Мегуми Фушигуро проводит остаток ночи в комнате своего соседа. У Юджи начинается настоящая лихорадка, сопровождающаяся полным набором таких неприятных симптомов, как: сильный жар, дрожь по всему телу, и боль в костях и мышцах. Конечно, никакой аптечки ни в комнате Итадори, ни у самого Мегуми не имеется, поэтому до самого утра повышенная температура сбивалась исключительно «народным» методом – холодной мокрой тряпкой на раскаленном лбу. С восходом солнца Фушигуро, скрепя сердце, оставляет мечущегося в бреду друга и направляется в свою комнату. Дальнейший план действий Мегуми представляет себе смутно. Попутно подросток набирает номер Годжо-сенсея, чтобы доложить о серьезности ситуации и, возможно, получить от Сильнейшего бесценный совет.
– Что с Юджи? – Без лишних приветствий спрашивает Сатору, как только поднимает трубку, но Мегуми уже давно не удивляется проницательности учителя.
– Лихорадит. Точную температуру пока не знаю, но она высокая. Очень высокая. Думаю, надо пойти к Иэйри Сёко, может она сможет помочь, пока вы не приведете более квалифицированного доктора. Болезнь Юджи не похожа на простуду…
– Кто-то донес до «верхушки», что Итадори нужна врачебная помощь, и теперь они сделают всё, чтобы «сосуд Двуликого» её не получил, – мрачно изрекает Годжо. – Скорее всего Иэйри уже не допустят до Юджи. Но лекарствами она поможет. Это я беру на себя.
– Понял.
– Мегуми, пожалуйста, побудь рядом с Юджи. И постарайся, чтобы никто не узнал о его настоящем состоянии, кроме Сёко. Не хочу, чтобы «верхушка» школы магии надеялась на смерть Итадори «естественным путем», будь они прокляты, равнодушные бараны.
Сатору Годжо редко позволяет себе ругаться в присутствии учеников, но Фушигуро прекрасно понимает его настроение. Самому становится тошно от такой бесчеловечности по отношению к Итадори.
– Сделаю все, что в моих силах, Годжо-сенсей. Возвращайтесь скорее.
Через десять минут после состоявшегося разговора Мегуми выходит из своей комнаты в сторону медицинского крыла. Парень переоделся из домашней футболки и шорт в повседневную одежду, а также привел свои волосы в относительный порядок. Воздух на улице свежий, прохладный и заряженный. Фушигуро наслаждается звенящей тишиной безветренного окружающего мира, словно тот застыл во времени. Впрочем, грозовая туча, заволакивающая собой всё небесное пространство, недвусмысленно намекает на приближение ливня. «У меня есть не больше пятнадцати минут, если я не хочу промокнуть», – рассматривает хмурое небо не менее хмурый первокурсник. Его шаг невольно ускоряется, когда в нос бьет едва уловимый запах озона, а издалека прокатывается раскат грома.
В кабинете врача столичного магического колледжа витают отчетливые ароматы медикаментов, кофе и мятной жвачки. Иэйри Сёко задумчиво допивает первую чашку утреннего бодрящего напитка, когда на пороге возникает силуэт насупившегося худощавого первокурсника с руками в карманах. Женщина выглядит устало и измотанно, словно пол ночи не спала. Прямо как сам Мегуми. Доктор Иэйри ставит на стол пустую чашку и коротким взмахом руки подзывает студента к себе.
– Смотри, я собрала для твоего друга полный курс витаминов, антибиотики, пробиотики, жаропонижающие пластыри, а также жаропонижающее в ампулах со шприцами, если пластыри не помогут. Ты же умеешь ставить уколы?
Судя по недовольному выражению лица Фушигуро, ставить уколы он не умеет. Иэйри Сёко, приметив замешательство студента, ободряюще улыбается.
– Ну, не страшно, Юджи от неправильного укола точно не умрет. Также я рекомендую тебе прихватить градусник, тонометр, капли для глаз, носа, и спрей для горла. К сожалению, я не могу сама осмотреть Итадори, вчера вечером сверху поступил приказ не вмешиваться в течение его болезни, и, скорее всего, в ближайшие сутки за мной будет установлена слежка. Так что прихвати всего и побольше сейчас, потому что прийти за новыми лекарствами потом не получится.
– Спасибо, доктор Иэйри.
– Не за что. Я не умею отказывать Сатору. Судя по тому, что он мне рассказал о Юджи, основная проблема мальчика в его голове, а тяжелая форма болезни является лишь последствием осознанно подавленного иммунитета. Это значит, что он не пойдет на поправку, пока сам того не захочет, понимаешь?
– Сдаваться и умирать – не в характере Итадори, – отзывается Мегуми, но голос его невольно сбивается.
– Сатору сказал, что характер Юджи кардинально изменился. Но поскольку дорога к психотерапевту ему закрыта, разбираться с этим придется вам самим. Удачи, Фушигуро.
За закрытым окном сверкает молния, возвещая о начале дождя. Первые крупные капли стучат по подоконнику. Расчет Мегуми оказывается неверным, и теперь ему придется смиренно промокнуть до нитки. Медлить нельзя – вдруг Юджи станет хуже? Парень без раздумий шагает под стену из воды.
Когда Фушигуро возвращается в комнату Итадори, тот неподвижно лежит на кровати, отрешенно смотря в потолок. Кажется, подросток не ожидал, что Мегуми вернется к нему так скоро. Юджи медленно переводит взгляд на гостя, на его бледном безжизненном лице отражается какое-то подобие удивления.
– Ты вернулся ко мне?
– Ходил к доктору Иэйри за лекарствами. Как самочувствие?
– Честно говоря, чувствую себя отвратительно.
– Понимаю, – кивает Мегуми, смахивая с рабочего стола Юджи пустые банки от энергетиков. Те с характерным звонким грохотом падают на пол: – Извини уж, меня раздражает беспорядок в твоей комнате, так что я приберусь.
– Тебе необязательно находиться в моей комнате, – виновато отзывается Юджи, приподнимаясь на локтях.
– Увы, состояние твоего здоровья оставляет желать лучшего, а «верхушка» сделает все, чтобы перекрыть тебе кислород. Так что я намерен лично следить за твоим выздоровлением.
Сквозь пелену, неприятно обволакивающую зрение, Итадори по-новому смотрит на старого друга. Мегуми сосредоточенно разбирает пакет с лекарствами и делает для себя какие-то пометки на первом попавшемся скомканном листке. Только сейчас Юджи замечает стекающие по шее с черных мокрых волос струйки дождевой воды. И действительно, на улице вовсю грохочет гром и льет ливень, а Фушигуро к себе даже переодеться не зашел. Наверное, торопился скорее проведать его...
– Значит, с утра до вечера будешь проводить время со мной? – Надежда в голосе больного не ускользает от слуха Фушигуро, и темноволосый парень невольно улыбается.
– Боюсь, тебе не избежать моей компании даже по ночам, Итадори-кун. Спишь ты особенно беспокойно.
– Можешь не утруждаться, я не буду спать, – роняет Юджи, и тут же жалеет о сказанном.
Глаза Мегуми, только-только посветлевшие, вновь приобретают холодно-синий строгий оттенок. Парень прекращает копошиться в лекарственных препаратах и берет в руки градусник.
– Юджи, чтобы скорее пойти на поправку, тебе нужно п
ить много кипяченной воды, хорошо кушать, периодически проветривать комнату и, самое главное, много спать! На, померяй температуру.
Итадори послушно берет трясущимися руками градусник и сует его себе под подмышку. Кажется, Фушигуро теперь злится на него, но разве Юджи виноват в своей бессонице?
– Только во сне я особенно уязвим перед Сукуной, – тихо признается подросток, отводя замыленный взгляд в окно, – а он в последнее время меня… мучает.
– Может быть, если я буду рядом, он не станет этого делать?
Итадори не отвечает, но судя по его скисшему выражению лица, он очень сомневается, что компания Мегуми спасет его от кошмаров. Тем временем Фушигуро не сидит на месте. Темноволосый парень не пойми откуда достает большой мятый пакет и принимается складывать в него разбросанный им же по комнате сор. После мусора Мегуми прихватывает всю грязную посуду со стола и летящей походкой отправляется на кухню. Спустя пару минут в дверном проеме возникает лохматая голова подростка, и выражение его лица вновь не сулит ничего хорошего.
– Юджи, а чем ты питался последние несколько дней?
На бледном лице исхудавшего Итадори появляется слабый румянец. Парень вообще не питался последние несколько дней, но признаваться в этом Мегуми равносильно совершению самоубийства.
– Да я… не помню, если честно, – Юджи старательно делает вид, что природа за окном – самое захватывающее зрелище в мире.
– Ясно, – ядовито отзывается Фушигуро. – Придется мне идти за продуктами. Ты голодный?
– Нет.
– Очень интересно. Ладно, тогда сначала закончу с уборкой. Давай сюда градусник.
Цифры на термометре неутешительные. Мегуми молча протягивает Юджи пластырь и платок, потому что уже знает о появившейся у друга неприязни к тактильному контакту. Итадори послушно протирает лоб от выступившей испарины и лепит туда жаропонижающий пластырь. Дыхание у подростка сбивчивое, хриплое, словно он только что пробежал пять километров под дождем и застудил легкие. Через мгновение в руках Юджи оказывается чистый стакан с водой.
– Пей, – приказывает Мегуми, садясь на край постели, в ногах больного. И Юджи пьет. – А теперь постарайся поспать. Я пока приберу комнату и схожу за продуктами. Будешь плохо себя вести – поставлю укол. Уколы я, кстати, ставить не умею.
– Не волнуйся, я умею. И поставлю себе сам, если понадобится.
Мегуми вздыхает с облегчением.
***
За пару дней пребывания в комнате Юджи, ответственный Фушигуро превратил её в идеальный лазарет для больного. От пыли не осталось и следа даже в самом отдаленном темном уголочке, а комната проветривалась каждые пару часов. Одежда больного была аккуратно сложена и хранилась только в шкафу, на столе впервые за долгие месяцы книги и диски нашли свое законное место в особом порядке, который Мегуми лично согласовал с Юджи. Нововведениями в посветлевшей от чистоты комнате стали раскладушка, на которой ночевал Фушигуро, и некоторые его личные вещи, вроде черной чашки для воды, любимой ортопедической подушки или мягкого постельного белья.
Готовил Мегуми не идеально, но явно старался разнообразить рацион своего подопечного. Правда, аппетита у Юджи совершенно не было и, несмотря на послушное принятие всех лечебных препаратов по расписанию, лучше подростку не становилось. Становилось только хуже. Он продолжал ежедневно лихорадить, метаться в бреду и лепетать что-то про жестокость. Он продолжал худеть, буквально таял на глазах, и Фушигуро не знал, чем может помочь своему умирающему другу. Мегуми было невероятно тяжко наблюдать за этой картиной, но он, как всегда, умело скрывал свои эмоции.
Вероятно, ухудшение состояние Юджи легко объяснялось отсутствием сна. Итадори действительно не спал уже второй день подряд, боясь даже на минуту сомкнуть глаза. Подсыпать ему в стакан снотворное не хотелось – слишком подлый поступок для Мегуми. Но и убедить Юджи спать было практически невозможно.
***
Юджи как обычно лежит на спине и бесцельно смотрит в потолок. Руки его сложены на впадине, которая когда-то была животом. Несмотря на по-прежнему высокую температуру, тело юноши больше не бьется в припадке лихорадки. Наверное, у него не осталось сил на такие глупости. На бледной коже просвечивают ярко-синие сплетения вен. Юджи пока дышит. Тяжело, с каким-то глубоким надрывным хрипом, но всё ещё дышит.
Умирать не так уж и страшно, если сил на страх больше нет.
– Давай сегодня поменяемся местами. Ты будешь спать, а я не буду.
Голос Мегуми раздается совсем рядом. Поскольку кровать у Юджи довольно большая, а стул и раскладушка не такие удобные, Фушигуро часто проводит вечера под боком у соседа, листая какой-нибудь журнал или читая новости в телефоне. Итадори совершенно не против такой компании, тем более Мегуми сохраняет разумную дистанцию во избежание случайных тактильных контактов.
Юджи страдальчески вздыхает и поворачивает глаза на собеседника. Темноволосый подросток сидит, опираясь худощавой спиной на изголовье кровати, и держит в руках телефон.
– Мегуми, если я усну – то умру, – серьезно заявляет Юджи, но голос у него непривычно слаб.
– Ты, наверное, единственный человек в мире, который боится умереть во сне, а не мечтает об этом.
Итадори тихо хмыкает:
– Смешно.
– Не смешно, – отрезает Мегуми и переводит взгляд на собеседника. В глазах подростка неподдельная тревога. – Юджи, если ты не будешь спать – точно умрешь.
– Предпочитаю даже в такой ситуации оставить выбор смерти за собой.
– Я не позволю!
Голос Фушигуро внезапно переходит на крик. Непроницаемый покров, который всё время скрывал от Юджи эмоции Мегуми, слетает в мгновение ока, обнажая настоящие чувства: страх потери близкого человека. Голубые глаза мечут молнии и сверкают ярче, чем звезды в ночи.
– Я запрещаю тебе умирать, Итадори Юджи! Я… – на мгновение Фушигуро запинается, а потом говорит быстро-быстро, – я обещаю, что буду следить за твоим сном, за каждой эмоцией на твоем лице. Если Сукуна причинит тебе боль, я… я замечу это и сразу разбужу тебя. Только пожалуйста, не умирай, Юджи. Не умирай… доверься мне.
– Я тебе верю, – неожиданно легко соглашается Юджи, вглядываясь в лицо друга. Впервые за долгое время сдержанный Мегуми выглядит живее всех живых на свете. Так хочется быть на него похожим…
– Спасибо, Юджи. За это я тебя и люблю.
***
Ноги не держат Итадори даже в собственном подсознании. Едва он появляется в осточертевших склизких владениях проклятого духа, равновесие тут же подводит. Юджи падает на колени, не в силах унять дрожь в руках и ногах. Ему уже почти не больно, только страшно.
Итадори Юджи не хочет умирать.
Парень поднимает глаза на своего оппонента, борясь со внутренними сковывающими путами ужаса, и встречается со взглядом алых рубинов вновь.
Как же он их ненавидит. Сукуна совсем не изменился – выглядит как прежний Итадори: уверенный, плечистый, статный красавец. Юджи же теперь едва напоминает самого себя. Его сморщенная, исхудавшая, слабая и костлявая фигурка не может больше ничего, кроме как дрожать и таять. Юджи похож на последний сугроб снега в весеннюю пору, которого не станет, как только земля омоется его слезами.
– Удивительно, что даже на грани жизни и смерти ты не отдаешь мне контроль, сопляк. Почему? Неужели тебе не важна собственная жизнь?
Тон Короля Проклятий не похож на удивленный. И всё же, типичным для Двуликого его тоже не назовешь. Юджи беспомощно пытается понять, откуда ждать удар, и как его пережить. На глаза подростка наворачиваются слезы отчаяния.
– Существование в клетке, подобное твоему сейчас? Это даже хуже смерти. Хочешь добить меня? Добивай. Нам на земле вдвоем нет места…
Итадори тихо всхлипывает и закрывает глаза, не в силах больше смотреть на Сукуну. Что-то неочевидное изменилось в поведении проклятья.
– Я не планировал тебя убивать. Думал, что ты просто сломаешься, и я захвачу контроль...
– Поздравляю, твой план выполнен. Я сломался, – голос у Юджи надрывно дрожит. Парню больше не нужно скрывать ни злости, ни слез. Какая разница? Двуликий сейчас, как обычно, разозлится, и от Юджи теперь ничего не останется. Потому что внутри него бороться больше нечему.
Сукуна молчит. Злится? Накапливает ярость для удара? Плохой знак в любом случае. Юджи не смеет открыть глаза. Страшно, очень страшно. Он так
сильно не хочет умирать. Все, что ему остается – отсчитывать последние секунды своей жалкой жизни. Жизни, в которой он так и не сумел спасти мир от тысячелетнего проклятия.
До удара остается три…
два…
один.
