Разбитая Корона

В ушах тихо звенит. Затем ты слышишь пронзительный вопль. — Спрашиваю в первый и последний раз, — рычит Локи, прижимая оружие к горлу Эйры. Его взгляд падает на нож в ее руке. И через мгновение она опускает его, понимая, что битва проиграна. — Что в чае? Эйра поднимает подбородок, и кинжал Локи царапает ее кожу. — Режь. Проливается капля крови. — Ты думаешь, я не сделаю этого? — спрашивает Локи с опасной интонацией. — Не на ее глазах, — ты наконец переводишь взгляд с Локи на Эйру, и замечаешь, что она смотрит на тебя с жадным упорством. Как будто она наконец-то получила все, что хотела. — И не узнав, что там внутри. Губы Эйры продолжают двигаться, но звон в твоих ушах стал громче. Этот звук погружает тебя в транс — уносит далеко отсюда. От Локи. От твоей комнаты. От чая. Сначала беспокойство Локи вызвало недоумение, ведь ты знала лучше. Ты пила этот чай... целую вечность. Но когда он выхватил чашку из твоих рук, уронил ее на пол и прижал Эйру к стене, ты поняла, что ошибалась. И тогда начались вопросы. Сначала вопросы были простыми. Что было в чашке? Не переборщил ли Локи? Был ли чай ядовитым всегда? Или только в этот раз? Но затем они начинают разрывать твой мозг. Зачем Эйре делать такое? Какой в этом смысл? Да, тысяча вопросов вертелась в голове. Миллион вопросов эхом отражались от гула в ушах. И только один факт был ясен. Вкус не отличался, он был таким же. Эта партия ничем не отличается от предыдущих. Все такой же цветочный вкус, такой же успокаивающий, как любимое одеяло, которое согревало тебя в морозных тундрах и землетрясениях — как кусочек дома. Традиция каждого утра — что-то, что, как ты знала, будет неизменным. А Локи — по его реакции всего на два глотка — понял, без всякого сомнения, что это яд. Это было вредно. Эйра хотела навредить тебе. Эйра — которой ты доверяла, плевалась и снова доверяла. Эйра — которая была с тобой каждый день. Каждую минуту. У которой было бесчисленное количество шансов причинить тебе боль, убить тебя. И теперь, когда Локи здесь, в той же комнате, она решает наконец сделать это? И почему яд. Почему, по всей видимости, медленный яд? Может ли она быть... нет. Мысль о том, что Эйра была частью плана Фрейи — все это время — ужасающа. То, что она знает — то, что она видела. Браслет, в нужный момент пропавший из твоего ящика, был украден ею. Может ли она быть частью плана? Логично, что да. Потому что Фрейя, как паук, плетет паутину из интриг и лжи, собирает потерянные души, нанизывает их на нитку и использует по своему усмотрению. Высасывая из них жизнь, их силу. Резкий звук твоего имени возвращает тебя к реальности. Ты видишь всё словно в тумане. Локи прижимает Эйру к стене, грубо и бесцеремонно поворачивает ее. Ухмылка Эйры, напряженная челюсть Локи. Теперь он прижал ее к стене лицом, собрав руки за спиной. — Возьми это, — требует Локи, протягивая тебе кинжал Эйры. Ты раскрываешь руку, и он без колебаний вкладывает его в твою ладонь. Локи поворачивает Эйру на руках и ведет ее перед собой за шею, ее руки связаны какими-то узами. — Не говори никому об этом. Я вернусь. Суровый взгляд, которым она смотрит на тебя, подобен пощечине. Он говорит тебе, что ты — ничто, пылинка, кусок грязи, одно название. И ты понимаешь — прямо здесь и сейчас, что ты никогда ничего не значила для нее. Все ее слова, эти комплименты и заботливые обещания, были притворством. Ты чувствуешь себя слабой. Слабее, чем когда-либо. Защищенной тем, от чего ты никогда не думала, что тебе нужна защита. Локи выводит ее из твоей комнаты. — Куда ты ее ведешь? Он смотрит на тебя через плечо, застыв в дверном проеме. Его змеиные глаза прищурены, их взгляд проникает в твою душу, неся смерть. — В подземелья, — наконец выплевывает он. — Там ее место. И он уходит, забирая с собой Эйру. Покой, который ты ощутила при пробуждении, испарился, разбившись о пол вместе с чашкой. Он превратился в незримый дым, теперь душащий тебя. Когда ты проснулась сегодня утром, полная счастья, ты должна была догадаться, что впереди ждет опасность. Все предупреждающие знаки были налицо. После всего, что уже случилось... это единственное, чего стоило ожидать. xXxXx Локи находит тебя спустя несколько часов, лежащей перед камином. Спустя много часов. Солнце село. И единственный свет в комнате — здесь, у очага. Ты смотришь на пламя, наблюдая, как оно поднимается ввысь, согревая твою кожу. Вся боль и душевная страдания, которые ты уже должна была оставить позади, каким-то образом проникли под твою кожу; они подготовили тебя к подобным вещам. Как цепь или щит. Тень Локи танцует на очаге, но он ничего не говорит. — Она жива? — спрашиваешь ты, горло пересохло от дыма. Ты не знаешь, почему тебя это волнует. Локи делает паузу, ты видишь, как он переминается с ноги на ногу. — Пока что. — Ты моргаешь, ожидая момента, когда почувствуешь его ладонь на своей коже. Но он не прикасается к тебе; вместо этого с его губ срывается жесткий вопрос. — Ты в порядке? — Я в порядке, — отвечаешь ты. — Как ты себя чувствуешь? Ты пожимаешь плечами. — Нормально. Локи садится рядом с тобой, прямо на пол, скрестив ноги. — Тебе нужно поспать. — Я не устала, — ты отказываешься. Локи кивает, ты видишь это краем глаза. Он сдерживает слова, объяснения, гнев. Можно сказать, что он ведет себя мягко, осторожно. Как будто обращается к раненому существу. Но ты не ранена. Ты покрыта твердой оболочкой, броней. Слоновой костью. — Это какое-то подавляющее вещество. Сильнодействующее. — Подавитель? Локи сглатывает. — Я чувствовал, как он ослабляет меня. Ты не заметила? — Я чувствовала себя так же, как вчера. Его глаза сканируют твой профиль, умоляя посмотреть на него. Тоскующий взгляд, брошенный тайком... он так хочет, чтобы ты взглянула в ответ. Затем он отводит взгляд, глаза его задумчиво бегают. — А сейчас? Ты себя чувствуешь по-другому после того, как не пила его? Ты качаешь головой, ты не чувствуешь никаких отличий. — Зачем она подала чай, когда ты был рядом? Она наверняка понимала, что ты догадаешься. — Возможно, она считала, что я не буду пить его. — ты обдумываешь эту идею — нет, она знала, что он попробует. Она ждала второй чашки. — Она достала оружие. Возможно, это было сделано, чтобы убить меня. — Она могла вылить чай, могла поменять заварку. — Ты бы спросила, почему он другой, — говорит Локи. Ты качаешь головой. Возможно, ты бы спросила, но она могла бы сказать, что у нее закончились травы. Она могла бы подождать — но не стала. Так почему сейчас? Почему сейчас? Ты погружаешься в тишину, позволяя ей распространиться по комнате. Единственный звук, который слышен — треск огня в очаге перед вами. Ты должна поговорить с ней. Ты должна понять, почему. Когда ты ложишься в постель той ночью, ты поворачиваешься лицом к стене. Матрас прогибается, когда Локи опускается на кровать с другой стороны. Море простыней разделяет вас двоих — словно он боится прикоснуться к тебе, ожидая, что ты сама придвинешься ближе. Ты не делаешь этого. Не можешь. Ты не злишься на него — ты не сердишься. Нет, ненависть, которая пылает в твоем теле, не имеет ничего общего с Локи. Или с Эйрой. Или с Фрейей. Этот физический ожог полностью направлен на тебя саму. Твое тупое, бесплодное, доверчивое "я". Слепое и идиотское. Ты чувствуешь напряженную позу Локи рядом, его сбивчивое дыхание. — Ты ведь сказала бы мне, — начинает он. Ты наклоняешь голову, давая понять, что слушаешь. — Ты бы сказала мне, если бы было что-то, что я должен знать — если бы было что-то, о чем стоит беспокоиться, — хотя Локи произносит это как утверждение, ты слышишь давно волнующий его вопрос. Он знает, что чего-то не хватает. И он думает, что ты знаешь, чего именно. Ты облизываешь губы. — Я бы тебе сказала, — и ты скажешь, когда-нибудь скоро. Только не сегодня. xXxXx Спуститься в подземелья незамеченной несложно. А вот спуститься туда незаметно для Локи — трудная задача. Тем не менее, если он спит глубокой ночью, а тебе удается бесшумно выскользнуть из постели, путь найти легко. Даже если единственным источником света будет луна и несколько факелов. В конце концов, ты уже бывала здесь раньше. На верхней площадке лестницы ты закрываешь глаза, отгоняя отчетливое воспоминание, которое ползет из глубины твоего мозга. Спуск вниз крутой. Он завораживает. И мрачное видение о посещении отца пару лет назад поднимается как дым, затягивая тебя все дальше в прошлое и отдаляя от момента, в который ты сейчас погружена. Клетка, его грязные волосы, испачканная кожа. Воспоминание проносится сквозь тебя — как ветер, смахивающий волосы с лица. Словно вспышка. Оно так же свежо, как в момент, когда ты видела его там. Старого. Изношенного. Усталого. Когда ты съежилась при виде него, билось твое сердце и текли слезы. Ты открываешь глаза и поправляешь плечи — все прошло, все позади. Сейчас у тебя нет времени вспоминать это, нет времени думать о прошлом. Оно случилось — и оно уже прошло. Оно ранило тебя, оставило шрамы на твоей коже, а затем сгладило их, но сейчас... сейчас у тебя нет времени предаваться этому. Поэтому ты стискиваешь зубы и медленно спускаешься по лестнице. Путь в подземелье высечен в черном мраморе. Наконец ты сходишь с последней ступени и внимательно оглядываешь безупречно, до абсурда чистую комнату. Из каждой камеры льется прохладный золотистый свет, а тишина просто ошеломляет. Здесь почти нет обитателей — с растерянностью осознаешь ты. Ты начинаешь медленно продвигаться вперед, пересекая комнату; каждый твой шаг тороплив и тих. Бесшумно пробираясь между камнями, ты жаждешь увидеть Эйру, ищешь золотистые волосы и стройную фигуру. Слева раздается громкий лязг. Повернувшись в сторону звука, ты спотыкаешься и падаешь на землю. Тролль с изуродованным лицом смотрит на тебя, облизывая губы от голода. Левая сторона его головы — лишь кость, плоть будто расплавлена, а безумные глаза пожирают тебя. Его рот искривляется в мольбе, в просьбе о помощи. Он щелкает зубами, словно пытаясь укусить. Единственное, что разделяет вас — это голографическая тюрьма, в которой находится существо. Часть тебя жалеет тролля, но ты знаешь, что если выпустишь его, через минуту будешь повалена на землю, а он будет сидеть сверху и вгрызаться в твои мышцы, утоляя свой звериный голод. Он вновь начинает биться головой о клетку, и тогда ты понимаешь, что случилось с его лицом. С каждым ударом электрический разряд бьет из стенки и обжигает его, уничтожая по кусочку плоти за раз. Сглотнув, ты встаешь и шагаешь вперед, оставляя его позади. Чем дальше в подземелье, тем больше изуродованных существ ты видишь, пока в самом конце не обнаруживаешь ее. Она сидит на земле, обрывки платья очерчивают ее фигуру, а колени прижаты к груди. Ее спина выпрямлена, а голова наклонена вперед и опирается на ноги: она смотрит на землю перед собой. Словно почувствовав твое присутствие, Эйра поднимает голову и снова смотрит на тебя убийственным взглядом. В то время как раньше ее глаза выдавали все эмоции, сейчас они стоические, остекленевшие. И ты понимаешь: все это время Эйра пряталась у всех на виду. Ты никогда не знала ее — ее настоящую. Каждый образ, который она позволяла тебе увидеть, был всего лишь иллюзией, выдумкой о том, кто она такая. Вы впиваетесь друг в друга взглядами, и ты подмечаешь каждую деталь. На ее нижней губе засохшая кровь, над одним глазом пролегла темная тень. Тень от кулака. — Принцесса, — выплевывает она, словно ругательство. — Пришла пожелать спокойной ночи? — ты молча смотришь на нее, впитывая ее стоический, свирепый взгляд. Никто из вас не произносит ни слова, и Эйра спрашивает: — Твой муж знает, что ты здесь? Ты поднимаешь подбородок. — А должен ли он? Эйра пожимает плечами и поднимает брови, удивляясь твоему неповиновению. — Он не хотел бы, чтобы ты была здесь. Он будет зол, когда узнает. Ты вздрагиваешь от ее невысказанной угрозы. — О? И как же он узнает? Эйра ухмыляется твоему резкому тону. — Ты так сильно изменилась. Я помню тебя. Ту испуганную девушку в брачную ночь, которая притворялась чем-то... грозным. Твой фальшивый гнев. Но ты не была такой, нет, ты была фарфоровой статуэткой, ожидающей, что вот-вот разлетишься на миллион осколков. — Так вот какой ты меня видела? — Не я, — Эйра останавливается на мгновение. — Все, — она улавливает обиду, промелькнувшую на твоем лице, и ее улыбка расширяется. — Что? Неужели ты думала, что люди действительно считают тебя чем-то большим, чем один из трофеев Одина? Ты была такой воспитанной, такой изящной. Хрупкой. Мягкий барабан бьется у тебя в груди, направляя тебя ближе к камере Эйры. — До Фрейи, — говоришь ты, не успев додумать мысль до конца. — Вот почему Фрейя хотела меня использовать. Потому что я была трофеем Одина. Глаза Эйры на мгновение скользят в сторону, она перестраивает свои мысли, пытаясь подобрать следующее слово. Следующее оскорбление, которое нужно бросить, следующий мотив, который нужно завуалировать. Она прикусывает губу, словно пытаясь решить, стоит или не стоит признавать неизвестную правду. Она не прикидывается дурочкой, не отрицает ни Фрейю, ни революцию, ни заговор с сомнительными мотивами. Ты стоишь и ждешь правды, которую, как ты понимаешь, она никогда не скажет добровольно. Нет, если тебе нужна эта правда, ты должна вырвать ее у Эйры против воли. — Так вот почему ты устроилась моей служанкой? Потому что она этого хотела? — когда глаза Эйры возвращаются к тебе, ты легко находишь нужные слова. — Ты шпионила за мной по ее приказу — чтобы убедиться, что я поступаю правильно. — Она не отвечает, просто смотрит тяжелым взглядом, явно пытаясь скрыть любую реакцию. Затем Эйра горько усмехается, но просто качает головой. Она не говорит ни слова и продолжает смотреть на тебя. Её взор карающе молчалив и побуждает тебя продолжать. — Так ты что, отравила меня? — Эйра наклоняет голову в сторону, ухмылка исчезает. — Нет, — качаешь ты головой. Мысли разлетаются, разбиваясь на мелкие осколки в твоем сознании. Ты пытаешься пересортировать их, пытаешься собрать картину перед собой воедино. — Нет. Фрейя хотела, чтобы Локи влюбился в меня. Это было мое задание, и ты должна была — что? Докладывать ей о моих успехах в отношениях с ним? Эйра выдерживает твой взгляд, сильно моргает, но не говорит ни слова. Ее губы поджаты, в уголках прищуренных глаз образуются маленькие вороньи лапки, но все же слова не вырываются. От тебя не ускользает, как расчетливо она держится. Ее плечи напряжены, взгляд спокоен. Но она не говорит ни слова, считая, что одержала верх своими резкими нападками и туманными ответами. Она молчит. Тихий голосок звучит в твоей голове. Неправильные вопросы — ты задаешь неправильные вопросы. Эйра никогда не признается, что отравила тебя — не признается, что участвовала в революции. Она — мошенница, зеркало, отражающее то, что ты хочешь видеть. Любой вопрос, который ты ей задашь, вместо ответа вызовет лишь очередной мираж. Доверяй себе. Доверься себе и просто говори — забудь о прошлом, о том, что хочешь услышать, о том, что хочешь знать. Твои желания ничего не значат здесь, внизу, в ветхом, разлагающемся подземелье. Внутри тебя разгорается тихая буря. Ты облизываешь губы, веря в то, что скажешь правильные слова. Знание. Ты не можешь задать ей вопрос — ты должна вызвать доверие, проникнуть внутрь нее и вытянуть правду наружу. — Наверное, трудно быть на втором месте, — произносишь ты. — Когда ты даже не главный герой в своей собственной истории, — ты делаешь паузу, когда видишь, что ее грудь на мгновение напряглась. — Вероятно, ты посвятила себя Фрейе, а она заставила тебя посвятить себя мне. Хрупкий, хорошо воспитанный, трофей. Ты знала, что именно здесь ты окажешься? Губы Эйры кривятся в усмешке, между бровями образуется тонкая линия. — Нет, не знала. Держу пари, это тебя расстроило. То, что она использовала тебя так же, как использовала меня. И хуже всего, что ты это понимала. Потому что ты уже знала, что запланировано для меня, так что ты должна была осознавать — твоя роль была второсортной, в лучшем случае. — Ты не знаешь, о чем говоришь, — отрезает Эйра, подтягивая ноги под себя. Какая-то часть тебя понимает — она на крючке. — И вот — ты ухаживала за принцессой. Разжигала для меня огонь, взбивала подушки. Делала всё, чтобы мне было удобно. А затем докладывала о моих приходах и уходах. — Тобой легко манипулировать, — выплёвывает Эйра. Ты видишь, как вздымается ее грудь, как румянец расходится по шее. — Это просто смешно, насколько легко. Видишь ли — ты думала, что у тебя есть цель, что ты часть грандиозного плана. Нет, ты была мухой для паука. — После одного дня Фрейя поняла — поняла, что ты не сможешь преуспеть в одиночку. А ей нужно было, чтобы ты преуспела, ей нужно было, чтобы он был занят. Вот и все. Но видишь ли, — Эйра делает паузу и облизывает губы, брови сошлись на лбу. — Ты была слишком медлительна. Локи Одинсон, конечно, отвлекался на тебя, но нам нужно было, чтобы он был сильно увлечен. Я пыталась подбодрить тебя, но ты так упорно оставалась замкнутой, как будто отстраненность сделает тебя сильнее. Как будто это сработает. — Так что я поняла, что мне нужно делать, — продолжает Эйра, теперь слова льются ручьем, как вино из незаткнутой бочки. — Ты считаешь себя упрямой, но на самом деле ты просто делаешь все наоборот. Верно? Твоя мать говорит тебе выпить яд — а ты выливаешь его на землю. — Твой отец говорит тебе выйти замуж за Тора — а ты торгуешься с Локи. — И Фрейя — она велит, чтобы Локи влюбился в тебя — и ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы оттолкнуть его. Ты не позволяла ему прикасаться к тебе. Не позволяла говорить с тобой. Ты из кожи вон лезла, чтобы избегать его. Ты действительно считала, что это заставит Локи полюбить тебя? Что он будет так увлечен погоней, что просто не заметит, как влюбится? Нет. Ты глупая сука. — Локи Одинсон не влюбляется. Но единственный способ действительно отвлечь его — это отдаться ему — неявно. Поэтому я сыграла роль ревнивой служанки. Я заставила тебя посмотреть на него по-другому. Я заставила тебя хотеть его. Доверять ему. Ты хоть раз подумала о нем, пока я не попыталась оттолкнуть тебя от него? Предостеречь тебя от него? Нет. Я исполнила свою роль, я сделала это правильно. Я играла с тобой, а ты даже не поняла этого. — Тогда зачем же отравлять меня? Рот Эйры захлопывается, глаза закрываются, как будто она наказывает себя за то, что сказала слишком много. Она откидывается назад, словно пытаясь вжаться в клетку. Глубокий вдох, выдох. Мгновение, два. Когда она снова открывает глаза, ты видишь лишь стену. Крепость, стоящую между тобой и правдой. Неправильный вопрос. Ты практически слышишь укоры Мимира. Затем она улыбается и пожимает плечами. — Почему бы и нет? И ты понимаешь, что все, что ты теперь скажешь или спросишь, будет бесполезно. — Просто еще один приказ Фрейи, верно? Ты даже не знаешь, что ты мне давала, лишь то, что ты должна была это сделать. Это, наверное, съедает тебя изнутри. Что ты понятия не имеешь о сути своих заданий — что она тебе не доверяет. Эйра поднимает голову, улыбка все еще висит на ее губах. Она понимает, что ты делаешь, к чему стремишься. Она снова пожимает плечами. — Как скажешь, принцесса. Затем она снова складывает руки, в который раз отстраняясь от тебя. С минуту ты просто стоишь около клетки. Как будто, если стоять и ждать, она ответит тебе. Но Эйра не двигается. Она не произносит ни слова, не издает ни звука. Когда ты поворачиваешься на пятках и направляешься прочь, делая большие шаги, ее информация наполняет воздух, обволакивая тебя и увлекая вперед. В ней столько смысла, что ты начинаешь терять рассудок. Легко ли тобой манипулировать? Кажется, она так думает. Но ты не согласна, это ею манипулируют. Это она сидит в подземельях Одина, чтобы защитить кого-то другого. Как твой отец. Он умер за кого-то другого. Из-за гнева, который вспыхнул, разгорелся и запылал ослепительной бурей. И даже если в прошлом ты была такой же. Если ты злилась, плевалась и пиналась. Если ты делала все, что все тебе говорили, ты больше не такая. Нет. Ты чувствуешь изменения, бегущие по твоим венам, глухо стучащие в крови, везде, до самых кончиков пальцев. Ты выросла. Поумнела и выбралась из той ямы, в которую сама себя загнала. Ты улыбаешься себе, несмотря ни на что. Ты изменилась. В лучшую сторону. И все же Фрейя не хочет твоей смерти. Если это был яд, то он действовал медленно — настолько медленно, что не убил тебя за все это время. С того самого дня, когда Эйра впервые напоила тебя чаем. Это было что-то другое, совсем другое. Как Локи назвал это? Подавляющее средство. Ты замираешь, едва не рухнув на пол, когда волна понимания наконец накрывает тебя. Подавитель. Как будто внутри тебя есть что-то, что нужно было подавить. Наконец звезды сходятся, и сердце громко бьется в груди. Слова, доверие, правда. Маленькая частичка внутри, которая вела тебя. Которой ты научилась безоговорочно доверять. Эта маленькая частичка тебя все это время боролась? против чая Эйры — бунтовала, пытаясь выбраться из клетки. Это она пыталась подавить? В голове крутится еще больше вопросов. Похоже, тебе придется навестить Мимира раньше, чем планировалось. Поднявшись на вершину лестницы, ты бросаешь последний злой взгляд вниз, на подземелье. На существ и, в самом дальнем углу, скрытую от глаз, Эйру. А затем ты задвигаешь эту мысль на задворки сознания и переступаешь порог, оставляя ее и все, что она олицетворяет, позади себя. Как только ты выходишь, ты видишь его, стоящего в тени; взъерошенные, почти вьющиеся волосы и глаза цвета морской волны выныривают из ночной тьмы, словно зажженные угли. — Ты получила то, что хотела? Голос Локи глубокий, как на грани сна, и в то же время властный. Его гнев — искрящийся кремень, а не буря. Ты так привыкла к буре, что его напряженное недовольство заставляет тебя сильнее напрячься. Ты наклоняешь голову набок, игнорируя отвесное падение желудка и колотящееся в груди сердце. — Ты не слушал? Горькая улыбка забирается на его губы. — Мне хотелось думать, что ты сама все расскажешь. — Я бы рассказала, — ты торопливо выдыхаешь. — И нет, — добавляешь ты, — она не сказала ничего такого, чего бы я еще не знала. — И что же это было? Ты облизываешь губы — ее имя маячит на краю твоего сознания. — Что она была просто пешкой в чьей-то игре. В его глазах мелькает понимание — ты замечаешь это издалека. Его бесстрастная маска была сбита разрушительным ударом, она упала, разбилась и была забыта... ради тебя. Ты впервые видишь абсолютное доверие в его глазах. Ты преодолеваешь небольшое расстояние до него, внезапно ощущая потребность почувствовать его грудь, руки, прохладное прикосновение. Прижавшись, ты обхватываешь его руками, хотя он не прикасается в ответ. Закрываешь глаза, вдыхая его запах. — Это еще не все, — шепчешь ты, чувствуя себя хрупкой и уязвимой. Ты обнимаешь его ближе, зарываясь носом в его грудь. Как будто хочешь заползти в него и спрятаться. — Я знаю, — говорит он с нехарактерной мягкостью. Он слегка наклоняет голову, прижимаясь губами к макушке твоей головы. — Просто постарайся, чтобы, когда ты найдешь слова, было не слишком поздно. Ты не говоришь ему, что думаешь, что уже поздно.