***
— Хорошо, это официально, — Хосок откидывается на подушки, подложив одну руку под голову и держа телефон в другой, Юнги прижимается к нему после импровизированной уборки, а Холли уже прижался к нему с другой стороны. — Мы самые худшие родители собаки на свете. — Правда? — Да, посмотри на эту невыносимую милоту, — оповорачивает свой телефон, чтобы показать Юнги фотографию, которую Намджун отправил в групповой чат в ответ на их предыдущий снимок Холли. На снимке он и ХЁджин перед своей рождественской ёлкой, Намджун держит Рэпмона на руках, и пара улыбается в камеру. У всех троих на головах рождественские банты в красную и зелёную клетку. — Я имею в виду, они могут трахаться прямо в эту секунду, но, по крайней мере, не похоже, что они выгнали своего щенка, чтобы заняться этим. Юнги изучает фотографию с невозмутимым лицом, его волосы всё ещё немного растрепаны, на лице типичный посторгазмический румянец, на нём нет ничего, кроме рождественского свитера и чёрных боксерских трусов. Юнги, конечно, не сошёл бы за того, кого не трахнули хорошенько. — Ты удивлён? — спрашивает он, качая головой, чтобы показать, что он совсем нет, и только тогда Хосок вспоминает о проблеме, которая уже некоторое время занимает мысли его возлюбленного. — Ну, я не слышал о том, чтобы у них снова возникли проблемы, — осторожно бормочет он, хотя знает, что это ничего не значит. Они были так заняты, что даже Чимин и Чонгук не смогли ничего разузнать, и с тех пор, как они уехали на рождественские каникулы, он обменялся с Намджуном немногим больше, чем несколькими текстовыми сообщениями, чего недостаточно для составления достойной картины личной жизни его друга. Юнги убеждён, что Хёджин рассталась бы с Кимом ещё до Рождества, если бы они не были номинированы на Грэмми. И он также был прав насчёт чувств своего друга Ханыля… — Ты всё ещё думаешь, что Хеджин на самом деле не любит Намджуна? Повернув голову, Юнги кладёт подбородок на грудь Хосока с задумчивым выражением на лице. — Это просто внутреннее чувство, — бормочет он. — Я знаю, что она не золотоискательница или что-то в этом роде… — Но твоя интуиция подсказывает тебе не только то, что Хёджин от поисков «более зелёных пастбищ» отделяет один поигрыш, но и то, что наш Джун-и тайно вожделеет задницу Ханыль-хёна? — спрашивает Хосок со смешком. Юнги пожимает плечами: — Он – не очень тайно – всё время вожделеет мою задницу. — Верно, — не может не признать Хосок. — Но твоя задница на самом деле – это нечто… Для парня, который любит круглые упругие задницы так же сильно, как Джун-и, было бы глупо не любить твою. Юнги фыркает и игриво закатывает глаза, но очевидно, что он доволен комплиментом. — Так, ты говоришь, что задница Ханыля недостаточно большая? Хосок на мгновение ошеломлён, прежде чем рассмеяться над вопросом. — Честно… Я никогда не задумывался об этом. Но даже если и так, я сомневаюсь, что этого будет достаточно, чтобы Джун не обратил внимания на тот факт, что у него есть член… и яйца. И никаких сисек. — Ты смог не замечать этого, — указывает Юнги, Хосок качает головой в ответ на это предположение. — Мне не нужно было ничего упускать из виду, я всегда был влюблён в тебя, с тех пор, как мы были детьми. Мы просто больше не пересекали эту черту после самого первого раза, и потом я никогда не считал другого парня таким привлекательным, так что я не то чтобы подвергал сомнению свою сексуальность. Но меня всегда тянуло к тебе. — Может быть, Джун-и и Ханыля тоже тянет друг к другу, — устало бормочет Юнги, закрывая глаза и ещё теснее прижимаясь к Хосоку. К настоящему времени у Хосока есть серьёзные сомнения, что они устроят свой маленький рождественский пир за столом, как Юнги намеревался сделать ранее. — Я что-то чувствую, Сок-а. Попомни мои слова, там что-то есть. Хосок мычит и крепко обнимает Юнги, вдыхая аромат его волос, в то время как его взгляд останавливается на мерцающих огнях их рождественской ёлки. — Если есть кто-то, кому я верю, когда они говорят, что у них есть предчувствие о чём-то, это ты, ангел.All I want for Christmas is You
15 июля 2022 г. в 14:46
Примечания:
Перевод названия главы: Всё, чего я хочу на Рождество – это ты
24 декабря 2020
— Хён, смотри, — Хосок делает шаг назад от дивана, любуясь своей работой. Перед ним Холли сидит очень неподвижно, не совсем уверенный, что делать с рождественским тематическим бантом, повязанным у него на шее.
Юнги, который проверял утку, которую он настоял, чтобы они приготовили на ужин, высовывает голову из кухни, его лицо немного раскраснелось от жара духовки, и он заметно тает при виде этого зрелища.
— О, посмотри на себя, детка, — пищит он, Холли виляет хвостом в ответ, когда Юнги направляется к ним, уже нащупывая свой телефон, чтобы сделать фото.
Ему разрешили снять повязку за пару дней до этого, что было требованием матери Юнги, чтобы они могли позаботиться о Холли у себя дома. Поскольку на данный момент неизвестно, когда и будут ли концерты снова, и они всё равно не могут путешествовать, завести домашнее животное стало гораздо меньшей проблемой, чем это было в 2018 и 2019 годах. Но с учётом того, что Хосок работал по десять-двенадцать часов в день, а у Юнги была только одна здоровая рука, о питомце и речи идти не могло.
Теперь, когда все крупные шоу с наградами наконец закончились и всё, что требовало предварительной записи, а также несколько эпизодов Run BTS были отсняты, у участников есть около двух недель с ограниченными запланированными мероприятиями, в основном тренировками, встречами и их собственными индивидуальными встречами перед расписанием до Рождества и Нового года.
И после месяца, когда они почти не виделись, Хосок не только воссоединился со своим парнем, но и поскольку к Юнги вернулась некоторая подвижность, они наконец получили разрешение взять Холли, чтобы он мог составить Юнги компанию в течение дня до конца его отдыха. Хосок вместе с матерью Юнги и его менеджером наблюдают за бедным инвалидом орлиным взором, следя за тем, чтобы он не переусердствовал и в конечном итоге не продлил период своего выздоровления, а Юнги на самом деле спокойно относится к этому и добросовестно занимается физиотерапией. Так что Хосок рад узнать, что теперь, хотя Юнги всё ещё скучает по работе, по крайней мере, он больше не одинок днём.
Подойдя и встав рядом с ним, Юнги делает пару снимков, Холли послушно позирует, пока он не закончит. Бант выглядит довольно большим на нём, поэтому Хосок решает снять его, а затем наблюдает, как Юнги украшает одну из фотографий рождественским тематическим фильтром и несколькими смайликами снеговика, прежде чем отправить её своей матери и в групповой чат с другими участниками. Чувствуя рождественский дух, Юнги одет в рождественский свитер, такой же, как у Хосока, его тёмно-синий с рождественскими ёлками по всему телу, в то время как у Хосока это изображение Санты, дополненное рядом из трёх золотых пуговиц, пришитых спереди.
Теперь, когда старший так близко, Хосок смог бы положить голову Юнги на плечо, если бы немного наклонился. Он пахнет восхитительно, как еда, которую они готовят, но также и как та бомбочка для ванны, которую он любит использовать, которая выглядит так, как будто кто-то взял рождественскую ёлку и втиснул её в форму крошечного шарика. От него пахнет так, словно он приложил усилия, чтобы быть соблазнительным, и даже после более чем года совместной жизни это чертовски хорошо действует на Хосока.
— Ты так мило выглядишь в этом свитере, — бормочет он, поддаваясь желанию обнять Юнги сзади и немного побеспокоить его. Юнги, похоже, не очень возражает, улыбается и наклоняется в объятиях, пока Хосок проводит руками вверх и вниз по его одетым бокам.
— Должны ли мы сделать это традицией? — спрашивает Юнги, поворачивая голову, чтобы быстро поцеловать Хосока в губы. — Новый свитер каждый год?
— Чёрт возьми, да, но в следующий раз давай купим одинаковые. — Отпустив его, Хосок отходит, чтобы сесть на диван рядом с Холли. Он гладит маленькую собачку по голове и шевелит бровями в ответ на предложение Юнги. — Мы могли бы парные свитера и подходящую одёжку для Холли и сделать милую фотографию с нашим щенком, чтобы поздравить друзей и семьи с наступающим, как насчёт этого?
— О, конечно, я думаю, что все в нашем кругу общения нуждаются в том, чтобы мы были такой раздражающей парой.
Юнги поворачивается к рождественской ели, которую украсил Хосок, прежде чем продолжить свои усилия по украшению Холли. Дерево стоит на том же месте, что и в прошлом году, рядом с пианино Юнги, и оформлено в том же стиле, хотя в этом году они добавил ещё несколько украшений. Думая об этом сейчас, Хосок задаётся вопросом, как они не понимали, что уже неосознанно встречались год назад, с тем, насколько они вели себя как парочка.
— Ёлка снова получилась очень красивой, — улыбается Юнги. — Ты хорошо поработал, детка.
Хосок прослеживает за его взглядом до мигающих гирлянд, разноцветных блестящих шаров, ухмыляясь, когда особое воспоминание об их последнем совместном Рождестве приходит ему в голову.
— Разве ты не должен лежать под ней, чтобы судить об этом? — спрашивает он, приподняв одну бровь и не в силах бороться с широкой ухмылкой, расползающейся по его лицу, когда голова Юнги резко поворачивается в ответ на плохо скрытый намек. — Я имею в виду, — Хосок невинно смотрит на него, — ты потратил добрых тридцать минут, рассматривая её под таким углом, пока тебя трахали, не так ли, хён?
Глаза Юнги сужаются, уголки его рта подёргиваются, когда он смотрит на Хосока сверху вниз. На мгновение воцаряется тишина, воздух между ними внезапно наполняется напряжением и предвкушением. Затем Юнги издаёт смешок.
— Это действительно выглядело красиво… — исправляется он низким голосом. — С того ракурса.
Его руки поднимаются к лицу Хосока, нежно обхватывая его, затем Юнги наклоняется и целует младшего. Сначала это мягко, точно так же, как когда они целовались год назад, сидя на мягком белом коврике перед диваном Юнги и обмениваясь подарками, потому что у них было расписание, начинающееся рано утром следующего дня.
Тогда их поцелуи оставались такими же нежными, когда Хосок опускал Юнги на спину. Мин всё это время оставался пассивным, скромно принимая, как Хосок раздевал его ниже пояса и продолжал вылизывать, растягивая его пальцами и языком.
Теперь Юнги руководит поцелуем, удерживая голову Хосока на месте, пока он раздвигает губы, чтобы поцеловать его глубже, а Хосок всегда был невероятно слаб, когда Юнги был главным в спальне. Он без колебаний впускает Юнги, позволяет запрокинуть свою голову, чтобы тот мог лизнуть рот, теряясь в ощущении и растущем жаре между ними.
Прошло несколько дней с тех пор, как закончился их напряжённый график, на самом деле больше недели, и, конечно же, они использовали вновь обретённое свободное время вместе всеми возможными способами. Но после такого долгого периода с ограниченным временем, когда Хосок так много пережил, а Юнги участвовал так мало в том, чем они обычно были заняты вместе, большая часть их совместного времени в последние дни была потрачена на объятия и разговоры.
Есть так много историй, смешных, странных или приводящих в бешенство моментов, которые Юнги пропустил и частью которых Хосок хотел, чтобы он стал, так много сделанных фотографий (не только Хосоком, Юнги встретил по крайней мере пять соседских кошек за последний месяц с тех пор, как он начал выходить на короткие прогулки, чтобы подышать свежим воздухом) и так много всего, чем можно было поделиться друг с другом, что секс даже не был таким уж важным.
Объятия и поцелуи, на которые раньше у них не было времени, да. Снова кончать друг с другом тоже было приятно, но не самым главным приоритетом. Однако теперь, после того, как у них было достаточно времени, чтобы восстановить свою эмоциональную связь, он остро чувствует тягу к Юнги, кажущуюся бесконечной тоску по своему парню, такую же сильную, как и в самом начале.
С закрытыми глазами он наслаждается руками, бегающими по всему его телу, ощупывающими его, когда они целуются, и он послушно поднимает руки, когда Юнги тянется к подолу его свитера, задирая ткань вместе с футболкой, которая у него под ним, чтобы обнажить его.
Их губы расходятся ровно на столько, чтобы Юнги успел стянуть свитер и рубашку через голову, прежде чем нырнуть обратно, теперь его руки лежат на обнажённой груди Хосока. Как раз в тот момент, когда он чувствует, как Юнги слегка надавливает, чтобы заставить его упасть спиной на диван, жар прерывается внезапным недовольным шумом и чем-то мокрым на талии Хосока.
— Холли! — взвизгивает он в панике и несколько недостойно, и, конечно же, их собака всё ещё сидит рядом, злобно глядя на них, потому что прямо перед ним происходят «объятия», частью которых он не является, чего, по мнению Холли, абсолютно не может быть. Юнги тоже слегка пищит, отстраняется, и Холли, не теряя времени, наступает на бедро Хосока, чтобы протиснуться между ними, его лапы в опасной близости от того места, где Хосок уже намок.
— Нет, нет, Холли, перестань, — Юнги быстро отступает от него на шаг, поворачивается и идёт к двери, на ходу похлопывая себя по бедру. — Оставайся на месте, — кричит он через плечо Хосоку, когда Холли спрыгивает с дивана, чтобы нетерпеливо последовать за ним.
Изогнув бровь, Хосок остаётся на месте, полулёжа на диване без рубашки, наблюдая, как его парень открывает дверь в коридор. Холли, бедняжка, которой он и является, немедленно выбегает из комнаты, ничего не подозревая и надеясь на угощение или на то, что Юнги поиграет с ним. Доверие щенка вознаграждается тем, что его владелец бесцеремонно закрывает за ним дверь, уже на обратном пути к Хосоку, прежде чем они слышат разочарованный скулёж Холли снаружи, который осознал предательство.
— Мы худшие родители для собак, — безучастно заявляет Хосок, хотя это не мешает ему дотянуться до бёдер Юнги, чтобы притянуть его ближе.
— Ты бы предпочёл, чтобы он наблюдал за нами? — Юнги бросает вызов, вставая между ног Хосока, положив руки ему на плечи, и когда его свитер мягко задирается, Хосок наклоняется, чтобы уткнуться носом в мягкую дорожку волос на его животе.
Он улыбается в тёплую кожу, которая пахнет так неотразимо, пряно и сладко, как ваниль и любимая бомбочка для ванны Юнги.
— Не буду врать, самым ответственным поступком, вероятно, было бы вообще ничего не делать.
— Хм, это не весело, — Юнги немного задыхается, когда отвечает, потому что Хосок наклонился ещё ниже, к поясу спортивных штанов Юнги. Зубы смыкаются вокруг ткани, он игриво дергает её, всё время глядя на своего милого, ожидающего парня.
С этого ракурса, как он стоит, не сводя глаз с лица Хосока, у него крошечный двойной подбородок, и Хосок находит это чертовски милым, хотя он никогда бы не упомянул о чём-то подобном Юнги (он жил с Чимином в разгар полномасштабного расстройства пищевого поведения, и он знает, что Юнги уже начинает стесняться своего веса). Дело в том, что Хосок так чертовски сильно любит его, любит, как развивалась их дружба, насколько лучше, насколько чем-то большим они стали за год, что для него эти детали – то, что делает айдола и рэпера Шугу настоящим человеком. Они – то, что делает его Юнги, человеком под маской айдола, человеком, которым, Хосок наблюдал, Юнги становился на протяжении десятилетия. Человек, которого он любит уже десять лет.
— Сегодня, — шепчет он, опускаясь ниже, касаясь губами быстро растущей эрекции Юнги через ткань.
Юнги мычит, в замешательстве или, может быть, от удовольствия, трудно сказать.
— Что сегодня? — задаёт вопрос в конце концов, Хосок всё ещё занят тем, что целует его, пока старший не становится полностью твёрдым, двигаясь вниз к его яйцам, чтобы уделить им немного внимания, пока Юнги не издаёт недовольный скулёж.
Хосок улыбается и снова поднимает глаза, чтобы посмотреть на лицо Юнги, когда он стягивает штаны, освобождая его член.
— Мы встретились в этот в канун Рождества десять лет назад, — говорит он.
Юнги хмурится, делает паузу, затем его глаза расширяются, и на лице появляется удивлённая улыбка.
— Боже мой, ты прав… Я думал об этом некоторое время назад. Не могу поверить, что прошло уже десять лет…
Предложение обрывается, и Мин хнычет, когда пальцы Хосока обхватывают его член. Он сухой, поэтому сначала младший ладит его только один раз, но даже это небольшое количество стимуляции заставляет Юнги закрыть глаза и сжать кулаки, его руки на плечах Хосока теперь двигаются, лаская любую часть тела Чона, до которой он может дотянуться.
На этот раз Хосок мычит, мягко улыбаясь Юнги, несмотря на то, что глаза другого закрыты. На самом деле, это хорошо, что Юнги держит их закрытыми, потому что так он ничего не подозревает. Наклонившись, Хосок целует Юнги в живот, проводит рукой по члену ещё три раза, пока говорит: — Это значит, что через неделю будет десять лет с тех пор, как я сделал свой первый минет, — бормочет он прямо перед тем, как открыть рот и опуститься на член Юнги.
— Ах… — стон, который срывается с губ Юнги, непристойный, и он разжигает огонь внутри Хосока, потребность, которую он пытался подавить уже несколько недель, в основном с тех пор, как Юнги перенёс операцию. Потом они спали вместе, но тогда он был сосредоточен на заботе о Юнги, постоянно осознавая пределы. И после промоушена их альбома и сезона награждений, он не смог как следует расслабиться, чтобы позволить Джей-Хоупу, айдолу, профессионалу, уйти и стать вместо него Хосоком.
Когда его парень стоит перед ним, голый ниже пояса, твёрдый и истекающий, он вспоминает, что Хосок всё ещё там, Хосок, который влюблён в удивительного мужчину, Хосок, который матерится, пьёт и думает о грязных вещах. Хосок, который боится будущего и в то же время радуется ему. Он вбирает Юнги до упора, несколько раз покачивая головой, прежде чем отстраниться.
— Как долго эта твоя птица готовится в духовке? — спрашивает он, наклоняясь, чтобы помочь Юнги снять спортивные штаны и нижнее бельё.
Над ним Юнги ухмыляется: — Ещё час, — говорит он. — Думаешь, ты сможешь продержаться так долго?
Хосок встречает его взгляд, руки снова поднимаются к подолу свитера.
— Как думаешь, ты сможешь продержаться так долго? — бросает вызов, и теперь они оба улыбаются, потому что знают, что Юнги абсолютно точно не сможет. — Сними это. Хочу видеть тебя голым.
Вместе они снимают с Юнги остальную одежду, так что он стоит обнажённый перед Хосоком, снова положив руки ему на плечи, и милый румянец покрывает его щёки оттого, что он голый и на него смотрят.
— Ты прекрасен, — говорит ему Хосок, искренне, но это не делает Юнги менее нервным.
— Нет, это не так, — рука поднимается с плеча Хосока, и он касается его собственного живота. — Я набрал…
— Идеальный, — вмешивается Хосок, прежде чем тот успевает закончить, снова целуя старшего в живот, бёдра, из-за которых Юнги чувствует себя неуверенно, всё это время медленно двигая рукой по всей длине его члена, скольжение теперь мокрое от слюны Чона, и, к счастью, этого достаточно, чтобы отвлечь Юнги от его неуверенности.
Он задыхается, когда Хосок проводит языком по шраму на его животе, и ещё сильнее, когда тот проводит им вниз по бёдрам Юнги, но он остаётся неподвижным и позволяет Хосоку трогать его так, как тот хочет, несмотря на напряжение в ногах, которое делает очевидным, как сильно он хотел бы засунуть свой чертовски идеальный, большой член в рот Хосоку.
И Хосок жалеет его, направляет головку обратно между губ и скользит вниз, сначала до середины, несколько раз покачивая головой, а затем он позволяет члену Юнги проникнуть в его горло и сосёт его, пока нос не упирается в мягкую кожу паха старшего. Хватка Юнги на его плечах усиливается, его голова откидывается назад в восторге от этого ощущения.
— Боже, у тебя так хорошо получается, — стонет он, инстинктивно толкаясь бёдрами. Хосок позволяет ему, проводит руками по заднице Юнги, чтобы подтолкнуть его вперёд.
Он практиковался в течение их шестимесячных отношений, как на члене Юнги, так и (как бы неловко это ни было) с дилдо под строгим присмотром Чимина. У него есть тайное подозрение, что Чимин использовал эти уроки как расплату за то, что Хосок много-много раз заставлял его повторять определённые танцевальные движения, но, по крайней мере, бесконечные слёзы, использованные салфетки и постоянное унижение окупились. Теперь он без проблем принимает член в горло и горит желанием доказать это.
Похоже, Юнги тоже хочет воспользоваться новыми навыками Хосока.
Его первые несколько толчков неуверенные, руки обхватывают лицо Хосока в нежной ласке, даже когда его бёдра настойчиво двигаются. Угол не самый лучший, когда Хосок сидит на диване, а Юнги стоит перед ним, но он делает это, сохраняя челюсть расслабленной и дыша через нос.
— Чёрт, — шепчет Юнги, и он уже звучит таким разбитым. — Чёрт, Сок-а, ты…
Он прерывается на ещё одном стоне, а затем хватка вокруг лица Хосока усиливается, и это неудивительно, когда Юнги начинает двигаться быстрее, используя горло Хосока, чтобы кончить. Это неописуемо – чувство контроля, которое он испытывает, даже несмотря на то, что это его рот трахают, просто слушая тяжёлое дыхание Юнги и тихие стоны удовольствия; это делает его таким твёрдым, что всё, что он может сделать, это прижать ладонь к собственной выпуклости, чтобы получить некоторое облегчение там, где его член натягивает штаны.
Он испытывает искушение, чтобы Юнги кончил ему в глотку, чувствуя, как возбуждение бурлит в его венах, когда член во рту начинает пульсировать, а Юнги извивается под его пальцами, но у его парня другие идеи.
— Сними штаны, — тихо приказывает он, звуча почти так, как будто он устал, хотя всё его тело гудит от энергии. — Хочу прокатиться на тебе.
Хосок прерывисто вздыхает, кивая, когда Юнги отпускает его лицо и делает шаг назад, чтобы Хосок мог сомкнуть ноги. Он поворачивается к маленькой, неприметной коробке, которая стоит на столе в их гостиной, хватая маленькую бутылочку смазки.
— Презерватив? — небрежно спрашивает он.
Хосок останавливается со штанами и нижним бельём на полпути к ногам.
— Мы на диване, — отвечает он, приподнимая брови, и Юнги хихикает в ответ, драматично закатывая глаза.
— Верно. О чём я только думал?
Он всё ещё улыбается, когда забирается на колени к Хосоку, оседлав его, пока Чон целует его в грудь.
— Что это с тобой такое и почему ты в последнее время одержим тем, чтобы я кончал в тебя? — спрашивает он, смеясь, когда Юнги хмурится и одновременно надувает губы из-за его вульгарности, и решительно засовывает смазку ему в руку.
— Меньше разговоров, больше подготовки, — язвит он, прежде чем запечатлеть губы Хосока в поцелуе, который, вероятно, призван скрыть то, как он покраснел от замечания своего возлюбленного. Хосок не зацикливается на этом, в конце концов, это Рождество, и Юнги заслуживает того, чтобы к нему относились с заботой и любовью, а не насмешками.
Он продолжает ласкать и целовать грудь Юнги и его соски, пока растягивает его пальцами, наслаждаясь тем, как Юнги извивается и тихо ругается над его головой, пока он буквально скачет на них. Как и в предыдущие разы, когда они спали вместе с тех пор, как группа ушла на короткий перерыв в конце года, он даёт Юнги три пальца, желая причинить ему как можно меньше дискомфорта, и Юнги прекрасно принимает их, несмотря на долгий перерыв. Довольно скоро он теряет терпение и начинает подгонять его, ныть о том, что он готов, и именно он тянется за презервативом, как только Хосок убирает пальцы.
— Полегче, малыш, — бормочет Хосок в губы Юнги, когда тот наклоняется, чтобы поцеловать его. — Сейчас праздники, у нас есть время.
— Потому что Рождество? — Юнги хихикает, но продолжает невозмутимо, натягивая презерватив на член Хосока и придвигаясь ближе. — Что, если я просто хочу получить свой рождественский подарок пораньше?
Хосок чувствует, что улыбается, несмотря на глупую шутку Юнги, и он с радостью берётся за идеально круглую задницу старшего, позволяя своему нетерпеливому хёну устроиться поудобнее.
— Ну, не могу сказать «нет» этому, — наконец выдыхает Чон, прямо перед тем, как головка его члена проскальзывает внутрь, и они оба задыхаются от этого ощущения. — В конце концов, ты был хорошим в этом году.
Юнги ухмыляется, его глаза закрываются, когда он продолжает опускаться на Хосока, медленно, но непрерывно толкаясь вниз, пока полностью не оказывается на коленях Чона. Их дыхание становится немного тяжелее, и Хосок успокаивающе проводит руками вверх и вниз по бокам Юнги, улыбаясь, когда тот наклоняется, чтобы поцеловать его.
— Ты в порядке, детка? — спрашивает он, может быть, после минуты молчания, когда они вдвоём просто держатся друг за друга и чувствуют близость чужого тела, пока Юнги приспосабливается к растяжке.
Через некоторое время Юнги открывает глаза и кивает, блаженно улыбаясь и слегка покачивая бёдрами.
— Я в порядке, — говорит он, и в следующий раз, когда он целует Хосока, то делает это, медленно двигая бёдрами.
— Чёрт, — шепчет Хосок, его руки крепко обхватывают Юнги за талию, пока он углубляет поцелуй, наслаждаясь тем, как Юнги сжимается вокруг него, когда он тянет его за нижнюю губу или прижимается кончиком языка к языку старшего, немного переплетая их. То, как Юнги целуется – его самая большая зависимость. Это одновременно напористо и игриво, неуловимо, если он хочет подразнить, и невероятно чувственно, несмотря ни на что. Его поцелуи отличаются от всего, что знает Хосок, но это именно то, как он хочет, чтобы его целовали.
С поддержкой рук Хосока, обнимающих его, Юнги вскоре начинает двигаться быстрее, приподнимаясь и опускаясь обратно, выравнивая Хосока внутри себя именно так, как ему нужно, и эффект мгновенный. Его голова откидывается назад, давая Хосоку возможность вместо этого прикоснуться к его шее, и он, не раздумывая, наклоняется, втягивая чувствительную кожу в рот и оставляя неглубокие следы, которые исчезнут через день или два, по всему бледному горлу Юнги.
— П-продолжай, — выдыхает Юнги, тяжело дыша и двигаясь сильнее, теперь уже всерьёз. Это потрясающее ощущение, связь, теснота, насколько они близки, когда Юнги уютно устроился у него на коленях, но Хосок знает, что, даже при всей его выносливости, бёдра Юнги будут гореть через пару минут, поэтому он решает не доводить дело до этого. Вместо этого он откидывается на подушки дивана и использует ноги как опору, что позволяет ему резко толкнуться в Юнги, держась за его бёдра, чтобы удержать старшего на месте, и ответный стон, который тот издаёт, слишком быстро толкает его через край.
Руки Юнги опускаются на его плечи, сжимая, когда он пытается встретиться с бёдрами Хосока, и, кажется, это как раз правильный угол, чтобы его рот открылся в беззвучном вздохе, его нетронутый член подпрыгивает между ними, пока Хосок не отпускает его одной рукой и не тянется вниз, поглаживая Юнги в такт его толчкам.
— Держись прямо, — говорит он, и Юнги кивает, его глаза закрыты, а губы приоткрыты, издавая непрерывный поток стонов и тихих звуков «а-а-а», которые вырываются из него. Это самый жёсткий секс, который у них был с момента операции, и Юнги меньше чем за минуту начинает хныкать и пускать слюни, его большие руки крепко сжимают талию Хосока, пока он раскачивается вверх-вниз.
— Сок-и… пожалуйста… Чёрт, Сок-а… — стонет он, звуча абсолютно разбитым, и Хосок не может быть более довольным или возбуждённым. Удваивая свои усилия, он толкается сильнее, игнорируя напряжение в бёдрах и пульсирующий жар в животе, когда чувствует, что Юнги близок к оргазму. Он всегда был хорош в том, чтобы продержаться долго, и Юнги верхом на нём – это, пожалуй, единственный способ, которым его парень может заставить Хосока кончить первым.
Однако вот так, когда тот едва держится, его руки обвились вокруг предплечий Хосока, а глаза закрыты от восторга, он знает, что Юнги уже передал ему весь контроль, только слегка приподнимая бёдра, чтобы Хосок сжал кулак вокруг его подёргивающегося члена. Он обхватывает большим и указательным пальцами набухшую головку, из-за чего Юнги хнычет и подпрыгивает ещё сильнее.
Проходит меньше минуты, прежде чем его тело напрягается, дырочка плотно сжимается вокруг Хосока, как тиски, и он сильно извергается на грудь и живот младшего, его стон эхом разносится по комнате.
Не останавливаясь, Хосок гонится за собственным удовольствием, трахая Юнги через оргазм, пока сам не переходит через край, узел в животе развязывается, как только Юнги открывает глаза. Сквозь волны удовольствия, омывающие его, Хосок слышит удовлетворённый стон Юнги, наблюдающего за его кульминацией – последний момент разделённого на двоих удовольствия.