийся в слегка сбитом пледе на кровати, и разблокировал его, открывая входящие.       «Что там у вас? Он себя нормально ведет или грубит тебе? Если будет приставать, сразу же звони мне, понял, Зенитсу?»       «Какого черта ты игнорируешь мои сообщения – я вижу, что ты в комнате!»       «Открой окно, я стою на балконе»       «Ты меня игнорируешь?»       «Да чем вы там занимаетесь вдвоем!»       Прочитав это и подавив нервный смешок, Агацума торопливо сполз с кровати, забыв, что все еще держит в руках нижнее белье, и подошел к окну, убирая штору и поднимая раму. Тенген действительно стоял на балконе с телефоном в руке и глаз не спускал с его окон. Увидев парнишку, он тут же сердито нахмурился, однако от Зенитсу не укрылось и то, что при его появлении мужчина с облегчением выдохнул.       – Что так долго? Чем вы занимались?       – Ничем мы не занимались! – обиженно фыркнул блондин, нарочито надув губки. – Я готовил еду для твоего брата, постель ему застилал.       – Ты ему и еду готовил? Ну это уже не в какие блестящие рамки! А спать вы, случаем, не вместе собрались, а, Зенитсу?! – крепко вцепившись в перила своего балкона, Узуи опасливо перегнулся через него, как будто желая каким-то чудом сейчас приблизиться к Агацуме. – Я твой блестящий парень, и я против того, что сейчас происходит! Если так не хочешь оставлять его на улице – ради бога! Но сам приходи сюда! Ты живешь здесь, мы давно спим вместе, едим вместе, в универ ходим тоже вместе! Я блестяще даже думать не хочу, что кто-то, помимо меня, спит с тобой в одном доме!       – Успокойся, Узуи-сан, – устало протянул Зенитсу, тоже перегнувшись через раму и почти по пояс высунувшись в окно, чтобы быть ближе к своему возлюбленному. – Ты же знаешь, что в моей жизни только один самый любимый и самый блестящий человек. Совсем изолироваться от общества я, само собой, не могу, но будь уверен, что этого человека мне никто не заменит. Даже его родной брат.       – Зенитсу…       – Я бы поцеловал тебя сейчас, но прыгать далеко. Боюсь, что упаду прямо на забор между домами, – он тихонько засмеялся, весело разулыбавшись, и Тенген даже затаил дыхание, глядя на него во все глаза. Сейчас больше всего на свете ему хотелось натянуть между их домами какой-нибудь трос и быстро перебраться в комнату к Зенитсу, забравшись туда через окно. Снова заключить его в крепкие объятия и целовать, целовать, целовать… Рассматривая его лицо, представляя, как приоткрываются его мягкие губы в поцелуе, Узуи сглотнул во рту слюну и набрал полную грудь воздуха. К паху начинала приливать кровь. – Узуи-сан, хочешь, я пошлю тебе воздушный поцелуй?       – Издевайся, сколько влезет, – съязвил Тенген, закусывая изнутри губу, а потом вдруг обратил внимание на белье, которое Агацума сжимал в руке. – Что это у тебя?       – А? Это?.. Ну, я в ванную собирался, когда ты написал, и это мое н-нижнее белье… – чуть ли не шепотом проговорил парень, смущенно опустив глаза, чтобы не смотреть на изумленное лицо возлюбленного. Теперь, когда Тенген заметил, прятать от него трусы было бы неловко.       – Они… ношеные?       – Конечно, нет! Само собой, они чистые! Что за вопросы, Узуи-сан?!       – Черт… Ну ладно, и такие блестяще сойдут. Кинь их мне.       В этот момент Зенитсу показалось, что он ослышался. Подняв глаза на Тенгена, он не встретил даже тени насмешливой улыбки и потому ошеломленно открыл рот. Узуи-сан продолжал внимательно прожигать его взглядом. И тогда Агацума все-таки решил удостовериться, что услышал все правильно.       – Т-ты только что с-сказал…       – Я сказал, блестяще кинь мне свое нижнее белье.       – З-зачем тебе мое нижнее белье, Узуи-сан? Ты что делать собрался? – с негодованием в голосе, однако стараясь говорить на такую тему потише, завозмущался Зенитсу. Но мужчина был непреклонен: он вытянул руку вперед, намекая на то, чтобы парнишка все-таки бросил ему свою вещицу. – Узуи-сан! Ты чего!       – Живо кидай свои трусы сюда, я тебе говорю!       – Л-ладно! Только не кричи об этом на всю улицу! – и он, кинув спальную футболку обратно в комнату, покладисто выполнил чужую просьбу, с размаху бросив свое белье на чужой балкон. Тенген поймал вещь на лету, сразу же притягивая к себе и внимательно рассматривая, насколько это было возможно в свете от уличных фонарей и окна Агацумы. Сам Зенитсу стоял красный как рак, нервно скользя по раме пальцами. – Н-ну чего ты на них с-смотришь? Обычные… Отдай обратно! – и внезапно мальчишка остолбенел, глядя на то, как Узуи с довольной усмешкой поднес их к лицу, носом утыкаясь в ткань. У Зенитсу аж дрожь по телу пошла от подступившего возбуждения. – Узуи-сан! Извращенец! Прекрати!..       – Блестяще перестань шуметь. Я их забираю в качестве платы за то, что сегодня мы спим раздельно. Завтра наденешь их, когда мы будем ложиться. Ну или блестяще снимешь, когда мы будем ложиться! – с этими словами он развернулся и пошел обратно в дом, так и не отдав чужое нижнее белье. – Спокойной ночи!       – Узуи-сан! Эй!.. – попытался как-то остановить его Агацума, однако успехов не добился и был вынужден смириться с такой наглой «кражей» своего нижнего белья.       Еще в начале первого ночи на этот раз Зенитсу был не в кровати: домывал посуду за своим гостем, потом показывал ему комнату, объяснял, что к чему, потом ходил в ванную, чистил зубы… Глаза уже совсем слипались, когда он снова спускался по лестнице на кухню, чтобы промочить горло. Парнишка уже почти засыпал на ходу, однако сон сошел с него, когда он увидел свет в гостиной. Потом стало слышно, как работает телевизор – по-видимому, был включен какой-то спортивный канал. И вместе с голосом комментатора Зенитсу вдруг услышал еще один: этот голос говорил прямо здесь, низко и на английском. Бесшумно пройдя к дверному проему, Агацума заглянул в комнату: на диване, напротив телевизора, спиной к нему сидел кутающийся в одеяло Тенма и держал телефон около уха. «Да ну! Я же ему в комнате дедушки постелил, что он тут делает? Все-таки из-за наличия телевизора решил без моего ведома лечь сюда?» – размышлял про себя парень, невольно вслушиваясь в разговор. Имея относительно неплохие познания в английском, он смог вникнуть в смысл произносимых фраз.       – Все хорошо, да. Перелет нормально. Да, мы виделись. Нормально. Нет, я остался у друзей. Все хорошо. Да, ел, не волнуйся. Разумеется, есть. Я позвоню завтра, здесь уже час ночи. Хорошего дня. Пусть напишут мне, если что-то надо – я все куплю. Да. Я тоже. Доброй ночи, мам.       Закончив разговор, Тенма отложил телефон и, взяв пульт, прибавил громкость у телевизора, активнее включаясь в просмотр. На экране действительно шел какой-то спортивный матч. Зенитсу даже не разбирал, что это был за вид спорта – он вообще не понимал, что происходит, до сих пор находясь под впечатлением от услышанного. Разговор младшего брата Узуи-сана с матерью, его дежурные ответы ей почему-то так тронули его, что он не мог заставить себя отойти от дверного проема и направиться в кухню. Каким бы ни был этот здоровый парень с каменным выражением лица и безразличным взглядом, он все равно оставался обычным человеком. А сейчас благодаря услышанному обрывку разговора Зенитсу внезапно увидел в нем большого ребенка, и все встало на свои места. «Точно. Капризничает совсем как маленький, – по-доброму усмехнувшись самому себе, подумал Агацума, по-прежнему глаз не сводя с темного взъерошенного затылка. – И даже с мамой на ночь разговаривает. Она звонит узнать, как он – как же это все-таки трогательно! Нет, он однозначно неплохой человек! Наверное, ему непривычно сейчас: оказаться так далеко от дома… Он скучает. Надо бы сделать ему завтра американский завтрак, да! И сводить в фастфуд. И город ему показать! Так, но сначала завтрак: что там вообще едят американцы…» И он потихоньку, на цыпочках, прошел из коридора на кухню, стараясь как можно тише открыть холодильник. На душе теперь было почему-то легко и радостно.