Change the World’s Colour!!

      Проснувшись ночью и чувствуя, что его тянет в уборную, Кайгаку на ощупь поднялся, скинув с себя чьи-то руки, и поплелся в знакомом направлении, сетуя на то, что перед сном выпил так много. Голова все еще плохо соображала, перед глазами все двигалось, разлетались какие-то цветные кружочки и завитушки. Яркий свет в ванне резанул не ожидавшее такого удара зрение, и парень, на ходу расстегивая штаны, отметил, что живот и одежда были запачканы успевшим засохнуть семенем. Не придав этой детали большого значения, он пожал плечами, вернувшись к делу.       Возвращаясь обратно, спотыкаясь на каждом шагу, Кайгаку тихонько шипел от злости на тех, кто мог устроить в коридоре дома такой беспорядок. Почему-то сейчас ему и в голову не приходило, что этот беспорядок в первую очередь мог устроить он сам. «Каждый раз зарекаюсь не пить до такого состояния, черт побери, – схватившись за вспотевший лоб, наивно полагая, что таким образом он остановит кручение мира вокруг, подумал парень. – Но каждый раз умудряюсь снова надраться! Хорошо, что хоть не за свой счет…» И тут его как громом поразила одна странная мысль, внезапно пришедшая в отяжелевшую голову: Тенма и его счет. Его деньги. Застыв на пороге гостиной, он поглядел на спящих в неудобных позах на диване юношах: да, они заснули здесь все втроем, кое-как уместившись и сложив друг на друга руки и ноги. Обнимавший его Тенма теперь лежал в обнимку с подушкой. Пытавшийся разглядеть в темноте его лицо Кайгаку долго раздумывал над чем-то, хмурясь и кусая губы, а потом, словно очнувшись, осел на пол, хватая чужую поясную сумку и резко расстегивая молнию на ней. Куда спортсмен во время их прогулки убирал свой бумажник, он, конечно же, приметил. Здесь было множество пластиковых карточек, однако им парень не уделил достаточно внимания – его глаза словно магнитом приклеились к бумажным купюрам.       – Твою мать… – выдохнул он, подсвечивая себе телефоном и разглядывая банкноты с незнакомыми лицами. – Черт, он же американец: логично, что здесь баксы! Но и йены должны быть, он же приехал в чертову Японию…       И действительно: рядом с американскими долларами преспокойно лежали и японские йены. Кайгаку возликовал и, приободрившись, захватив купюры двумя пальцами, вытащил их из бумажника, начиная считать. Однако за спиной вдруг раздалось какое-то копошение и невнятное бормотание. Парень замер, прислушавшись.       – Кай… гаку… – не выговаривая половину звуков, пролепетал голос Зенитсу, и Кайгаку резким движением убрал деньги обратно, оборачиваясь назад и пряча чужой кошелек за спиной. На диване полусидел, полулежал Агацума, держась за голову. Каждое движение юноши было вялым, тягучим, отчего можно было предположить, что и он еще не до конца протрезвел после их веселого вечера. Но сердце в груди Кайгаку колотилось так быстро, что вот-вот норовило выскочить через рот. – Мне плохо… Я, кажется, сейчас…       – В ванную вали тогда! – прикрикнул на него чернобровый и подошел ближе, помогая старому другу подняться на ноги. – Давай! Блевать топай в толчок!       – Плохо мне…       – Я понял, иди!       Зенитсу, еле переставляя ноги и пошатываясь из стороны в сторону, кое-как дошел до дверного косяка и дальше, держась за стену, отправился в ванную, вновь оставляя Кайгаку наедине со спящим Тенмой и его толстым бумажником. «Черт, я чуть от страху не помер! – сетовал парень, вновь опуская взгляд в кошелек и оглядывая ранее вытащенные деньги. – Не думаю, что он обеднеет от нескольких тысяч йен. Он за день потратил столько, сколько мне и не снилось!» Но что-то остановило его, и купюры остались лежать на своем месте. Тенма не умел целоваться, был неуклюжим, большим, хмурым, но Кайгаку мог назвать его милым, пожалуй – что-то в нем влекло к нему.       «Черт! Если не достану деньги, чертов Аказа позволит Гютаро порезать меня на кожаные ремни! – внутренне трясся всем телом парень, вспоминая, как жестоко обходился с недругами Шабана Гютаро, выбивая из них долги. Пару раз став свидетелем этих зверств, Кайгаку не имел никакого желания посмотреть на это снова. И уж тем более испробовать на себе. – Я должен взять их! Да он ведь мне никто! Чего я так волнуюсь?!»       Внезапно все терзаемые его мысли покинули голову – он снова прислушался. И правда: в комнате раздавалось какое-то тихое бормотание. Юноша обернулся к дивану.       – Кай… – послышалось ему вновь. Кажется, Тенма пытался что-то сказать во сне, но звуки выходили невнятными и странными. И только потом до Кайгаку дошло: тот что-то скомкано бормотал на английском. Отложив чужой бумажник на лежащую на полу сумку, парень поднялся и подошел к дивану, смотря на спящего спортсмена. «Я вот ни черта на твоем английском не понимаю, придурок, – подумал он, разглядывая отчего-то беспокойное лицо. Губы Тенмы подрагивали, он морщился во сне. – Кошмар ему, что ли, снится? Такой здоровенный и все равно боится чего-то…» Кайгаку зачем-то мягко положил руку ему на плечо, погладив немного.       – Спи давай.       Однако эти слова утонули в резко раздавшемся дверном звонке. Парень сам от неожиданности чуть не подпрыгнул, вслух выругавшись сквозь зубы – сердце в нем от испуга подпрыгнуло аж до самого горла. Звонок раздался еще и еще: кто-то очень настойчиво трезвонил в дом Агацумы, желая перебудить всех его обитателей. Из коридора послышались медленные шаги полусгнившего зомби. Точнее это Зенитсу плелся из ванны в прихожую открывать настойчивому нежданному гостю дверь. Тенма тоже заворочался на диване и открыл глаза, встречаясь расфокусированным взглядом со своим новым приятелем.       – Кайгаку?.. Что за… Что происходит?       – Хороший вопрос. К нам кто-то ломится посреди ночи, – коротко объяснил положение дел парень и убрал руку с чужого плеча. Он хотел уже тоже отправиться в коридор, однако его ладонь неожиданно стиснули теплые пальцы Тенмы, заставляя обернуться назад. – А? Чего тебе?       – Ты не уйдешь? – в его взгляде было что-то детское, что-то наивное – он будто боялся остаться в одиночестве, и у Кайгаку от этого осознания внутри даже что-то ёкнуло.       – Нашел, о чем беспокоиться. Протрезвей сначала, а потом… – но тут его перебил чей-то громкий раздраженный голос.       – Я, твою мать, целый день пытаюсь дозвониться до тебя! Всю гребанную ночь ждал хотя бы сообщения о том, что с тобой все в порядке и ты скоро вернешься! Ты блестяще издеваешься надо мной?! Посмотри на себя! Ты что, блевал только что?! Как можно быть таким беспечным идиотом, Тупонитсу! – из коридора доносился какой-то грохот и шорохи. «Это что еще за номер?» – подумал Кайгаку, боясь даже показаться там.       – Узуи-сан, ну не кричи… Ну потише, пожалуйста… Голова и так…       – Да что ты говоришь?! – как будто назло еще громче завопил пришедший. – Где он? Где мой унылый несамостоятельный брат?! О боги, вы у меня сейчас оба блестяще получите!.. Тенма! – в этот момент они появились на пороге, и в гостиной резко зажегся свет, отчего и Кайгаку, и Тенма почти синхронно зажмурили глаза. Конечно, сейчас гостиная представляла собой поле ожесточенной битвы, и увидевший все это гость вначале даже потерял дар речи. Взгляд его остановился на приподнявшемся с дивана спортсмене. – Ну что? Повеселились? Вы себя вообще со стороны видели? Да вы нажрались в хлам как последние отбросы!       – Слушай, сказали же: потише. Башка болит, – увидев, кто сюда заявился, вальяжно начал Кайгаку, не смотря гостю в глаза.       – А ты вообще кто такой? Ты мне не знаком, а значит, давай на выход, – быстро распорядился Узуи, небрежно махнув рукой в сторону коридора. Что говорить, эти слова не понравились никому. Алкоголь все еще не выветрился из организма и мешал соображать, однако Тенма решительно поднялся на ноги и нетвердой походкой сделал несколько шагов по направлению к своему брату. Молчавший Зенитсу, у которого цвет лица сейчас был с каким-то зеленоватым оттенком, виновато посмотрел на своего бывшего семпая, как бы взглядом прося прощения за грубость Тенгена.       – Раз ревнивая женушка нагрянула, то уж точно не собираюсь здесь задерживаться дольше, – не ударил в грязь лицом Кайгаку и криво усмехнулся, исподлобья глядя на заявившегося к ним высокого блондина. Проигнорировав брошенный на себя взгляд Тенмы, парень гордо прошествовал к выходу. Младший Узуи, полный отчаянной решимости, уже было пошел за ним, однако сильная рука брата заставила его остановиться, а чужой указательный палец ткнулся в грудь.       – Ты уныло остаешься здесь! Посмотри на себя: ты же еле на ногах стоишь – смотреть противно!..       – От-отвали…       – Я блестяще сказал: сидишь дома.       – Я провожу Кайгаку, – тихо промямлил Агацума, но и его удержали за руку, не давая пройти в коридор. Суровый взгляд Тенгена прошелся по нему точно хлыстом, и парнишка притих, опустив голову. Убедившись, что его правящий режим в доме установлен, Узуи-старший почти силой уложил брата обратно спать, а сам, безостановочно ругаясь, повел своего возлюбленного в ванную.       Когда в комнате погасили свет, лежащий и не сводящий с потолка взгляд Тенма, шумно вздохнул. Все вокруг еще по-прежнему активно двигалось, из-за чего его даже подташнивало, но вставать с дивана и идти куда-то хотелось меньше всего. Все тело было словно из свинца и не двигалось. А в голове, несмотря на ноющую боль, сменялись одна другой мысли о Кайгаку. «Хочу к нему, – повторял про себя спортсмен, чувствуя, как алкогольный морок тянет его в сон. – Завтра обязательно увижу его».       Знакомые серые здания были изрезаны черными тенями. Ближайший к дому фонарь иногда потухал, иногда загорался с какой-то одному ему понятной периодичностью. Кое-как преодолев все ступени, придурковато улыбаясь и посмеиваясь над чем-то временами, он наконец-то добрался до нужного этажа. Было свежо, а согревающего плечи спортивного бомбера с ним уже не было. «Нужно было брать бабло, – сетовал на самого себя Кайгаку, вновь и вновь вспоминая, как шарился в чужом бумажнике. – Он бы даже не заметил разницы. Да и у него лишние, а мне на дело надо». Но все-таки какая-то часть его была довольна таким раскладом: возможно, если б он взял эти деньги сейчас, то Тенма, обнаружив поутру пропажу, оборвал бы с ним все контакты. Хоть Кайгаку и говорил себе, что предпочитает более опытных партнеров, но этот здоровенный плюшевый медведь сумел каким-то образом покорить его.       – Нет, нам еще рано расставаться! – весело сам себе чуть ли не пропел парень и, подойдя к двери, потянулся за ключами, но вдруг замер. По спине пробежался холодок. Дверь в квартиру была открыта, хотя он точно помнил, как проворачивал, уходя, ключ. Даже на пьяную голову сообразив все буквально за несколько секунд, Кайгаку, не теряя времени, обернулся назад и уже хотел сорваться по направлению к лестнице, но тут же встретился лицом к лицу со сгорбленным уродливым пареньком.       – Привет, – обнажив кривые желтые зубы в улыбке, тот, не церемонясь, с размаху вмазал ему костлявым кулаком по лицу. Кайгаку пошатнулся, осев к перилам и чуть не свесившись за них: снизу на него глядел асфальт – этаж был четвертый. Однако засматриваться подолгу ему не позволили – за шиворот он оказался притянут обратно. Прямо перед ним возникло тошнотворного вида лицо с угрями и родимыми пятнами. Кайгаку еле удержался, чтобы от отвращения не скривиться – кто знал, что этот сумасшедший мог с ним сделать, увидев такую реакцию. – Ну что? Надышался, да? Готов к тому, что я тебя закопаю? Живого закопаю и подожду: тогда ты быстро усвоишь, что деньги нужно отдавать вовремя, да... Только смотри: раскопать могу уже и не успеть.       – Д-да какого черта тебе надо?! У меня еще есть время! Аказа дал мне неделю! Срок еще не вышел! Деньги будут – отвечаю!       – Да как-то уже даже не знаю, зачем я тебе поверил, – дверь в квартиру распахнулась, и в проеме показался задумчивый Аказа. – Это же ты: жалкий отброс, который способен только пресмыкаться и огрызаться, когда другие не видят. Ты как пить дать смоешься под конец данного срока. Это твоя сущность – по-другому ты не можешь.       – Ты дал мне неделю! Отказываешься от своих слов?! – дрожащим голосом заорал Кайгаку, но тут же получил еще один болезненный удар. Из носа потекла кровь. Бесстрастно глядевший на то, как Гютаро дает волю кулакам, Аказа только хмыкнул.       – Таким, как ты, слово не дают. Ты, никчемный мусор, еще живешь, потому что я так захотел. А мое настроение переменчиво. В данный момент хочу, чтобы Гютаро проредил тебе зубы.       – Не смей! Только попробуй нарушить слово! Я н-найду его! Того школьника! И тогда п-посмотрим, кто...       В этот раз Шабана Гютаро не успел наградить крикливого паренька ударом: Аказа внезапно сам оказался рядом с ними и изо всех сил пнул его коленом по лицу. Кайгаку мешком повалился на холодный пол, потеряв сознание, а удивленный Гютаро поглядел на вдруг разозлившегося Хакуджи.       – Что? – как ни в чем не бывало поинтересовался Аказа у уродливого парня, словно никого не бил перед этим. – Затащи его в квартиру и приведи в чувства. А потом доходчиво объясни, что я жду денег немедленно. Не достанет – спрессуем на свалке среди мусора. Меньше будет языком чесать.       – Понял, да. А ты куда собрался?       – Навещу кое-кого. Драка в клубе не входила в мои планы.       – Он слишком домашний, да – маленький котеночек. Тебе нужно выбрать кого-то более подходящего, да...       – Тебя это вообще не касается.       Утром на низком столике рядом с диваном его заботливо ждали кем-то, вероятно, очень добрым оставленные таблетки и вода, и Тенма, сразу же хватая стакан и начиная жадно глотать спасительную жидкость, превозносил своего нового друга Зенитсу как небесное божество. Во рту был отвратительный вкус застоявшейся еды и алкоголя, и холодная вода была сейчас как нельзя кстати. Однако самого блондина поблизости нигде не наблюдалось. Тогда младший Узуи и начал потихоньку припоминать ночной визит своего братца. «Точно... – подумал он, взлохмачивая волосы и машинально поглаживая виски. – Этот же завалился к нам посреди ночи. Все испортил...» Он не успел мысленно добавить какое-нибудь сочное ругательство к имени брата, как со стороны коридора послышались шаги и на пороге комнаты появился Тенген с недовольной физиономией. Губы были растянуты в едкой, саркастичной усмешке. Тенма сразу же насупился, отводя взгляд.       – Что, блестяще проснулся? И как? – с издевкой спросил он и сложил руки на груди. Младшему брату было прекрасно знакомо такое поведение: Тенген частенько в детстве любил побыть родителем.       – Нормально, – огрызнулся в ответ Тенма и поднялся с дивана, силясь не показывать брату, что количество выпитого им вчера алкоголя сильно сказалась на его теперешнем состоянии. Старший только громко цокнул языком, мрачнея.       – Позорище, – процедил он сквозь зубы и вышел, а из коридора уже добавил. – Умывай свою уныло отекшую рожу и иди на кухню. И чтобы я больше не видел этого – так напиваться будешь у себя в Америке.       На кухне обнаружился Агацума: он тихонько сидел за столом, с виноватым видом ковыряясь в стоявшей перед ним тарелке. Завидев Тенму, парнишка кинул на него жалостливый взгляд, но тут же снова склонился над едой – Тенген опустился рядом с ним, тщательно контролируя процесс приема пищи.       – Ешь, – в приказном тоне объявил старший Узуи, обратившись к блондину. – Вы нажрались как унылые свиньи, поэтому сегодня целый день будете на правильном питании без шанса опохмелиться. Я блестяще молчу про то, что мне пришлось прибирать весь этот бедлам в доме, выбрасывать мусор и за кое-кем вытирать пол, потому что...       – Н-не надо, Узуи-сан... – сдавленно проговорил Зенитсу, и на его бледном лице появился легкий румянец.       – Сегодня ночуешь у меня – как хочешь, но унылых возражений чтобы я не слышал. Ты можешь пить в моем присутствии, когда я вижу тебя и блестяще контролирую твое состояние! Но нажираться в хлам с этим обалдуем и вообще неизвестно с кем – чтобы этого не было, понял?       – Мгм... – тихонько промычал в ответ парнишка и снова начал нехотя клевать из тарелки. Наблюдавший за этим Тенма, конечно, к словам брата даже не думал прислушиваться, однако благоразумно молчал, не желая лезть в чужие дела – в конце концов у этих двоих могли быть свои заморочки. Рассуждая о трудностях любви и отношениях, младший Узуи невольно задумался и о своем положении, ведь подумать только: что они творили с Кайгаку прошлым вечером и ночью! Вспомнив, как парень ловкими руками пролез к нему в штаны и начал дрочить, Тенма почувствовал, что щеки снова горят. Они были знакомы всего день, но при этом их отношения – да, младший Узуи уже называл это так – продвинулись очень далеко. «Значит ли это, что в следующий раз, когда мы увидимся, я смогу...» – вспоминая Кайгаку, сидевшего у него на бедрах, юноша ерзал и шумно втягивал носом воздух. Становилось горячо.       Провалившись в эти приятные мысли, он как-то пропустил тот момент, когда его старший брат вышел из кухни. Оживившийся Зенитсу, оставшись без своего надзирателя, тут же отложил еду и тихонько привлек к себе внимание спортсмена.       – Как ты, Тенма?.. – тихо спросил он, поглядывая на проем, боясь, что возлюбленный вернется слишком быстро, не дав им переговорить.       – Порядок. Но я хочу увидеть Кайгаку. Ты знаешь его адрес? Хочу поехать к нему прямо сейчас, – так же сбивчиво заговорил с ним Тенма, пребывая в сильном волнении. Пристойные и непристойные мысли уже до отказа забили ему голову.       – Я-я знаю, но н-не думаю, что это хорошая идея...       – Почему? Мы поладили с ним.       – Да, но Кайгаку не очень любит принимать гостей. Л-лучше для начала позвонить ему. Так будет вернее.       – Тогда позвони. Спроси, могу ли я приехать, – все не хотел сдаваться младший Узуи, переполненный решимостью немедленно рвануть к объекту своей влюбленности. Отчего-то взволнованный Зенитсу его настроения не разделял, однако позвонить бывшему семпаю после завтрака все-таки согласился.       Когда Агацума, держа телефон в руках, зашел в гостиную, где его дожидался Тенма, последний сразу же подскочил на ноги и пытливо уставился на блондина. Тот поджимал губы, боясь смотреть собеседнику в глаза. Младший Узуи забеспокоился сильнее.       – Что? Что он сказал? – с нетерпением стал расспрашивать он, невольно наклонившись к Зенитсу, чтобы сократить разницу в росте. – Ему до сих пор плохо после вчерашнего?       – Ну, скорее всего, так и есть, но дело не в этом… – очень аккуратно подбирая слова, заговорил парнишка и робко опустился на диван, где рядом тут же приземлился Тенма, ожидая более подробной информации. – Я-я н-не знаю, что между в-вами было, но…       – Что «но»?       – Кайгаку не хочет тебя видеть…       – Как? – не понял младший брат Тенгена, выпрямляя и без того напряженную спину. – Он сегодня не хочет меня видеть?       – Н-нет, он вообще не хочет тебя больше видеть. Никогда… – Зенитсу постарался добавить это переданное семпаем «никогда» как можно тише и непонятнее, однако прекрасно все услышавший Тенма замер, шокированно глядя на собеседника и не произнося ни слова. Мысли не вязались друг с другом – ведь Кайгаку благоволил ему, не был против и сам хотел того, что они творили! Им было обоим хорошо вчерашним днем, и младший Узуи был уверен, что это только начало их отношений, а тут… Он припомнил их короткий разговор посреди ночи, пытался проанализировать его отрывки, но ничего не мог понять – не было никаких предпосылок к разрыву всех связей. Видевший, что его оппонент впал в ступор и не может вымолвить ни слова, Агацума прикусил изнутри губу. По голосу из трубки можно было определить, что Кайгаку был в отвратном состоянии, хуже, чем оба его собутыльника вместе взятые, однако говорил он вполне понятные вещи: «Номер и адрес никому не смей давать: видеть его здесь я не хочу. И вообще я его никогда больше не хочу видеть, понятно? Так и передай». Блондин даже ничего мяукнуть в ответ не успел – послышались прерывистые гудки. И как бы Зенитсу ни хотел об этом думать, но факт был на лицо: навеселившись от души прошлым вечером за чужой счет, Кайгаку предпочел испариться струйкой дыма. «Зачем он так поступил? Ведь никто бы не попросил его вернуть то, что мы потратили – зачем он так резко все обрубил с Тенмой?..» – думал про себя Агацума, чувствуя, как на душе становится тошно от произошедшего. Было обидно, что он на какое-то время поверил в искренность слов бывшего семпая. И вдвойне обидно за брата Узуи-сана. – Эм, Тенма… Ты только не переживай…       – Ты уверен, что это значило именно это? – вдруг выпалил спортсмен, все еще смотря на него широко распахнутыми глазами. Зенитсу не знал, что ответить. – Он больше ничего не сказал? Ты мог его не так понять?       – Больше ничего, Тенма… Мне жаль, н-но… – договорить парнишка не успел, так как резко подскочивший на ноги Узуи-младший кинулся вон из гостиной, чуть не сбив в дверном проеме собственного брата, заглянувшего к ним в этот момент. – Тенма! Подожди!..       – Чего с ним? – обратился к Агацуме Тенген, поглядев вслед ушедшему брату. Но Зенитсу ничего не ответил, стоя в полной растерянности и нервно заламывая руки. – Это как-то связано с тем унылым парнем, с которым вы были здесь вчера? Я, кстати, так и не спросил тебя, кто этот тип.       – Он нравится Тенме, н-но… Узуи-сан, надо что-то сделать! Тенма, кажется, сильно расстроился!..       – Блестяще не волнуйся за него, – небрежно бросил Тенген, на что Зенитсу только поджал губы, с укором поглядев на него. Однако мужчина подмигнул ему, намекая на то, чтобы возлюбленный расслабился. – Это же Тенма. Он все-таки мой унылый младший братец: он не привык отступаться.       И действительно: послышались спешные уверенные шаги, и в комнату вновь завалился младший Узуи – уже полностью одетый и натягивающий на себя бомбер. Агацума даже рот открыл от изумления. Тем временем Тенма наклонился к нему и, пристально всматриваясь в глаза, как-то даже слегка пугающе произнес:       – Давай мне адрес, – холодный взгляд словно выморозил Зенитсу за пару секунд: он вздрогнул и попятился назад, врезавшись в грудь Тенгену.       – Н-но я н-не могу, ведь Кайгаку запретил… – залепетал было он, но все его возражения прервали на корню.       – Живо. Иначе он узнает, кто флиртовал с тобой в ночном клубе, – сказав это, Тенма украдкой кивнул на своего ошарашенного этим заявлением брата.       – Блестящее что?..       – Хорошо-хорошо! Уговорил: я дам адрес!       Припухшие руки пульсировали и до сих пор дрожали – кажется, несколько пальцев на левой было сломано. И без того не самая свежая одежда была вся в пыли и грязи, словно ей мыли пол в помещении. Хотя отчасти это было правдой: парень весь остаток ночи то на животе, то на коленях ползал из одного угла комнаты в другой, видя перед собой испачканные в крови кеды Гютаро. «Ублюдочный урод!.. Я ведь не забуду тебе этого, тварь!» – ругался он про себя, не решаясь ничего подобного вымолвить вслух – последствия могли быть очень плачевными.       Сейчас Шабана Гютаро здесь уже не было: он, наигравшись с ним вдоволь, ушел, напоследок бросив, что за деньгами придет завтра. А Кайгаку после его ухода еще полтора часа лежал на полу, не в состоянии собрать себя. Тело болело, словно одна сплошная гематома: ребра, колени, предплечья – даже кости, казалось, ныли от боли. Гютаро за неимением ничего под рукой, работал ногами, но сил не жалел. В какой-то момент на глаза избиваемому парнишке попался валяющийся под кроватью складной нож, и он потянулся к нему трясущейся рукой, как утопающий к спасательному тросу. Это было его большой ошибкой: неизвестно как почувствовавший угрожающую себе опасность Шабана изо всех сил вдруг наступил ему на кисть, потом еще и еще, слушая, как Кайгаку кричит от боли.       Пытаясь облизать губы, на которых коркой засохла кровь, Кайгаку медленно поднес к лицу поврежденную руку: пальцы вспухли и посинели, конечность выглядела ужасно и неестественно, и от жалости к себе хотелось кричать во все горло. Просто взвыть от несправедливости и жестокой жизни. Где можно было достать денег за такой короткий период, парень не представлял, но все равно ничего не делал, продолжая сидеть на полу, возле кровати. Избитый, он уже чувствовал себя полуживым, понимая, что второго раза просто-напросто не переживет. «Вот только, суки, так просто меня не грохнут… – шипя от боли, пытался рассуждать Кайгаку, здоровой рукой осторожно ощупывая грудную клетку. – Где от них спрятаться? Где?.. Либо вставать и бежать, либо помирать собачьей смертью…»       На несколько мгновений внутри у него все обмерло: он заслышал тихий шорох, как будто кто-то пытался ступать неслышно. Разные, бешено метающиеся мысли заполнили голову: кто это? Люди Аказы вернулись так быстро да еще и днем, чтобы добить? Или кто? Удачно зашедшие в открытую квартиру воры? Опять же посреди белого дня? Запустив здоровую руку под кровать и вытащив нож, ловко пряча его в рукав, парень, напрягся, преодолевая ноющую боль в теле, и во все глаза уставился на дверной проем. Послышался тихий шелест пакета с мусором, точно кто-то задел его носком обуви, – теперь было абсолютно ясно, что в квартиру действительно проник некто посторонний. «Ну что, твари, – выдохнул Кайгаку про себя, чувствуя, как от волнения и предвкушения нового столкновения тело бьет крупной дрожью. – Если я помру, то только с музыкой, козлы!»       И он уже готов был вскочить на ноги, плюнув на собственные ощущения, но когда в комнате показалась знакомая физиономия, то парень вскрикнул в изумлении. Боль притупилась сама собой. Уже в следующее мгновенье рядом с ним на колени рухнул беспокойно стреляющий глазами то на его лицо, то на его потрепанное тело Тенма. Кайгаку накрыли смешанные эмоции: с одной стороны облегчение, а с другой страх и злость на Зенитсу. «Я же говорил ему, вот идиот!..» – промелькнула в его голове мысль.       – Кайгаку! Что случилось?! Что здесь произошло?! – в несвойственном ему торопливом темпе спрашивал младший Узуи, осматривая синяки и кровь на лице. – Это все из-за того, что ты возвращался домой один? На тебя напали? Слабость чувствуешь? Перед глазами не мутно? Сколько пальцев я показываю? – испуганный Тенма, аккуратно обняв его за плечи одной рукой, выставил три пальца перед чужим лицом, ожидая ответа. Но парень на его болтовню лишь скривился, не разобрав ни слова – от волнения спортсмен перешел на английский.       – Не тормоши меня, мать твою… – еле ворочая языком, проговорил он, после чего полоснул оппонента колючим взглядом. – Кто тебя звал сюда? Я запретил приходить, так какого черта ты здесь?! – под конец фразы Кайгаку сорвался на крик, отчего Тенма и вовсе опешил, не понимая, что происходит и что несет этот парень. Взяв себя в руки, он наконец-то заговорил на чистом японском.       – О чем ты? Ты видел себя? Тебя избили!       – Спасибо, что подсказал! А то я как-то даже не заметил такой пустяк! Чего притащил сюда свою задницу?! Ты меня достал – я же сказал этому слизняку-Агацуме, чтобы послал тебя подальше от моего имени! Тебя, тупого мажора! Какого хрена ты появился здесь?! Что твоя золотая задница забыла в этой дыре?! И почему ты до сих пор не свинтил, а?!       – Да закрой уже рот! – внезапно громко прорычал ему в ответ Тенма, и Кайгаку прикусил язык, выпучив огромные от удивления глаза. Его собеседник выглядел уже не обеспокоенным, а доведенным до белого каления. В полном непонимании парнишка смотрел на шумно дышащего спортсмена и не находил слов, чтобы что-то возразить. – Я спросил, как ты. Ты выглядишь просто отвратительно. Кто это сделал?       – Ребят из клуба помнишь? – вдруг принялся послушно излагать ему в ответ Кайгаку, очевидно впечатленный такой реакцией. Тенма кивнул на его слова. – Мы под Аказой все были – это тот, который гламурный. Ну и… в общем, я задолжал в общий банк. Много. Короче, мне не выплатить, если я не перехвачусь у кого-нибудь. Хотя бы пару месяцев.       – Какого черта ты ввязался в дела какой-то банды? Тебе не хватало денег?       – Ты ни хрена не понимаешь! Золотой пацан, родившийся в семье, где деньги хоть задницей жрать можно! – оттолкнув его руку от себя, огрызнулся парень, попытавшись подняться. Однако Тенма все-таки помог ему, несмотря на все обвинения и необоснованную грубость. Конечно, на его поддержку Кайгаку не обратил никакого внимания. – Мы все с одной чертовой улицы: я, Аказа, кретин-Гютаро с его потаскухой, даже придурок-Сабито! Нас всех отымела гребанная жизнь! Такие, как мы, должны держаться вместе, сторониться таких, как ты! У тебя все сложилось еще до твоего рождения! А мы с самого детства живем в дерьме, грыземся за кусок друг с другом, как голодные псины!.. Кому, думаешь, из нас не нужны чертовы деньги?!       Его голос сорвался, и он, переполненный злостью, сплюнул на пол, повернувшись к собеседнику спиной. Кайгаку было все равно на то, как отреагирует Тенма на его эмоциональную речь – разговоры о жизни разжигали в нем ненависть и вскрывали старые шрамы, заставляя вспоминать все обиды. А новый знакомый совершенно случайно относился к той категории людей, которых он должен был всей душой ненавидеть, независимо от того, что они делали. «Ну хотя бы душу излил, черт его задери, – на горячую голову рассуждал Кайгаку, глядя на заплеванное старое окно. – Пусть уматывает к дьяволу! Было ошибкой вообще водить с ним какие-то дела». Он ожидал, что позади раздадутся удаляющиеся тяжелые шаги, однако напряженных плеч вдруг коснулись большие теплые ладони.       – Сколько денег тебе нужно? – спокойным тоном проговорил Тенма, и его собеседник, спрятав просочившееся на лицо удивление, насмешливо хмыкнул.       – Да кто возьмет твои деньги? Ты мне ни с ними, ни без них не нужен.       – Перестань испытывать мое терпение. Я хочу быть с тобой, и, если ради этого потребуется вытащить тебя из дерьма, я это сделаю. Я повторяю: сколько денег нужно?       Тут Кайгаку уже не мог не обернуться к нему. Грубость, колкости и ядовитые фразочки не помогали – этот человек, стоящий перед ним, был просто непрошибаемым. «Сам предлагает мне деньги, которые я и так чуть было ни стащил у него…» – от этих мыслей по телу прошла легкая дрожь. Каким же простым и открытым человеком нужно было быть, чтобы поступать так, как поступал Тенма? Спортсмен не убирал руки с плеч Кайгаку, ненавязчиво поглаживая их, и взгляд его уже был вовсе не суровым и не холодным – юноша смотрел на своего оппонента проникновенно, с какой-то нежной страстью. Это вводило в ступор.       – Просто доверься мне, – снова произнес младший Узуи, после чего его ладони соскользнули с чужих плеч ниже. – Я сделаю это ради тебя. Ради наших отношений.       – У нас нет отношений, – как-то не слишком уверенно возразил ему собеседник уже больше из принципа.       – Тогда я хочу, чтобы они были.       – Я вовсе не милый пай-мальчик и не добряк, как Зенитсу.       – Мне это не нужно.       – Живу в дыре: моя квартира похожа на свалку.       – Плевать.       – Я не буду говорить тебе слащавые любовные фразочки и ежедневно твердить о том, как я тебя люблю.       – Так ты меня любишь? – изумился Тенма, словно и не услышав всего остального. Бледные щеки Кайгаку запылали густым румянцем, и он отвернулся, опустив глаза в пол. Большие руки партнера сошлись у него на пояснице, заставляя теснее прильнуть к чужой груди – разбитым подбородком парень вжался в чистую ткань бомбера, носом вдыхая приятный запах Узуи. Тонкие губы Тенмы разошлись в легкой улыбке, и он позволил себе выразить переполняющее себя счастье, пока собеседник не видел выражение его лица. – Ты можешь ничего не говорить – я буду делать это за нас двоих, – сердце в груди стучало невероятно громко, и Тенма, понимая, что Кайгаку может почувствовать это, дрожал от волнения. – Я хочу крепко обнять тебя – я просто не знаю, как еще выразить свои чувства. Я люблю тебя, Кайгаку.       – Мы едва знакомы, кретин!.. – обреченно простонал ему в ответ чернобровый парнишка, но лишь почувствовал, как его сжали в объятиях – от этого заныло побитое тело. – Пусти!       – Нет. Мне не важно, сколько мы знакомы – это никак не повлияет на мои чувства к тебе.       – Я сказал, отпусти меня!       – Не отпущу.       – Придурок! У меня сломана рука! Мне больно, черт возьми! Убери свои лапы! – снова в истерике заорал на него Кайгаку, и только после этого Тенма отстранился, испуганно всматриваясь в его лицо и переводя взгляд на руки. Увидев, что в действительности стало с рукой парня, спортсмен не на шутку перепугался, но, быстро взяв себя в руки, достал из кармана джинсов телефон.       – Едем в больницу. И без разговоров.       Зенитсу почти весь день провел в горизонтальном положении, не находя в себе силы даже просто дойти до кухни и что-нибудь приготовить на перекус. Зато Тенген осваивал новую для себя роль домохозяйки: он в одиночку отправился за покупками, по приходу домой попробовал сделать из них что-то съедобное и полезное для своего лежащего в лежку возлюбленного и справлялся, на удивление, неплохо. Его брат в доме пока что не появлялся и никак не сказывался. Лениво перещелкивая ТВ-каналы, Агацума обмозговывал произошедшую ситуацию: неужели у семпая и Тенмы все-таки завязались какие-то отношения? «Это было бы странно… Но я бы порадовался за них обоих, – думал он, равнодушно глядя на рекламируемый новый вкус сладких палочек. – Кайгаку-семпай очень сложный и прямолинейный человек, а Тенма – замкнутый. Сойдутся ли они характерами?.. Но ведь мы с Узуи-саном тоже очень разные, но он меня любит, и я его тоже».       Как раз в этот момент в гостиную вошел Тенген, и Зенитсу поднял на него глаза, задумчиво осматривая с головы до ног. Белая худи с капюшоном, джоггеры с болтающимися ремнями, челка растрепана, волосы лежат неаккуратно, но от этого выглядят не менее ярко – Узуи был сногсшибателен даже, когда не стремился показать себя. «Мне повезло больше всех», – улыбнулся Агацума сам себе и, чувствуя, как краснеет, зарылся носом в теплый плед, отводя взгляд.       – Чего ты смеешься? – обратился к нему Тенген, заметив, что парнишка чем-то невероятно доволен и веселится. – Уже перестал уныло умирать? Раз тебе лучше, то хватит просто лежать и блестяще удели мне внимание.       – Н-нет, Узуи-сан, мне еще как-то нехорошо пока! – в наглую соврал ему блондин и сразу же жалостливо заломил брови, принимая страдальческий вид. Тенген только недовольно уставил руки в бока, а потом медленным шагом направился к дивану, на котором лежал его любимый. – Узуи-сан? Ты чего делать удумал?..       – По лицу блестяще вижу, что тебе уже лучше, – не принимая возражений, проговорил мужчина и поставил колено на диван, нависая над лежащим Зенитсу. Сильные руки расположились по обе стороны от головы парня, и он вздрогнул, глядя в красивые глаза, пристально смотрящие на него сверху вниз. – Я хочу ярко заняться любовью.       – Как? Сейчас?! Н-нет! Я-я еще плохо себя чувствую! Да и к тому же, может, Тенма скоро вернется! Он же не должен нас застать ни в каком компрометирующем положении!.. – Агацума не знал, куда бежать со злосчастного дивана, а потому только сильнее вжался спиной в обивку, руками натягивая плед все выше и выше, собираясь закрыть пылающее румянцем лицо. Однако, похоже, его доводы нисколько не действовали на Тенгена, и тот продолжал наклоняться к нему, взглядом обжигая влажноватые губы. Тогда Зенитсу ладошками уперся в его грудь, останавливая. – Узуи-сан! Кому я говорю!..       – Плевать на унылого Тенму. Если так беспокоишься насчет него, идем ко мне: хочу почувствовать тебя, блестяще узкого и горячего.       – П-перестань! – Зенитсу крепко зажмурился, накрывая щеки руками. Пальцев тут же коснулись мягкие губы, а обоняние защекотал древесно-свежий запах одеколона. «Ну почему он всегда так приятно пахнет? Я совсем не могу сопротивляться ему, даже ради приличия…» – стыдливо разводя ноги, чтобы партнеру было удобнее устроиться на диване, подумал парень, сдаваясь этому натиску. – Т-тогда, Узуи-сан, я хочу твое белье…       – Что? – удивился тот, слегка отстраняясь назад. Зенитсу зарделся.       – Ну, белье… Н-нижнее… Ты м-мое взял, и я хочу твое…       – Да ну? – в голосе послышались изумление и даже что-то похожее на восхищение, а сам Тенген заулыбался, с нескрываемым удовольствием разглядывая красное лицо своего возлюбленного. Глядя на его хитрую улыбку, Агацуме хотелось с головой спрятаться в плед. – Ты хочешь взять себе мое нижнее белье? Блестяще! Что ж, в таком случае, готов отдать тебе его прямо сейчас…       Он уже потянулся к штанам, намереваясь расстегнуть их, как вдруг раздался телефонный звонок. Зенитсу удивленно посмотрел на очертания мобильного у него в кармане, а Узуи недовольно поджал губы. Поднимать не хотелось.       – Узуи-сан?       – Перезвонят.       – Узуи-сан.       – Черт, ладно! – Тенген нехотя выпрямился, доставая телефон, но, взглянув на экран, помрачнел еще больше. Под удивленный взгляд Зенитсу прошипев сквозь зубы «унылый несамостоятельный придурок», он раздраженно ответил на вызов.       Перед ним снова был серого цвета потолок с грязными желто-рыжими разводами – то, что он видел изо дня в день, просыпаясь по утрам в своей квартире. На этот раз было совсем не утро. «Опять живой, – то ли с сожалением, то ли с облегчением подумал про себя парень и постарался перевернуться на бок. Все тело тут же заныло тягучей притупленной болью. – Черт, точно… Я же нарвался. Чертов ублюдок-Гютаро…»       – Проснулся? Как себя чувствуешь? – руки коснулись чьи-то теплые пальцы, а перед глазами вдруг появилось слегка обеспокоенное лицо Тенмы с рассеченной бровью. И в голове у Кайгаку пронеслось еще одно «точно». «Значит, я уснул после больницы? Повезло», – рассудил он, прислушиваясь к ощущениям в теле: действительно, боль была уже не такой острой.       – Сколько я проспал? – вопросом на вопрос ответил ему парень.       – Сейчас первый час.       – Однако неплохо. Но нужно собираться: скоро встречать гостей, – он попытался подняться в кровати, но сильные руки Тенмы мягко остановили его, заставив лечь обратно. Кайгаку недоуменно нахмурился. – Чего опять начинаешь? И так делаю слишком много того, что ты хочешь. Дай встать!       – Врач говорил о покое на какое-то время, поэтому не поднимайся. Я принесу тебе все, что скажешь.       – Да мне можно будет только похоронных цветов принести, если сейчас же не умотаем отсюда! Ты знаешь, сколько я должен?!       – Успокойся, никто не придет. А если и придет, то ты уже не один, – низко наклонившись над ним, юноша невесомо поцеловал его в лоб, рядом с опухшей шишкой. Это, безусловно, было бы приятно, если бы все мысли Кайгаку не занимал страх перед Гютаро и другими людьми Аказы, которые должны были нагрянуть в эту ночь, чтобы взыскать одолженные когда-то деньги. Заметив, что Кайгаку все еще напряжен и не спешит довериться ему, младший Узуи, напоследок легонько коснувшись губами его щеки, отстранился. – Просто положись на меня. Я никогда не подведу тебя.       – А черт с тобой: делай, как хочешь, – пробурчал тот, легонько хлопнув здоровой рукой по твердому матрасу, на что Тенма только кивнул и отсел на кровати подальше, стаскивая с парня одеяло. Это Кайгаку уже игнорировать не стал и, сурово сведя к переносице толстые брови, впился в оппонента недоверчивым взглядом. – Эй, ты что это делать собрался? Слышишь? Я кому говорю!       – Тебе нужен отдых, и я хочу сделать тебе приятное, – с этими словами младший Узуи запустил пальцы под резинку домашних штанов парня, в которых тот лежал в кровати. Кайгаку всполошился, быстро приняв сидячее положение, загипсованной рукой неловко упираясь в матрас. – Все в порядке, не напрягайся: просто лежи.       – Тенма, твою мать! А ну убери руки! – в этот момент спортсмен все-таки остановился и поднял на него влюбленные глаза, и Кайгаку чуть не подавился собственной слюной: на губах этого огромного американского гризли заиграла какая-то невероятно счастливая и вместе с тем глупая улыбка. «Да ну, он умеет вот так вот улыбаться?.. – подумал парень про себя, а по коже даже побежали мурашки. – Черт, а мне ведь нравится видеть это…» Вслух такое он, конечно же, не сказал, лишь недовольно буркнув. – Ну что еще?..       – Ты в первый раз назвал меня по имени, – не отводя от него взгляд, проговорил Тенма. Щеки его собеседника ярко вспыхнули.       – И тебя это так обрадовало? Все-таки ты неисправимый придурок. Иди сюда – лучше я сделаю тебе приятное.       – Но ты…       – Я сказал, иди сюда, – здоровой рукой парень притянул младшего Узуи к себе, вынуждая того лечь на кровать и быстро забираясь сверху. Тело, конечно, все еще ныло от полученных синяков и ушибов, однако Кайгаку не позволял своей хитрой улыбке угаснуть и явить партнеру болезненную гримасу. Футболка на спортсмене быстро оказалась высоко задрана, а рельефный торс попал во власть ловких рук, массировавших мышцы и щупавших все подряд. Губами парнишка припал к торчащим на широкой груди горошинам сосков, всасывая их в рот и забавляясь там с ними языком и зубами. Видя, что Тенма переживает за его состояние, Кайгаку предполагал, что не добьется от него никакой активности в этот раз, однако со стоном выдохнул и в изумлении округлил глаза, когда на ягодицы легли сильные ладони, начиная настойчиво и бесцеремонно мять их. – Черт, да ты не перестаешь меня удивлять!       – Тебе не нравится? Больно? – с виноватыми интонациями в голосе спросил младший Узуи, но партнер захватил его губы, увлекая в глубокий поцелуй. – Ммм…       – Нет, я тащусь, когда ты такой, поэтому побудь немного настоящим гризли, – кончик языка Кайгаку прошелся по его верхней губе, поддразнивая, и Тенма поддался на эти провокации: губы плотно обхватили юркий язычок, всасывая его в рот. Немного поборовшись с ним и толкнув спортсмена в грудь, парнишка вновь отстранился, хищно усмехаясь. В глазах уже вовсю плясали искорки зачинающегося страстного безумия. – А ты осмелел в этом деле! Принес резинок?       – Н-нет, – медленно проговорил тот, с запозданием понимая, что почему-то не подумал о такой важной вещи, как презервативы. Лицо Тенмы приняло какое-то щенячье выражение, отчего Кайгаку стало смешно: по-видимому, его неопытный американский знакомый полагал, что без защиты ему ничего не светит и что сегодня придется ограничиться лишь поцелуями и все той же совместной дрочкой. – Я быстро сбегаю в круглосуточный, подожди…       – Да иди ты – не собираюсь я тебя сейчас никуда отпускать. Это же твой первый раз? Не будем портить его, – с этими словами чернобровый парнишка извернулся, ухитряясь снять с себя футболку, не задействовав при этом поврежденное запястье. Трясущимися от волнения и возбуждения руками младший Узуи схватил его за бедра, поглаживая кожу, местами покрытую синяками – он смотрел на чужое тело, как на что-то удивительное, трогая благоговейно, с трепетом. Кайгаку такое отношение к себе льстило: хотелось просто-напросто залюбить этого большого неуклюжего медведя, показать ему все, доставить несравнимое ни с чем удовольствие, чтобы того аж затрясло в оргазме. Под недоуменный взгляд Тенмы поднявшись с кровати, Кайгаку быстро отыскал среди валяющегося в комнате хлама полупустую бутылку, где по донышку было размазано нечто прозрачное, и продемонстрировал ее партнеру. – Почему ты все еще в одежде? Решил все-таки перенести наш первый раз?       – Нет! – и юноша тут же снял с себя бомбер, стащил футболку, торопливо расстегивая молнию на джинсах и не сводя при этом взгляда с усмехающегося на его действия парня.       – Вот и отлично.       У Кайгаку сильно выпирали тазовые кости: в бедрах он был невероятно худой и из-за тонкой кожи чувствительный – это Тенма быстро сумел выяснить и теперь вовсю использовал данное знание. Он гладил угловатые бедра подушечками пальцев, самозабвенно прощупывая все изгибы, надавливая посильнее, если замечал, что партнер реагирует ярче. Сидя на его члене и ощущая, как тело ласкают горячие большие ладони, Кайгаку вовсю наслаждался действием и нарочито развязно стонал, тем самым заводя партнера еще больше. Чувствовать Тенму, упирающегося внутри него где-то в районе живота, было нереально приятно. Тягучая боль во всем теле от побоев, острые ощущения от проникающего в него почти каменного естества, растягивающего мышцы до предела, нежные ласки, которыми осыпал его партнер – все это мешалось в один сумасшедший пьянящий водоворот, заставляющий трястись от наслаждения и кричать, не щадя связок.       – Трахай меня, черт возьми! Не будь неженкой! – сквозь зубы выстанывал Кайгаку, вовсю скача на чужих бедрах, разводя ноги сильнее, стараясь впустить в себя напряженный орган еще глубже. Лежащий под ним младший Узуи кусал губы и старался отвечать на все его требования новыми размашистыми, насколько это было возможно в положении лежа, толчками. Осторожность его действий все еще чувствовалась: он постоянно кидал обеспокоенные взгляды на загипсованное запястье парнишки, боясь случайно причинить боль. Однако разошедшийся Кайгаку заботу в такой момент принимать ни в каком виде не хотел. Упав на мощную грудь спортсмена и не переставая при этом насаживаться, он пошло облизал чужие ключицы, исподлобья глядя на своего партнера. – Жестче! Жестче, Тенма! Я с тобой нянчиться не собираюсь! Либо ты трахаешь меня до искр из глаз, либо летишь в свою сраную Америку!       В этот момент его сбросили на матрас – внутри без толстого возбужденного члена резко стало как-то пусто, но уже в следующее мгновенье ноги свели вместе, закинув их на крепкое плечо. Еще не закрывшееся раскрасневшееся отверстие оказалась представлено на обозрение младшему Узуи, и Кайгаку довольно разулыбался – неприличные позы особенно заводили его. Чувствовать, как партнер, гнет тебя и явно обозначает свое доминирование, было для парня любимым делом. Мышцы ануса снова натянулись, обхватывая большое естество, резко разорвавшее горячую тесноту тела. Кайгаку широко распахнул глаза, с лица наконец-то сошла довольная улыбка – он протяжно застонал, забившись в судорогах, сразу же кончая себе на грудь. Меж тем напряженный орган внутри начал двигаться, увеличивая трение, словно желая накалить кожу до предела. Крепкие руки при этом не переставали мять ягодицы, разводя их в стороны, раскрывая вспухший анус еще сильнее. Теперь, ощущая, как его изо всех сил долбит большой возбужденный член, и видя, что Тенма больше не делает ему поблажек за потрепанность и полученные травмы, Кайгаку наконец-то понимал: он действительно трахается с габаритным нападающим команды медведей из звездной Америки.       Младший Узуи засаживал глубоко и для своего первого раза был слишком энергичен и ненасытен, желая взять от партнера по максимуму. Мышцы входа в тело уже онемели от трения, которое создавал непрерывно вторгающийся внутрь член, Кайгаку извивался на постели в крепких руках Тенмы, иногда сталкиваясь с ним губами и начиная остервенело целоваться. Зная, что его новый знакомый новичок в сексе, парень предполагал, что доводить себя до разрядки придется вручную, однако ничего подобного не произошло – Кайгаку кончал, заходясь стонами и сжимая внутри себя твердое естество. Сам Тенма тоже кончил несколько раз, но, окрыленный полученным опытом и невероятными ощущениями, засаживал свой член в растраханный вход снова и снова, не зная, когда нужно остановиться.       В конце концов, к счастью для тела Кайгаку, они все-таки вынуждены были прерваться: кровать, в которую Тенма ожесточенно, чуть ли ни с рыком вталкивал своего партнера, неожиданно с грохотом провалилась на пол на один бок – такой нагрузки не выдержал тот самый кусок фанеры, поставленный вместо одной ножки. Кайгаку, еще не осознавая, что произошло, лишь почувствовал, как младший Узуи крепко обнял его, прижимая к своей разгоряченной груди, всаживая при этом в него член по самое основание. Горячее нутро партнера, его растрепанный соблазнительный вид, громкие стоны и сам факт рухнувшей под ними кровати довели Тенму до состояния полного экстаза. В неудобном положении на сломанной постели он ускорился, насколько это было возможно, двигая бедрами уже просто по инерции, и принялся неистово кусать чужие плечи, тяжело дыша и низко рыча. Чувствуя, как звенит в голове, спортсмен попросту навалился на изнеможенного Кайгаку, спуская внутрь очередной залп своего семени.       – Т-твою мать… – не восстановив сбившееся дыхание, просипел Кайгаку, цепляясь пальцами здоровой руки за взмокшую спину спортсмена. – Ты сломал мне кровать, устроив на ней этот матч!..       – Я куплю тебе новую, чтобы спать вместе с тобой, – все еще находясь под впечатлением от перенесенного в первый раз в жизни оргазма, чувствуя легкую усталость, с нежностью в голосе ответил ему младший Узуи. На это Кайгаку только поморщился.       – Да ни в жизнь! Не будешь ты спать здесь, – и с этими словами поцеловал наслаждающегося моментом Тенму в разожженную щеку.       В воскресное утро Зенитсу завтракал на коленях у Узуи-сана. Новая учебная неделя снова намеривалась разделить их по разным аудиториям, а они и так не могли вдоволь насладиться обществом друг друга. Близился конец обучения Тенгена в Колледже искусств: в доме везде валялись макеты, ватманы с деталями выпускного проекта, а сам мужчина, несмотря на то, что относился к учебе достаточно снисходительно, под конец семестра взялся за ум, с головой уйдя в работу. Агацума понимал, что это ответственное время, а потому старался лишний раз не мешать и временами помогать расслабляться. К великому сожалению Тенгена, парнишка даже иногда уходил на ночевку к себе домой, оставляя возлюбленного перед выступлениями на конференциях и предзащитах наедине с ноутбуком и книгами. Поэтому выходные каждый из них ждал с особым трепетом.       – Тебе точно не нужно позаниматься сегодня? – с некоторым волнением в голосе спросил Зенитсу, мягко положив ладошку на ворот домашней футболки Тенгена, подушечками пальцев касаясь тонкой кожи над ключицами. Тогда мужчина расслабленно улыбнулся и накрыл его руку своей.       – Позаниматься, конечно же, нужно. Поэтому давай ярко вернемся в постель и хорошенько позанимаемся, – приблизившись к его лицу и носом коснувшись щеки, низко проговорил Узуи, отчего у Агацумы мурашки по телу побежали. Парнишка тут же заерзал на чужих коленях, намереваясь слезть, однако его удержали за талию. – Ну куда ты собрался? Ты сам предложил позаниматься.       – Я имел в виду совершенно не то, о чем ты подумал, извращенец! Что будешь делать, если появятся долги?       – Отчислюсь? – совершенно спокойно отозвался Тенген, равнодушно обведя взглядом потолок. На это Зенитсу недовольно нахмурился и вместо того, чтобы погладить любимого по груди, ткнул его указательным пальцем.       – Отчисляться сейчас так модно? – недовольно буркнул блондин и, все-таки освободившись из объятий, слез с чужих колен, забирая со стола их уже пустые кружки. – И не жалко вам потраченного времени?       – Ты все про того мутного парня? Да, тоже не понимаю его: бросить университет ради какого-то унылого Тенмы – как можно было так ошибиться в жизни? – не дослушав его слов, Зенитсу подскочил к нему и хлестнул полотенцем по бедру, окинув Тенгена предупредительным взглядом. Тот только посмеялся над подобной реакцией: Агацума очень сильно привязался к его младшему брату и не любил, когда Узуи отзывался о нем так.       Было непонятно, как Зенитсу и Тенма умудрились поладить, но когда последний, прожив в Японии меньше месяца, собрался возвращаться в Чикаго, Агацума провожал его как своего хорошего друга, чуть не плача в аэропорту. Тот парень, Кайгаку, который на протяжении всего пребывания Тенмы здесь постоянно гостил в доме Зенитсу, после отъезда младшего Узуи вскоре бросил университет и исчез. Зенитсу, беспокоясь за своего старого товарища, был как на иголках: ходил к нему домой, тщетно пытаясь до кого-то достучаться, выспрашивал у его однокурсников, даже обратился к Аказе. Тот, к слову, когда услышал, что блондину надо от него, помрачнел и в довольно резкой форме отказал, что было не похоже на его обычное поведение. Но вскоре Кайгаку дал о себе знать, причем не самым обычным образом.       Как-то раз в конце недели в довольно позднее время мобильный Зенитсу разразился звонкой трелью – по видеосвязи звонил Тенма. Но, когда блондин ответил на вызов, то чуть не вскрикнул от удивления и восторга. Это был вовсе не брат Узуи-сана, а довольный, выглядевший совершенно по-иному Кайгаку. Короткая стрижка, проколотая губа, ясный счастливый взгляд. Он даже говорил по-другому, открыто, с неделанным восторгом, однако от проницательного Агацумы не ускользнули и нотки появившейся легкой надменности и кичливости.       «Это просто реально другой мир. Тут все так сильно отличается от Японии – вообще! Улицы, дома, люди – прямо все. Тут крутые пляжи, людей много, и они все такие раскрепощенные. Непривычно, что у всех у них большой разрез глаз. У Тена квартира в самом Чикаго и дом в пригороде: живем то там, то там – это немного бесит, но у него тренировки, поэтому ничего не поделать. Оказывается, у него есть права и навороченный Феррари. Я тоже хочу получить права: он сказал, что без проблем даст мне водить свою машину. Дом крутой, мы вдвоем в нем, ну, не считая работников, которые приходят убираться. Сезон в самом разгаре, поэтому все меньше времени сижу дома – Тен постоянно берет меня с собой. Мы уже были в Детройте, в Миннеаполисе, Новом Орлеане и Атланте. Скоро едем в Тампу: будет выездная игра с «Бакканирс». Я знаком с некоторыми игроками из команды, даже побывал на закрытом банкете, где был весь основной состав. Черт, я стал самым настоящим фанатом, как те, которые орут на игроков с трибун и размахивают шарфами. Даже ношу на матчи форменные майку и бейсболку «Беарз», причем оригинальные: Тен подарил. В нее, наверное, два тебя и два меня влезет – он и так большой, а форма еще и под защитную экипировку рассчитана. Я, конечно, пытаюсь растить мышечную массу: в доме спортзал есть, к тому же у меня свой тренер. Качаюсь, хожу в личный бассейн, с Теном играем в волейбол на специальном пляже – там куча площадок. В общем, здесь, в Америке, просто рай на земле. Ты должен как-нибудь приехать: реально соберись, остановишься у нас – места дофига».       Зенитсу долго слушал его, представляя во всех красках то, о чем рассказывал бывший семпай, и был искренне рад за него: рад, что Кайгаку живет той жизнью, которой всегда хотел жить, что у него есть надежный и преданный Тенма. Конечно, поначалу все эти разговоры о деньгах и дорогих вещах напрягали Агацуму – он боялся, что семпая может интересовать не сам Узуи-младший, а только его известность и кошелек. Но когда блондин услышал, с какой теплотой Кайгаку – тот самый вечно недовольный всем Кайгаку – отзывается о Тенме, иногда смешно, но по-ласковому называя его «Теддибеа», то понял, что ошибается. «Ладно, у меня сейчас с тренировки вернется голодный чикагский медведь, и нужно его чем-нибудь накормить, иначе он съест меня на первое, а у меня и так задница болит, так что пойду жарить-парить, – свел разговор к завершению Кайгаку, а смущенный Зенитсу проглотил свой вопрос о том, когда это его товарищ вдруг начал самостоятельно готовить. – Подумай над летней поездкой. Даже с этим. Тен совсем не против, если он тоже приедет. Даже, вроде как, хочет, чтобы приехал».       – Нас звали в гости в Чикаго, – садясь за стол напротив Тенгена, сказал Зенитсу, наблюдая за реакцией своего любимого. Тот лишь неопределенно поиграл тонкими бровями, но ничего на это не ответил. – Тенма хочет, чтобы ты приехал к нему в Америку. Для тебя это ничего не значит? Он хочет жить с тобой мирно.       – Ну и славно, – как-то расплывчато отозвался Узуи-сан, игнорируя недоуменный взгляд Агацумы. Конечно, Зенитсу до сих пор предполагал, что они не ладят. Тенген усмехнулся и поднялся со своего места, задумчиво глядя куда-то в окно. Губы разошлись в улыбке.       – И чего тебе тут надо? – вольготно расположившийся на кожаном диванчике незнакомый Тенгену татуированный парень с розовыми волосами оглядел их поочередно равнодушным взглядом. Позади него, за спинкой дивана, стоял какой-то уродец с неопрятным хвостиком. – Ищешь проблем или что?       – Ты, Аказа. Сколько Кайгаку тебе должен? – вкрадчиво, но довольно грубо произнес Тенма, не прерывая с этим парнем зрительный контакт. Все присутствующие после его слов переменились в лице, удивленно воззрившись на младшего Узуи. Аказа какое-то время сидел с открытым ртом, а потом потянулся за бокалом и сделал несколько глотков алкогольного коктейля, с прищуром разглядывая собеседника.       – Сто сорок тысяч четыреста девяносто йен должен, – с любопытной усмешкой добавил он. Тенген, слушая их, шумно выдохнул и закатил глаза.       – Какие японцы, оказывается, мелочные, – доставая из бумажника купюры и отсчитывая нужную сумму, холодно процедил младший Узуи. Хлипенькая пачка денег приземлилась на стол, рядом с бокалом – Тенма небрежно бросил их перед Аказой, и тот, раздражаясь от такой высокомерности собеседника, поднялся на ноги. – Это еще не все, – добавил спортсмен, стоя лицом к лицу с Хакуджи. Тенген, уловив одному ему знакомые нотки в голосе родного брата, хотел было что-то сказать, но Тенма вдруг ни с того ни с сего вмазал своему оппоненту по лицу. «Твою мать, блестящий идиот…» – обреченно подумал старший Узуи в этот момент, отчего-то улыбаясь. Неожиданно стал понятен внезапный звонок брата, прервавший их с Зенитсу милования.       – Если нужна была блестящая помощь, так бы сразу и сказал, – произнес он, оценивающим взглядом окидывая двух парней, бросившихся к ним. Тенма ничего не ответил. Лишь благодарно хлопнул старшего по плечу.