xXxXx
Когда ты входишь в свои покои, ты с ужасом понимаешь, что все осталось точно таким же. Вокруг тебя разбросаны мягкие оттенки детства, хотя твои новые вещи обосновались там, где когда-то были воспоминания подростка. Ты пытаешься вспомнить, когда ты была здесь в последний раз. И не можешь. Было ли это, когда ты упаковывала свои вещи, когда ты разбрасывала по комнате распущенные свитки, собирая только самые сокровенные вещи? Ты не торопишься, вспоминаешь, читаешь. Бродишь по комнате, погружаясь в воспоминания. Исчезли простые безделушки, подаренные тебе матерью и отцом, их заменили асгардские золото и серебро. Это говорит о том, что, хотя ты и находишься в своем доме, ты все еще являешься частью Асгарда. Весь остаток дня ты репетируешь вполголоса речь. Каждый раз, когда ты начинаешь формировать свое намерение, ползучее чувство страха пробирает тебя до дрожи и рассеивает всякую музу. Эйра приходит и уходит, готовя твой внешний вид к этому дню. Но даже ее доброе спокойствие не может успокоить тебя настолько, чтобы сформировать достойную мысль. После нескольких часов работы над ужасными набросками тебя переодевают в платье и усаживают перед зеркалом. Когда Эйра начинает укладывать твои волосы в замысловатую асгардскую косу, ты коснулась её руки. — Можно мне, — спрашиваешь ты, глядя в ее глаза через зеркало перед собой. Ее улыбка растет, когда она кивает головой и делает шаг назад, твои волосы падают, когда ее руки больше не прижимают локоны к твоей коже. Ты быстро находишь привычный порядок действий, пальцы находят знакомый ритм, который сплетает твои волосы в петли и узоры. Ты быстро заканчиваешь, не замечая, что Эйра следит за каждым твоим движением с нескрываемым восхищением и благоговением. Когда ты заканчиваешь, у нее перехватывает дыхание, а глаза блуждают по мастерству. Ты выглядишь слишком довольной, вспоминая все те времена, когда ты сидела здесь и делала то же самое. Вспоминая, как сильно ты скучала по простому и привычному удовольствию одевать себя, по чему-то, что ты не можешь пропустить, пока оно не исчезнет. Эйра смотрит в шоке, вероятно, не подозревая, что ты знаешь тривиальные ритуалы красоты. Возможно, в Асгарде благородным женщинам никогда не приходится учиться. Она открывает рот, но стук прерывает ее. Ее подолы развеваются по каменному полу, когда она спешит к двери и быстрым движением распахивает ее. Любуясь собой в зеркале, Эйра делает глубокий реверанс. — Мой принц, — приветствует она со склоненной головой и румянцем, прежде чем подняться во весь рост. Ты встаешь, но продолжаешь наблюдать за ней из зеркала, чувствуя, как тебя охватывает тревога. Ты наблюдаешь за ней со стороны, замечая, как служанка трепещет своими огромными ресницами, почти кокетливо. Локи хмурится, но Эйра лишь шире улыбается, сверкая жемчужными зубами. Это заразительная улыбка, которая заставляет уголок губ Локи приподняться от ее беззаботной реакции. Но когда взгляд Локи обращается к тебе, половина его лица все еще остается в тени, его фирменный хмурый взгляд возвращается. Ты наблюдаешь, как его глаза темнеют и оставляют обжигающий след по твоему телу. В животе расцветает жар, когда он возвращается к твоему лицу и делает большой шаг к тебе, едва удостоив Эйру взглядом. Твое сердце замирает, а руки разглаживают воображаемые линии на твоем платье. Ты делаешь успокаивающий вдох. Ты отгоняешь мысли еще до того, как начнешь их разбирать. Вместо этого ты занята своими руками и блуждающими мыслями, запустив пальцы в волосы. Когда он оказывается на полшага позади тебя, из его рук исходит знакомое сияние: Локи колдует над изумрудным ожерельем, усыпанным камнями, в которых витает твой сейд. Ты смотришь на него с минуту, наконец поворачиваешься лицом к нему, затем проводишь пальцами по драгоценным камням, наблюдая, как серебристый и зеленый дым танцует с оживлением. Ты переводишь взгляд на него, осознавая, как близко ты находишься, и отступаешь назад. Локи прочищает горло и протягивает безделушку. — Я знаю, что это может быть неприлично, но мне будет приятно, если ты наденешь это. — Что это? — скептически спрашиваешь ты, пока дым продолжает двигаться. — Ожерелье, — ухмыляется он. Ты хмуришься, сдерживая раздраженный вздох. Очевидно, ты знаешь, что это ожерелье. Но это нечто большее. Ожерелье не двигается, это предмет, предназначенный для того, чтобы лежать неподвижно на теле. — Заколдованное ожерелье, — поправляешь ты его. Он ничего не говорит и продолжает держать его на вытянутой руке. Локи остается неподвижным, пока ты взвешиваешь все за и против ношения этого предмета. Он начинает опускать его, его челюсть напрягается от неприятия, когда ты наконец, едва заметно, киваешь. Ты поворачиваешься и убираешь волосы с шеи. Кажется, что проходит вечность, когда Локи расстегивает застежку, обхватывая тебя руками, чтобы деликатно надеть его на тебя. Его глаза остаются прикованы к тебе, когда он, наконец, отпускает ожерелье. Ты задерживаешь дыхание, его руки неподвижны, ваши взгляды погружены в электрический транс. Ты ждешь, что он погладит кожу на твоем затылке, нарушит свое обещание и прикоснется к тебе; твоя кожа почти отшатывается от одной только мысли об этом. — Оно прекрасно, — говоришь ты, когда твои руки поднимаются, чтобы поиграть с драгоценным камнем. Его взгляд падает на камень, лежащий между твоих грудей, и, как будто дым связан с биением твоего сердца, он неудержимо колеблется. Из зеркала ты видишь Эйру, наблюдающую за вами двумя, ее взгляд горький и циничный. Это почти предчувствие. Как кинжалы, пронзающие твою кожу. Но, зная Эйру, зная ее бескорыстие и доброту, ты не обращаешь на это внимания. И когда ее глаза встречаются с твоими, ее черствое выражение лица исчезает.xXxXx
Здесь гораздо больше людей, чем ты ожидала. Почти столько же, сколько в тот день, когда ты уехала в Асгард. Почти. Но на этих лицах вместо восторга — море гнева, их губы поджаты с ожесточением. Ты стоишь напротив них, руки болтаются по бокам, готовая заговорить, обратиться к ним впервые после смерти отца. Но беспокойство ползет по твоей груди к горлу, заставляя тебя внутренне паниковать. Ты почти хочешь признать свое поражение, уйти в отставку и спрятаться. Сдаться еще до того, как у тебя появился шанс искупить свою вину. Даже если они не винят тебя, не видят в тебе человека, убившего их короля, даже если они видят в тебе его дочь, ребенка, которого страна растила вместе, ты все равно винишь себя. Вы чувствуете, что Локи стоит над головой, одетый в кожу и металл, его традиционная асгардская одежда отвлекает часть внимания. Даже если Ваны и Асы — одно и то же, даже если их кровь давно смешалась, ты знаешь, что они смотрят на Бога Обмана с презрением. С ненавистью. Одинсон. — Ванахейм, — приветствуешь ты их, голос дрожит, ты все еще не уверена, что хочешь сказать и как это сказать. — Спасибо, что приняли нас. — твой голос застревает в горле, когда ты наблюдаешь, как растет их недовольство. Осознавая, что они не приглашали вас, что вы сами навязались сюда. Ты сглатываешь, оглядывая их. — Я знаю, что последние месяцы были тяжелыми. Вы чувствовали себя преданными Одином и его семьей. Прежде чем ты успеваешь продолжить, раздается крик. — Предательница! По толпе проносится ропот и недовольство, люди начинают переглядываться между собой, кивая друг другу в знак согласия. Один — предатель, значит, и ты предатель. Шепот становится все громче и громче с каждым словом, по мере того как они соглашаются. Ты слышишь, как Локи делает шаг вперед, его металл звякает при движении, и толпа реагирует. В каком утомительном положении ты находишься: одно неверное движение — и вся комната может разразиться бунтом. Здесь достаточно людей, чтобы захлестнуть тебя, и если бы стражники решили воздержаться, если бы они ненавидели тебя так же сильно, как люди, ты бы уже погибла. Но это твой народ. Люди твоей матери. Люди твоего отца. Не Одина. Не Локи. Твои. — Довольно, — жестко приказываешь ты, глаза расширяются от тона твоего голоса. Когда ты смотришь на себя, ты видишь, что твоя кожа покрыта серебристым пламенем. Твой сейд ослепляет весь зал. Толпа замирает, наблюдая. Размышляя. Едва узнавая стоящую перед ними принцессу. — Я защитила вас, — сказала ты, и в твоем голосе прозвучит убежденность. — Всех вас. Я вышла замуж в Асгарде, чтобы обеспечить это. И вот как вы приветствуете меня дома? Как мой народ относится к моим жертвам — с презрением и ненавистью? Вы называете меня предательницей. Что ж, я бы хотела быть предательницей, которой вы меня считаете. Что я могла бы повернуться к вам спиной и просто сбежать от долга, но я не могу. Моя верность вам не изменится. Я обещаю вам это. Я не предам вас. Но я не предам и Асгард. Ванахейм — мой дом, надеюсь, мы все это помним. Когда мы начнем пир, уделите время памяти моих отца и матери, но также уделите время надежде на будущее. Это все, чего я хочу. Когда ты заканчиваешь, толпа молча наблюдает за твоими движениями. Твое колотящееся сердце начинает замедляться, и ты понимаешь, что даже не помнишь, что именно ты сказала. Серебро вокруг твоего тела исчезает, и когда ты оглядываешься на Локи, то встречаешь лишь изумленный и скептический взгляд. Однако ты знаешь, что не жалеешь об этом. Что бы ты ни сказала, что бы это ни вызвало, вражду или уважение, ты не пожалеешь об этом. Скоро они узнают. Скоро они поймут. Когда Асгард сгорит, когда ты уничтожишь Одина и его сыновей, они поймут, что ты все это организовала.xXxXx
Линии мяса заполняют стол, давая тебе возможность выбирать из множества вариантов, пока люди пируют подле тебя. Ты все еще не можешь понять, что люди подумали о речи, но кажется, что толпа затихла, или затихла настолько, насколько это позволяет «праздничный» пир. Гулкий смех наполняет комнату, пока ты сидишь как каменный, возвышаясь над ними, и смотришь на ряды столов под тобой. Бесконечно прислушиваясь к разговорам вокруг тебя, ты наконец бросаешь взгляд на Локи. — Почему мой сейд так поступил? — Локи подносит бокал к губам, чтобы выиграть время, его глаза обращают на тебя внимание. Его взгляд падает на ожерелье, лежащее у тебя на груди, и осознание этого заставляет твои пальцы потянуться к нему. — Ожерелье, — отвечаешь ты за него. Он осторожно кивает. — Это простое украшение, предназначенное для пробуждения спящих желаний. Оно не предназначено для этого. Ты делаешь паузу, прежде чем осторожно спросить. — А что оно должно было сделать? Он ухмыляется. Его глаза сканируют окружающую обстановку, замечая множество гостей, наблюдающих за вами двумя. Когда Локи наклоняется ближе, его губы оказываются прямо над твоим ухом, он говорит тебе. — Я думал, что это уменьшит запреты для других физических желаний. Должно быть, я просчитался в твоих чувствах. Ты отстраняешься, хмурясь. Конечно. Уловки, схемы и ложь. Локи лишь усмехается и тянется за вином, делая небольшой глоток. Ты наблюдаешь за тем, как он продолжает пить. Ты мысленно подсчитываешь, сколько он уже выпил. Да, сейчас он приятен, но ты хорошо знаешь, как простое слово может все изменить. Эмоции этого человека, обычно представляющие собой баланс уравновешенности и безрассудства, всегда находятся в секунде от… — Принцесса, — приближается высокий стройный мужчина, отрывая тебя от твоих мыслей. Он глубоко кланяется, одну руку кладет на грудь, а другую прячет за спину. И когда он выпрямляется, его лицо сияет в лучах света, ты узнаешь его. Бледная кожа, непокорные светлые волосы и пронзительные глаза, которые напоминают о прошлых украденных моментах. Тебя охватывает легкое чувство, которое теплеет на твоем лице и переходит в медленную, незаметную улыбку. — С возвращением домой. — Аррен? — недоверчиво спрашиваешь ты. Ты смеешься, хотя твои щеки начинают болеть от силы твоей ухмылки. — Что ты здесь делаешь? Его глаза искрятся весельем. — Ты думала, я не приду? — Я не была уверена, — лжешь ты. По правде говоря, он даже не приходил в голову, кроме мимолетного воспоминания о его губах на твоих. — Ты прекрасно выглядишь. — он делает комплимент, уголки его губ все еще приподняты. — И эта речь, немного отрывистая, но твои родители гордились бы тобой. Ты наклоняешь голову, и румянец заливает твое лицо. — Сомневаюсь, — не соглашаешься ты, чувствуя, как рука опускается на спинку стула. Явное намерение Локи заставляет Аррена перевести взгляд направо. В его чертах промелькнул гнев, вызванный собственнической натурой Локи. — Принц Локи, — чопорно обращается он, когда легкомысленное веселье исчезает из разговора. — Мы рады, что вы смогли приехать в Ванахейм. Надеемся, что все здесь придется вам по вкусу. — Всё было замечательно, до этого момента. — слова Локи — жидкий яд. — Ты присоединишься к нам? — спрашиваешь ты с отчаянной надеждой, наклоняясь вперед в своем кресле и отдаляясь от тяжелого присутствия Локи. Трудно не замечать яростный взгляд мужа, но тебе это удается. Вместо этого ты уделяешь Аррену все свое внимание, внезапно молясь, чтобы он остался, хотя разум говорит тебе забыть об этом. — В любом другом случае я бы с радостью. — Аррен грустно улыбается. — К сожалению, я должен позаботиться о своем отце. Его здоровье уже не то, что раньше. — Конечно, — твоя ухмылка померкла от беспокойства. — Надеюсь, скоро увидимся. — Возможно, завтра на конюшне. Мы могли бы покататься. — Я бы с удовольствием. — Скорее всего, нет, — прерывает Локи. — Нужно многое сделать. — ты напрягаешься от холодности его голоса, что не ускользнуло от внимания Аррена. Ты прикусываешь щеку, бросая на него взгляд, чтобы отбить желание протестовать. Твой друг детства снова кланяется, прежде чем отойти от стола. Как только блондин отворачивается, рука Локи опускается, и он снова принимается за еду. Взглянув на него, ты видишь, что его хаотическое, гневное обличье вернулось. Он посылает яростные волны в твою сторону, предупреждая тебя оставаться неподвижной и молчать. Но ты не слушаешь его. Вместо этого ты посылаешь ему небольшую натянутую улыбку, явно желая казаться безразличной к его ярости и успокоить его. Пытаешься вернуть принца из сегодняшнего дня, из твоей комнаты, из тех мгновений. Он ведь был добр. Хотя, должно быть, это выглядит так же принужденно, как ты знаешь, потому что Локи решает проигнорировать это, повернувшись к тебе спиной. Не думая, ты кладешь свою руку на его, надеясь, что твое прикосновение пробудит в нём прежнего Локи.xXxXx
Сон дается нелегко. В твоей спальне обитают призраки того, что было. Поэтому, когда стук прерывает эту страшную ночь, ты без колебаний встаешь. Камин окрашивает твою комнату в красные и оранжевые оттенки, похожие на сон, пока ты пробираешься через гостиную. Как только ты открываешь дверь, мимо тебя проносится Аррен и останавливается в центре комнаты, низко опустив голову. — Аррен? — спрашиваешь ты, твой голос густой от сна, когда ты закрываешь за собой дверь. Он резко поворачивается, его светлые волосы раскачиваются от силы его поворота. Твои ноги приостанавливаются, прежде чем сделать шаг назад, когда ты видишь его взгляд. Ты знаешь этот взгляд, он смотрел на тебя слишком часто, чтобы не знать его. Он похож на Локи. Необузданный, яростный. Ждет, чтобы схватить тебя. — Мне нужно было тебя увидеть. — его голос — гравий под твоими ногами. Глубокий. Он делает большой шаг к тебе, его бежевая туника колышется от усилия. Если бы ты могла отойти назад, ты бы отошла, но вместо этого ты прижата к двери. — Тебе нужно уйти. — ты сжимаешь руки в кулаки, надеясь, что они перестанут дрожать. Когда он снова делает шаг, его высокая, коренастая фигура склоняется над тобой. Он напоминает тебе Тора, мышечную массу. Ты никогда раньше не понимала, как ты его презираешь. Он пугающий и плотный, с венами, ползущими под кожей, пульсирующими от гнева. — Я не могу. — он спорит. — Видел тебя с ним. Это заставило меня вспомнить все. — О чем ты говоришь? — Ты должна была выйти за меня замуж. — его рука поднимается, чтобы обхватить твое лицо. — Я любил тебя. Ты отталкиваешь его руку от себя. Это абсурд. Не может быть, чтобы это было по-настоящему. Но тут его губы прижимаются к твоим, борясь с тобой. Они чувствуют себя настоящими, твердыми, влажными и упрямыми. Небрежными. Ты отталкиваешь его от себя, твой кулак ударяет его, его голова запрокидывается от удара. — Я замужем, — выплевываешь ты. Вытираешь рот тыльной стороной ладони. — Ты не счастлива. Не притворяйся, что счастлива. — Дело не в счастье. Дело в долге. Аррен насмехается. — Долг. Какое романтическое понятие. Я видел тебя с ним; ты его боишься. Ты вспоминаешь гнев Локи, его ухмылку и пылающие глаза. Но ты также помнишь его сострадание у алтаря. Его сочувствие к твоим родителям. Как смягчается его взгляд, когда он думает, что ты выглядишь не так, как в карете. То, как он ищет тебя, слушает твои истории. То, как он не давит на тебя, по крайней мере, не по-настоящему, и не с того дня. Даже тогда он остановился. В груди нарастает теплое, чарующее чувство. Возможно, он не так ужасен, как ты думаешь, или так ужасен, как он хочет, чтобы ты в это верила. — Это не так, — возражаешь ты, понимая, что это правда. Если бы ты боялась его, ты бы не спорила с ним так, как споришь, не противостояла бы ему. Ты знаешь правду. Действительно, что он может сделать? Он не может убить тебя, не может причинить тебе больше боли, чем тебе уже причинили. Что еще он может с тобой сделать? — Я не боюсь его. То, как Аррен смотрит на тебя, почти заставляет твою кожу покрываться мурашками. Но вот появляется зеленое свечение, светлые волосы становятся черными, коренастая фигура — изящной. А потом на тебя снова смотрит Локи. Его фирменная ухмылка на месте, а его руки обхватывают твое лицо. — А теперь? — он смеётся, а его язык смачивает губы. Ты с силой отталкиваешь его от себя, гнев пылает в твоей груди. Насилие. Он солгал. Как всегда. — Убирайся. — Ты же не хочешь, чтобы я уходил. — он говорит, наклоняясь к тебе. — Не лги мне. Ты смотришь, как его губы произносят слова, обращаясь к тебе, но все, что ты чувствуешь внутри себя, это внезапное острое желание. Желание. Ты очарована, твой разум затуманен чем-то неосязаемым. Оно заглушает рациональность, заставляя тебя сглотнуть и прислониться спиной к двери, сердце бешено колотится, когда голова Локи опускается ниже. Он так близко к тебе. Так близко. Твой разум шепчет правду: хочу. Как это похоже на правду: ты хочешь его. Ты испускаешь заикающийся вздох, когда его рот накрывает твой. — Скажи мне уйти. Вместо этого твои руки пробираются сквозь его волосы и притягивают его губы к своим, игнорируя рациональную часть твоего мозга, которая умоляет тебя остановиться. Умоляет тебя заставить его уйти. Его рот сталкивается с твоим, его руки блуждают по всему твоему телу, быстро притягивая тебя ближе и отталкивая. Его язык проскальзывает в твой рот. Затем его руки опускаются к твоей спине, поднимают тебя и задирают ночную рубашку вверх по твоим ногам и собирают до талии. Прохладный воздух ласкает твою кожу, в то время как пальцы Локи украшают твою спину замысловатыми узорами. Ты скрещиваешь ноги за его спиной, используя его плечи как опору. Твои руки сцепляются вокруг его, пальцы перебирают локоны на его шее, а его губы начинают целовать твою шею. Запрокинув голову назад, ты издаешь стон. Хочешь. Ты абсолютно развратна от вожделения. Переместив руки к его брюкам, ты развязываешь шнурки и грубо толкаешь их вниз по его бедрам. Что бы ни двигало тобой, какие бы чары ты ни обвиняла, это идеальный козел отпущения. Ты отказываешься верить, что это твои собственные желания. И когда он освобождается, когда его губы снова прокладывают путь к твоему уху, покусывая мочку, ты на мгновение замираешь. Туман рассеивается. Его брюки посылают дрожь по твоему позвоночнику, его бедра прижимаются к твоим, его твердый, теплый член прижимается к твоему сочащемуся входу. Ты отстраняешься и смотришь ему в глаза, понимая, что сейчас почти ничего не чувствуешь. Все, кроме него, мягкое и тусклое. Он — яркий беспорядок цветов и действий, кажущийся слишком реальным. Его глаза уязвимы, испуганы. Глубокие цвета океана, на который накатывает шторм. Одна из его рук тянется к твоим волосам, отбрасывая их с твоей щеки. — Скажи мне остановиться, — шепчет Локи. — Скажи мне остановиться, и я остановлюсь. Ты никогда не видела, чтобы он так смотрел на тебя. Как будто ты — это все, солнце и луна. Ты просто качаешь головой и наклоняешься, прижимаясь губами к его губам. Он входит быстро, полностью удовлетворяя глубокую, глухую потребность. Это прекрасно, идеально, посылает тебе острое наслаждение. Это будоражит тебя. Ты задыхаешься. Оглядываешь свою комнату, пот стекает с твоей кожи. Сон. Это был просто сон. Ты задыхаешься, прижимаешь руку к груди — сердце бешено колотится. Что, черт возьми, ты только что… Это казалось таким реальным. Таким ярким. Твое женское естество пульсирует, чувствуя приятную боль. Твои губы чувствуют себя огрубевшими, опухшими от посторонних усилий. И все же ты знаешь правду. Это было не по-настоящему. С другого конца комнаты ожерелье привлекает твое внимание, его драгоценные камни ярко горят в темной комнате.