Алая вспышка

Кудряшка шла быстро и торопливо слегка подпрыгивающей походкой. Раздражение, очевидно, быстро покинуло ее мысли, так как она уже держалась за Рамону не так цепко и грубо и сейчас то и дело подносила к уху крохотную коробочку, слушая, как внутри скребется бриллиантовый жук, исполняющий ее желания. — Предлагаю построить свою сцену, — важно задрав смуглый веснушчатый носик вверх к белоснежным облакам, высоким совсем детским голоском сказала Кудряшка. — Предлагаю не соревноваться в “Кто лучше”, — хмыкнула Рамона, и Кудряшка удивленно вытаращила на нее глаза. Это чтобы Веласкес — да не хотела соревноваться? Нонсенс! — …Вместо этого продолжим делать то, что делали. Рамона многозначительно намекнула на чертежи крыльев, и, подумав с полминуты, Кудряшка согласно кивнула. У нее уже были практически готовы особые “образцы” для крыльев Рамоны, к которым та часто обращалась во время черчения — оставалось лишь подождать пару дней, когда они подсохнут. Приготовить эти самые “образцы” могла только Кудряшка, больше никому выдержки, терпения и хладнокровия к процессу не хватало. Потому и о сути “образцов” девушки также предпочитали не распространяться — их бы все равно не поняли, а впечатлительные дети вроде Мартина или Антонио и вовсе испугались бы почем зря. Даже Мария от “образцов” брезгливо кривила нос! Изнывающий от полуденной жары Энканто дышал ленивым глубоким дыханием великана, медленно перемещая горячий воздух по узким малочисленным улочкам в необъятном безмятежном сне. Вдох — и над Большой площадью застывали многогранные ароматы выпечки, по лицу пахаря стекала капелька пота, жизнь покорно замедлялась, а тоненькая травинка склонялась к земле под тяжестью севшего на нее брюхатого жука. Выдох — и с полей доносился запах свежескошенных трав, колокол в церкви мирно возвещал о полудне, сеньор Вега кряхтел “Э вона как”, растирая спину, а опилки разлетались от столяра, как перекормленные толстые овечки. Вдох — и Рамона старательно откусывала от губ сухой кусочек кожи. Выдох — и слегка запыхавшийся Камило уже шел рядом с ней и Кудряшкой с видом лихим и непринужденным, будто и не бежал до них от самого дома. — Эй, а вы чего ушли? — заходя чуть вперед, чтобы видеть их лица, поинтересовался он. — Что-то у нас пропало желание помогать, — улыбнулась ему Кудряшка, пожав плечами. Камило обогнал девушек и уже шагал перед ними спиной вперед. На его лице, казалось, был нарисован огромный вопросительный знак — жирный, красочный и яркий; ярче любого из платьев Рамоны. — Почему? — Твои друзья повели себя, как идиоты, — с беззлобной легкой улыбкой наклонила голову набок Рамона. Слова прозвучали без укора, словно она только что рассказала Камило про свой обычный будний день. — Ну, они иногда и есть… — Мадригаль почесал шею и на авось махнул рукой, — Ай-й! Прости нас, Кудряш… Алисия, — после ее звонкого “Ладно” Камило приободрился, — На самом деле, мы застряли, вот и нервничаем. У нас не получается сделать крышу. Все валится! — Ты умный. — Рамона затейливо ему подмигнула, не сбавляя шаг, — Вы справитесь. — Вместе быстрее что-нибудь придумаем. Ну же, Рамона, — он улыбался самой открытой и обаятельной улыбкой, на какую был способен, подбираясь к ней ближе, как ластящийся кот, — Рамо-о-она…. — Что мне за это будет? — Прекрасная возможность провести время со мной. — Камило манерно поправил воображаемую корону на голове, — И тарелка бунуэлос* тети Джульетты. — Я не такая меркантильная, — прищурившись, с кокетливой улыбкой покачала головой она. — Именно такая, — Камило рассмеялся, — На целую тарелку пышных горячих бунуэлос. — А мне что будет? — Кудряшка с напускной важностью рассматривала свои ногти будто бы в ожидании списка предложений. — Эм-м… А чего ты хочешь? — Крови, — тут же перестав важничать, мило и слегка по-детски улыбнулась она. Камило не знал, что она уже нашептала своему жучку желание, чтобы Лука наступил на гвоздь или пробил себе палец молотком. Мадригаль непонимающе моргнул, и Рамона, сдержав смех насколько могла, серьезно прошептала подруге: “Они не поймут”. — Тогда места в первом ряду на вашем выступлении, — быстро нашлась та. — Будет сделано! — взбодрился Камило, мягко и ненавязчиво разворачивая девушек за плечи, — Все, пойдем, пойде-ем… Он шел теперь позади них, практически невесомо подталкивая их в спину. Он ее не касался, но Рамона была готова поклясться, что чувствовала жар его ладони выше своей поясницы. И пусть даже если никакого прикосновения не было, от одного лишь представления этого ей становилось так приятно, будто она погружалась в растопленный цветочный мед. Впрочем, скоро Веласкес намеренно стала идти чуть медленнее, и Камило уже слегка настойчивее подталкивал ее вперед. Теперь она яснее ощущала спиной его руку, чему не могла не улыбаться, словно юркие вредные стрекозы щекотали своими прозрачными крылышками ее легкие. Сам Камило эту невинную игру подхватил с не меньшей радостью. Ему безумно нравилось идти между двумя привлекательными девушками, а от осознания того, что он почти что обнимает Рамону за талию, по коже пробегал приятный озноб, что так естественно отзывался крохотному резиновому мячику, счастливо прыгающему в области живота. Рамона оказалась не права, чему сейчас была даже рада. Несмотря на довольно прохладное знакомство командная работа с друзьями Камило складывалась вполне неплохо. Хотя бы потому, что Веласкес с ними практически не взаимодействовала. Камило показал ей свои чертежи для сцены, и ему не пришлось даже объяснять особо их смысл — Рамона прекрасно все поняла. Каркас для крыши и трех стен действительно уже было поздно ставить, иначе пришлось бы снимать положенные на подмостки доски. Проделанной работы всем было жалко, потому каждый стремился найти подходящий “костыль” для безболезненного выхода из ситуации. Пока Рамона задумчиво хмыкала, беспорядочно расчерчивая бумагу и позволяя “думать” своей руке, Лука смотрел на нее со скрытым торжеством во взгляде. Он уже смаковал момент, как она бессильно встает, опустив руки, и заявляет, что ничегошеньки придумать не может. А еще дочка плотника! Однако Рамона искала способ не назло Луке, а для того, чтобы помочь Камило. Она видела, насколько важной для него стала эта недостроенная сцена всего за полдня. Камило наверняка хотел таким образом сблизиться со своим дядей, и Веласкес это желание понимала очень хорошо. Пропади любой человек на десять лет — по возвращении он уже будет совершенно другой, не похожий на того, каким запомнился до пропажи. Сама Рамона смутно помнила сорокалетнего Бруно своей памятью — в основном воспоминания о жестоком провидце вокруг нее скопились чужие, — и, кто знает, вдруг у Камило было так же? Он поделился с Рамоной, что нашел первую точку соприкосновения с дядей — и ею оказался театр. Неловкий, зажатый, вздрагивающий от любого громкого звука Бруно с его встревоженным, как у попавшего к людям дикого лемура, взглядом, оказалось, всей душой любил актерство. И считал себя хорошим актером. И, по словам Камило, действительно им был. Пожалуй, Рамона искала способ достроить сцену совсем немножко и ради себя — чтобы удовлетворить свое любопытство и увидеть Бруно в родной стихии. Выход они действительно нашли. Все вместе. Очень скоро работа закипела, да так, что из-под их рук чуть ли не пар шел. Лука, Мартин, Винсент и Кудряшка копали ямы под столбы — каждый у своего угла, — и Лука скоро пересмотрел свое отношение к Кудряшке как работнице. Она никак от них не отставала, и получалось у нее ничуть не хуже. А когда она наткнулась на червяка и вместо того, чтобы завизжать, восторженно взяла его в руки, ему и вовсе пришлось ее зауважать. Рамона заметила это краем глаза и мягко усмехнулась — Кудряшка любила держать в ладошках извивающихся червяков и не боялась совершенно никаких насекомых и их личинок. “Они же такие милые!” — часто восклицала она, рассматривая очередных паучков или жучков. Однако в этот раз восторг Кудряшки быстро сменился расстройством, так как выяснилось, что этого милого червячка она случайно разрубила лопатой пополам. Решив поделиться этим с Винсентом, яростно не желающим смотреть на червяка, она настойчиво ходила за ним по пятам. — Жутенькая у тебя подруга, — тихонько шепнул Рамоне Камило, пока та держала руками брус, для надежности уперевшись в него и коленом — а сам Мадригаль старательно его пилил. — К этому быстро привыкаешь. Она чудесная. — Ну-у… Я бы не сказал, что Винни быстро привыкнет. Он боится червяков. Да и мне как-то… — Камило поежился, тыльной стороной ладони смахивая со лба пот. Рамона лукаво улыбнулась и посмотрела на него. — Неужели нашлась вещь, которой ты боишься? — Я люблю живность, но в разной степени, — выкрутился Камило. — Особенно сейчас, когда у тебя нет выбора кроме как жить в зоопарке? — Да-а-а, — оторвавшись от распиловки бруса, почесал затылок он, — Сегодня ночью я проснулся от того, что парочка опоссумов перебирала мои вещи, чтобы… Ну, свить любовное гнездышко. — Постеснялись делать это в комнате Антонио? — Представляешь, какие совестливые? — Камило выдержал паузу, после чего они с Рамоной рассмеялись. Подошедший Мартин, то и дело хмуро поглядывавший на сестру, попросил рассказать и ему, что такое смешное они обсуждают. А когда Рамона рассказала — даже не улыбнулся. Он напомнил, что вообще-то здесь полным ходом идет серьезная стройка, и заодно подверг сомнению придуманный ими план. И пускай он сейчас вел себя как ревнивый засранец, смысл в его критике все же был, что Рамона признала безо всяких метаний и открещиваний. Все к новым правкам отнеслись спокойно, так как понимали, что далеко не всегда самая первая идея становится самой удачной. Ну и еще потому что не успели сделать слишком много. Рамона объясняла Камило, что от него нужно, и после напоминания братца она всячески старалась выглядеть ответственно и деловито, но все неумолимо рушилось, стоило ей посмотреть в его смеющиеся искристые глаза. И, черт возьми, он это тоже заметил и решил ее на этом подловить. — Почему ты такая довольная? — Камило с наблюдательным интересом склонил голову набок, как обычно это делала сама Рамона, — У тебя улыбка с лица не сходит. — А как ты сам думаешь? — Я думаю, я тебе нравлюсь, — и мячик в области живота Камило согласно запрыгал еще активнее, пусть он и пытался держаться раскованно и легко. — А я… — о, Рамона прекрасно догадывалась почему, но так просто и честно отвечать на столь откровенную неприкрытую провокацию не собиралась даже намеками, — Не буду ничего говорить. — Она слегка прикусила нижнюю губу, наклонилась к Камило ближе и, напоследок с легкой руки подарив его фантазии скромный подарок, с игривой улыбкой промурчала, — Мучайся. Он опустил взгляд вниз и смущенно улыбнулся, беспорядочно проведя рукой по волосам. Его мысли моментально унесло бурным течением бездонной реки, и с каждым его вдохом вихри над этой рекой становились все сумасшедшее и сумасшедшее. Рамона прекрасно чувствовала, куда целиться — и попадала даже с закрытыми глазами через недосказанность и двусмысленность. Огненные воды журчали свои сказки о безграничном и таинственном, о прелестях ночи и о том, чем не поделиться даже с самыми близкими друзьями. Камило знал, что будет мучиться, но не сейчас. До захода солнца в его силах было сделать так, чтобы мучился не он один. — Увидимся вечером! — прощалась с ним Рамона. Время до ужина ускользнуло так же быстро и незаметно, как песок сквозь раскрытую ладонь, но Камило не расстраивался этому. — Готовальню я забираю. Шустрее гуляющего в полях ветра Камило резво подскочил к столу, изящным движением перехватывая чуть ли не из рук Рамоны ее рейсфедер и занося его над своей головой. — Тише-тише, куда это ты так торопишься? — улыбался он, отводя руку чуть назад, чтобы она не могла дотянуться. Или могла, но только в случае, если подошла бы к нему вплотную. — Сначала “голос”. — Серьезно? — она с вызовом скрестила руки на груди. — Голос, — бархатным голосом вкрадчиво повторил Камило. Он прищурился так, словно сейчас видел Рамону насквозь вместе со всеми ее выдуманными перед сном диалогами с ним, отчего ее сердце остановилось секунд на пять точно. Она звонко хмыкнула и неторопливо подошла к нему так близко, что еще немного — и ее локти коснулись бы него. Рамона намеренно делала все медленно, так как эмоции внутри нее падали вниз с такой дикой скоростью, что потеряй она контроль — тут же начала бы суетиться. Ее щеки и шея наливались упругим колючим жаром, а во взгляде плескались бесконечно черные чары. — Мя-яу. И Камило понял, что сделал себе только хуже. — Хорошая девочка, — одобрительно кивнул он, протягивая Рамоне готовальню. Она широко улыбнулась ему, словно и не было этого безумного наваждения между ними и все звуки вокруг не погасли на несколько секунд. Когда Веласкес отвернулась и, взяв Кудряшку под руку, скрылась за воротами, Камило одернул свою руану вниз, делая вид, что то ли поправляет ее, то ли стряхивает с нее пыль и мелкий мусор. — Что это было? — спросила у Рамоны Кудряшка, когда они ушли достаточно далеко, — У тебя с Камило. — Да так, — повела плечиком она, будто все произошедшее было всего лишь невинной забавой, что забудется уже на следующий день.