What Has Been Done

Тони не хотел смотреть Ванде в глаза. Никто, казалось, не замечал ни этого, ни того, как гений изо всех сил старался избегать ее. Когда им приходилось находиться в одном и том же месте, мужчина всегда выглядел затравленным и вздрагивал, если она подходила слишком близко или использовала свою силу без предупреждения. Ванда это знала и, казалось, была довольна этим — остальные члены команды тоже должны были это понять. Они должны были позвать ее на разговор, привлечь к ответственности за то, что она использовала магию, чтобы сделать что-то, что она сделала бы вручную, если бы Тони не было в комнате. Никто не упомянул об этом… так что Баки пришлось поверить, что он единственный, кто это видел. Об альтернативе просто не хотелось думать. Стив сказал бы, что он уловил все это, потому что был мил с ним и был очень хорошо осведомлен о каждом его движении и настроении. Это было справедливое замечание, но недостаточное, чтобы объяснить слепоту, которую демонстрировала остальная часть команды. У Стива был бы ответ и на это. Он говорил, что Баки видит то, чего не было, потому что ему не нравится Ванда. Затем он смотрел грустно и снова удивлялся, почему они не могут быть друзьями. В конце концов, Гидра тоже ставила над ней эксперименты! У них было много общего, и если бы они просто поговорили, они могли бы помочь друг другу. Это была полная и полнейшая хрень, но он не знал, как сказать об этом Стиви, не заработав в ответ на его лице: «Я очень разочарован в тебе». Потому что, по его мнению, он и Ванда были разные, как день и ночь. Она вызвалась добровольцем за это дерьмо, и — насколько он понял — очень счастливо маршировала под мелодию Гидры. Только после инцидента с Альтроном она поняла, что, возможно, она и ее близнец сделали не лучший выбор и перешли на другую сторону. Даже сейчас она, казалось, не сильно раскаивалась в том, что произошло до этой небольшой перемены в сердце. С тех пор, как он упал с поезда, потерял руку и был вынужден носить вместо нее оружие в форме руки, которое причиняло боль все проклятое время, а затем превратился в заводную куклу-убийцу, он чувствовал себя вполне оправданным в своем отсутствие сочувствия к ее так называемому «бедственному положению». Она сделала выбор, и он был дерьмовым и причинил чертову массу вреда, и это было отстойно — но у нее была возможность выбирать. Прости его, Стив, если он думал, что это довольно важный факт. Кроме того, в этом он больше доверял суждениям Тони — и не только потому, что тайно был в него влюблен. Тони был умным парнем и мало чего боялся. Он даже не боялся Баки, и не так натянуто и весело, как Стив и Сэм отказывались бояться его. Нет, когда он, наконец, позволил Стиву привести его в башню, а затем впервые встретил этого человека, Тони свирепо посмотрел ему в глаза и сказал: «Встретимся в зале». Затем он вступил в спор со Стивом о «дуэлях насмерть», о том, что они «неприемлемы» и что «это был не Баки, Тони!» и всякая прочая хрень. Все это время он не сводил глаз с Баки, отказываясь отступить перед лицом легендарного убийцы, убившего его родителей. К тому времени, как все закончилось, он уже проникся уважением к этому человеку. В конце концов, когда Стив уехал на задание, они смогли «поспаринговаться» с Тони в костюме Железного человека. Он надрал Баки задницу (не то чтобы он сопротивлялся слишком сильно, и не то, чтобы он когда-либо давал об этом знать Тони), а потом они вместе выпили пива. Баки слушал, как Тони болтал о своих родителях — в основном о матери — о своем гневе, о том, как сильно он ненавидел Зимнего Солдата, о том, как он ненавидел то, что оружие Гидры носило его лицо. Когда он, наконец, выговорился, Баки извинился, Тони усмехнулся, и на этом все. Две недели спустя они с мисс Поттс расстались, и он переехал в башню на полную ставку — Стив сказал, что это нужно для того, чтобы зализывать раны среди друзей, но Баки подумал, что, вероятно, ему просто одиноко. Одинокий и немного сумасшедший, потому что начал пускать Баки в мастерскую, когда хотел. Баки это нравилось, потому что он мог сидеть и смотреть или сидеть и ни на что не смотреть; никогда не было тихо, но от него не ожидалось, что он внесет свой вклад в шум. Тони, похоже, нравилось иметь рядом кого-то, кто не возражал бы, если бы он говорил с ним, и даже если он не подталкивал Баки к разговору, он всегда оживлялся, если день был хороший и им удавалось по-настоящему поговорить. Баки нравилось смотреть, как он что-то строит, нравилось смотреть, как линии на бумаге (или на голограмме, что угодно) становятся реальностью. Ему не нравилось, что Тони мало ел и спал. Ему не нравилось, что Тони не проводил с командой столько времени, сколько ему явно хотелось. Ему не нравилось, что Тони возвращался с боев весь в царапинах и синяках, и отказывался идти к врачу. Ему не нравилось, что он не может присоединиться к Мстителям на поле боя, чтобы защитить и Стива, и Тони. Поэтому он начал приносить еду в мастерскую с собой, осторожно подталкивая Тони к еде. Он довольно быстро заметил, что если он принес что-то, что сделал сам, и просил гения попробовать это, чтобы увидеть, вкусно ли он это сделал, Тони был готов побаловать его, откусив кусочек… а затем обычно рассеянно приканчивал остальную часть. Он также понял, что пытаться передать тарелку Тони было лучшим способом вызвать у него раздражение и абсолютное нежелание иметь с ним какие-либо дела в течение примерно двадцати минут — это было явно больное место, поэтому Баки обошел его так изящно, как только мог. Если бы Тони не спал и находился в мастерской более 48 часов, он бы спустился в неё и плюхнулся на кушетку, завел немного светской беседы, прежде чем начать зевать и потягиваться, как будто он устал. Если бы он правильно разыграл свои карты, Тони начал бы делать то же самое, и тогда он мог бы заманить мужчину в лифт с предложением посмотреть фильм наверху — они оба обычно засыпали на отдельных диванах в комнате отдыха еще до того, как было просмотрено половину фильма. Затем он или Стив (последний в основном в начале, до того, как Баки понял, почему его сердце участилось, а желудок начал трепетать в присутствии Тони), мог отнести его в свою комнату и уложить в постель. Баки держал аптечку в мастерской хорошо укомплектованной, и через несколько недель их цветущей дружбы Тони позволил ему лечить все раны, которых, как был уверен Баки, не было бы, если бы ему разрешили выйти на улицу и там сражатся вместе с ними. Когда Стив понял, что происходит, он смеялся до слез, свернувшись на полу трясущимся клубком. Баки это не оценил, и война розыгрышей, которая бушевала в комплексе в следующем месяце, ясно продемонстрировала его неудовольствие. Однако, помимо первоначальной реакции, блондин поддержал его неуклюжие попытки ухаживать за Тони — он сказал, что они были двумя его лучшими друзьями, и он хотел, чтобы они оба были счастливы. Если они будут счастливы вместе, что ж, его это вполне устроит. Баки подумал, что ему повезет больше, если он сможет чаще заставлять Тони тусоваться со всей компанией. Может быть, тогда он увидит, что Баки не обращался так ни с кем, кроме Стива, что он был особенным. Может быть, тогда он поймет, что защитная сторона Баки была предназначена только для людей, о которых он заботился как сумасшедший. На самом деле это была его единственная надежда, что Тони увидит это и сделает ход, потому что каждый раз, когда он пытался открыть свой дурацкий рот, чтобы признаться и что-то сделать со своими чувствами, он как бы забывал, как говорить по-английски, и даже его русский язык терялся, застревая у него в горле. То, что выходило, никогда не помогало, и, как правило, Тони выгибал бровь и спрашивал, возвращается ли «Солдат». Так что ему просто нужно было на какое-то время познакомить Тони со всеми остальными, чтобы он понял, что чувствует Баки. За исключением того, что быть в команде почти всегда означало быть рядом с Вандой, а Тони всегда было с ней некомфортно. Он попытался притвориться, что это не так, но Баки увидел и заметил. Тони Старк был человеком, который встретил все и всех лицом к лицу — он не дрогнул, пока работа не была закончена и ущерб не был нанесен. Он никогда не боялся Баки и не показывал, что боится чего-то еще. Он должен чувствовать себя комфортно в башне; он должен чувствовать себя в безопасности. Но он не хотел смотреть Ванде в глаза. Баки стремился выяснить, что именно Ведьма сделала с его прекрасным, сломленным гением.