АСМР, весна и кофе

Семья Ши, одна из тех, что называют «зажиточной». Они не были ни бедными, ни богатыми. Тот самый пласт общества, что мог позволить себе счастливую, обеспеченную жизнь. Денег всегда хватало на продукты, качественную одежду и оплату по счетам в собственной квартире. Хватило даже на оплату штрафа за рождение второго ребенка. А ведь он более одного миллиона юаней. На пятнадцатилетие Ши Уду, старшего сына, родители подарили ему автомобиль — серебристого цвета седан Dongfeng A60. Хоть водительских прав ему еще три года не видать, он был очень рад подарку. В первый год Уду тайком выходил под вечер из дома и катался по пустынной трассе недалеко от города. Цинсюань однажды поймал его, когда тот уже поворачивал ключ, стараясь бесшумно открыть дверь. Младший брат, затаив дыхание, смотрел на старшего, который пытался придумать себе достойное оправдание, а потом и убедить ничего никому не рассказывать. — Покатай меня и я ничего не расскажу, — Цинсюань хитро улыбнулся, выглядывая из-за стены в прихожей. — Но я не могу взять тебя с собой! — возразил Уду. — Уже слишком поздно. Родители потом нас обоих накажут и хорошо, если только запретят выходить из дома. — Тогда я все им расскажу, когда они вернутся. Они у тебя еще и ключи от машины заберут! Цинсюань, которому на тот момент было девять, мыслил совсем как взрослый. Он умел правильно расставлять приоритеты для себя и других. Знал, где слабое место собеседника и в какой момент лучше его использовать. Уду даже задумался о том, как давно его младший брат понял, что он практически каждый вечер убегает из дома. — Маленький манипулятор! — он показал язык Цинсюаню и присел на корточки, подзывая его поближе. — Я уже неплохо вожу. Давай так договоримся — через несколько месяцев, на твой день рождения, я уговорю родителей отпустить нас обоих. Тогда никого не накажут. Согласен? Сощурив глаза, Цинсюань слегка наклонился, всматриваясь в лицо Уду. — Не врешь? — Клянусь, что на твой десятый день рождения, возьму тебя покататься! — он выставил перед собой ладонь в клятвенном жесте. — Сломай палку, если клянешься! Ши Уду удивленно взглянул на брата. — Какую палку? — Я в фильме видел. Если ты поклялся, то нужно сломать палку. Любовь Цинсюаня к приключенческим и военным фильмам совершенно необъяснима. То он бегает по дому воображая себя королем-драконом, то решает проблемы обороны государства, руководя игрушечной армией, словно генерал. Неожиданно Цинсюань развернулся и убежал на кухню, оставив старшего брата в одиночестве. Спустя несколько громких стуков кухонного гарнитура он вернулся, держа в руке деревянную палочку для еды. — Вот. Теперь ты можешь клясться. Ничего не оставалось, кроме как в очередной раз сдаться, потакая капризам ребенка и Уду, повторяя недавние слова, разломал столовый прибор на две части. Эти несколько месяцев прошли для Цинсюаня в ожидании чего-то грандиозного. Большого шоколадного торта, кучи подарков и поздравлений. А самое главное — возможности прокатиться на переднем сидении автомобиля старшего брата. Чем ближе становилась заветная дата, тем больше донимал Цинсюань вопросами. «А ты уже спросил?» «А когда спросишь?» «Точно спросишь? Ты клялся!» У старшего, от таких нападок уже глаз дергаться начал, но за несколько дней до своего возможного нервного срыва, он все же смог уговорить родителей отпустить их. В день, когда вся семья собралась для того, чтобы отпраздновать десятый день рождения Ши Цинсюаня, когда все подарки были открыты, пожелания произнесены, а свечки на торте задуты виновник торжества выжидающе смотрел на старшего брата. От предвкушения завершения этого дня, он не мог усидеть на месте, то и дело подпрыгивая на стуле. — Готов? — спросил Уду, нависая над Цинсюанем. — Да! Солнце только начинало садиться за горизонт. Дневная жара немного спала и подул свежий ветерок, донося различные запах: чьи-то сладкие духи, автомобильные выхлопы и еда из уличной лавки. Возвращавшиеся с работы женщины и мужчины, собравшись в небольшую кучку, ожидали свою порцию лепешки с овощами. Торговцы уличной едой располагались недалеко от парковки. Там же, в ряд, было большое количество продуктовых магазинов украшенных аляпистыми вывесками. «Свежайшая говядина» — было выведено большими буквами на одной из них. «Горячие лепешки» — эта уже была более зазывающей, с золотыми иероглифами на красном фоне. Ши Уду наконец вставил ключ в замок зажигания, и завел мотор. Убедившись, что Цинсюань надежно пристегнут ремнем безопасности, он отрегулировал зеркало заднего вида, пристегнулся сам и переведя рычаг в режим заднего хода выехал с парковочного места. Младший брат восторженно наблюдал за тем, как он легко выруливает с узкого парковочного места, плавно выкручивая руль. А после его рука опустилась на рычаг коробки передач, включая скорость — и они легко двинулись вперёд, выезжая с парковки. Уду был более сосредоточен, чем обычно. Нет, он не боялся допустить ошибок, ведь уже долгое время не только катался сам, но и подвозил друзей по вечерам. Однако, желание возвыситься в глазах Цинсюаня и стать для него еще большим авторитетом было все сильнее. За стеклом мелькали вывески магазинов и кафе, светофоры, торопящиеся домой люди и другие машины. Они все дальше и дальше отъезжали от города. Ши Уду решил прокатиться по старой трассе, где первое время улучшал свои навыки вождения. Еще около двадцати лет назад она была одной из немногих, по которой люди могли заехать в город, но после строительства более комфортного и широкого объездного пути, количество тех, кто ею пользовался сократилось. Старая трасса была двухполосная. Не так давно ее отремонтировали проложив по всей длине асфальт и заменив ограждения. Наверное, самой большой опасностью было то, что она пролегала вдоль горы. Если подъехать слишком близко к краю, то от ощущения высоты непременно закружится голова. Уду слегка надавил на педаль газа, увеличив скорость. Закатное солнце уже не грело, лишь освещало золотом пейзажи, радующие глаз. Так спокойно и умиротворенно можно себя чувствовать лишь иногда. Мысли не лезут в голову, растворяясь в воздушном потоке, окутывающем авто. В такие моменты даже дышится легче. Так тихо. Слишком тихо. Ужасно спокойно для того, кто едет в одной машине с Цинсюанем. Ши Уду сбавил скорость, и бросил взгляд на сидящего рядом брата. Сидя в неестественно прямом положении он вцепился в сидение и не сводил широко открытых глаз с дороги. — Цинсюань, — позвал его Уду, но тот никак не отреагировал. — Ши Цинсюань! Что случилось? Продолжая смотреть вперед, Цинсюань заикаясь что-то тихо пробормотал. — Скажи громче, я не услышал. — До… Домой. Давай вернем… ся домой. Ши Уду протянул руку и погладил брата по голове, пытаясь успокоить. — Хорошо, хорошо. Но здесь нельзя разворачиваться. Чуть дальше будет развилка, там и повернем. — Я хочу домой! Отвези меня домой! Я хочу к маме! Где моя мама? — Цинсюань начал срываться на крик. — Где мой брат? Куда ты его дел? Отвези меня домой! — Я здесь, Цинсюань. Твой брат здесь. — Уду начал потихоньку сбрасывать скорость, чтобы где-нибудь припарковаться и успокоить Цинсюаня. Его сердце бешено колотилось от страха. Места для остановки видно не было. — Отпусти! Выпусти меня! Развернись сейчас же! Отвези меня домой! — до этого мирно сидевший Цинсюань начал бить ногами по всему, до чего мог дотянуться, пытаться отстегнуть ремень безопасности, и открыть дверь. Больше всего ударов стойко выдержал бардачок. Несколько раз он также попал по коробке передач, но был вовремя остановлен рукой Ши Уду. — Цинсюань! — рявкнул старший брат. — Приди в себя. Я здесь, я рядом. Сейчас мы поедем домой. Все будет хорошо. Никто его, однако не послушал. В истерике Цинсюань крепко ухватился за руль, пытаясь вывернуть его к краю дороги. Он резко дергал его на себя, продолжая кричать, звать на помощь, будто сидит сейчас в совершенно чужом автомобиле с незнакомым человеком. Ши Уду злился. Почему это происходит сейчас? Что вообще происходит? Безуспешно он пытался вернуть управление. Когда машину уже начало заносить, Уду с силой шлепнул брата по рукам, заставляя того отцепиться и резко нажал на тормоз. Пытаясь избежать столкновения со скалистой стеной, он вырулил на встречную полосу увидев в последний момент лишь слепящий свет фар. По лицу прошел неприятный холодок. Нос прошибло множеством запахов. Так пахнет в аптеке. Спирт, таблетки и еще что-то. Приторно-сладкое. Как тот парфюм, каким пользуется мама. Голову накрыло острой болью. Будто в череп одним ударом вонзили длинный гвоздь. Болела левая рука. Особенно сильно, если пытаться пошевелить пальцами. А на грудь будто бросили мешок с кирпичами. Даже вдохнуть было не по силам. Ши Уду открыл глаза и моментально сощурился от яркого света ламп. Он почувствовал, как его руки коснулось что-то тёплое. — Уду? Ты очнулся? Посмотри на меня, — требовательный женский голос не давал снова провалиться в сон. — Мама? — он приоткрыл глаза, пытаясь сфокусироваться на силуэте человека, сидящего рядом. — Мама. Я… Где? Что? Любые фразы, пытающиеся сорваться с языка, застревали в горле. Даже те, что уже были произнесены, были похожи не на вопросы, а на печальный скулеж. По щекам потекли слезы, обжигая и царапая, словно когти дикого зверя. Не было сил ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ши Уду захлебывался в собственных рыданиях от боли, несправедливости, бессилия, огромной ошибки и не мог даже подумать о… — Мама, где… Цин…сюань… Где Цинсюань, мама? — он попытался подняться, но адская боль снова приковала его к койке. Дрожащим голосом, откашливаясь и судорожно вдыхая он снова и снова пытался кричать. — Где Цинсюань? Где мой брат? Где он? Звонкая пощечина привела его в чувства и Ши Уду замер, уставившись в потолок. Тишину в его голове нарушали звуки аппарата искусственной вентиляции легких. — Твой брат? — тихо произнесла женщина. — Твой брат в коме. А ты — под статьей за убийство. Даже не пытайся выпутаться из этого самостоятельно. Она, конечно же говорила о том, что отец все решит. Сделает все возможное для того, чтобы старшего сына оправдали. Подкупит судью, присяжных, отдаст приличные суммы адвокатам, но на сердце от этого легче не становилось. Ши Цинсюань лежал на соседней койке. Это звук от его аппарата ИВЛ так раздражал слух. Как позже оказалось, врачи приняли решение о введении его в искусственную кому, иначе, ребенок бы не справился с травмами и тем состоянием, в котором его привезли в больницу. Он никого не узнавал. Только кричал, хватался за голову в попытке выдрать волосы, пинал ногами врачей. Но, он был жив. Это самое главное. Спустя несколько дней, когда врачи наконец разрешили Уду вставать, он пошатываясь, с костылем в одной руке вышел в коридор. Его уже перевели из реанимационного отделения в отдельную палату, поэтому состояние брата беспокоило в первую очередь, ведь Цинсюань оставался под чутким присмотром множества докторов. В отличие от крыла с обычными палатами, в реанимации было многолюдно. Врачи метались с документами между кабинетов, не смолкали разговоры о распределении пациентов. Где-то в углу стоял новенький аппарат со сладостями. По большей части им пользовались врачи, когда хотелось восстановить силы, но сейчас возле него стоял худощавый невысокий мальчик в больничной одежде. Он пристально разглядывал верхнюю полку с мармеладом. — Ты хочешь что-то купить? — Ши Уду сказал это так громко, что ребенок вздрогнул. — Не дотягиваюсь, — мальчик указал на одну из кнопок и попытался ее нажать. — Слишком высоко. — Ты уже заплатил? Давай я помогу тебе, — увидев, что он кивнул, Уду ткнул на нужную кнопку. Маленькая упаковка с мармеладом упала в нижний отсек и в конце концов оказалась в маленьких руках. Когда он повернулся и с благодарностью кивнул можно было разглядеть его осунувшееся бледное лицо, отчетливые круги под глазами, свежую бинтовую повязку на лбу и несколько синяков на шее. Мальчик больше ничего не сказал. Медленно, прихрамывая на обе ноги он ушёл вглубь отделения, и, умостившись на металлическом стуле, с аппетитом поглощал лакомство. В следующий раз Ши Уду увидит его в зале суда. Совсем поникшего, рядом со взрослой женщиной в строгом костюме. Мальчик будет смотреть на него с откровенной ненавистью и Уду покорно ее примет. Одним тёплым весенним вечером, в начале мая, десятилетний Хэ Сюань потеряет в аварии отца, мать и сестру. Тот, кто должен был сполна за это ответить — будет оправдан. Выходя из зала суда он обернётся, чтобы в последний раз взглянуть в глаза тому, кого теперь ненавидит больше всего. — Ты должен сдохнуть! Ненавижу тебя! Ненавижу! Где мои родители? Где теперь мои родители? Верни мне маму и папу! Верни мне мою сестру! Верни мне их! Я никогда тебя не прощу! Слышал? Я запомнил твоё имя на всю жизнь, Ши Уду! Сдохни тысячу раз! В слезах его выведут за дверь, а Уду бессильно упадёт на колени, сгибаясь в поклоне, пытаясь расшибить себе голову. — Прости меня. Прости меня, пожалуйста. Я не хотел. Я не думал. Прости меня когда-нибудь. Прости.