PBPS (Perfect Body Perfect Soul)

Март 2021 года       Учитывая всю работу и все часы подготовки, которые были вложены в это, как и в любое крупное и публичное мероприятие, Грэмми проходит в мгновение ока, оставляя Юнги в странном состоянии опустошённости. В момент прямо перед объявлением победителей воздух гудит от волнения, когда кажется, что Хосок тоже верит. До этого момента ни он, ни Намджун не верили; были слишком скромны или, может быть, просто достаточно реалистичны, чтобы знать, что даже миллионы поклонников по всему миру не изменят систему.       Но Юнги верил, в конце концов, это то, что они говорят о нем, верно? Чего Шуга хочет, то Шуга и получает.       Немного горько думать об этом сейчас, но далеко не так горько, как видеть, как Хосок всё-таки втягивается в это, видеть его лицо, полное надежды и предвкушения… прямо перед тем, как реальность ударяет по ним и возвращает на место. И, возможно, Хосок был прав, и у них никогда не было реального шанса, и быть номинированным — это честь само по себе, но с учётом того, как резко изменилась жизнь Юнги, какое-то время ему казалось возможным всё.       Год назад он переживал один из самых странных периодов в своей карьере и как личности одновременно, мир вышел из-под контроля и разрушил все их тщательно продуманные планы. Различные видео и специальные выпуски к их седьмой годовщине уже были сняты, учитывая, что в то время они должны были гастролировать, и когда тур был отложен, многое из того, о чём ARMY не знали и до сих пор не знают, тоже было отложено. К настоящему времени они бы уже объявили о перерыве, 2021 год — это год, когда они наконец смогут воссоединиться с самими собой. Но то, что они были номинированы, привело правление компании в восторг, и теперь они заняты как никогда, несмотря на продолжающуюся пандемию.       Год назад у Юнги был нездоровый роман со своим коллегой и другом, нездоровый не потому, что Хосок когда-либо хотел причинить ему боль, а потому, что он страдал молча, защищая свой секрет всеми силами, что у него были. Однако он страдал не только эмоционально, его плечу становилось всё хуже и хуже после очередной травмы в 2019 году, и он постоянно зависел от обезболивающих препаратов.       Год спустя Хосок в душе Юнги, Мин только оттуда, только теперь это их душ, и Юнги ждет его, чтобы они могли вздремнуть в их постели, потому что Хосок проводил большую часть своего редкого свободного времени у Юнги, спал там почти каждую ночь, которую не проводил в общежитии для удобства.       Год спустя Юнги любим и излечился от постоянной боли, его плечу стало намного лучше после операции и почти трёхмесячного перерыва в активном графике, но цена, которую он заплатил, огромна. Все ещё голый после душа, Юнги смотрит на себя в большое зеркало в гардеробе, поворачиваясь то так, то эдак, говоря себе, что это просто для того, чтобы посмотреть на свои шрамы и проверить их состояние. Однако он обманывает сам себя и хорошо это знает.       Он держится за одну из своих складок, его мысли немедленно начинают блуждать, унося его в опасные места.       Он думает о Юми и Нари, не в первый раз за последние недели и, вероятно, не в последний. Шин Джимин почти не беспокоит его разум, слишком миниатюрная девушка, чтобы сравнивать себя с ней, но Юми и Нари с их длинными ногами, тонкими талиями и в целом идеальными пропорциями тела продолжают преследовать его каждый раз, когда он сталкивается со своей обнажённой фигурой.       Юнги знает, что у него не совсем полный, но у него действительно есть жир на теле, и с возрастом его становится всё больше. Когда он был молод, в подростковом возрасте и после двадцати, он всегда был спортивным, а также — из-за того, что был недоедающим и подверженным стрессу стажером — всегда очень худым, с тонкими руками и ногами и рельефным прессом, потому что, пока он тренировался, у него не было жира, чтобы покрыть его мышцы.       Но прошло больше десяти лет с тех пор, как он переехал в Сеул, и за эти годы его метаболизм сильно изменился. Теперь это похоже на то, что его тело хочет набрать вес, если он хотя бы посмотрит на еду, и поскольку он всё ещё не полностью вернулся к своим обычным тренировкам, его тело стало для него серьёзной проблемой, заставляя его чувствовать себя неуверенно и часто совершенно некрасивым. И хотя он знает, что Хосок так не думает, знает, что Хосок любит его и желает его, в такие дни, как сегодня, он задаётся вопросом, что, чёрт возьми, Хосок в нём находит.       Когда он думает о Нари с её тонкой талией, естественно большой грудью и великолепным лицом, он не может не чувствовать себя уродливым комком по сравнению с ней. Он помнит её дерзкую улыбку и злое чувство юмора, её сумасшедшее либидо, то, как она заботилась и поддерживала Хосока в его карьере, и то, как он отчаянно пытался не ненавидеть её. Если бы только она не была сумасшедшей сасенкой, она была бы идеальна.       И всё же Хосок утверждает, что никогда никого не любил так, как он любит Юнги. Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой…       Рука скользит по его животу, длинные загорелые пальцы касаются его бледной кожи, и он поднимает глаза, чтобы найти Хосока позади себя, его теплое тело прижимается к спине Юнги.       — Прекрати это, хён, — бормочет он, точно зная, что Юнги снова занимается самоуничижением.       — Я не могу, — вздыхает Мин.       — Да, ты можешь, — его левая рука соединяется с правой на животе Юнги, притягивая его ближе, и Мин позволяет себе откинуться на грудь своего парня, мягкий член Хосока прижимается к его ягодицам, когда он наклоняется над старшим, держа его в крепких объятиях.       — Ты идеален, — шепчет он ему на ухо низким и хриплым голосом, продолжая, руки намеренно блуждают по телу Юнги. — Посмотри на себя, детка.       — Я не такой, — Юнги скулит, но подчиняется, изучая своё отражение, румянец на щеках и то, как его собственный член сразу твердеет, когда одна из рук Хосока обхватывает его.       Они спят вместе уже полтора года, и Юнги чувствует, что они мало чего ещё не делали, но почему-то они никогда не занимались этим перед зеркалом, и вообще для Юнги это впервые. Он взволнован, но в то же время не может не желать, чтобы он чувствовал себя немного комфортнее в своём собственном теле. Однако ему не удаётся зациклиться на этом, Хосок отвлекает его ловкими пальцами и губами.       — Идеальный, — рычит он, хватая Юнги за подбородок, чтобы направить его голову. — Смотри на себя, детка. Продолжай наблюдать.       Юнги издаёт утвердительный звук, упираясь руками в холодное стекло, когда Хосок мягко постукивает его по лодыжкам тыльной стороной стопы, давая знак раздвинуть ноги. Это всё, что он может сделать, прежде чем Хосок спускается на пол, оставляя дорожку поцелуев по его спине, пока он не оказывается на коленях позади Юнги.       — Целую вечность тебя не вылизывал, — бормочет он, заставляя Юнги вздрогнуть от дразнящего укуса в ягодицу. И Мин не хочет скулить, но звук вырывается прежде, чем он успевает передумать.       — Верно… — он кивает, стараясь казаться невозмутимым и, возможно, немного нахальным, хотя он знает, что Хосоку очевидно, как сильно ему это нужно. — П-по крайней мере, несколько недель.       Он знает, что выдаёт своё желание в том, как он выгибается в ответ на прикосновение, чтобы дать Хосоку больше места, но на самом деле ему не стыдно, никогда не стыдно выражать свои желания, когда он с Хосоком.       Его парень мычит и без колебаний опускается ниже, проводя языком широкую полосу поперёк дырочки Юнги.       От этого ощущения из горла Юнги вырывается всхлип, по всей коже бегут мурашки. Он любит, когда его немного дразнят, когда он расслаблен, и у них есть всё время в мире. Однако в такие дни, как сегодня, когда всё кажется немного ошеломляющим, когда Юнги уязвим, он предпочитает мягкость и нежность, которыми Хосок иногда сводит его с ума.       Он хочет чувствовать себя наполненным там, где в животе зияет дыра, хочет чувствовать себя маленьким, что о нём заботятся, и Хосок хорошо это знает, поэтому он раздвигает ягодицы Юнги и вылизывает его так, как будто он был рождён для этого, уверенные движения языком, заставляющие Юнги умолять в мгновение ока.       — Чёрт, — хнычет он, когда скользкая мышца проникает в него, а Хосок снова обхватывает рукой его влажный член, чтобы крепко поглаживать его в такт толчкам своего языка. — О, чёрт возьми, пожалуйста, Сок-а.       Его парень хмыкает, удваивая свои усилия, и это здорово, действительно здорово, но Юнги, тем не менее, жаждет большего. Риммиг стал одним из его любимых занятий с тех пор, как Хосок впервые сделал это с ним, но прямо сейчас это рука на его члене приближает его к оргазму, и он не хочет кончать вот так.       — Хосок-а, ты можешь… можешь-       — Хм? — Хосок отстраняется, его рука замедляется, но не останавливается. — В чём дело, детка?       Юнги задыхается, прижимается головой к стеклу.       — Можешь трахнуть меня, пожалуйста? — шепчет он, выдыхая с облегчением, когда Хосок снова хмыкает и отпускает его.       Вероятно, это красноречиво говорит о том, что они за люди, раз они хранят смазку даже в своём шкафу, хотя даже не трахались здесь раньше. Юнги и не подумал бы жаловаться, не тогда, когда это означает, что Хосоку нужно всего лишь немного наклониться, чтобы взять бутылку с одной из полок, а затем он возвращается, и проходит меньше тридцати секунд, прежде чем он вводит скользкий палец в Юнги, немедленно задавая уверенный ритм.       По мнению Юнги, пальцы не могут сравниться с языком, если только с ним не делают и то, и другое одновременно, но то, как это делает Хосок, заставляет его извиваться от удовольствия в считанные мгновения.       — Ах, чёрт возьми, да, вот так, — стонет он при первом прикосновении к своей простате.       Он чувствует, как Хосок улыбается ему в поясницу, и, конечно же, Чон без колебаний подчиняется, отстраняясь только для того, чтобы добавить второй палец. Он разводит их, целует спину Юнги, одновременно раскрывая его. Юнги довольно близок, и хотя Хосок не даёт ему кончить, он доводит его почти до края ещё дважды, дразня и мучая его простату, пока Юнги не превращается в тяжело дышащее, извивающееся месиво в его руках.       Юнги захвачен этим чувством, слишком ошеломлён даже для того, чтобы предупредить его, когда давление нарастает в животе, но Хосок может сказать, возможно, по опыту или просто потому, что Юнги не совсем скрывает, насколько он близко. Чон убирает пальцы, заставляя Юнги заскулить, когда поворачивается, чтобы взять презерватив с другой полки.       — Нет, пожалуйста, — шепчет Юнги, вытягивая шею, чтобы посмотреть через плечо, не убирая рук с зеркала. — Сделай это без.       Хосок оборачивается, на его лице написано удивление: — Без презерватива? Хотя ты только что принял душ.       — Мне все равно, я хочу чувствовать тебя, — отвечает Юнги, и снова, после минутного раздумья, Хосок кивает и возвращается в прежнее положение, прижимаясь к спине Юнги.       — Боже, посмотри на себя, — говорит он с благоговением в голосе. — Ты такой чертовски горячий, детка.       Юнги ворчит что-то неразборчивое, но поднимает глаза, смотрит на своё отражение в зеркале, раскрасневшийся и отчаявшийся. Он наблюдает, как Хосок пристраивается позади него и прижимается ближе, направляя свой член.       — Посмотри на меня, — говорит он, ожидая, пока Юнги встретится с ним взглядом. Затем он входит в тело Юнги одним плавным толчком.       — Бляяять, — Юнги стонет и откидывает голову на плечо Хосока, его тело уступает вторжению. Он всё ещё на взводе, и даже небольшая боль не сильно ослабляет его возбуждение. — Хосок-а…       — Тебе это нравится? — Хосок рычит ему в ухо, немедленно задавая быстрый ритм.       Он, вероятно, может сказать по выражению лица Юнги и по тому, как он не может перестать сжиматься вокруг члена Хосока, что он не продержится очень долго, но он, кажется, не возражает против разных уровней, на которых они находятся, и просто продолжает трахать Юнги в неумолимом темпе. Их разница в росте не столь критична, но всё же достаточна для того, чтобы Юнги пришлось приподняться и встать на цыпочки, толкаясь вперёд и вверх при каждом мощном толчке.       И, возможно, Юнги не единственный, кто близок к оргазму, потому что даже сквозь туман нарастающего удовольствия в животе он может сказать, глядя на них обоих в зеркале, как Хосок быстро теряет самообладание, его лицо блестит от пота, а глаза темнеют от голода.       — Чёрт, детка, посмотри на себя, — снова бормочет он, рука, которая не держится за бёдра Юнги для поддержки, снова обхватывает его член, чтобы поглаживать его в такт толчкам. Юнги хнычет, не сводя глаз со своего отражения. — Посмотри, какой ты, блять, идеальный… Надо было сделать это давным-давно…       Он замолкает, задыхаясь, когда Юнги снова сжимается, и теперь Мин уверен, что они оба быстро приближаются к краю.       — Сок…       — Тебе нравится наблюдать за собой, детка? — спрашивает Хосок. — Потому что мне чертовски нравится видеть твое лицо таким, никогда не приходилось наблюдать за тобой под таким углом. — Его рука обвивается вокруг груди Юнги, обнимая его, ни миллиметра свободного пространства между их телами. — Мы должны установить зеркала вокруг кровати, чтобы я мог смотреть на тебя, независимо от того, в каком положении мы находимся, как тебе?       Юнги, вероятно, не стал бы, потому что это, конечно, немного жутковато, но в пылу момента это только подстегивает его, и он стонет, сжимается сильнее, потные ладони скользят по стеклу.       — Мне нравится, что ты смотришь на меня… — Ему каким-то образом удается выдавить из себя в перерывах между тяжелым дыханием.       — Хорошо, потому что я никогда не перестану заставлять тебя выглядеть вот так, полностью выебанным и великолепным, ты такой красивый, Юнги-я.       Снова застонав, Юнги тает в его объятиях, не в силах даже прижаться к нему из-за того, насколько он потерян. Ещё немного, ещё чуть-чуть.       — Ты думаешь, я бы выглядел хоть вполовину так же хорошо, если бы ты трахал меня вот так? — шепчет Хосок, дрожа от усилий поддерживать свой ритм. — Когда ты заставишь меня повиснуть на твоём большом члене, накачаешь меня до отказа, сделаешь меня своим…       — Мой, — выдыхает Юнги, закатывая глаза, когда он представляет это, и мгновенно переходит через край. — Ты мой…       Он вздрагивает, извиваясь в объятиях Хосока, громко стонет, когда Хосок начинает пульсировать внутри него, череда проклятий срывается с его губ, когда он наполняет Юнги, и долгое мгновение Мин не может сосредоточиться ни на чём, кроме волн оргазма, когда они вместе преодолевают его.       Кажется, что прошла вечность, пока всё это не прекратилось и Юнги не пришёл в себя настолько, чтобы оценить своё окружение. Его лицо прижато к зеркалу, когда он приходит в себя, стекло полностью испачкано слюнями, потными отпечатками и брызгами спермы Юнги. При других обстоятельствах он мог бы чувствовать себя неловко из-за беспорядка, который он устроил, хотя он знает, что Хосок любит Юнги, теряя себя в их занятиях любовью. Однако прямо сейчас он слишком измучен и выжат, чтобы беспокоиться, и едва держится на собственных ногах.       Позади него тяжело дышит Хосок, уткнувшись головой в шею Юнги. Придя в себя, он тихо посмеивается: — Это было… намного быстрее, чем я намеревался, но…       — Это было потрясающе, — вздыхает Юнги, чувствуя, как Хосок улыбается. — Я так чертовски устал.       — Ммм. У нас есть немного свободного времени перед трансляцией, — Хосок отстраняется от него, предположительно пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы вытереть Юнги. Член младшего всё еще в нём, быстро становится мягким, и Юнги вроде как нравится это ощущение, близость и связь. Хотя было бы гораздо лучше, если бы они были в постели.       — Я возьму несколько полотенец, хён, просто оставайся там, где ты есть, — он оставляет поцелуй между лопатками Юнги. — Не хочу, чтобы повсюду капало.       — Детка, я ценю твои усилия, но я вроде как уже устроил большой беспорядок.       Они оба смотрят вниз перед Юнги, туда, где его сперма на зеркале неуклонно капает на ковёр, и Хосок снова хихикает.       — Ну что ж, — бормочет он, осторожно отстраняясь. — Отправлюсь с тобой в душ. Я собираюсь прибраться здесь, а потом мы вздремнем?       Юнги не отвечает, но поворачивает голову, чтобы встретиться с ним взглядом для глубокого, медленного и благодарного поцелуя.

***

      Ему не удаётся заснуть, но они обнимаются и дремлют некоторое время, пока не приходит время готовиться к трансляции, которую они запланировали после награждения. При других обстоятельствах они бы отпраздновали это событие со своими фанатами, но сейчас это последняя попытка успокоить бушующих АРМИ и, конечно же, сказать «спасибо» за постоянную поддержку.       Юнги лежит с закрытыми глазами, протестующе мыча, когда Хосок целует его в висок, прежде чем встать, чтобы принять душ. Его желудок всё ещё наполнен смолой, горечь, с которой он до сих пор не может справиться, смешанная с чувством вины из-за того, что их неспособность выиграть награду, которая, как был уверен их фэндом, предназначалась им, должно быть, сделала с АРМИ, сколько боли и гнева они причинили миллионам людей, которые болели за них.       Прекрати свое чёртово нытье, у тебя есть куча вещей, за которые ты должен быть благодарен, с Грэмми или без…       Застонав, он перекатывается на бок и тянется к телефону, уже опасаясь сообщений, которые он может найти на нём. Ранее Хосок выложил обнажённую селку, следуя примеру Намджуна «дайте им немного обнажённой кожи, чтобы они могли отвлечься и перестать разрывать комитет по присуждению премии на части», но Юнги сомневается, что это принесёт много пользы, и это всё равно не спасёт его от друзей и семьи, выражающих своё сочувствие. Однако прежде чем он успевает проверить свои уведомления, телефон начинает звонить у него в руке, пугая его так сильно, что он чуть не роняет его.       — Боже, блять, мой, — бормочет он, неловко удерживая устройство в руках.       На экране лицо его друга и бывшего телохранителя улыбается ему, и Юнги требуется секунда, чтобы прийти в себя, прежде чем, наконец, принять вызов.       — Алло?       — Юнги, — голос Ханыля отрывистый и грубый, скрытый тон, который сразу же заставляет Юнги сесть, внезапно насторожившись. — Я кое-что сделал. О Боже мой, я такой чертовски глупый.       — Что случилось? Ты в порядке?       — Я… — он делает паузу, сглатывает. — Да, я… ничего не случилось, вроде ничего плохого не случилось… Я думаю… просто… о, чёрт, я такой чертовски глупый.       — Ханыль-а, поговори со мной, — настаивает Юнги, всё ещё на грани беспокойства.       — Чёрт, я… ты знаешь, что мы были в спортзале этим утром, верно?       Кивнув, Юнги перекладывает телефон из левой руки в правую, запоздало понимая, что Ханыль не видит.       — Да, я видел.       — Да, и я чертовски устал, но ты же знаешь Джун-и. Он был так чертовски зол и не хотел этого показывать, даже передо мной. Я имею в виду, я не дурак, он делает это каждый раз, когда на что-то злится, надрывая свою грёбаную задницу… но я мало что могу с этим поделать, верно?       — Ты мямлишь, Ханыль-а.       — Да, блять, извини, — бормочет Ханыль. Кажется, он проводит рукой по лицу, постанывая от досады. — Итак, я смертельно устал, и Джун-и тоже, поэтому я сказал, что отвезу его домой. Боже, я должен был, блять, позволить ему вздремнуть в своей студии…       Ужас пробегает по венам Юнги, холодный, как лёд.       — Ты… чёрт, ты попал в аварию?       — Что, нет! О Боже мой, нет, я… мы обнимались, Юнги.       Подождите, что?       — Вы обнимались, — повторяет Юнги, сбитый с толку.       На другом конце провода Ханыль горестно вздыхает, но Юнги чувствует, как расслабляется.       — Мы пошли к нему домой, и мы оба были так расстроены и измучены… Я не знаю, Джун спросил, не хочу ли я немного потусоваться, посмотреть фильм… и, как грёбаный идиот, я пошёл с ним.       — Хорошо.       — А потом вместо того, чтобы смотреть этот чёртов фильм в гостиной на диване, как нормальные люди, мы тащим свои задницы в спальню Джун-и, как будто у меня вообще есть какая-то причина находиться там в таком виде. Я имею в виду, иногда это происходит, да, но на самом деле… не было никаких причин не смотреть его на диване.       — Но вы смотрели фильм в постели, а потом обнимались? — спрашивает Юнги, почесывая затылок.       — Да. Чёрт, Юнги, Хёджин оторвала бы мне голову, если бы узнала, я не могу поверить, что я это сделал.       — Ханыль-а, расслабься. Помнишь, в прошлом году мы вместе смотрели МАМА? Мы были на кровати и обнимались, и я не чувствовал, что мне нужно в чём-то признаваться своему парню, и ты тогда не переживал из-за этого.       — Да, — стонет Ханыль. — Но это другое.       — Почему, ты был голым? Вы целовались?       На секунду в трубке воцаряется тишина, затем Ханыль издаёт звук, показывающий, насколько его не впечатлили тщетные попытки Юнги пошутить.       — Он заснул у меня на руках. Примерно через десять минут фильма он кладёт голову мне на плечо, и следующее, что я помню, — он наклоняется ко мне. Он спросил, всё ли в порядке, но на самом деле, что я собиралась сказать? Нет, извини, я люблю тебя, и быть с тобой так, но не быть с тобой по-настоящему — это грёбаная пытка?       — Ну, ты мог бы сказать «нет»… — Юнги слабо возражает, хотя и знает, что это не так просто. Намджун почти никогда не просит физической ласки, поэтому то, что он активно ищет её, многое говорит о его психическом состоянии. И с учётом того, что Ханыль тайно желал и тосковал по близости, конечно, было бы нелегко отказаться. Если бы это был Хосок, Юнги тоже было бы трудно сказать «нет».       — Если бы… — Ханыль ворчит. — Я сказал: «Конечно, без проблем», и не прошло и десяти минут, как он заснул у меня на руках. Отключился, храпит, всё такое.       — О боже, он всё ещё храпит?       — Немного, операция очень помогла. Он так хорошо пах, Юнги, я думал, что умру, клянусь. И всё это было так удобно, тепло и приятно, и он выглядел таким милым, я просто… Я ничего не мог с собой поделать…       — О нет, ты поцеловал его, пока он спал? — с сочувствием спрашивает Юнги. Опять же, не крутой ход, но что-то, что вполне могло случиться и с ним.       — Не поцеловал… это было бы действительно плохо. Нет, но я, эм, ну… Я вроде как погладил его по волосам и шее, понимаешь? И он издал этот звук, похожий на стон, но не сексуальный, понимаешь? Просто очень милый и как будто ему было очень удобно. Боже, это было так чертовски мило, я… чёрт…       — Ханыль-а, — успокаивает Юнги. — Я знаю, это очень тяжело эмоционально. Я понимаю это, но ты не сделал ничего плохого. Как друг, ты утешил Намджуна, это не измена.       — Я… Наверно. Но это ещё не всё.       — Оу.       — Да, — снова вздыхает Ханыль. — Опять же, никаких поцелуев или чего-то ещё, кроме… Ну, он проснулся через несколько минут и посмотрел на меня, и я вроде как подумал «чёрт», ты знаешь, он поймёт, что происходит между нами, он разозлится из-за того, что я использую его потребность в комфорте для моей собственной выгоды. Я имею в виду, в конце концов, это я странный, верно?       — Намджун-а никогда бы так не сказал или не подумал, Ханыль-а, правда, — Юнги качает головой для убедительности, запоздало вспоминая, что Ханыль всё ещё не может его видеть.       — Верно, обычно он никогда бы не сказал ничего подобного. Я знаю, Джун-и не гомофоб, но совсем другое дело, когда твой друг-гей охотится за твоим собственным натуральным членом. — Ханыль издает горький смешок. — Я не знаю почему, но я действительно боялся, что он может сойти с ума. Но он просто проснулся и посмотрел на меня, такого уставшего и… чертовски хрупкого и маленького, а потом он сказал: «Ляг со мной, хён», потому что до этого момента я был как бы прислонён к спинке кровати, но сидел прямо, понимаешь? И, как грёбаный дурак, я бросаюсь вниз, и вдруг он весь в моих объятиях, и он даже слегка покачнулся, чтобы сказать мне продолжать гладить его.       — Итак, ты обнимал и, эм, гладил его по волосам? — Юнги подводит итог, нахмурившись.       — Да. И мы так и заснули.       — Это всё ещё не измена, Ханыль-а. Ты в порядке, правда!       — Я не очень хорошо себя чувствую, Юнги-я, — жалуется Ханыль. — Я чувствую, что взял что-то, что не предназначалось для меня, в конце концов, он всё ещё парень Хёджин.       — Кстати, о Хёджин, — вмешивается Юнги. — В любом случае, где она?       На другом конце снова пауза, затем вздох.       — Я не знаю, Юнги. Она… Джун написал ей, но она так и не ответила.       — Что?!       — Да… Я понятия не имею, что происходит или что творится у неё в голове. Тем не менее, они всё ещё вместе, и это я вмешиваюсь. Я проснулся минут пятнадцать назад и чувствовал себя ужасно. Я имею в виду, что Джун-и действительно был на мне, цеплялся за меня, как осьминог, он был почти на мне.       — Ох, — Юнги прикусывает губу.       Ханыль издаёт невеселый смешок.       — Вот именно, «ох». Ты понятия не имеешь, на минуту я подумал, что всё ещё сплю, чёрт возьми. И это была не та ситуация, которую ты хотел бы испытать со своим лучшим другом-натуралом, потому что я тогда чуть не поцеловал его.       — Но ты этого не сделал, и это главное, — напоминает ему Юнги.       — Нет, я этого не делал. Понял, что происходит, и убрался оттуда к чёртовой матери. Джун-и не был так уж счастлив, но он, по крайней мере, не проснулся…       — Подожди, что? — Немного ссутулившись, Юнги снова садится прямо. — Ты оставил его вот так?!       Ханыль шумно втягивает воздух, колеблется, но в конце концов выдает слабое: — Да?       — Он был совершенно уязвим с тобой, а ты улизнул и оставила его вот так? Ханыль-а!       — Эм, прости? Я… я не знал, что делать… Я имею в виду, собирался ли я просто остаться там? Под ним? Ждать, пока он проснётся и поймет, что он фактически прижимает свой член к моему?       Юнги стонет, и теперь это он проводит рукой по лицу.       — Ты достаточно хорошо знаешь Намджуна. Он никогда ни от кого не ищет близости, если только ему это действительно не нужно.       Прямо перед ним Хосок выходит из ванной с приподнятой бровью в его сторону и любопытным выражением на лице, когда он открывает дверь в шкаф. На другом конце линии Ханель издаёт отчаянный звук.       — Что же мне тогда делать? — спрашивает он жалобным голосом.       — Что ж, возвращайся, дурак. Ты не можешь просто позволить ему проснуться в одиночестве после того, что он пережил сегодня. Что бы, чёрт возьми, ни происходило с Хёджин, Джуну сейчас нужен друг, ты ему нужен.       — Наверное ты прав… Хорошо, эм, да, я вернусь наверх. — Ханыль шаркает на другом конце провода, и мгновение спустя Юнги слышит, как он входит в лифт. — Спасибо, что выслушал, Юнги-я.       — В любое время. Увидимся позже, Ханыль-а.       Он заканчивает разговор со странным чувством в животе, смесью многих эмоций, больше всего замешательства по поводу того, что, чёрт возьми, происходит в этот долбаный сумасшедший день.       — Где Хёджин на этот раз? — спрашивает Хосок через минуту, снова появляясь в дверях с рубашкой, наполовину натянутой через голову.       — Понятия не имею, она не прочитала сообщение Джуна, когда он написал ей.       — Какого хрена в самом деле.       — Я знаю, — вздыхает Юнги, прислоняясь к нему, когда Хосок садится обратно на кровать. — Он попросил Ханыля обняться, и они вздремнули вместе.       Хосок издаёт удивленный звук и обнимает Юнги.       — Обнимались? Наш Намджун попросил кого-нибудь приласкать его? Боже мой… — Он делает вдох, затем резко выдыхает. — Ты был прав, хён.       — Прав? В чём? — Юнги смотрит на него снизу вверх, целуя в подбородок.       Хосок кивает: — О Намджуне и Ханыле, — говорит он. — Более конкретно о… чувствах Джун-и.       Вчерашний Юнги был бы рад услышать это, был бы уверен, что он был прав с самого начала. Юнги, которым он является сейчас, не так уверен.       — Я не знаю. Хотя это просто объятия, я имею в виду, что даже Намджун иногда обнимает других парней.       — Он этого не делает, — возражает Хосок. — А если и делает, то ему ужасно неловко из-за этого. Он отвечает взаимностью, если я обнимаю его или кого-то из парней, но ты прекрасно знаешь, что это никогда не становится слишком интимным. Обниматься и дремать означает лежать…       — Они были в его постели, вот почему Ханыль позвонил мне. Он чувствовал себя виноватым.       Брови Хосока поднимаются до самой линии роста волос: — В постели Намджуна? Ким Намджун приглашает другого мужчину к себе в постель, обнимается и дремлет с ним, а теперь ты сомневаешься в своём внутреннем чутье?       Юнги фыркает: — Моё внутреннее чувство… то, чего хочет Шуга, Шуга получает, верно? По крайней мере, так они говорят.       Крепче сжимая его, Хосок открывает рот, чтобы возразить, но прежде чем он успевает, телефон Юнги вибрирует, и, открыв сообщение, они находят селку Ханыля, от которой Юнги ахает, а Хосок хихикает от радости.       На фотографии Ханыль лежит на спине с беспомощным выражением на лице, а Намджун лежит на нём, прижавшись лицом к шее Ханыля. Вместе с этим есть короткое сообщение.       Удалось проскользнуть обратно так, чтобы он не проснулся… но потом он сделал это. Я надеюсь, что теперь ты счастлив, потому что его бедро прямо у меня между ног. Что за способ умереть…       Юнги поднимает глаза, ошеломлённый до безмолвия, и обнаруживает, что его парень уже улыбается ему.       — Всё ещё сомневаешься? — спрашивает он с ликованием в глазах, и Юнги думает, что если Хёджин ещё не собирается разорывать эти отношения, то рано или поздно у неё могут возникнуть проблемы.