Разбитая Корона

Солнце светит над головой, а в голове звучит знакомая мантра из трех слов. Только не плачь. Ты падаешь на землю и прищуриваешься, глядя на солнце. Ослепительно яркий свет проникает в твою сетчатку. Нужно моргнуть, но ты не делаешь этого. Вместо этого просто смотришь на небо, позволяя боли переливаться сквозь тебя крошечными струйками. Только не плачь. Так спокойнее. Может быть, если ты будешь полностью неподвижна, — земля поглотит тебя целиком. В конце концов, ты этого заслуживаешь. Останешься запертой здесь навсегда, потеряешься в своих размышлениях — врастешь в почву, как дерево, корни которого пронзают землю под тобой. Вечно чувствовуя боль. Вечно теряя. Словно ты соревнуешься с кем-то, кто играет на твоих струнах. Как можно победить, если правила постоянно меняются? Даже деревянная доска за годы сдвинется и начнет разрушаться, а ты все еще продолжишь планировать ту же стратегию. Строить те же схемы. Только не плачь. Твои волосы веером рассыпаются по земле под тобой, а камни впиваются в кожу. Издалека доносится звон колокольчика, предупреждающий о вторжении, и отдаленные крики разносятся по ветру. В глубине сознания ты слышишь все, но звуки заглушает твоя собственная ненависть к себе; их заглушает уныние, отчаяние и ужас, бьющиеся вместе с твоим сердцем. Безнадежность окружает тебя, как утренний туман. Она на твоей коже, во рту, на кончике языка. Ты смотришь на небо, и смех срывается с твоих губ. Неужели ты действительно думала, что у тебя есть шанс? Темные облака над головой похожи на калейдоскоп воспоминаний — запретных, тревожных. Ты видишь своих отца и мать; его обветренные руки и ее душистые волосы. Они тоже проиграли. Возможно, тебе не суждено унаследовать трон, возможно, ты всегда была обречена на проигрыш в шахматной партии. И все это видно всего лишь в нескольких клубящихся черных облаках. Это не белые вихри невинности. Нет, это тьма, пришедшая покрыть пеплом весь Асгард. Только. Не. Плачь. Чем больше ты смотришь на облака, тем больше понимаешь, что это вовсе не облака, а дым. Крутой серый дым, который может быть только знаком пожара. Большого. Пожара, который наводит на мысль, что это целая армия, сжигающая деревни, людей, животных и леса. Армия Фрейи. Неважно, что то, чем она хочет владеть, превращается в пепел, это то, что никто другой теперь не отнимет у нее. Фрейей движет эгоизм. Так что, нет, ты не будешь плакать. Ты будешь храброй, как раньше. Ты будешь доверять себе. Ты качаешь головой, изгоняя безнадежность, которую чувствуешь. Это не ты. Это никогда не было тобой. Сидеть здесь, ждать, что кто-то спасет тебя, купаясь в своем страдании. Нет, ты не позволишь этому быть тобой. Ты делаешь вдох. Упираясь руками в землю, ты карабкаешься на колени, а затем поднимаешься на ноги. Тебе не больно, но ты несешь на себе вес Вселенной и плотную глыбу вины. Он настолько тяжел, что просто стоять на ногах кажется триумфом. С этой мыслью ты втягиваешь в себя всю свою силу. Всю. Потому что, хотя у тебя, возможно, больше нет сейда, у тебя все еще есть сила. Неважно, что украла Фрейя, у тебя все еще есть ты. Итак, ты привязываешь все к этой мысли. Ты отводишь плечи назад и выставляешь одну ногу вперед. Спотыкаешься. Ловишь себя за ногу и делаешь вдох. Слабость распространяется от конечности к конечности, как вирус. Сила Фрейи стала неотъемлемой частью твоего существа. Сейд оплел твои кости, ее руны стали твоими сухожилиями. И без этой силы тебе приходится заново учиться каждому движению. Но с каждым следующим шагом вес становится все меньше. Голос в твоей голове зовет тебя идти вперед, сквозь сады. Быть смелой. Довериться себе. Дым держится в воздухе, как удушающее одеяло. Ты нахмуриваешься, покидая сад, возможно, в последний раз в жизни. Ты посылаешь на прощание воздушный поцелуй, позволяя ему развеяться на ветру. Потому что... он никогда не был твоим. Он никогда не был твоим убежищем, он принадлежал Фрейе. Он никогда не был местом, где можно найти утешение, он заставлял тебя проклинать, обманывать, и лгать. Сад одурачил, обманул тебя. Он хотел заставить тебя убивать. Ты покидаешь его с этой мыслью. Ты продвигаешься по недрам замка и наконец натыкаешься на главный коридор; тут мельтешат сотни людей. Встревоженные служанки пробираются через залы, неся одеяла и переполненные корзины. Ты видишь Фриггу, направляющую женщин и детей к безопасному проходу внизу, как будто они могут спрятаться от этого. Кругом хаос. Анархия. Вдалеке слышится сильный грохот, и пламя в очаге холла мерцает, грозя вот-вот потухнуть. На тебя натыкается какая-то девочка. Инстинктивно ты хватаешь ее за плечи, чтобы удержать от падения. Ее голова даже не достает тебе до пояса, когда она встает во весь рост. Твое сердце просто разрывается, когда ты смотришь на нее. Выражение ее лица — нечто среднее между взрослым страхом и подростковой тоской. Она открыто глядит на тебя снизу вверх, в ее черных глазах стоят слезы и трепет. Пока ее губы складывают слова, которые она не произносит, ты неподвижно смотришь на нее. Ты протягиваешь руку к ее подбородку и поднимаешь его, чтобы изучить ее поближе. Она молода. Очень молода. Недостаточно взрослая, чтобы быть здесь одной. Она что-то бормочет, запинаясь, но произносит слова так тихо, что ты едва слышишь. — Что? — спрашиваешь ты. — Я не могу найти свою маму, — наконец выдавливает она. Ее черные волосы убраны назад в асгардскую косу из четырех прядей. Ее губы дрожат, но игрушечный деревянный меч она сжимает до белых костяшек. Грохот сотрясает пол, люди вскрикивают, пыль наполняет коридор. Девочка вздрагивает, и игрушка дрожит в ее руках. Ты держишь ее, а люди бегут, крича. Фригга тоже кричит, безуспешно пытаясь организовать хаос вокруг себя. Ты опускаешься на колени, игнорируя все и сосредотачиваясь на девочке перед тобой. — Как тебя зовут? — И-Инлинн, — заикается она. — Это прекрасное имя, — говоришь ты успокаивающим голосом и берешься за конец деревянного меча. — Ты знаешь, как им пользоваться, Инлинн? Девочка кивает, глядя на игрушку в своих руках. — Папа учил меня, но его здесь нет. Он с принцем Тором. — У тебя замирает сердце — тебе хочется, чтобы ее защищала не только игрушка. Ты оглядываешься вокруг, не ищет ли кто-нибудь ребенка. Но нет, люди вокруг бегут, спасая себя. — Это хорошо, значит, ты можешь... Внезапно девочка вырывается из твоей хватки, ее длинная коса хлещет тебя по лицу. Ты вцепляешься в ее руку, оттаскивая ее назад, но обнаруживаешь, что с тобой борется женщина постарше. Ее глаза пронзают тебя, когда она поворачивается к Инлинн. — Где ты была? — кричит женщина, обхватив ладонями щеки девочки. — Я сказала тебе оставаться там. Почему ты ушла? — суровый голос матери омывает тебя. Такая знакомая интонация, безошибочно узнаваемая смесь гнева и облегчения. — Прости, — хнычет девочка, слезы текут по ее пухлой щеке. Она бросается в объятия матери, и меч падает на землю. — Я думала, ты меня бросила. — слова едва слышны над шумом в коридоре. Ты тянешься к мечу и берешь его в руки, изучая грубую работу. Мать смотрит на тебя. — Спасибо, — задыхается она. — Спасибо, что помогла ей. Она не узнает тебя. И это нормально. На самом деле, это прекрасно. Когда ты была ребенком, ты хотела, чтобы люди верили в тебя. И ты всегда верила в себя: в девочку, которая хотела сражаться с каменными троллями и прятаться в пещерах. В девочку, которая хотела, чтобы правда победила, которая делала то, что правильно. Готовую отомстить обидчикам, даже если проще всего отойти в сторону. Девушку, которая верила в правду, а не в силу или в то, как на тебя посмотрят люди. Но важнее не то, кем ты была, а то, кто ты есть. Ты все еще та же, хотя на осознание этого ушло много времени. Твои принципы были чисты и непоколебимы. Ты все еще можешь быть той девочкой. Еще не слишком поздно. Ты качаешь головой и протягиваешь женщине деревянный меч. — Налево, по винтовой лестнице спуститесь к гробницам и спрячьтесь там. — Женщина кивает, ее глаза сужаются, она запоминает твои слова. И в мгновение ока она исчезает, бежит по коридорам и спускается по лестнице с Инлинн на руках. Фригга наблюдает за тобой с противоположной стороны зала, с мечом в руке. Когда вы встречаетесь взглядами, она одобрительно кивает. На мгновение все замирает. Вы двое смотрите друг на друга, говоря тысячу вещей, но потом все заканчивается. На ее лицо падает тень, она поворачивается и кричит в другой конец прохода. Еще один удар сотрясает стены. Пыль окутывает коридор дымом. Люди кричат, ослепленные мутным воздухом. Ты не ждешь, пока все рассеется, а поворачиваешься на пятках. Тут ты бесполезна. Люди начали организовываться, а за этими стенами идет битва. Битва с Тором во главе сил Асгарда. Это значит, что Локи там, рядом со своим братом. Ты представляешь его на поле боя, под защитой кожаных доспехов и сейда. Нет, ты прикусываешь губу, закрывая веки. Он не может быть там. Пока не может. Он должен знать, во что ввязывается. Принц будет убит, и начнется Рагнарёк. Кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как ты поверила в сказку о Видаре. В то, что ты нечаянно начала Рагнарёк, но теперь ты знаешь больше. И ты представляешь себе Локи на поле боя, умирающего, захлебывающегося кровью. Пока хаос продолжается, ты качаешь головой. Картина его смерти только усиливает твое рвение добраться до него. Он не может быть мертв. Не сейчас, не сейчас. Сейчас ты волнуешься даже не о Рагнарёке. Даже не о том, чтобы не погибнуть, не о том, как на твоих глазах горит мир, или что нужно защитить невинных. Именно это должно было заставить твое сердце биться сильнее, но это не так. Теперь дело в Локи. И в тебе. И в будущем, которого у вас двоих, возможно, никогда не будет. Ты пробираешься к его покоям — путь такой знакомый и в то же время чужой. Ты столь многого тут не замечала. Например, статуя асгардского доспеха в углу. Всегда ли она там стояла? Или факелы, обрамляющие его дверь. Всегда ли они так мерцали? А когда открываешь дверь, всегда ли петли так скрипели? Это забавно. Но совсем не смешно. Почему именно конец заставляет тебя замечать и ценить маленькие несовершенства мира вокруг? Когда ты открываешь дверь, ты видишь Локи, готового к битве: на нем не экстравагантно украшенный церемониальный доспех, он одет с минимализмом. Тело обтягивает сложный узор из полос кожи и стали и защитные наручи; картину довершает его холодный, стоический вид. Он смотрит в окно. Проходит мгновение, и ты наконец понимаешь, что именно привлекло его внимание. Подходишь и встаешь рядом, созерцая кошмар перед вами. Обычно из окон открывался вид на нетронутый асгардский пейзаж. Но сейчас все выглядит совсем не так. За окном — раскинувшееся море огня, океан пламени. Пожар распространяется по склонам гор, испепеляя деревни и города. Он опустошает сельскую местность, валит деревья и подбрасывает обломки в воздух. Красное пламя лижет небо. Черные клубы дыма, более густые, чем туман, покрывая все вокруг, властно поднимаются в воздух. Это захватывает дух и ужасает одновременно. Пехота Фрейи идет к Асгарду. Тысячи людей, словно огромная волна, сметают все на своем пути. Внутри марширующих рядов боевиков — воины-великаны, ростом выше любого здания асов. Они тянут массивные катапульты, полные пылающих камней. Боковые края волны отрываются, формируя фланги, и в этот момент две катапульты приостанавливаются и выпускают камни. Один из них падает на гору слева от замка, поджигая растительность. Другой попадает в небольшой замок, уничтожая смотровую башню и людей внизу, пытавшихся перебраться в более безопасное место. Крики сотрясают воздух. Ты видишь, как небольшие силы асгардцев пытаются защитить главные ворота замка. Их движения торопливы, неуверенны, так как атака все ближе и ближе. — Удивительно, — выплевывает Локи, глядя на на разрушения. — Как легко что-то уничтожить. — он отворачивается от окна и направляется к бару, где лежит его золотой шлем, рядом с только что опустошенным кубком. Берет в руки свой головной убор и смотрит на свое отражение в нем. Обдумывая свой уход. — Не уходи, — говоришь ты еще до того, как он скажет, что сейчас покинет тебя. Он откидывает голову назад и поворачивает ее, чтобы посмотреть на тебя. Слова словно ударили его в грудь, ты видишь это в его глазах, пораженных и уязвимых. — Не ходи на битву, останься. Эти слова произносит трусость. Ты знаешь это, но тебе все равно. Он хмурится. — Полагаю, у тебя есть причина говорить такие вещи. Ты сглатываешь и киваешь. — Есть. Локи поворачивается к тебе лицом, прислоняясь спиной к барной стойке. Он выгибает свою идеально ухоженную бровь, а его губы складываются в тонкую линию. — Ну? Твое сердце бьется в груди. — Я боюсь сказать. — Он ничего не отвечает на твое признание. Тогда ты вдыхаешь. — Помнишь, ты спросил, есть ли что-то, что я должна тебе сказать? Когда ты... — ты прервалась. Он не говорит ни слова. Он ждет. — Я совершила ошибку, — пытаешься ты снова. — Я доверилась тому, кому не должна была. Я не... не знала тогда. Глаза Локи застывают. — Что ты сделала? Ты облизываешь губы. Бывают моменты. Бывают моменты, когда ты понимаешь, что жизнь никогда не лгала тебе. Что жизнь никогда не делала тебе зла, никогда не ошпаривала и не обжигала тебя. В такой момент ты понимаешь, что все это сделала ты сама. Что ты сама это ты все испоганила, пустила по ветру. И в такой момент у тебя есть два пути. Ты можешь обвинять кого-то другого, тыкать в него пальцем, надеясь таким образом выбраться из могилы, которую сама себе вырыла. Или Ты можешь признать поражение и, лежа там, попросить веревку, шкив, просить Вселенную дать тебе что-то, что поможет выбраться из нее. Это один из таких моментов. Итак, ты рассказываешь Локи. Ты рассказываешь ему все. Ты не показываешь ни на кого пальцем, не сваливаешь вину. Хотя ты могла бы, ты могла бы обвинить те обстоятельства, в которых ты тогда оказалась. Могла бы написать на стенах множество оправданий — указать на страх и манипуляции, но ты этого не делаешь. Ты говоришь ему. Все. Ты рассказываешь ему о Фрейе, о ее обещаниях, о ее двуличной, охотничьей натуре. Как ты поверила ей, как думала, что знаешь лучше, и что ты была слаба, напугана и одинока. Это не делает ситуацию лучше, и ты говоришь ему об этом. Ты говоришь ему, что у тебя ничего не было — ничего, кроме слов твоей матери, которая называла тебя глупой. Ничего, кроме головы твоего отца на полу тронного зала. В твоей душе выгравированы их предсмертные намерения. И ты говоришь ему, что помогала Фрейе, что пригласила этих людей. Что ты сделала то, о чем она просила — что ты отдалась Локи под этим обманом. Что ты никогда не собиралась любить его. Потому что ты любишь — любишь его. И ты признаешься, что хотела этого, что хотела, чтобы Асгард сгорел. Здания, лес, люди. Что ты хотела, чтобы все случилось, и ты предала их. И на протяжении всего разговора ты видишь, как Локи ожесточается. Ты видишь, как он превращается из человека, которого ты узнала, в принца, каким ты его считала. Эгоистичного. Бессердечного. Закаленного. На середине твоего монолога он отталкивается от барной стойки и идет к окну. Сложив руку на груди, он слушает тебя, наблюдая за приближающимися солдатами. И когда ты заканчиваешь, когда ты все сказала, он поворачивается к тебе. — Что ж, — начинает он и наклоняет голову влево. — Ты добилась успеха. Теперь ты счастлива? Слеза грозит скатиться по твоим щекам. — Конечно, нет. — Нет? — Я не... Я была не права, — отвечаешь ты. — Я была не права, и я признаю это. Мне жаль. — Удивительно, — насмехается он и сжимает челюсти. — Как легко уничтожить все, что мы построили. И когда он повторяет это вновь, ты понимаешь, что и тогда он говорил не об Асгарде. — Ты знал, — шепчешь ты. — Не наверняка, но я догадался. Вскоре после... после того, как я узнал, кто я есть. — То, что ты Йотунн, ничего не меняет. Это не делает тебя хуже или менее достойным. Локи смеется и качает головой, чтобы отмахнуться от твоих слов. — После той ночи я понял, что твои родители были правы. Вот почему ты так меня ненавидела, но потом вдруг стала менее... холодной по отношению ко мне. Ни с того ни с сего, ты просилась в мою постель, принимала меня в свое тело, ночь за ночью. Сначала я этого не замечал. Я не понимал, что мной манипулируют. Но потом я вспомнил тот день в военных комнатах Одина, — он делает паузу и поджимает губы. — Как ты сказала? — спрашивает он риторически. — Что люди, которые вторглись, уже бывали здесь. Да, я полагаю, ты так чувствовала, словно уже знала, что так оно и есть. Тогда я понял, что все эти совпадения, связанные с Видаром, с вторжениями могут означать только то, что ты что-то знаешь об этих... стычках. — Иначе зачем бы Видару нападать на тебя лично? Если только у него не было приказа заставить тебя замолчать. И это было не просто одно нападение, он искал тебя три раза. Значит, он должен был знать тебя, а ты — его. И, что ж, Видар не настолько амбициозен, чтобы иметь собственные планы, а значит, у тебя тоже были планы. Планы, которые были связаны с его. — Локи останавливается, наклоняет голову и излагает свои последние мысли: — Он должен был убить тебя. Чтобы ты завершила свою роль в этих играх. Его слова эхом отдаются в твоей голове. Из этого он понял весь сюжет. Из того, чего ты никогда не знала. Он видел все это. Реальность волной обрушивается на тебя. Видар попросил тебя пойти с ним — не потому, что хотел, чтобы ты сбежала с ним, а потому, что хотел убить тебя. Фрейя приказала ему убить тебя. Трижды. Один раз в Ванахейме. Дважды в Асгарде. Все это для того, чтобы разгневать Локи. В конце концов, в этом была твоя миссия. Заставить Локи полюбить тебя, и когда ты это сделаешь, цель будет выполнена. Ты — расходный материал. Дело было не в тебе, а в Локи. Вспышка боли пронзает твой живот. Даже тогда, когда ты еще была верна, твоя смерть была предначертана. Ты моргаешь, отводя от него взгляд. — Почему ты не остановил меня? — спрашиваешь ты. Локи колеблется, на мгновение его стоический облик сползает. — А ты бы остановилась? Ты жуешь губу. Может быть. Но ты не отвечаешь, и Локи этого достаточно. — Ну да, хорошо. Если это все, — Локи жестко кивает, затем проталкивается мимо тебя и направляется к двери. — Не уходи, — повторяешь ты снова. — Пожалуйста. Если ты пойдешь туда... ты можешь... — ты делаешь глубокий вдох, когда волна паники захлестывает тебя. — Пожалуйста, не уходи. Я... я люблю... тебя. Я не могу потерять и тебя. Он достает свой шлем и надевает его. Из его головы вырастают два рога, отчего он кажется выше и опаснее. — Как удобно, что твое бессодержательное признание пришло в тот момент, когда я должен присоединиться к баталии Тора, — выплевывает Локи, его глаза прикованы к двери. — Как будто ты только что не призналась, что должна была отвлекать меня от всего этого, — его руки сжимаются в кулаки. Ты бросаешься к нему. Если бы ты смогла прикоснуться к нему, просто протянуть руку и почувствовать его кожу, тогда, возможно, ты смогла бы очнуться от этого кошмара. Но это никогда не бывает так просто. Локи отстраняется и открывает дверь своим сейдом. Он переступает порог. — Увидимся, когда все закончится. Дверь захлопывается за ним. Ты не плачешь. Ты глотаешь воздух, покачиваешься на ногах и берешь себя в руки. Ты веришь в себя, в свои силы. В ту часть себя, которая устояла. Ты смотришь на горящий сад за окном и думаешь, размышляешь о том, что у тебя есть то, чего нет ни у кого другого. xXxXx Твое единственное преимущество спрятано в скрытых глубинах библиотеки. Мимир. Ты выходишь из комнаты Локи, твои волосы заплетены в асгардскую косу — в четыре пряди. На поясе кинжал — ты не можешь быть без оружия, не сейчас. Брисингамен тяжелым грузом висит у тебя на шее, примостившись под платьем и между грудей. Замок стонет, когда очередной булыжник врезается в каменные стены. Издалека доносятся крики людей, но ты не сбавляешь темпа. Открывая двери в библиотеку, ты чувствуешь знакомый спертый воздух. Это успокаивает. Ты прислушиваешься, нет ли звука шагов или движений, но всё спокойно. С тихим вздохом закрываешь за собой дверь, помня о людях, все еще мечущихся между стенами замка, и о захватчиках, которые, возможно, уже пробрались внутрь. (Ты не думаешь о Локи на поле боя.) Ты пересекаешь комнату на носочках, стараясь ступать как можно тише. Слева от тебя двигается книжная полка. Она скребет по полу. Ты останавливаешься и задерживаешь дыхание. Ничего не происходит. Здешние книжные полки делают это постоянно. В этом нет ничего удивительного, ничего необычного. Но все же... Что-то не так. Волоски на затылке встают дыбом. Ощущение, словно что-то происходит. В любое другое время ты бы списала это со счетов, проигнорировала. Но не сегодня. Сегодня ты доверяешь себе. Ты отпускаешь свой взвинченный настрой, чрезмерное беспокойство, страх, скорбь и ненависть, которые затаились в твоей груди. Ты скользишь рукой вниз, к кинжалу на поясе. В тот самый момент, когда рука достигает рукояти, острый предмет упирается тебе в спину. — Даже не думай об этом.