«Ты пытаешься убедить себя, что это не имеет значения, словно действительно в это веришь. Ты хочешь отпустить человека, событие, воспоминание. Но это чувство все еще рядом — всегда рядом. Оно изводит, ждет, когда ты признаешь его, позволишь ему войти в твою жизнь, проглотишь его целиком. А после, в один прекрасный день, решишь, что оно исчезло, и вновь почувствуешь, как тебя наполняет счастье — крупинка за крупинкой. И ты подумаешь: вот она — свобода. Но оно снова вырвется наружу из потаенных глубин. Разрастется и потянет тебя вниз — так глубоко, что станет страшно. И все, что ты сможешь услышать, — это крики. Это имеет значение. Это имеет значение».
Джесмин Уорд
***
Драко рассеянно водил пальцами по волосам сына — тяжесть головы мальчика на плече дарила ему умиротворение. В комнате было тихо, если не считать спокойного похрапывания Скорпиуса. После того как он уснул, Драко погрузился в размышления о последней миссии. Несмотря на то, что они выбрались живыми и спасли заключенных благодаря эльфам, Драко не мог игнорировать последствия произошедшего, что отразились на его окклюменции. Это было невыносимо — видеть побитую Грейнджер, корчащуюся от боли в луже крови. Слышать ее болезненные крики от воздействия Круциатуса. Это перевернуло что-то внутри него. Тот самый крик, который он слышал однажды, до сих пор отдавался эхом в гостиной поместья, даже после того, как та была вычищена и реконструирована. Он ощущал все ту же беспомощность, видя, как ее пытают. Но что-то изменилось. В ту секунду, когда ее тело корчилось на полу, все, что он испытывал, — раскаленная добела ярость. Несмотря на попытки Пожирателей «сковать» его магию, Драко чувствовал, как она пылает в венах. Ее состояние приводило его в ужас. Увиденное открыло перед Драко пропасть, которую он не был готов исследовать. Он знал, что как только погрузится в пучину, пути назад уже не будет. Двери его разума издавали жуткий скрип, пока он пытался запереть воспоминания. Одна из них, из темного старого дерева, треснула. — Драко, дорогой, в чем дело? — спросила мальчика мать. Драко оторвал взгляд от тропинки и встретился с двумя парами глаз, выжидающе смотрящими на него, — одни морозно-синего цвета, а другие — серебристые, как его собственные. — Это воробей, — ответил он. — Должно быть, он выпал из своего гнезда. Взгляд мальчика вернулся к маленькому существу. Он был крошечным, размером с ладонь ребенка. Он взолнованно взметнул крыльями в стороны, дрожа после недавнего падения. Воробей пискнул и заковылял, пытаясь расправить вывихнутое крыло. — Оставь его, — строгим голосом приказал отец. В словах Люциуса сквозило явное отвращение. — Ты слышишь, Драко? Драко моргнул и сглотнул, смущенный тем, что стал объектом пристального внимания отца. Стоял прекрасный летний день, высоко в небе светило солнце, а в садах поместья цвели розы и гвоздики, выращенные его мамой. Однако под тяжелым взглядом Малфоя-старшего Драко казалось, будто он тонул в ледяной проруби. — Да, отец, — сказал он стоически, произнося вызубренную фразу с должной долей почтения, уважения и достоинства. В конце концов, он тоже был Малфоем. Люциус холодно кивнул, а после повернулся, чтобы продолжить прогулку по саду с Нарциссой под руку. Драко хотел последовать за ними, но остановился, когда птица рухнула у него на пути и моргнула на него широко раскрытыми карими глазами. Он занервничал. — Драко, — на этот раз голос был резким, точно предупреждение, — Драко чувствовал, как отец начинает злиться, даже когда тот стоял к нему спиной. — Иду, отец, — ответил он и быстрым шагом направился к родителям, стараясь не раздавить маленькую птичку, спрятанную в задний карман.***
— Ты странная, — пробормотал Драко, хмуро глядя на кроху-воробья. Он отказался есть семечки, которые мальчик стащил с кухни. Ему удалось обработать крыло птицы и наложить на него гипс, следуя инструкциям старой книги по орнитологии из библиотеки. Было трудно найти прутик для крылышка воробья, но он справился, «прооперировав» крыло несчастной птицы и закрепив его, даже когда воробей пытался склевать его пальцы. — Думаю, тебе нужно поесть, — птичка склонила голову набок, точно маленькая королева, — она сидела на небольшой скатерти на столе Драко и всматривалась своими большими глазами в лицо мальчика. Согласно его исследованию, воробей, что сидел перед ним, был девочкой — на это указывали коричневая шерстка с серыми крапинками и светлая шея. Драко опустил голову так, что его глаза оказались на одном уровне с птицей. Он мог поклясться, что она прищурилась, взглянув на него. — Я не причиню тебе боль, — выдохнул он. — Мне пришлось вернуть твое крыло на место. Взгляни-ка, здесь написано, — он вытащил книгу и перелистнул на ту страницу, которую упоминал, — если бы я не вправил его, твои кости не срослись бы должным образом. Тогда ты наверняка не смогла бы летать. Птичка продолжала наблюдать за ним с подозрением, вовлекая Драко в гляделки, в которых он не желал проигрывать. Наконец она отвела взгляд и склевала семечко. — Ага! — Драко торжествующе ухмыльнулся. — Мама говорит, что наши тела тоже волшебные. Они способны на самоисцеление, если мы должным образом позаботимся о них. Поэтому тебе следует поесть прямо сейчас. Но ты должна вести себя тихо. Отец будет недоволен, если найдет тебя. Птица продолжала клевать семечки, а Драко наблюдал за ней, любуясь красивыми перьями — они были светлыми, а вокруг брюшка и вовсе — белыми. Это было странное существо, не похожее на гончих из поместья. Отец гордился собаками, ведь они были образцом дисциплинированности и послушности. Драко нахмурился — нет, птица не станет его домашним животным. Он не хотел быть ее хозяином. Она была такой крохой, у нее даже не имелось возможности облететь и изучить весь мир. Тогда Драко дал обещание, что будет заботиться о птице, кормить ее, пока она не будет готова улететь далеко-далеко, чтобы стать свободной и найти безопасное место, полное птичьего пения. Эта мысль заставила его улыбнуться. — Отец, — Драко опустил голову, когда вошел в гостиную, сосредоточив свой взгляд на отполированном мраморном полу, пока не наткнулся на кожаные сапоги из шкуры дракона, — Люциус сидел у камина. — Ах, Драко, — начал отец. — Как прошли занятия с Северусом? Драко поднял глаза, стараясь сохранять нейтральное выражение лица, молча изучая черты отца. Несмотря на его спокойный голос, вопрос выбил Драко из колеи. Отец никогда не интересовался его уроками после того, как убедился, что Драко еще в юном возрасте продемонстрировал свои способности. Мальчик выпрямился. — Мы изучали поденок и то, как извлечь их крылья, при этом не убивая. Они должны оставаться живыми, тогда магическая сила крыльев не исчезнет, — Драко ждал, но его отец продолжал наблюдать за ним — кольцо с печатью Малфоев поблескивало в сером полуденном свете. — Профессор Снейп говорит, что я прирожденный зельевар — не неуклюжий, как первокурсники. Он уверен, что у меня все получится, как только я поступлю в Хогвартс. — Хорошо, — после долгой паузы ответил Люциус. — Я рад, что ты пользуешься своими привилегиями. Твоя мама и я делаем все возможное, чтобы дать тебе самое лучшее, ты ведь понимаешь это, мальчик? — Да, отец. — И все же, — Люциус поднял руку в размышлениях, точно подыскивал слова, — ты ослушался меня. Драко старался, чтобы его голос звучал ровно. Спокойно. Он придал своему лицу непроницаемое выражение, чему он научился уже очень давно, однако его сердце учащенно забилось в грудной клетке. — Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, отец. — Не лги, — прорычал Малфой-старший, возвышаясь над сыном. Драко отступил назад. Прежде чем он успел произнести хоть слово, Люциус щелкнул пальцами, и в его ладони оказался малютка-воробей. Воробей, за которым Драко тайно ухаживал в течение нескольких недель. Маленький воробушек, у которого он наконец-то смог завоевать доверие, который наконец мог расправить крылья, который был так близок к полету. К свободе. Который сидел у Драко на плече, пока он вслух читал у камина. Который пел ему песенки, когда шел дождь, а отец отправлял его в свою комнату. — Я ведь говорил тебе оставить это грязное существо? — Драко глубоко вдохнул, пытаясь скрыть свой страх. Если и существовало что-то, что его отец ненавидел больше всего, так это слабость. — Да, отец. — Тогда почему, — воробей запищал в руках Люциуса, когда его кулак сжался вокруг шеи птицы еще сильнее. Драко стиснул челюсти, его пальцы впились в ладони, в попытках остановить их дрожь, — почему эта тварь была найдена в твоей комнате? Я наказал эльфа, ответственного за уборку твоих покоев, потому что он пытался скрыть существование птицы, когда я пришел за книгой, которую, как я решил, ты вновь забрал. Эльф рассказал мне, что ты хранишь ее себя уже несколько недель! — Мне жаль, отец, — губы Драко задрожали. Он старался не смотреть на воробья, старался не смотреть в глаза своему другу. Раздался щелчок, за которым последовал тихий писк. Драко моргнул, глаза защипало. Он отвел взгляд от птицы в руке отца. — Ты осознаешь, что это не останется безнаказанным, да? — Разумеется, отец. — Прекрасно, — Люциус прошел мимо сына и щелкнул пальцами. — Феликс. — Да, хозяин? — Эльф поклонился. — Приведи собак. Драко обернулся. Это и стало его ошибкой. Отец наблюдал за ним, сразу же заметив изменения на лице сына. Он усмехнулся. — Все хуже, чем я думал, — он щелкнул языком, когда Феликс аппарировал обратно со сворой собак, удерживая их на поводках. — Ты привязался к этой птице. Ты заботишься о ней. Драко молчал, звуки рычания, скрежета клыков псов и мучения маленькой птички эхом разносились по гостиной. Он ничего не мог сделать. Ничего, ничего, ничего. Он был напуган, так напуган, что его парализовало. Он мог лишь смотреть на своего отца, слезы текли по его лицу, будто тем самым он умолял Малфоя-старшего перестать причинять боль птице. — Заботиться о чем-то, быть привязанным к этому — значит отдавать свою власть. И ты отдал все этой хрупкой птице. — Отец, пожалуйста, — голос Драко дрогнул. — Это урок, сынок, не только о твоем непослушании, но и о силе, — Драко наблюдал, как его отец отпустил свою руку, воробей пытался вхмахнуть крыльями, давая Драко искру надежды, которая быстро погасла, когда птица замерла в паре футов от земли. Драко закрыл глаза и шмыгнул носом сквозь слезы. — Смотри, — раздался приказ. Драко услышал приближающиеся шаги Люциуса перед тем, как почувствовал твердую руку на своем плече. Он заставил себя открыть глаза, тут же встретив растерянную птичку, что смотрела на него, пытаясь освободиться от невидимых оков. — Отпусти гончих, Феликс. Всхлип Драко утонул в громком хлопке птичьих крыльев. Коричневые, серые и белые перья взметнулись в воздух, когда собаки разорвали тельце маленькой птички на части. Драко наблюдал за происходящим до самого конца, пока собаки не начали облизывать окровавленные клыки, приравнявшись со своим хозяином. Все, что осталось на залитом кровью полу, — измученное тельце, совершенно неузнаваемое. Все, что видел Драко, — кровь, перья и сломанные крылья. Все, что он слышал, — ледяной крик в предсмертной агонии, звучащий в его голове.***
Драко распахнул глаза, вырвавшись из пучины боли. Он немедленно закрыл дверь, в которой хранилось воспоминание, на все существующие замки, пока она не перестала дребезжать и крики не стихли. Когда он наконец успокоился, его потрясло, что именно это воспоминание всплыло на поверхность. Но зловещий голос в глубине его сознания вторил, что это не случайность. Драко вновь закрыл глаза. Он вообразил луг с высокой травой, колышущейся на ветру... и поместье со множеством дверей. Он очистил свой разум, позволив дурным мыслям и воспоминаниям исчезнуть. Он освободился от эмоций, что таились внутри, запер их за деревянной дверью — виноградные лозы и цветы обвили ее, пока не скрыли полностью. Драко позволил своей магии успокоить бурные волны разума, покрыв их льдом, словно замерзшую поверхность озера. Его эмоции бились под толстым слоем этого льда, но он лишь отвел взгляд, ведь все, что он чувствовал, погрузилось в кромешную тьму.***
— Еще раз, — приказал он. Гермиона стиснула зубы, но снова попыталась повторить комбинацию. Она замахнулась на Драко левым кулаком — после последовал ложный выпад — и ударила Малфоя ногой в живот. — Еще раз, — потребовал он, несмотря на ее идеальное исполнение. Они повторяли одну и ту же комбинацию весь последний час. Не имело значения, что она давала отпор, Драко все равно не был доволен ее техникой. Он был таким с самого утра. Гермиона предположила, что это стресс, но он вел себя холодно и жестко во время их спарринга, что заставило ее понять, что его гнев был направлен именно на нее. — Серьезно, Грейнджер? — он огрызнулся. — Этот удар легко предвидеть, учитывая то, как медленно ты двигаешься. — В чем, черт побери, твоя проблема? — закричала Гермиона, разозлившись от его отношения. — Прошу прощения? — Я сказала: В чем. Черт побери. Твоя. Проблема? — Она с вызовом встретила его взгляд, не обращая внимания на то, как его глаза вспыхнули гневом. — Моя проблема заключается в том, что ты неправильно делаешь комбинацию! — Он шагнул вперед и стиснул зубы, возвышаясь над ней. — Ты думаешь, это сработает на поле боя? Твоя подготовка все еще недостаточна, Грейнджер. — Может быть, когда ты наконец поймешь, в чем твоя гребаная проблема, и перестанешь вымещать зло на мне, я добьюсь хоть какого-то прогресса! Я отказываюсь быть грушей для битья. Если я действительно являюсь источником твоих бед, скажи это мне в лицо прямо сейчас. Я не желаю и дальше терпеть твои истерики. Гермиона развернулась и оставила его наедине со своей злобой.***
Гермиона проснулась от ощущения чьих-то рук на своем теле. Она тут же схватила свою палочку. — Мини! Мини! Папа! — В темноте ей удалось разглядеть фигуру рыдающего Скорпиуса. Должно быть, кошмары Драко вернулись. Эта мысль первой пришла девушке в голову, она подхватила Скорпа на руки и, шепча ему на ухо успокаивающие слова, крепко прижала к себе. Малыш уткнулся заплаканным лицом в изгиб ее шеи, отчаянно вцепившись в нее, будто она могла его отпустить. Когда они добрались до комнаты, Гермиона увидела Драко — тот корчился на кровати и тяжело дышал. Его брови были нахмурены, а бледная кожа блестела от пота. Взмахом палочки она включила прикроватную лампу и посадила Скорпиуса на пол, дабы уберечь от бессознательных движений отца. Скорпиус отчаянно цеплялся за ее ногу, пока она сосредоточилась на состоянии Драко. — Малфой! Очнись! — крикнула она, пытаясь удержать его руки от причинения себе боли. Он продолжал бороться с ее хваткой, мотая головой из стороны в сторону. — Это просто сон! Проснись. Драко! — Астория, — внезапно выдохнул он. Гермиона застыла. Тысячи мыслей пронеслись в ее голове вместе с неописуемой болью в животе. Она чувствовала, что вмешивается во что-то, частью чего не является. Она стоит перед мужчиной, который во сне шепчет имя своей умершей жены, а их ребенок прижимается к ее ноге. Ее горло болезненно сжалось. — Папа! Позалуста! — Ч.. что? Где я? — Папа! — Гермиона вырвалась из мыслей, увидев, что Драко сел и растерянно оглядывается. Скорпиус заполз на кровать и уткнулся головой в шею отца. — Тебе опять плиснился плохой сон! — всхлипнул малыш. Драко мысленно выругался, поглаживая сына по спине. — Мне жаль, Скорп. Я в порядке, все будет хорошо, — прошептал он. Когда он поднял глаза, чтобы встретиться лицом к лицу с Гермионой, увидел лишь захлопнувшуюся дверь.***
Выпуклый голубой глаз Муди вращался взад и вперед, будто прекрасно видел напряжение между Малфоем и Грейнджер. Драко знал, что никогда не будет чувствовать себя комфортно рядом с человеком, который превратил его в хорька. Его покрытое шрамами лицо, жесткие волосы и нос, на котором не было куска плоти, не переставали вызывать у Малфоя тревогу. Однако Драко следовало признать, что, хотя Алостор и проявлял грубость, он был справедливым и остроумным человеком. Он относился ко всем одинаково — даже к себе, — ни к кому не подлизывался, но и не обращался ни с кем, как с грязью. Это был разительный контраст со многими чистокровными мужчинами, с которыми Драко вырос. — Прежде чем мы перейдем к делу, я должен сказать, — хрипло начал Муди, когда оба глаза наконец сфокусировались на Драко, — мы с Шеклболтом официально отменили твой испытательный срок. Считай это своим посвящением в Истинный Орден. Удивление промелькнуло на лице Драко, когда он осознал, что отныне свободен и официально является частью Ордена. Он взглянул на Гермиону, но ее лицо оставалось непроницаемым. — Мы решили, что, поскольку вы с Грейнджер хорошо сработались, вы останетесь партнерами. Ей больше не нужно будет следить за тобой или сообщать нам о твоем поведении, если только ты не дашь ей для этого повод, — Муди сделал паузу, одарив Драко тяжелым взглядом, пока наконец не увидел желаемое в глазах напротив. — Для большинства миссий вам потребуется наличие партнера, поэтому ожидайте продолжения совместной работы друг с другом, хотя могут быть и особые случаи. Драко кивнул, снова взглянув на ведьму. С тех пор как она разбудила его после кошмара, она держалась отстраненно, не разговаривала с ним без крайней необходимости и всегда избегала зрительного контакта. Сначала он уверял себя, что должен почувствовать облегчение и что эта дистанция — то, чего он так долго желал. Однако ее холодность, безразличие и отстраненность, напротив, выворачивали все эмоции Драко наружу. — Как уже было сказано, — продолжил Муди, сделав глоток из своей фляжки, — поскольку мисс Грейнджер посвящена в определенную конфиденциальную информацию, учитывая ее статус в Ордене, в некоторых миссиях ты не будешь ее сопровождать. Как, например, сегодня. Гермиона шагнула вперед, потянувшись за пергаментом, который Муди протянул ей через стол. Нахмурив брови, она осмотрела. — Что ж, Малфой, у нас нет никаких ритуалов при принятии в Орден и мы не ставим метки нашим людям, — Муди небрежно бросил еще один пергамент на стол вместе с пером. — Так что просто впиши свое имя вот здесь. Драко подошел к столу и машинально шагнул ближе к Гермионе, пока его рука не коснулась ее руки. Он потрясенно моргнул, когда она резко отстранилась от его прикосновения. Его сердце забилось быстрее, холодная дрожь пробежала по кончикам пальцев. Он пришел в себя от шока, когда Муди постучал по пергаменту, который ему еще предстояло подписать, — волшебник пристальным взглядом наблюдал за ним. Драко подписал пергамент, и хотя он воспользовался окклюменцией, скрывая свои истинные эмоции, он не мог контролировать бешеное биение сердца и боль, стискивающую грудь.***
Драко шагами измерял библиотеку. Часы только что пробили три ночи, а Гермиона до сих пор не вернулась. Он попытался немного поспать, когда уложил Скорпиуса, но чувствовал беспокойство. Перед уходом она не сказала ребенку ничего, кроме фразы «спокойной ночи». У него не было никакой информации об этом чертовом конфиденциальном задании, кроме того, что оно, вероятно, состояло из двух отдельных миссий и на него выделялось двое суток. Драко знал, что она способна постоять за себя. Однако этот факт не унимал переживаний. Он только сделал очередной круг по комнате, когда услышал, как кто-то входит в фойе. На секунду стало легче дышать, Драко вышел из библиотеки. Он как раз переступил порог, но резко остановился, почувствовав холодную тяжесть в животе при виде прижавшихся друг к другу в приглушенном разговоре молодых людей. Драко покраснел. Джордж, мать его, Уизли. Неописуемое чувство бушевало в его теле. Драко обнаружил, что застыл не в силах пошевелиться, две пары глаз уставились на него. — О, Малфой, ты еще не спишь, — пробормотала ведьма. Кулаки Драко сжались, когда Уизли положил руку на плечо Гермионы и слегка прикрыл ее, словно защищая. — Малфой, — нараспев произнес волшебник, высокомерно приподняв бровь. Вместо ответа Драко развернулся и направился обратно в библиотеку. Каждая клеточка его тела горела, его магия разрывала внутренности, пока он пытался сориентироваться. Черт. Черт. Черт. Мгновение спустя он услышал, как открылась дверь в библиотеку. — Ты что-то хотел? — Ты снова трахаешься с ним? — Он резко повернулся к ней лицом. Гермиона непонимающе моргнула, ее лицо покраснело, а после исказилось в гневе. — Ты издеваешься? Он был моим партнером по миссии... — Если ты так сильно хотела, чтобы он стал твоим партнером, могла бы просто сказать об этом раньше, когда Муди, блять, назначил нас вместе! — Он чувствовал себя иррационально, он был неконтролируемым, злым. Как бы ни старался, он не мог выкинуть из головы образ стоящих так близко друг к другу Грейнджер и Уизли. — Я не просила его в партнеры на этой миссии! Он уже был ее частью, потому что это касается его семьи! — Драко продолжал пристально смотреть на Гермиону, а она глядела на него в ответ. — Если тебе действительно так важна эта информация — Флер беременна, ей нужно найти специализированного целителя, потому что у нее возникли проблемы! Билл и Флер попросили Джорджа и меня помочь с поисками, потому что для Билла слишком опасно оставлять ее одну в таком состоянии! — прошипела она. — Держу пари, ты счастлива вернуться к этому гребаному Уизелу... — И что? — огрызнулась она. — Не будь сраным лицемером. Я не единственная, кто поддерживает связь с призраками прошлого. — Что это, черт возьми, должно означать? — Я слышала... Когда тебе приснился кошмар, — прохрипела она, тяжело дыша, не в силах успокоиться. — Астория. Ты произнес ее имя. Драко побледнел. — Я... это... — Не стоит, — Гермиона отвела взгляд. — Это не имеет значения. В миссии с Джорджем не было ничего личного. Я просто делаю свою работу, Малфой. Его глаза сузились, выражение лица исказилось, когда безразличие вернулось к нему. — Разумеется, потому что это именно то, чем на самом деле является для тебя любой человек. Прежде чем она успела что-либо ответить, он прошел мимо нее и, уходя, захлопнул дверь.