Алая вспышка

Каждое утро в шесть часов Мария, лучшая подруга Рамоны, стучала им в дверь. Каждое утро Рамона ей открывала, принимала принесенное ею козье молоко, и девушки обсуждали парочку свежих или не очень сплетен. Однако в этот раз все было иначе — дверь Марии открыла не Рамона и даже не ее матушка сеньора Сильвия, а Камило Мадригаль. — А Рамона еще спит, — спокойно ответил он на немного нервный вопрос, забирая из рук девушки чуть не уроненную ею бутылку молока, — Могу позвать ее. Мария отказалась, сказав про несомненно срочные и обязательно важные дела, а Камило остался в легком недоумении. Когда Долорес за завтраком отметила, что он непривычно притихший и задумчивый, парень сослался на обеспокоенность за их семейную виллу и за Антонио, который, потеряв свой дар общения с животными, лишился всех своих крылатых и четырехлапых друзей. “Антонио сегодня останется с Рамоной и сможет найти себе друзей из местных ребятишек”, — бодро говорил сеньор Феликс, не замечая кислого выражения лица девушки, которая явно не горела от счастья в предвкушении последующих восьми-девяти часов. Родители ушли вместе с Мадригалями восстанавливать дом дальше, оставив Мартина и Рамону на домашних делах. Постепенно на улице становилось все больше и больше детей — подобно муравьям у миски со сладкой водой, они скапливались у дома Веласкесов. Не сказать, что Рамона откровенно детей не любила. Скорее, ей было лень искать общий язык с теми, кто был младше ее тринадцатилетнего брата. Пока тот развлекал весь этот детский сад, отдав им на растерзание чистый альбом Рамоны и ее краски, девушка нарочито медленно и неторопливо мыла в тазике оставшуюся после завтрака посуду. — Кто такая Мария? — вздрогнув от неожиданности, она чуть не выронила из рук намыленную тарелку. — Что за манера подкрадываться сзади, Камило? — Извини, — посмеялся он. — Я так подумал. Ну, про Марию. Это странно, что я ее никогда не видел. — Так она ж пастушка, — пожала плечами Рамона, протягивая Мадригалю чистую кружку и полотенце. Тот без возражений уселся рядом с ней вытирать посуду, — С утра до вечера в поле с коровами и козами. Ты и не мог ее видеть, если все время проводил в городе. — На праздниках тоже ее не помню… — Ты не обязан помнить каждого, кто живет в Энканто. Но вот если бы ты увидел, как она танцует, точно бы ее запомнил, — не без гордости за подругу сказала Рамона, — Глаз не оторвать! — А ты как танцуешь? — во взгляде Камило смешливыми ярко-янтарными искорками скакала неоднозначность, свойственная самым настоящим плутам. Веласкес широко улыбнулась. Уж что-что, а игры она любила, особенно на выдержку. — Ну… — Рамона кокетливо повела плечиком, но ее перебил услышавший их разговор Мартин. — Видел когда-нибудь, как жук пытается перевернуться со спины обратно на живот? Вот у нее, — он кивком показал на сестру, — Такая же грация. — Эй! Я танцую для души, а не для красоты. — Повторяй себе это почаще! — самым противным голосом, на какой он был способен, пропел Мартин, исчезая в дверях. — Нормально я танцую, — фыркнула в мыльную пену Рамона, отвечая на вопрос Камило. Конечно, Мартин сильно преувеличил, но ее танцевальные навыки действительно не шли ни в какое сравнение с Марией. — Ты, кстати, почему здесь? Я думала, ты ушел. — Я буду присматривать за детьми вместе с тобой, — Камило положил последнюю чистую тарелку в стопку и закинул полотенце себе на плечо, — Все же их много, а у меня есть опыт. — Надеюсь, за тобой присматривать не нужно? — Это почти оскорбление! — наигранно возмутился Мадригаль, воинственно упирая руки в бедра. — Я старалась, — затейливо подмигнула ему она. Уже к полудню солнце пекло вовсю, раскаляя песок и камни до предела и расплавляя воздух так же легко, как забытое на подоконнике масло. Горы вдалеке размывало волнами горячего ветра, поднимающегося от земли — это утомленно вздыхала от духоты сама природа, замедляя пульс жизни и изжаривая саму себя. Пух и пылинки крупными летними снежинками парили в воздухе, улетая куда-то ввысь, к редким облакам. На улице не было практически ни души, все живое находило спасение в тени. Под присмотром у Рамоны было тринадцать детей, не считая Мартина и Камило. Мадригаль вместе с братцем сидели рядом с ней, обсуждая что-то настолько увлеченно, что для девушки это все превратилось в один монотонный похожий на жужжание нерасторопного толстого жука звук. Она решительно готовилась записать сегодняшний день в список самых скучных и бесполезных в ее жизни. Конечно, если бы она вела таковой. И, право слово, Веласкес уже думала над тем, чтобы все же начать составлять этот чертов список — весь ее маршрут сегодня складывался из посещений кухни, кладовки и скамейки на улице, — что для Рамоны и ее потребности растрачивать энергию на различные дурацкие, как называл их Мартин, выходки было медленным убийством. Она хоть и обмахивалась листком с одним из своих чертежей, но от этого не было абсолютно никакой прохлады. Тринадцать детей. Тринадцать громких гиперактивных детей в белых панамках, которые, видимо, не знали, что в сумасшедшую жару положено красиво умирать на скамейке в ожидании вечера. Они визжали, кричали, делили очередные игрушки, бегая прямо под палящим солнцем, периодически подскакивая к Рамоне и жадными слюнявыми глотками хлебая теплую воду из ковша. — Вообще, несильно ты меня и старше, — Камило отвлек девушку от вялых размышлений о том, чтобы утащить всю эту ораву на речку, — Всего на год. — Тебе разве шестнадцать? — недоверчиво выгнула левую бровь она. — Скоро будет. — Ну, тогда я тебя подожду, — Рамона по-кошачьи ленно потянулась, в который раз мысленно пересчитывая белые панамки. Одна из этих “панамок”, Антонио Мадригаль, так же, как и она, сидел в тени, в стороне от гурьбы ребятни, и выглядел довольно грустно. — Для чего подождешь? — заинтересованно переспросил Камило, и Рамона, тут же взбодрившись, шустренько прикусила язычок. Откровенно говоря, ответила она ему на автомате, совершенно не задумываясь о возможном смысле своих слов. Но вот Мадригалю, похоже, найти этот смысл очень уж хотелось — Камило зацепился за него как за ниточку для продолжения их негласной игры. — Ну-у-у… Давай, скажи-и… — он многозначительно улыбался, плавными змеиными движениями приближаясь к ней, — Для чего ты подождешь моих шестнадцати? — Не бери в голову, просто так сказала. — Я тебе нравлюсь? Рамона удивленно посмотрела на Камило, а он не менее глупо и довольно посмотрел на нее. После короткой паузы они оба прыснули от смеха. Мартин непонимающе смотрел то на вытирающую проступившие от смеха слезы Рамону, то на запрокинувшего голову назад хохочущего Камило. Совсем ненадолго он успел обидеться за то, что какую-то слишком смешную шутку пошутили без него и что сестра отказалась ему ее пересказывать. Успокоившись, Рамона цокнула языком и сказала свое очевидное “Нет”, на что Камило пообещал, что постарается пережить это тяжелое горе. — А Антонио всегда такой застенчивый? — закрыв тему, шепотом спросила у него девушка, — Он уже полдня сидит в стороне и ни с кем не играет. Парень звонко хмыкнул, подражая своей старшей сестре Долорес, но при этом поднеся большой и указательный палец к подбородку, как это делают умудренные жизнью старцы, когда дают важный совет. Даже прищурился точно так же! Он посмотрел на Антонио, подумал несколько секунд, а после бойко улыбнулся Рамоне: — Я знаю, что с этим делать. В жизни бы Веласкес не смогла ответить, откуда в такую забирающую силы жару у Камило сохранилось столько сил и энергии, но он словно током ударенный подскочил с места и шустро подбежал к мальчишкам, что бросали друг другу мяч. “Играем в футбол, две команды, — энергично раздавал указания он, — Ворота будут там и вон там. Мы с Мартином капитаны. Антонио, ты со мной в команде!” Конечно, на недолгое время поднялись споры, кому быть в команде с Камило — все дети хотели попасть именно к нему. И, наверное, еще немножко боялись играть против Мадригалей. Рамона забрала со скамьи подушку, на которой сидел ее брат, взбила ее покрепче и положила себе за спину, в приятной расслабленной неге откидываясь назад и элегантно закидывая ногу на ногу. Минуты умиротворения были сладкими, но, увы, такими короткими. — Рамона, нам не хватает одного человека! — кричал ей Мартин, — Давай к нам в команду, будет восемь на восемь. Девушка широко ему улыбнулась и молча покачала головой. — Эй, почему? — между делом набивал мяч на ноге Камило. — Я не люблю играть в футбол. Я люблю выигрывать. — О-хо! Ну тогда тебе лучше остаться прохлаждаться в тени. — А если мы будем играть на что-то? — спросила одна из девочек в команде Мадригалей. — На прыжок с Шипящего утеса! — выкрикнул другой мальчишка. — А вы уверены, что осилите его? — склонила голову набок Рамона, краем глаза подмечая, как напрягся Мартин. — Тогда пусть капитаны прыгают, — тут же нашлись дети. — Хорошо-о, — игриво протянула она, поднимаясь с места и подходя к Мартину. — Расслабься, братец. Я буду капитаном в нашей команде. — Готовься намочить свою юбку, Рамона, — нахально улыбнулся Мадригаль, торжественно приобнимая за плечо своего младшего брата, — Мы с Антонио вас уделаем! — Надеюсь, ты умеешь плавать там, где глубже, чем по пояс, Камило. Рамона ухмыльнулась с нездоровым огоньком азарта в глазах. Игра началась.