Сон Навуходоносора

Это Элис! Оставьте сообщение! Я вам перезвоню! — Перезвони мне. Вы позвонили Розали Хейл. Пожалуйста, оставьте сообщение. — Позвони мне, Роуз, как только услышишь это. Вы позвонили Эммету Каллену. Пожалуйста, оставьте сообщение. — Позвони мне, как только получишь это, Эммет. Это голосовая почта Эдварда Каллена. Боюсь, сейчас я не могу вам ответить. Пожалуйста, оставьте мне сообщение, чтобы я мог вам перезвонить. — Перезвони мне. Немедленно. Дом Калленов, оставьте сообщение! — Эсми. Позвони мне, это очень важно. Вы позвонили Джасперу. — Я не проверяю голосовую почту, так что попробуйте позвонить позже. Белла Каллен! Оставьте сообщение! — Белла, ты должна позвонить мне сейчас. Утро в отеле выдалось мрачным. В зале для завтрака посетителей можно было разделить на две группы: первая — травмированные сотрудники больницы, которые пришли не завтракать, а проходить сеанс групповой терапии. Вторая — ранние пташки-туристы, которые действительно пришли сюда поесть. В кои-то веки бледность Карлайла не так сильно привлекала окружающих. Из-за бессонной ночи у всех покраснели глаза. Впрочем, они всё равно были не такими красными, как радужки Карлайла. — Каллен, твои глаза! Что случилось? — потрясенно воскликнул доктор Мехди. Сидевшие за столом подняли головы, направив взгляды на него. Глаза Карлайла были ярко-красного цвета, такого, какого не бывает у людей, даже у тех, кто носит цветные контактные линзы. По крайней мере, клыки оборотня не оставили шрамов на бедре. Это было бы жалкой вишенкой на вершине торта той несчастной ночи. — Я слишком много выпил, — отмахнулся Карлайл. Это было единственное объяснение, которое он мог дать. Не говорить же, что посреди ночи он пошёл покупать цветные линзы — это породило бы ещё больше вопросов. Кроме того, он отчасти сказал правду, отчего Карлайл получил нездоровое удовлетворение. Пусть это будет своеобразным выражением вины. Доктор Мехди заколебался, на его лице мелькнула хмурая улыбка. Как врач, он не хуже Карлайла знал, что никакое количество выпивки не способно превратить радужки человека в красный огонь светофора. Не желая продолжать разговор, доктор Мехди кивнул в знак понимания. — Ни в чём не виню вас, — сказал он. Карлайл немного расслабился. Он почувствовал запах алкоголя в дыхании доктора Мехди и заметил затяжную медлительность в его жестах. Доктор Мехди был близок с доктором Уэйном. Все эти люди были близки. Они выросли вместе, знали семьи друг друга, вместе отмечали знаменательные события и вместе ездили в отпуск. Для Карлайла смерть мистера Уэйна хоть и была достойной сожаления, но в конечном итоге стала одной из незначительных потерь в жизни. Эта смерть — не та трагедия, коей она обернулась для его коллег. Карлайл был чужаком среди них, и дело не в его сущности. Среди скорбящих он чувствовал себя растерянно. Из себя ему удалось выдавить: «Мне очень жаль», и слегка сжать запястье доктора Мехди. Разговор не столько возобновился, сколько затянулся, скачками и неловкими паузами, пока сидевшие за столом люди пытались сделать ситуацию менее нервозной. Карлайл не ел, и в кои-то веки это не выделило его из толпы. Его мысли были далеки от окружающей обстановки. Он не мог понять, почему Элис так и не позвонила. Возможно, она просто не увидела будущее. Или её внимание было сосредоточено на другом, или же решение Аро было настолько безобидным, что оно не привлекло её внимания… даже в мыслях это звучало неправдоподобно. Нет, к Элис наверняка пришло видение. Так почему же она не позвонила? Маловероятно, что с ней что-то случилось, иначе с Карлайлом давно бы связались. Да и было принято охотиться не поодиночке. Они разлучались максимум на несколько часов. Возможно, Элис всё узнала, но предпочла не рассказывать об увиденном до возвращения домой, чтобы не сеять панику? Но она бы так не поступила. Элис рассказывала обо всех видениях, какого бы содержания они ни были. Или Аро солгал о решении. Как бы Карлайл не пытался, понять его мотив в таком случае не получалось, как и решение, которое тот мог принять взамен. Он представил, как Элис ему звонит и сообщает: «Боже, Вольтури идут, чтобы убить нас!», а он отвечает: «Не беспокойся, Аро просто делает мне одолжение», но тогда Вольтури действительно придут, чтобы убить их всех. В смешных колпаках. При всём его недоверии к Аро, это было слишком надуманно, хоть у Калленов и не было бы времени собирать союзников. Аро не было нужды придумывать эту схему. Нет, его решение было принято искренне. Другая возможность, которая соответствовала бы её характеру, заключалась в том, что Элис каким-то образом пропустила это видение. Карлайл не стал бы притворяться, что понимает её дар достаточно хорошо, чтобы сказать наверняка, что этого не могло произойти. Это был не первый раз, когда Элис упускала что-то важное. Возможно, тот факт, что решение Аро было искусственным, так сказать, замутнил воду. Тем не менее этот вариант тоже не казался реалистичным, видение бы однозначно всплыло. Ренесми собиралась провести выходные в гостях у Чарли, но планы могли измениться после отъезда Карлайла. Возможно, она поехала с семьей. В таком случае, она была бы с Беллой, а Белла обычно охотилась с Элис… Другой вариант: что-то случилось со всей семьей — но он решительно его отверг. Не то. Тогда Ренесми. Карлайл сомневался. Ренесми выросла девушкой с причудами, умевшей выдавать самые странные точки зрения. Более того, она пришла бы в ужас, узнав, что Карлайл позвал Вольтури. Они так и остались для неё злодеями — встреча на том поле, рассказы Эдварда и Денали оказались достаточно красочными, чтобы поселить в ней страх. Губы Карлайла скривились в улыбке, когда он понял, что если она возьмёт трубку, ему придётся скрыть от неё этот факт. Она будет сердиться на него, но одному Господу известно, что она может сделать в противном случае. Ему придется рассказать ей только об оборотнях, а потом, когда его семья появится, он сообщит о Вольтури. Боже, как он ненавидел эту мерзкую игру. Но ничего другого не оставалось. Ренесми наверняка съест одну из его вещей в отместку (и как она до сих пор не переросла это?). Карлайл достал из кармана телефон и быстро написал ей сообщение: «Позвони мне сейчас же. Это важно». — Эй, Каллен, это Нокиа? Он поднял голову и увидел доктора Мехди, смотрящего на него широко раскрытыми глазами. Карлайл быстро улыбнулся. — Я не любитель смартфонов. — Значит, твои дети ездят на Тесле, ты носишь Прада, но смартфоны для тебя слишком модны? — Это только Эдвард на Тесле, и… да, слишком. — Карлайл пожал плечами, снова убирая телефон в карман. Доктор Мехди снова уставился на него. Вот почему проводить много времени с людьми вредно. Напротив них за столом доктор Брюер заговорил дрожащими губами: — Шон только что купил новый телефон для своей дочери. На Рождество. Чёрт, — прервался он, отвернув лицо. Все вздрогнули, и Карлайл не без угрызений совести попытался не испытывать облегчения от того, что всё внимание было уже не на нём. Когда повисла тишина, Карлайл вновь вернулся к ночному разговору с Аро. Вначале он говорил с ним настороженно. По мере продолжения разговор потеплел, хоть сперва и был напряженным. Как же Аро был рад услышать его, несмотря на суть диалога. Он был на грани. Это было далеко не то, чего Карлайл ожидал. Даже когда Карлайл был ещё совсем молодым, в Вольтерре, Аро казался другим. Его настроение менялось быстрее, чем чьё-либо из тех, кого Карлайл встречал за всю вечность. Аро не был чужд невротический юмор. Однако Карлайл никогда не видел его столь настороженным, каким он услышал его в начале того телефонного разговора. Последняя фраза: «Но я рад, что ты позвонил», — тоже прозвучала необычно из уст Аро. Он полагал, что дело в том, что они больше не могли называть друг друга друзьями. Вряд ли это дружеская беседа. Когда Карлайл позвонил, Аро ответил потенциальному врагу. А что ему следовало ожидать? Если бы ему так позвонил Аро, он бы тоже не воспринял это спокойно. И разговор контрастировал с тем разговором, когда Карлайл позвонил, чтобы поблагодарить Аро за помилование Эдварда. Карлайл едва успел представиться секретарю, как Аро снял трубку. — Мой дорогой Карлайл, какой восторг! — воскликнул он. Карлайл усмехнулся, услышав голос старого друга. — Аро. Прошло слишком много времени. — Подожди минутку, — сказал он, и прошло несколько секунд, пока Аро, предположительно, переместился в более уединенное место. А вчера Аро даже не посчитал нужным уединиться — доверие было утрачено. — Лады, — сказал он, когда наконец-то оказался один. Брови Карлайла сдвинулись. Было достаточно странно слышать, как Аро говорит на современном английском: хоть слово «лады» и прочно укоренилось в современности, это не совсем то, что он ожидал услышать. Но потом, когда Аро добавил: — Мы можем поговорить, — Карлайл и вовсе пришел к выводу, что из уст Аро английский язык звучит необычно, хоть Карлайл и сам был сыном священника семнадцатого века и некоторые вещи были слишком анахроничны даже для него. Прогнав эти мысли, Карлайл с улыбкой посмотрел на картину, которую Аро подарил ему много лет назад. — Прежде всего, я должен поблагодарить тебя за то, что ты сделал для Эдварда, а также для Беллы. Слова даже не могут… — горло сжало спазмом. — Я никогда не смогу отплатить тебе, — закончил он. Он бы и дальше хвалил Аро. В Вольтерре он всегда выражал почтение прикосновением, редко высказывая глубокие мысли и чувства. Кроме того, Аро со временем узнал Карлайла настолько хорошо, что ему не нужно было читать его мысли. Но Карлайл сомневался, что теперь этого не будет. — О, нет, нет, нет, не надо ничего такого! — тепло заверил Аро. — Закон существует для нашей защиты, а не для того, чтобы сурово наказывать всех вне зависимости от случая. (Ну, с Бри Таннер это не сработало, не так ли?) Аро сделал паузу — первый признак его беспокойства за день. Но Карлайл не обратил на это никакого внимания, продолжив: — Тем не менее ты заслужил мою бесконечную благодарность. Аро ухмыльнулся, Карлайл подумал, что тот улыбнулся. — Я рад, — сказал он. И тогда Карлайл ясно услышал в голосе Аро нотку чего-то другого, отголосок чего-то совсем не радостного. Карлайл нахмурил брови, его взгляд внимательно изучал нарисованную фигуру Аро. Будто если бы он смотрел достаточно пристально, вековые мазки помогли бы ему понять странное настроение Аро. (Эта картина была ему очень дорога, даже сейчас. Без звуков и без слов она лаконично передавала драматизм и роскошь Вольтури. Это отразилось в деталях, изображенных на картине, в людях, кружившихся в хаотичном танце, столь характерном для картин эпохи барокко, и отстраненных и неизменных бессмертных, смотревших сверху вниз. Карлайл наслаждался картиной из-за мелочей, скрытых между красочных мазков. В ней было что-то потустороннее, атмосферное. Даже если бы она была написана в стиле средневековых полотен, реализма или же постмодернизма, она оставила бы в себе ту необычайность, свойственную редким изображениям. Как говорится, независимо от сцены, Гамлет всегда остается Гамлетом. Таким же образом здесь был показан смысл существования Вольтури. Отдельно от людей, наблюдая за их жизнью, их молчаливый дозор — единственная константа в этой постоянно меняющейся цивилизации. Карлайл никогда бы не сказал этого Амуну, но если бы вампиры уподобляли себя богам, то Вольтури, тайные властители, коими они были, отлично справились с этой работой. Лучше, чем кто-либо из египетского ковена. Он с легкой усмешкой подумал, не христианин ли это, предпочитающий невидимых властей открытым сверхлюдям.) — Еще я подумал, что должен сказать тебе. Белла совсем скоро станет одной из нас, — добавил Карлайл, — мы подождем ее выпуска, чтобы ей было легче исчезнуть. Всё случится через пару месяцев, — пока Белла будет подавать документы на зарубежную стажировку или что-то в этом роде, но он не собирался утомлять Аро подробностями, которые ещё даже не обсуждались. Конечно, в ретроспективе Белла и Эдвард решили пожениться, а потом Белла просто исчезла из человеческой жизни, но её не было ни здесь ни там. — Отлично, отлично… — сказал Аро, хотя по голосу было похоже, что его мысли витали где-то далеко. Карлайл вспомнил, как нахмурился, прежде чем Аро продолжил, — Могу ли я поинтересоваться, кто будет её обращать? — Я предложил, — ответил Карлайл, — хотя она хочет, чтобы это сделал Эдвард. Элис бросила вызов, но я не уверен, насколько это серьезно… Эдвард настроен неоднозначно, но если он в итоге не рискнет, я с этим разберусь, — про себя Карлайл покачал головой, Аро вряд ли были нужны подробности. — Да… — сказал Аро. И опять эта нерешительность. Даже больше, чем нерешительность: в ней было что-то подозрительное, словно тонкий лед, который вот-вот треснет. — Аро, — наконец сказал Карлайл после минутного молчания, — ты что-то хочешь мне сказать? Аро молчал несколько долгих секунд, подтверждая это. Глаза Карлайла расширились. — Аро, что… — начал он, но был прерван. — Ты знаешь, что у моего дара есть… есть свои недостатки? — быстро сказал он. Карлайл откинулся в кресле, отметив про себя, что даже не заметил, что продвинулся так далеко вперед. — Да, — ответил он, не понимая, куда тот клонил. — И ты знаешь, что, будучи людьми, мы неизбежно представляем себя в том или ином виде. Мы — отцы, братья, друзья, любовники — быть одним человеком в данном контексте и другим в другой обстановке — это не обман, но все же… — В то же время мы не можем знать о человеке больше, чем то, что он позволяет нам увидеть, — закончил Карлайл. (Аро говорил об этом и в Вольтерре. В те первые дни, когда Карлайл ещё только начинал осознавать последствия дара Аро, древний вампир нашел довольно необычный способ объяснить, как он работает. Большинство одаренных вампиров, которых Карлайл встречал с тех пор и которые хотели разобраться в своём даре, делали это практическим способом — узнавали, что представляет собой их дар, как он работает и, если они доверяли ему, каковы ограничения в его пользовании. Аро выбрал философский подход. Для него его дар был божественным. Настолько божественным, насколько вообще что-то могло быть божественным для такого неапологетичного апостола, как Аро. После того, как Карлайл годами донимал его, он согласился на то, что божественный создатель тоже не исключен, но даже это было чисто деистическим признанием. И все же, когда речь заходила о его собственном даре, Аро воспринимал его не как сверхспособность или уловку, что видело большинство представителей их рода, а как дар божественный. Карлайл не знал подробностей превращения Аро, но знал, что без своего дара, проявившегося еще в те ранние, смертные дни, Аро умер бы человеком. В дальнейшем дар Аро воссоздал его, определил и сформировал, пока само его существо не стало отделимо от этого дара. И каждый раз, когда он прикасался к человеку, всё, чем тот когда-либо был, становилось его неотъемлемой частью. — Я часто задаюсь вопросом, насколько то, кем я являюсь, действительно является мной, — признался однажды Аро, когда они были вместе, — как это может быть? — он нахмурился, глядя в потолок. Дар Аро позволял ему видеть всё, что есть в человеке, всё, чем он когда-либо был и будет. Он мгновенно узнавал каждого человека, к которому прикасался, лучше, чем кто-либо другой. Это сделало его ближе к каждому, чем кто-либо другой. В то же время это отдалило его от мира. Он никогда не мог по-настоящему общаться с другими людьми, как это делали все остальные, ведь он знал их слишком близко. Аро был словно всевидящим оком, но ему никогда не удавалось погрузиться в этот мир, в котором все остальные вокруг жили как обычно — естественно. Благоговение Карлайла сменилось жалостью, когда он понял, насколько одиноким делал Аро его собственный дар. Но Аро отнюдь не жаловался. Без своего дара он бы не был тем, кем являлся, и поэтому о том, чтобы желать иного, не могло быть и речи. Поэтому Аро усмехнулся и полностью доверился ему. Его дар просто помогал ему общаться с внешним миром. Знать глубины и нутро души человека для него было так же привычно, как для Карлайла было обыденно видеть его лицо. Это заставило его задуматься о том, что Аро разглядел в Белле. Он очень сомневался, что, как и Эдвард, Аро видел в ней отсрочку. Для Эдварда Белла представляла собой блаженную тишину, компанию без постоянного натиска потока сознания. Для Аро же Карлайл представлял Беллу безликой девушкой. Неопознанная, непостижимая, напоминавшая пресловутую кошку Шредингера, чем реального человека. Словно полая девушка, которая ходила и говорила так же, как и все остальные, но коснись её, и вместо души Аро не увидел бы вообще ничего. Карлайл задавался вопросом, не находил ли он её пугающей. Пока Аро направлял их разговор в сторону взлетов и падений своего дара, Карлайл совершенно не понимал, куда тот клонил. — Пока я вижу всё это, — тихо закончил Аро. Губы Карлайла сжались, когда он всё понял. — Ты что-то увидел, — пробормотал он, снова нахмурив брови. Аро мог иметь в виду только Элис и Эдварда. Аро колебался. — Нет простого способа сказать об этом, — наконец произнес он поспешно. Каждое слово было пронизано сомнением и неуверенностью. Карлайл почувствовал, как его желудок сжался в комок от слов Аро, и его охватил внезапный, глубокий страх перед тем, что Аро скажет дальше. — Твой сын Эдвард. Он — не тот, каким кажется, — сказал Аро. Он произнёс это так сухо, словно пытался приуменьшить, сделав пугающее наблюдение в лёгкое замечание. Брови Карлайла поползли. — Эдвард? — повторил он. — Его ум… уникален. И, боюсь, не в хорошем смысле, — Аро сделал паузу, казалось, набираясь храбрости, прежде чем поспешно произнести следующие слова. — То, что он представляет, то, кем он хочет быть, полностью противоречит тому, кем он является. Его отношения с юной Беллой… он никогда не обратит её, — Аро снова оборвал себя, словно мог сказать что-то еще, но не стал. Карлайл сидел в кресле, совершенно потерянный. — Аро, я… что ты хочешь сказать? — Карлайл… будь внимателен. Особенно в отношении этой девушки. Прошло несколько долгих секунд, пока Карлайл вникал в слова Аро, переворачивал их и снова прокручивал, как будто повторное воспроизведение в уме могло придать им другой смысл. — Скажешь конкретно? — наконец еле слышно спросил он. Аро вздохнул на другом конце провода. — Он не любит её. Шокированный возглас сорвался с губ Карлайла. — Что? — воскликнул он. — Он пытался покончить с собой из-за неё, как ты вообще можешь… Аро вздохнул. — Он… непростой. И девушка — лишь часть этого. Карлайл, обещай мне, что будешь вести себя разумно. Карлайл решительно покачал головой. — Я уважаю твое мнение, Аро, — твердо сказал он, — но это немного… резко. Я в это не верю, — заключил он. — Я знал, что не поверишь, — ответил Аро. — Но помни о моих словах. Телефонный разговор закончился. Карлайл продолжил буравить взглядом старую картину. Его настроение было омрачено, он чувствовал, как семя сомнения, посеянное Аро, зарождается в его сердце. Несколько месяцев после этого он продолжал наблюдать за Эдвардом с Беллой, ища хоть какой-то признак того, к чему клонил Аро. Он не увидел ни следа. И когда Эдвард обратил Беллу, ему пришло осознание, что Аро, возможно, солгал. — Каллен, ты в порядке? — Доктор Мехди смотрел прямо на Карлайла. Он повернулся к нему и быстро улыбнулся. Глаза доктора Мехди расширились, и он отпрянул. Слишком быстро, понял Карлайл, удивившись, что он так глупо оступился. Когда он в последний раз совершал подобную ошибку? Он снова задался вопросом, с какой стати Элис решила, что послать его на три дня смешаться с людьми — хорошая идея? Конечно, она не могла знать, что выходные превратятся в подобие фильма ужасов, но все равно — Карлайл снова улыбнулся, стараясь придать себе как можно больше уверенности. Доктор Мехди расслабился. — Просто задумался, — сказал Карлайл. Доктор Мехди кивнул. — На мгновение ты показался немного загруженным. Скажи, ты не хочешь вернуться на машине? Дженна, Педро и я уезжаем после завтрака, мы просто хотим попасть домой… Он бросил взгляд на Карлайла и добавил, почти извиняясь. — С тех пор, как ты пил. Я имею в виду, в прошлый вечер, — он пристально посмотрел в красные глаза Карлайла. Карлайл задумался, действительно ли он настолько неприступный, что люди почувствовали необходимость объясняться за предложение подвезти его на машине. Они, конечно, были недоверчивы, когда он сказал, что присоединится к ним в Уайтфише. Ему было неловко отказываться. Однако ему нужно было вернуться как можно скорее, и он сомневался, что коллеги оценят то, что Карлайл нарушил все правила дорожного движения, а затем припарковал машину в лесу, чтобы отправиться на поиски своих детей. В этот момент у доктора Брюэра зазвонил телефон. Он посмотрел вниз и нахмурился. — Это шериф, — сказал он и поднял трубку. — Доктор Джон Брюэр, — сказал он. — Шериф Фрейзер, вы меня помните, — ответил хрипловатый мужской голос. — Кто-нибудь из вашей партии уже покинул город? Доктор Брюэр нахмурился. — Некоторые собираются, но пока нет. Почему вы спрашиваете? Шериф вздохнул. — Хм. Что ж, мне придется попросить вас приехать и привести своих коллег в участок. Немедленно. Желудок Карлайла заледенел, а рот доктора Брюера открылся в знак протеста. — Что значит «приехать в участок»? Вы уже допрашивали нас прошлой ночью, я не думаю… — Мы нашли ещё одно тело, — прервал шериф тоном, не терпящим возражений. — Мы должны допросить всех, кто был поблизости. Он не стал уточнять подробности, но Карлайл знал. Они нашли Дитя Луны. И по тому, как старательно спрятали тело, было ясно, что сделало это не животное. Это не мог быть кто-то другой. Карлайл понял бы по запаху, если бы поблизости было другое тело. Пока доктор Брюэр сидел в ошеломленном молчании, а другие люди за столом спрашивали, что сказал шериф, Карлайл мог только проклинать свою семью за то, что никто из них не взял трубку этого поганого телефона.