Алая вспышка

— Что, совсем тебя довели? Долорес участливо смотрела на возвращающуюся домой в компании Камило Рамону, словно пыталась найти на ее лице затихающие отголоски того кипучего гнева, коему Веласкес поддалась совсем недавно — и который безвозвратно растворился в слезах Моханы. — Не понимаю, о чем ты, — тряхнула волосами Рамона, поправляя свободной рукой кепи. Осел по кличке Осел, нагруженный двумя корзинами, лениво шагал рядом — и Веласкес тоже совершенно никуда не торопилась. Как и Камило, успевший поздороваться с каждым встреченным по пути горожанином. На слова Рамоны Долорес многозначительно кивнула в сторону корзины, доверху наполненной исключительно красной свежевыкрашенной одеждой. Она шла под руку с Мариано Гузманом, и ему явно было малость неловко, так как он старательно изображал из себя дамский аксессуар, делая вид, что ничего не слышит и вообще его тут нет. — Знаешь, во что я верила, когда была маленькая? — Рамона ласково улыбнулась Долорес, — Что человек не летает лишь потому, что все вокруг говорят ему, что люди летать не умеют. Слышала про ведро с крабами? — Какое ведро? — не выдержав, откликнулся Мариано; Долорес же молча помотала головой, быстро и будто виновато. Хотя последнее могло лишь показаться из-за ее выражения лица, в частности огромных удивленно распахнутых глаз. Камило солнечно улыбнулся и важно поднял указательный палец. — Нужно крабов посадить в ведро. И когда один из них начнет выбираться оттуда, остальные будут тянуть его обратно вниз, — парень торжествующе посмотрел на свою сестру, — Про людей так же говорят. Называют это “менталитет краба”. — А ты откуда это знаешь? — нахмурилась Долорес. Она явно не ожидала подобные проявления эрудиции от брата, на что Камило гордо задрал нос. — А я на уроках не только ел и записками кидался! Рамона рассмеялась, и парень довольно улыбнулся не без внутреннего облегчения. Если между ними и было напряжение, то оно давно развеялось в воздухе, затерявшись где-то среди папоротников, пальм и суккулентов по пути от реки — и каждая ее улыбка становилась для него подтверждением этого. Камило в принципе был не из тех людей, кто имел закадычных врагов, недоброжелателей или черноязычных. Последними в Энканто называли злых сплетников, для кого в удовольствие разносить зачастую лживые нелестные слухи. При этом Камило никогда не стремился быть всеобщим другом — и не был, поскольку чувством юмора в городе обладали далеко не все. Да, на него порой обижались за его проказы, но сила фамилии не позволяла этому вылиться во что-то масштабное. — Все обсуждают твой внешний вид из-за сеньоры Серрано, — тем временем Долорес делилась с Рамоной тем, что знает, — Она всем рассказывает, что ты одеваешься, как гулящая. Поэтому Кристиан к тебе и не сватается. По ее словам. Хм! — Как эффективно, — оценил невольно подслушавший их Камило, задумчиво касаясь рукой подбородка, — Хорошая ведь идея! — Скажи, да? — Рамона воодушевленно посмотрела на него, — Всего-то и надо было… — Еще она говорит… — Долорес сосредоточенно прислушалась. Видимо, мать Кристиана перемывала Рамоне косточки прямо сейчас. Удивительно, что у Веласкес уши от этого не горели, — Говорит, что ты налево и направо парнями крутишь. То с Кристианом, то с Гильермо, то с Себастианом… — То с Камило, да? — перебив ее, прищурилась Рамона. Она бы совершенно этому не удивилась. Сеньора Серрано была черноязычной женщиной. — Хм, нет. Про него не говорят. — А жаль, — небрежно закинул руки за голову Камило. — О, не расстраивайся! — притворное сочувствие в голосе Рамоны было заискивающе сладким, и она игриво повела плечиком, — Скоро заговорят, только сходи со мной к реке еще пару раз. — Есть способы спровоцировать сплетни куда приятнее походов к реке. Камило подмигнул ей, и идущая рядом с Рамоной Долорес разочарованно протянула: — Ты совсем не умеешь флиртовать. Адресовано это было не ей, но Веласкес слегка прикусила кончик языка. Все внутри так и ухнуло вниз, будто сердце превратилось в металлическую гирьку, что падала и падала, с жалобным серебряным звоном перебирая ребра. От стыдливо щекочущего чувства наливались жаром губы, горели щеки и шея, словно феникс мазнул по ним огненным крылом. Очень хотелось коснуться рукой лица, но Рамона знала — если она это сделает, можно начинать праздновать свое поражение. Поперек самой себе и раскачивающемуся внутри маятнику девушка до последнего продолжала вести себя непринужденно, пусть и давалось это с трудом. Посмотреть на Камило она не могла: встреться они взглядами, и вся ее милая игра незамедлительно разрушится. — Это было из разряда “Не хочу вас расстраивать…” — прыснул парень, когда Долорес отошла, и Рамона прикрыла растерянное смущение собственным смехом. На самом деле, не так уж и весело ей было — Веласкес уличила себя в смущении и неловкости, и причиной этому был не только флирт с Камило, но еще и исток этого флирта. О, Рамона очень не любила думать о таких вещах. Не любила копаться в себе, анализировать свои эмоции и чувства. Веласкес нравилось, когда в отношениях между людьми все было прозрачно и легко. В случае же с Камило легкомыслия и прыти их лишал его возраст… И Рамона не смела никак намекнуть ему об этом, сказать вслух даже шутя, так как знала точно — его это глубоко заденет. Она слегка нахмурилась, будучи уверенной, что эти мысли до боли приятным воспоминанием непременно вернутся к ней вечером — и, как и сама Рамона, к ночи они станут лишь смелее. У дверей ее дома их ждал Себастиан Молина. Он сидел на ступеньках, широко расставив ноги, и невозмутимо покуривал неаккуратно скрученную и кривую сигарету. — Кристиан к тебе больше ни на метр не подойдет, — спокойно сказал он, когда Рамона приблизилась. Таким же голосом погоду обсуждают, право слово! Себастиан при этом поднялся со ступенек, пряча руки в карманы и закусив и без того зажеванную сигарету. Веласкес внимательнее присмотрелась к нему и после короткой паузы грустно вздохнула. — Дурак ты. — Пойдемте кофе попьем, — улыбнулся Себастиан, благодаря чему перестал выглядеть слишком уж грозно. — Ну а что еще делать? Пойдемте. — Рамона сняла с осла корзины с мокрым бельем, — Только вонялку свою выкинь. — Как прикажете, сеньора. Крепкий пряный кофе обжигал язык, тонкими бодрящими ароматами щекоча нос и, как казалось поначалу, усиливая яркость цветов вокруг. Камило и Себастиан держали по чашке в руке каждый и вальяжно развалились на скамейке в тени, на заднем дворе. Они оба были похожи на сонных котов — такие же расслабленные, медленно моргающие и непонятно чему слабо улыбающиеся. Рамона то и дело задерживала на них недоумевающий взгляд: они чуть ли не засыпали после действительно бодрящего напитка. И ладно Себастиан: он по натуре своей был человек неторопливый и размеренный, но Камило?.. Сама Рамона развешивала выстиранное белье, между делом подбегая к ним и делая глоток кофе из своей чашки. — Ты все свои тряпки в красный выкрасила? — во время ее очередного такого “прикладывания” к чашке поинтересовался Себастиан. — Абсолютно все. Рамона самодовольно улыбнулась, и он одобрительно и медленно кивнул. — Радикально. Себастиан Молина со времен их с Рамоной знакомства отличался невероятной флегматичностью, снисходительностью и легкостью на подъем. К шалостям и авантюрам он был совершенно не склонен и на роль заводилы никогда не претендовал — но всегда соглашался на любые движения, если только лень не становилась сильнее него самого. Сколько бы переживаний ни терзало его большое и доброе сердце, внешне он всегда оставался спокоен и с первого взгляда угрюм и суров. Он как ребенок все прятал и прятал от Рамоны свои руки, да так старательно, будто, зная его практически всю жизнь, она и не догадалась бы сразу, почему это Кристиан к ней больше никогда не подойдет. Признаться, Молина впервые вмешался в ее дела и подрался за нее — до этого девушка успешно решала свои проблемы сама. — Съешь что-нибудь от тети Джульетты, — невзначай сказал ему Камило. От его проницательного взгляда прятки рук тоже не ускользнули. — Если к делу придется — съем, — отмахнулся он. Закончив свои дела и подкинув ослу травы в стойло, Рамона села рядом с ними на стульчик. Она изящно закинула ногу на ногу — и плевать, что выглядела как юноша! — и, откинувшись на спинку стула, хитро посмотрела на руки Себастиана. — А Кудряшка знает? — Я ей не говорил. — Кудряшка? — непонимающе смотрел то на нее, то на Себастиана Камило, — Кто это? — Алисия Бонита, — по-кошачьи потянулась Рамона, разморенная окутавшей ее жарой и блаженством безделья после работы. — Да ладно? Вы дружите с Бонитой? — Ее родители не разрешают нам пожениться, — хмуро добавил Себастиан, делая глоток кофе так, будто в его чашке был крепчайший анисовый ликер Рафаэля Веласкеса. — А? Почему? Рамона с сочувствием и ласковой любовью посмотрела на друга. Он намеренно долго делал вид, что пьет несчастный кофе, который уже успел раз десять закончиться. Она знала об их с Кудряшкой ситуации слишком много, и, увы, ее идея сбежать и тайно сделать все по-своему им обоим не подходила. Особенно Себастиану. Хотя это никак не мешало им укреплять свои чувства в ее сарайке, куда Кудряшка тащила не особо сопротивляющегося Себастиана, едва родители и братец Рамоны выходили за порог. — Сеньора и сеньор Бонита — очень интеллигентные и строгие люди, — коротко намекнула Веласкес. — Я знаю, я же тоже у них в учениках ходил, — Камило серьезно кивнул, а после озорливо улыбнулся, — До сих пор помню, как сеньор Бонита меня линейкой отстегал, когда я ему урок сорвал. Весело было, — он тихо посмеялся, но тут же спохватился, — А-э… Он потом извинялся передо мной, потому что никогда ни на кого руку не поднимал. — А я к сеньоре Боните на уроки змей приносила, и она меня за дверь выставляла регулярно. И отстегала тоже один раз, только вицей. Я тогда чичу притащила тайком, мы ее распили и все опьянели… — Камило рассмеялся, а Рамона еще раз посмотрела на Себастиана и вернула обсуждение в прежнее русло, — В общем, такие дела. Родители Кудряшки начитанные и культурные. А Себастиан — пахарь. — Совсем не интеллигентный и не начитанный, — добавил Молина. — И это единственная причина? — Для них это очень серьезная причина. Себастиан пробыл в гостях совершенно недолго. Допив вторую чашку кофе, он засобирался обратно в поле. “Тито там все наперекосяк делает, исправлять много придется”, — ответил он на настойчивое предложение Рамоны задержаться хотя бы до обеда. На прощание она невесомо обняла его за шею одной рукой, встав на носочки и едва коснувшись подбородком его плеча. Он же, как и всегда, наклонился к ней и кончиками пальцев притронулся к ее спине. Нет, они не осторожничали друг с другом — так находили выход все теплые чувства между ними. Танцы, в свою очередь, были совершенно иным языком общения, более тесным и близким. Пока Мартин хлопотал над обедом, Рамона праздно раскачивалась в широком полосатом гамаке, лежа поперек него и вдыхая запах винограда. Гамак был натянут между пальмой и специально поставленным для него столбом во внутреннем дворе. Обвиваясь замысловатым узором вдоль столба, виноградная лоза тянулась вверх, к лазурно-чистому небу, ослепляющему живыми красками и находящему свое отражение в глубоком неподвижном озере и водах шустрых рек. Где-то вдалеке едва слышались мотивы старой гармошки, пандейру и гитары, что порой разбавлялись задорным детским смехом и мягким пением. Камило лег на гамак рядом с Рамоной, их плечи соприкоснулись, чему она не могла не улыбнуться. Солнце пригревало их темные головы, и Рамона ощущала, как обжигающие лучи с беспощадной нежностью впитываются в ее хлопковую белую рубаху и проникают сквозь бежевые брюки. Ладонью она чувствовала ткань руаны Камило, и не сказать, что в этом таилось нечто особенное. Ткань была тонкая и приятно шершавая, в редких маленьких катышках — Рамоне попросту нравилось ее трогать. — Можно задать тебе нескромный вопрос? — не выдержав молчаливого созерцания неба, Камило нарушил тишину первым. — Люблю нескромные вопросы, — не без кокетливости отозвалась она. Сейчас Рамона не могла увидеть его лица. Может, и к лучшему. — Если бы я поступил как Себастиан, ты бы это оценила? — после ее недоуменного “М?” парень поспешил уточнить, — В смысле, с Кристианом. — Вы с Себастианом разные. Вы оба мои друзья. Но у Себастиана… Он мало говорит и привык решать вопросы силой. Ты не похож на него. Я бы даже сказала, тебе не нужно поступать как Себастиан, потому что ты — не Себастиан. Ответ пришел к ней сам собой, легко и естественно — так же, как естественно для нее прозвучали слова о том, что Камило ее друг. — Признаться, драться я правда не люблю, — протянул парень, втихаря подъедая ягоды винограда и припоминая, как ему вечно прилетает от Долорес или Изабеллы, — Я предпочитаю решать конфликты, ну, словами. — Камило замялся, но продолжил, понизив голос, — Тогда что мне надо было сделать, чтобы тебе стало лучше? Как твоему… другу? — Несмотря на злость пойти со мной на реку и поддержать меня, — Рамона широко улыбнулась, — И рассказать пару дурацких шуток. — Их было больше, чем пара, — усмехнулся Камило и посмотрел на нее. Небо тому свидетель, Рамона не могла этого не заметить. Она повернула голову к нему, и, боже, наверняка это выглядело невероятно глупо со стороны. Ей не нравилось то, что он смотрел ей в глаза так беззастенчиво, без какого-либо намека на смущение — и одновременно с этим безумно нравились нетерпеливые всполохи изумрудного напористого огня в его взгляде. Она маняще улыбнулась ему и одними губами произнесла: — Спасибо.

***

Как впитавшая в себя всю страсть этого мира алая магнолия, попавшая в сумасшедший водоворот дикой реки, Рамона кружилась по комнате, поворачиваясь к подругам то левым боком, то правым. Она с хмелящим голову ликованием демонстрировала им результат сегодняшнего похода к реке, и они ахнули, когда Веласкес приподняла платье и показала длину панталон. Она не пропустила мимо ни единый упрек, касающийся их. По правде говоря, до этого панталоны были нормальной длины, как у всех девушек; Рамона весь вечер потратила на то, чтобы укоротить их. Она исколола себе все пальцы и мучилась бы куда дольше, не подскажи ей матушка, как лучше их подшить и какую строчку стоит использовать. Подсказка подсказкой, но Рамона все сделала сама. — Ну как вам? — сияла от удовольствия она. — Горячо-о-о… — завороженно протянула Кудряшка, — Тебе очень идет. — Что ж, все парни — мои! — рассмеялась Рамона, пока Мария молча качала головой. Веласкес в танце подлетела к зеркалу, в который раз осматривая себя со всех сторон, — И почему я раньше не ходила в красном? Смотрится ведь и правда хорошо! — Выглядишь, как последняя развратница, — честно сказала ей Мария. Рамона серьезно обернулась на нее, но надолго задорных чертят во взгляде удержать не смогла. — На воскресную службу так завтра пойду, — гордо повела плечами она, исполняя четыре танцевальных па. — И зачем оно тебе? Вопрос был риторический: Мария и сама прекрасно знала на него ответ. Рамоне не нужно было говорить и про Кристиана, решившего, что он имеет право ставить свои условия, как ей выглядеть. И про некоторых особо языкастых сплетниц, что с радостью подхватили свежую тему для обсуждений, с легкой руки сеньоры Серрано брошенную им на растерзание. И про попытки черноязычных женщин закрыть ей рот — которые по настойчивости своей были сравнимы разве что с попытками других сердобольных женщин достучаться до нее, чтобы она подстроилась под общее мнение. Рамона не была бы дочерью своих родителей, если бы отреагировала иначе.