«Несмотря на весь этот ужас, на всю суматоху, на все беспокойство, которое вы испытываете, вы не можете закрыть глаза. Вы смотрите. Смотрите жадно. И не можете остановиться».
Кристина Ривера Гарса
***
Гермиона затаила дыхание под мантией-невидимкой, которая когда-то принадлежала ее лучшему другу. Она пыталась не обращать внимание на то, что от мантии все еще исходил его аромат — цитрусовый, вечнозеленый, отдающий маггловским мылом. Она наблюдала за происходящим, притаившись за одним из ящиков, что находились на складе Пожирателей Смерти, отмеченном Малфоем. Как и предполагал Драко, в похожем на пещеру помещении было два выхода, шесть окон и наполненные Темной магией ящики. Несмотря на то, что они не давали никакого намека на то, что внутри что-то находится, Гермиона чувствовала. Находясь поблизости, она могла ощущать жжение на кончиках пальцев — другие же артефакты словно заманивали в ловушку, взывая ее к самым темным мыслям, поглощая полностью, пробираясь до самых костей. Но она, стиснув зубы, сосредоточилась на своем задании. Несмотря на то, что Гермиона трансформировала мантию, дабы скрыть малейший звук, она застыла, пытаясь сохранить спокойствие при виде Беллатрикс, стоящей в жутком зеленом свете лампы. Холодок пробежал по ее позвоночнику при виде женщины, что оставила на ее руке клеймо. Словно в ответ на призыв создательницы, она почувствовала, как горит шрам. Грязнокровка. Грязнокровка. Грязнокровка. Беллатрикс повернулась в ее сторону, лицо ее казалось жутко бледным и изможденным, а волосы спутанными — Гермиона приняла бы ведьму за больную, если бы не широкая улыбка на ее лице. Ее сопровождали два Пожирателя Смерти, которых Гермиона не смогла опознать. Их серебряные маски отливали ядовито-зеленым оттенком. Казалось, они осматривали открытый ящик, который Гермиона не могла увидеть со своего места. Однако это не помешало ей почувствовать зло, что скрывалось внутри. — Темный Лорд будет доволен, — промурлыкала Беллатрикс. Вдруг она схватила за руку одного из Пожирателей Смерти, задрав его рукав. Он промолчал, но заметно вздрогнул, когда она вонзилась ногтями в его плоть — темная кровь струйками стекала по его предплечью. Затем она прижала кончик своей палочки к его Темной Метке. Змея на руке Пожирателя извивалась, сворачиваясь кольцом, выползая из черепа. Внезапно Гермиона услышала треск, за которым последовали клубы дыма и жуткое шипение. Беллатрикс и ее спутники немедленно опустились на колени. — Мой Лорд, — благоговейно протянули они. — Встаньте. Рука Гермионы задрожала, когда она крепче сжала палочку. Этот голос. Гарри — ее Гарри — стоял перед ней. Он повернулся к ней спиной, черная мантия развевалась, и она узнала его по темным непослушным волосам. Когда он обходил Беллатрикс, у Гермионы перехватило дыхание — она увидела его точеное лицо. На Гарри не было очков, алые глаза сверкали, точно раскаленные угли. Однако именно шрам застал ее врасплох. Он был цвета обсидиана, а в стороны от него расходились черные завитки. Его вены. Они изящно растянулись по бледному лицу, словно паутинки. — Я вижу, ты успешно извлекла артефакт, — шипящим голосом произнес — Гар... — Волдеморт, — но лишь после нескольких недель неудачных попыток, — прорычал он. Внезапно Беллатрикс рухнула на пол — Бузинной палочкой на нее направили Круциатус. Двое других Пожирателей отступили назад, когда она выгнулась дугой, а из ее потрескавшихся кровоточащих губ вырвался нездоровый смех вперемешку с криком. Гермиона прерывисто задышала, ощутив странную смесь удовлетворения и страха, наблюдая за тем, как ее лучший друг мучает обезумевшую женщину. Когда все прекратилось, другие приспешники упали на колени. — Мой... мой Лорд, — они дрожали, — простите нас. Этого больше не повторится. — Убедитесь в этом, — выплюнул он, поднимая палочку в их сторону.***
Гермиона почувствовала, что наконец-то может дышать, когда тепло охранных чар окутало ее, как только она вошла в убежище и сняла грязные ботинки и мантию. Ее руки все еще дрожали, и хотя она старалась дышать ровно, последние остатки самообладания покинули ее. Гермиона рухнула на пол, стиснув зубы, чтобы сдержать крик, и зажмурила глаза, пытаясь прогнать воспоминания о безумных алых глазах, что пристально наблюдали за ней; о лезвии в ее плоти; о горящих венах; о крови, крови, крови повсюду — черт, черт, черт. Видеть ее, видеть лицо Гарри. Это было невыносимо. Задыхаясь, она впилась в доски ногтями, раздирая те в кровь. Их больше нет, они мертвы. Столько жертв, и все напрасно. Они проигрывали, все еще, черт возьми, проигрывали. Чувство вины разлилось по ее венам. Если бы она просто, если бы она просто, блять... — Мини? Гермиона вскинула голову, увидев, как Скорпиус Малфой ковыляет к ней, сжимая в руках изношенного плюшевого дракона. Лунный свет, пробивающийся сквозь застекленное окно, освещал его любопытные испуганные глаза. — Привет, Скорпиус, — она натянуто улыбнулась, пытаясь контролировать дыхание и скрыть панику. — Мини глустит? — тихо спросил он, нахмурив брови, делая неуверенные шаги вперед, пока не оказался лишь в футе от нее. — Мини... Мини плиснился плохой сон? — Да, — через мгновение ответила Гермиона дрогнувшим голосом. Ей действительно привидился дурной сон. Но она заставила себя успокоиться хотя бы на секунду ради маленького ребенка. — Я в порядке. Я буду в порядке. В ответ на ее ободряющую улыбку он ухмыльнулся, медленно приближаясь. Он был так похож на Малфоя в детстве. Однако черты его лица казались более мягкими, в них была та невинность, от которой сжималось сердце. — Папа всегда защищает Сковпиуса от кошмалов. Он может охланять и Мини! Прежде чем она успела ответить, Малфой выбежал в коридор с широко раскрытыми от паники глазами, его алебастровая кожа была бледнее лунного света. — Скорпиус! — Пливет, папочка! — Мальчик улыбнулся отцу. Гермиона воспользовалась этим коротким мгновением, чтобы позволить маске соскользнуть с ее лица. Притворство. Это было легко. Естественно. Она привыкла лгать. — Что ты здесь делаешь! Что я говорил о прятках? — Драко подхватил сына на руки, его плечи расслабились. Сделав пару смиренных вздохов, он с подозрением уставился на Гермиону. — Мини плиснился дулной сон! Сковпиус помогал Мини! Плямо как папа, — хихикнул Скорпиус. Гермиона покраснела, когда Малфой поднял бровь, глядя на нее с недоверием и презрением. — Понятно. Что ж, я уверен, что она сможет постоять за себя. Давай вернемся в постель, — сказал он. — Холошо! Спокойной ночи, Мини, — Скорпиус повернулся к ней и мило улыбнулся. — Спокойной ночи, — прошептала она, игнорируя пристальный взгляд его отца. Она выдохнула с облегчением, когда они скрылись из виду, и на мгновение закрыла глаза, позволив себе отпустить все мысли. Оцепенение просачивалось сквозь вены — она не должна была что-либо чувствовать, не сейчас. Когда ее сердцебиение успокоилось, она открыла глаза, уставившись в пространство перед собой. А после погрузилась во тьму.***
Гермиона весь день провела в крошечной библиотеке, исследуя информацию, которую собрала накануне вечером. Она уже отправила свой отчет Кингсли, но ей предстояло собрать воедино планы Волдеморта относительно Темных артефактов. Она так глубоко погрузилась в собственные мысли, что была застигнута врасплох, когда обнаружила пару круглых серебристых глаз, уставившихся на нее, едва выглядывающих из-за края стола. — О, привет! Скорпиус покраснел, отступил на шаг и уставился себе под ноги. — Пливет, — застенчиво ответил он, взглянув на нее. Гермиона медленно обошла стол и опустилась перед ним на колени. — Ты ищешь папу? — Нет, — сказал он, лукаво оглядываясь назад, а затем продолжил: — Папа в душе. Я тайно сбежал! — В глазах маленького малыша был намек на озорство и нечто похожее на триумф. — Ты хитрый мальчик, верно? — сказала Гермиона, усмехнувшись. — Мои... мои лучшие друзья любили развлекаться, доставляя окружающим всевозможные неприятности, — она печально улыбнулась. — Ты что-то ищешь? — спросила Гермиона. — Книги! — с волнением ответил он, его глаза расширились от интереса. — Папа всегда читает Сковпиусу! Но папа сказал... папа сказал, что ему нужны книги. Сперва она удивилась, узнав, что Малфой читал книги сыну. Основываясь на знаниях о воспитании чистокровных, она предположила, что с момента рождения Скорпиуса его растили няни или домашние эльфы. Чистокровные родители никогда не брали на себя непосредственную роль в заботе о детях. Воспитание Драко лишь подтверждало ее предположения, но опять же, они находились на войне. Возможно, он стремился сыграть более весомую роль во взрослении сына, что имело смысл, исходя из того, что она отметила для себя за время их знакомства. Часть ее начала задаваться вопросом, когда невинность Скорпиуса будет испорчена, а Мини превратится в Грязнокровку. Гермиона отбросила эти мысли. — Скорпиус, тебе несказанно повезло! Семья, что раньше жила здесь, оставила несколько детских книг, которые я очень любила, будучи маленькой, — с помощью Акцио Гермиона взяла в руки книгу и протянула ее ребенку. Она усмехнулась из-за растерянности на лице Скорпиуса, когда он попытался понять смысл написанных на обложке слов. — Эта книга называется «Баю-баюшки, луна». Родители часто читали мне... — Скорпиус? Грейнджер, что ты, черт побери, делаешь с моим сыном! — Малфой ворвался в комнату. Скорпиус все еще был увлечен книгой, однако Гермионе пришлось побороться со своими инстинктами, чтобы защитить его. Она встретилась взглядом с Малфоем. — Он сам нашел меня, Малфой, если тебе интересно, — холодно ответила она, когда блондин взял сына на руки. Малфой пристально посмотрел на нее, после чего отвернулся и вышел из комнаты. Она почти расслабилась, пока он не вернулся обратно без Скорпиуса. — Я клянусь, Грейнджер, если ты когда-нибудь повредишь хоть один волос с головы моего ребенка... — Я? Я? — прокричала она. — Я бы никогда не причинила вред ребенку, даже если бы его родителем был ты! — Брось! Я вижу этот взгляд! Он полон ненависти. Люди всегда считали тебя Золотой девочкой, — прошипел он, — но я знаю о тебе все, Грейнджер. Даже до войны, даже в Хогвартсе... — Ты ничего не знаешь... — Что? Не можешь смириться с тем, что твоя безупречная репутация разрушена? Что насчет Риты? Амбридж? — он усмехнулся. — Стоит ли мне продолжать? Скажи мне, сколько еще людей стали жертвами твоих замыслов и планов. — Пошел ты, Малфой. Знаешь, почему мне пришлось пойти на эти меры? Почему мне пришлось прокладывать дорогу в мир, где меня считали отбросом? В конце концов, именно из твоих уст я впервые услышала слово грязнокровка в свой адрес, — выплюнула она, задирая рукав, чтобы показать уродливый шрам, который навсегда испортил ее кожу. Он оцепенел от шока, после чего отвел взгляд. Он выглядел так, словно собирался что-то сказать, но она не дала ему шанса. — Я была гребаным ребенком. С самого первого дня я должна была проявить себя. Не имело значения, как усердно я работала, какие оценки получала или чем жертвовала, — этого было недостаточно. Слово, которым ты так гордо называл меня, — оно преследует меня до сих пор! — Она чувствовала, что близка к истерике, но не могла остановиться. — И у тебя хватает наглости вести себя так, будто ты знаешь, что такое моральные принципы? Ты столько лет служил монстру! Я прочитала протокол допроса. И хотя я верю, что твоя главная мотивация для перехода на другую сторону — это сохранение ваших со Скорпиусом жизней, тебе не удастся меня обмануть, притворяясь, что чистота крови давно не входит в твои интересы. — Меня никогда, блять, не заботила чистота крови, — прошипел он. Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но он опередил ее. — Я тоже был ребенком! Меня учили предубеждениям о крови, но на самом деле мне было плевать. Я заботился лишь о том, как выжить и спасти свою семью. Ничего не изменилось. — И все-таки, держу пари, тебе не нравится мысль о том, что твой ребенок разговаривает с грязн... — Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сказал, Грейнджер? Что я выбрал не ту сторону? Что моя семья облажалась так сильно, что их убили? — Его голос наполнился ядом, когда он сделал шаг ближе, но Гермиона оставалась на месте. — Потому что ты права — я выбрал не ту сторону, я заставил себя поверить в эту чистокровную чушь, ведь надеялся, что станет легче. Ты думаешь, я не знаю, какую ошибку совершил, разрушив будущее своего сына?! И все ради какого-то гребаного сумасшедшего полукровки с лицом Поттера, который мучает... — Прекрати! Остановись! — Гермиона схватилась за голову. Она не была готова услышать о Гарри. Малфой ущипнул себя за переносицу. Через пару мгновений он вновь посмотрел на нее — его взгляд был холодным, практически безжизненным. Окклюменция. Она чуть не забыла, что он был окклюментом. — Я лишь хочу, чтобы война закончилась. Чтобы у Скорпиуса было будущее, не связанное с бегством, прятками и смертью, — он смотрел на нее с нерешительностью. — Я... я сожалею, что назвал тебя грязнокровкой. Но ты должна услышать меня, когда я говорю, что никогда по-настоящему не верил в это, как бы сильно ни желал и ни пытался. Мерлин знает, как мне бы хотелось вернуться назад, все исправить, но это невозможно. Раньше я думал, что слишком поздно что-то менять, но теперь у меня есть Скорпиус, и я не могу позволить себе его подвести. На мгновение между ними повисло молчание, ни один из них не прерывал зрительного контакта. Гермиона сделала шаг назад, кивнув головой, и вернулась к своей работе. Она выдохнула, как только дверь со щелчком закрылась.***
Драко чувствовал себя обессиленным. Казалось, мир забирает у него все больше и больше. Сначала его детство, затем его собственный дом, захваченный Волдемортом. Потом его отец. Астория. Его мать. Блять. И когда он думал, что у него ничего не осталось, его прошлые действия и решения могли стать причиной потери ребенка. Жизнь никогда не была страшнее смерти. Но ради своего сына он отдал бы все. — Папа, нет! — Драко вздохнул, рефлекторно закрыв глаза, когда вода брызнула на него. Скорпиус закричал, слезы потекли по искаженному лицу в тот момент, когда его положили в ванну. Как бы сильно Драко ни любил своего сына, он все еще не привык к его срывам перед купанием. Когда Скорпиус заговорил в возрасте одного года, он совершенно ясно выразил свое презрение к принятию ванны, и Драко захотелось утонуть там раз и навсегда. Он не знал, что делать, он не знал, как воспитывать ребенка. Но ему было не к кому обратиться. Он не доверял никому, кроме родной матери. — Скорпиус, пожалуйста, — Драко вздрогнул, покраснев при мысли о том, что Грейнджер услышит шум. Он инстинктивно потянулся за палочкой, чтобы наложить Заглушающие чары, но вовремя вспомнил, что ее изъяли. Он словно гребаный маггл. Драко не хотел дать Грейнджер очередной повод для распри. Он старался не обращать внимание на рыдания Скорпиуса, пока успокаивающе водил кругами по его крошечной вымытой светлой голове. Его мысли вернулись к Грейнджер и их недавней ссоре. Он не лгал. Его никогда не волновала чистота крови. Возможно, в самом начале, если можно засчитать его жалкие попытки скопировать поведение отца и получить от него одобрение. Черт возьми, он действительно хотел верить в это — так было бы проще. Но в его жилах текла также кровь матери. И в то время, как Люциус Малфой стремился к власти — она его и поглотила, — Нарцисса Блэк не была предана никому, кроме своей семьи. Несмотря на тихую и скромную роль леди Малфой, она бы скорее смотрела, как горит мир. Она позволила бы себе сгореть, предавая тех, кто составлял угрозу для ее семьи, даже не моргнув глазом, если бы это означало сохранение жизни тех, кого она любила. Да будет проклята чистота крови. Именно так она и поступила в ту ночь, когда они со Скорпиусом сбежали. Она сожгла поместье Малфоев дотла и улыбнулась, когда пламя поглотило ее. — Папа... папа! Н... Не хочу, больше не хочу! — завыл Скорпиус, Драко продолжал водить кругами по его спине. — Все закончилось, — сказал он, бережно укрывая Скорпиуса тонким полотенцем. Он уже успокоился, поэтому просто шмыгал носом. Драко переодел его, а затем отнес в кровать. — Давай, Скорп. Все прошло не так уж плохо, — Драко усмехнулся, увидев, как нахмурился сын. Его крайне суровое выражение лица словно кричало: «Все было ужасно, тебе не удастся меня переубедить!» Не считая купания, Скорпиус был послушным мальчиком. Большую часть времени он делал то, что ему говорили, например, когда его просили оставаться на одном месте или вести себя тихо. Однако Драко чувствовал вину за то, что его сын по-своему понимал, что в мире, в котором он жил, существует опасность. Он повзрослел намного быстрее, запомнив панический взгляд отца, когда тот прикладывал палец к губам или обнимал его крепче обычного. — Я знаю, как папа может помочь Сковпиусу чувствовать себя лучше, — сказал малыш, глядя на Драко снизу вверх. — И как же? — губы Драко дрогнули. Скорпиус был типичным Малфоем. — Папа может плочитать книжку Мини, — самодовольно сказал Скорпиус. Драко вздохнул, подойдя к прикроватной тумбочке и вытащив маггловскую книгу, которую Грейнджер дала его сыну. К большому беспокойству Драко, Скорпиус, казалось, проникся симпатией к ведьме. Он — как и его отец — с опаской относился ко всем людям, кроме Драко или Нарциссы. Потому очевидный интерес Скорпиуса к Грейнджер удивил его. Несмотря на свои прежние обвинения, Драко не думал, что Грейнджер причинит вред его сыну. Она изменилась — стала подавленной, спокойной и жесткой. Энергичное любопытство, которое искрилось в ее глазах, когда они были детьми, превратилось во что-то сдержанное, контролируемое и беспокойное. Когда той ночью Скорпиус нашел ее, от нее пахло остаточной Темной магией наряду с ее собственной. Он мог чувствовать ее — живую, но дремлющую, — это походило на расплавленный огонь. Его магия вспыхнула практически инстинктивно, почувствовав угрозу. — Папа, Мини сказала, что книга называется «Баю-баюшки, луна». Почему калтинки не двигаются? — Драко посадил сына к себе на колени, положив книгу перед собой. Он сделал все возможное, чтобы объяснить, что картинки в маггловских сказках не могут двигаться. И хотя он сомневался, что Скорпиус действительно понимал, о чем говорил отец, его нахмуренный лоб и сосредоточенный взгляд были слишком очаровательны, чтобы прекратить объяснения. — В большой зеленой комнате был телефон, и красный воздушный шар, и картинка с коровой, что прыгала через луну... — Он сделал паузу, когда Скорпиус громко захихикал. Драко закрыл глаза, наслаждаясь этим звуком.***
Полдюжины яиц, пять банок фасоли, одна банка грибного супа, два ломтика хлеба, никаких фруктов. Гермиона скрупулезно подсчитывала и перебирала запасы еды на кухне. Это успокаивало ее, давало передышку, отвлекая от еженедельных отчетов о жертвах и раненых. Один пакет молока, почти пустая коробка хлопьев и полный запас мяса и птицы. Что-то не так. — Уотсон? Уотсон немедля выскочил на кухню из гостиной — он просматривал схемы чистокровных поместий, где, как подозревалось, содержались заключенные. — Мисс Грейнджер звала Уотсона? — Гермиона потратила большую половину года, пытаясь убедить его называть ее по имени, но он отказался — слишком неформально, даже несмотря на обретенную свободу и тот факт, что ему не нужно было снова называть кого-либо «Хозяином» или «Хозяйкой». — Запас мяса не тронут, если не считать того, что съела я, — ответила Гермиона, продолжив разглядывать инвентарь, прежде чем закрыла морозильник. — На самом деле, все, что требовало приготовления, осталось нетронутым... — Ее глаза расширились от осознания. — Уотсон, что ели Малфой и Скорпиус? — Уотсон заметил только, что Малфой и юный наследник ели фрукты, хлеб и молоко. Иногда хлопья. Уотсон однажды видел, как Малфой пытался открыть банку с супом, но сдался, ведь у него нет палочки и он не знает, как пользоваться маггловской микроволновой печью. Черт, черт, черт. Чувство вины овладело Гермионой. Неудивительно, что она заметила, как Малфой похудел. Он не умел готовить, к тому же без волшебной палочки, и он ни за что бы не осмелился воспользоваться маггловскими приборами. Прошла почти неделя. И Скорпиус... Дерьмо. — На прошлой неделе мисс Грейнджер сказала Малфою, что он должен сам готовить себе еду, и сказала Уотсону не... — Да, ты прав, Уотсон. Это вовсе не твоя вина — ты не раб, помнишь? Это моя ошибка. Если бы я не была так поглощена… — Гермиона сделала успокаивающий вдох, а после, используя свою палочку, открыла шкаф и вытащила необходимые ингредиенты. Она как раз заканчивала накладывать три порции Пастушьего пирога, когда услышала хихиканье из коридора. Она обернулась на звук, и Малфой застыл, увидев ее на кухне. Он прочистил горло. — Мы вернемся позже, — сказал он, разворачиваясь. — Стой, Малфой, подожди! Драко с подозрением обернулся, но промолчал. Скорпиус извивался в руках, желая, чтобы его выпустили. — Я приготовила обед, — нерешительно сказала Гермиона. — Здесь хватит на всех. Малфой неподвижно стоял в дверях, уставившись на нее, пока Скорпиус не сказал, что проголодался и соскользнул по его рукам вниз. Он подбежал прямо к кухонному столу и вскарабкался на стул. — Пахнет холошо! — сказал он, глядя на Гермиону, будто ожидая ее реакции. Гермиона нежно улыбнулась в ответ, поставив тарелки и несколько стаканов апельсинового сока на стол с помощью своей палочки. — Спасибо, Скорпиус. Это Пастуший пирог. В нем не только белок, но и немного овощей, — Гермиона чуть не рассмеялась, когда Скорпиус испуганно отреагировал на слово «овощи». — Не волнуйся! Ты даже не почувствуешь их вкус. Детям твоего возраста необходимы овощи, чтобы стать сильными! — Казалось, это изменило мнение Скорпиуса в лучшую сторону, его глаза расширились. — Я ласту! Папа говолит, что я стану сильным мальчиком! — Малыш посмотрел на отца, выражение лица которого смягчилось. — Плавда, папа? — Разумеется, но ты должен есть овощи, — пробормотал Драко, быстро взглянув на Гермиону, которая уже заняла свое место за столом. Он стоял неподвижно, на что она вопросительно изогнула бровь. Его губы сжались в жесткую линию, прежде чем он пересек комнату длинными шагами и занял место рядом со Скорпиусом, который уже начал есть. Они ужинали в полной тишине, Гермиона старалась не замечать, как быстро Малфой поглощал свою порцию. Чувство вины съедало ее изнутри, и она молча призвала остатки Пастушьего пирога. Гермиона откашлялась. — Поскольку я занимаюсь готовкой, я подумала, что мне не составит труда готовить достаточно порций для нас троих, — сказала она, избегая зрительного контакта. Краем глаза она заметила, как Драко напрягся. — В этом нет необходимости... — Это рациональнее, так как я в любом случае буду готовить на кухне. Все мои рецепты предназначены более чем для одного человека. Потребуется лишь увеличить количество ингредиентов, — они уставились друг на друга. Гермионе казалось, что Малфой слишком гордый для таких предложений, однако она стояла на своем. — Я научу тебя, как пользоваться маггловскими приборами. Это довольно просто, — начала она бессвязно, прежде чем он смог ответить. — Думаю, это было бы хорошей идеей, особенно когда я ухожу на миссии. В другие дни готовить буду я. — Грейнджер, — начал он с непроницаемым выражением лица, — нам не нужна твоя жалость... Гермиона закатила глаза. — Ешь, Малфой, — сказала она, прежде чем левитировала посуду в раковину и наложила Очищающие чары. Гермиона улыбнулась Скорпиусу, и Малфой молча кивнул, когда она встала из-за стола.