Бистро Бенни всегда было одним из любимых мест Дина, где можно вкусно поесть. Меню — чистое чревоугодие; фирменные блюда — тушёная свиная грудинка, креветки в беконе с панировкой, филе-миньон с трюфельным маслом, сырный бисквит на гриле с сосисками и кровяными колбасками, а также традиционный гумбо с курицей и ветчиной.
И каждое блюдо восхитительно. Настолько восхитительно, что возникает желание выйти замуж за повара.
Ведь что может пойти не так?
С тех пор как Дин узнал о неверности мужа, он принципиально отказался переступать порог этого заведения. Принцип заключался в явной неловкости от осознания того, что его с большинством персонала объединял член Бенни.
Но теперь ему приходится засунуть всё это поглубже (непрошенный каламбур, фу) и показаться в ресторане. Удар ниже пояса со стороны Кастиэля.
По дороге сюда он решил, что просто будет честен (ха!) с Бенни. Никакого дерьма со свиданиями и документами о разводе, просто искренний разговор с просьбой о помощи. Если он чему-то и научился за последние несколько недель, так это тому, что ложь всегда возвращается и кусает за задницу, и почему-то всегда это задница Дина.
Близко, но не совсем один из его кинков.
Конечно, это означает, что ему придётся проглотить свою гордость, в чём он никогда не был хорош (он талантлив в другого рода глотании, если вы понимаете, о чём речь), но если он должен сделать это, чтобы спасти их задницы (буквально и фигурально, потому что он слышал, что в женских тюрьмах тоже существует сексуальное насилие), тогда он сделает это.
Однако это не значит, что он этому рад, и чёртовому йети лучше купить ему потрясающий рождественский подарок.
Со всеми этими мыслями в голове Дин собирается с духом и тянет за одну из длинных латунных дверных ручек, и когда дверь открывается, его сразу же сражают аппетитные ароматы стряпни Бенни.
Несмотря на все недостатки этого человека, он определённо знает толк в кулинарии.
Внутри заведение довольно изысканное: голые кирпичные стены, круглые лампочки, свисающие с потолка, несколько уютных кабинок по краям, деревянные столы и стулья в центре, длинный изгиб барной стойки. Здесь приятно и уютно, и Дину было бы так легко позволить себе вернуться на пару месяцев назад, когда жизнь была проще и привычнее.
Его встречает незнакомый ему официант: стройный парень со светлыми волосами, карими глазами и причудливым ртом. Он представляется Крисом и усаживает Дина в свою секцию, игриво подмигивая и обещая скоро вернуться.
Дину не нужно смотреть в меню; он точно знает, чего хочет. Иногда Бенни, возвращаясь домой, советовался с Дином о том, какие блюда лучше, какие ингредиенты использовать, чтобы придать определённому блюду идеальный вкус, какие из них стоит убрать или добавить. Дин ни хрена не смыслит в кулинарии, но в еде разбирается. Были и слепые дегустации, и кидание еды, и Дин определённо по-своему помог сделать бистро Бенни таким успешным, какое оно есть сейчас.
То, что теперь это место не имеет к нему никакого отношения, заставляет его немного тосковать по тому, что было раньше. Какими они с Бенни были раньше.
Не то чтобы к самому концу их отношения были совсем дерьмовыми, но Дин соврал бы, если бы не сказал, что всё было как-то не так. Как будто они просто совершали какие-то необходимые для брака действия. Дин всегда допоздна работал в автомастерской, Бенни — в ресторане, и то время, которое они проводили вместе, вращалось вокруг Бена. Не потому, что они ненавидели друг друга или что-то подобное, дело было в своего рода обыденности, которая, как убеждал себя Дин, вероятно, разрушила множество браков, но всякий раз, когда он наблюдал за Сэмом и Джесс, в глубине души он понимал, что это неправда.
Он всегда слегка завидовал отношениям Сэма и Джесс; их непринуждённому духу товарищества, игривым подшучиваниям и сотрясающей землю, покоряющей горы любви. То, что Джесс простила Сэма за его тупость, безусловно, является доказательством последнего. Их загруженная жизнь — до, во время и после болезни Мэдди, — никогда не была для них оправданием, чтобы не проводить время вместе, что заставляло Дина чувствовать, что в его отношениях чего-то не хватает, ещё задолго до того, как Бенни засунул свой член в су-шефа.
Но поначалу Бенни был хорош для Дина; он стал для него якорем как раз в тот момент, когда Дина начала нервировать его пригородная жизнь. Они встретились в то время, когда Дин любил своего ребёнка, дом, бизнес, но уже чувствовал себя подавленным нормальностью всего этого. Бесконечные родительские собрания, скучные провинциальные вечеринки, беседы с соседями о том, как растут их кусты роз. Всё это душило, и как человек, который провёл всё своё детство в дороге, спал на стоянках грузовиков и в грязных мотелях, Дин не особо хорошо справлялся, когда встретил Бенни.
Поначалу Бенни заставил Дина по достоинству оценить его прекрасную жизнь, но, возможно, к концу он заставил его возненавидеть её. Совсем немного.
И, возможно, именно это недовольство привело к тому, что Бенни начал изменять. Это то, о чём задумался Дин, когда узнал. Конечно, он всё понимает — никто не станет изменять, если не хочет, так что, в конечном счёте, это вина Бенни, но Дин, возможно, непреднамеренно подтолкнул его.
Но что касается денег, да, это всё на Бенни.
Дин откидывает голову на мягкую кожу кабинки и вздыхает. Как ему удалось так основательно разрушить свою жизнь?
С такой самоотверженностью.
Конечно, теперь ничего из этого не имеет значения. Продолжая традицию Дина Винчестера портить свою жизнь, с сегодняшнего дня он занимается отмыванием денег неполный рабочий день, и если это не привнесёт немного азарта в скучную жизнь Дина, тогда ничто не сможет.
Крис возвращается, чтобы принять его заказ, поднимая бровь, удивлённый выбором напитка в десять утра, но без комментариев записывает его в блокнот. Прежде чем у него снова появляется шанс удалиться, Дин, стиснув зубы, спрашивает:
— Эм, Бенни… — он прочищает горло и пробует снова, — Бенни сегодня здесь?
Кажется, всю свою решительность он израсходовал в разговорах с Кастиэлем, и теперь он чувствует себя опустошённым, эмоционально истощённым и не уверен, что когда-либо будет готовым к разговору, который ему предстоит.
Удивление отражается на симпатичном лице Криса, но он быстро берёт себя в руки. Дин отстранённо задаётся вопросом, успел ли его муж трахнуть и этого парня тоже.
— Да. Да, Бенни здесь. Вы друг или кто?
— Или кто, — отвечает Дин с кривой улыбкой. — Просто скажи ему, что я здесь, ладно? Меня зовут Дин.
— Конечно, — улыбается Крис, но уже не так тепло.
— Спасибо, чувак.
Крис отходит к стойке, чтобы вбить заказ Дина, а затем направляется на кухню, по пути украдкой бросая на него беглый взгляд.
Другая официантка, которую Дин не узнаёт, приносит ему напиток из бара. Она бесконечно менее осуждающая, чем Крис.
Несколько мгновений спустя появляется Бенни, широко улыбаясь посетителям, сидящим за столиками, мимо которых он проходит по пути к Дину, но Дин видит, что он напряжён, смущён и неуверен, что совсем ему несвойственно. Это подобно какому-то сверхъестественному эффекту «зловещей долины»; есть что-то не совсем правильное в отсутствии уверенности, которая была важным плюсом в пользу Бенни, когда они начали встречаться.
Очевидно, у Дина есть типаж: голубоглазые, уверенные и компетентные.
А также мудаки. Нельзя об этом забывать.
Внезапно нервничая по нескольким причинам, помимо той, по которой он здесь, Дин прикладывается к бутылке пива, осушая её почти на половину к тому моменту, когда Бенни добирается до его столика.
— Привет, — говорит Бенни, его дыхание слегка сбилось, на лбу выступили капельки пота. Он не садится ни рядом с Дином, ни напротив него. А также не комментирует выбор напитка, за что Дин ему благодарен.
— Привет, — отвечает Дин, выдавив маленькую искреннюю улыбку. — Я не ожидал, что ты бросишь всё, чтобы поговорить со мной. Ты можешь закончить с делами, всё в порядке. Всё равно я сделал заказ.
Бенни загорается, услышав это.
— Да? Что ты заказал?
И это легко. Это то, что Дин может сделать.
— Сырный бисквит на гриле с сосисками и кровяными колбасками. С домашним соусом барбекю, конечно.
Бенни улыбается ему, красивый, как и всегда, и Дин чувствует, как его сердце болезненно сжимается в груди.
— Хороший выбор.
— Ага, — кивает Дин, не отводя взгляда от бутылки в своих руках. — Слушай, ты присядешь или, как я уже сказал, мы можем поговорить позже?
Бенни, кажется, обдумывает варианты, взвешивая всё, что может сказать Дин, по сравнению с необходимостью быть на кухне, но в конце концов принимает решение:
— Ничего, там всё схвачено, я могу найти для тебя пару минут.
Это «для тебя» наполнено большим смыслом, что не остаётся незамеченным Дином.
Бенни скользит в кабинку, устраиваясь напротив Дина. Он выглядит хорошо, очень хорошо. Широкие предплечья и бицепсы напрягаются под его белой рубашкой Хенли, когда он переплетает пальцы на столе.
Когда Дин наконец переводит взгляд на лицо Бенни, его бывший понимающе улыбается, и Дин закатывает глаза. Не секрет, что они всегда находили друг друга привлекательными.
Вот почему измена была такой сильной пощёчиной.
— Так, чем я могу тебе помочь, милый?
Это удар ниже по, как кажется Бенни, лёгкой мишени, и его реакция на взгляд, который бросает на него Дин, наводит на мысль, что он знает это. Он вскидывает руки вверх, словно сдаваясь:
— Дин, — исправляется он. — Чем я могу помочь тебе, Дин?
Что ж. Ну. Поехали.
— Так, — начинает Дин. — Я, эм… — как он должен взять и рассказать всё Бенни? — Ладно… итак… — он делает ещё один глоток пива для храбрости и просто выпаливает. — Я сделал кое-что очень глупое, и теперь у меня проблемы.
Бенни удивлённо поднимает брови.
— Насколько серьёзные проблемы?
Дин чуть не давится от смеха, теребит этикетку на бутылке.
— Очень серьёзные, чувак. Прям вот очень.
— Чёрт, — бормочет Бенни, пристально смотря на Дина. — Что я должен сделать?
Блядь, блядь, блядь.
— Я, эм… —
время пришло, Винчестер, время собраться и не разочаровать голубоглазого психопата с пистолетом. — Мне нужно, чтобы ты позволил вложить немного денег в твой ресторан. И, ну, не как инвестиции.
Бенни проводит рукой по бороде, откидываясь назад. Он вздыхает:
— Это как-то связано с погашением долга по ипотеке? Или с тем, что GoFundMe Мэдисон внезапно получил сорок тысяч за одну ночь?
Дин кивает, не доверяя своему голосу.
— Насколько незаконно то, о чём мы здесь говорим, Дин?
Дин не совсем уверен, как классифицируется незаконное помимо очевидного. Отмывание денег, полученных в результате вооружённого ограбления, более или менее незаконно по сравнению с отмыванием денег, полученных за продажу наркотиков? А что, если наркотики отпускаются по рецепту и продаются по себестоимости? Или если оружие, использованное во время ограбления, не настоящее? Имеет ли это значение с юридической точки зрения, потому что с моральной определённо имеет? Ведь так?
Да, продолжай себе это говорить.
В любом случае, он считает, что отмывание денег для банды, которая, вероятно, ежедневно избавляется от большего количества трупов, чем Лицо со шрамом, скорее всего, находится высоко на этой шкале.
— Супер незаконно.
Бенни снова вздыхает:
— Чёрт возьми, — но он пока не говорит «нет», что хороший знак. — Сколько?
— Я вложу около двадцати пяти тысяч в гараж. И, надеюсь, столько же в твой ресторан.
Бенни молчит, пока Дин не добавляет:
— В месяц. Для начала.
Бенни наклоняется немного ближе, говорит приглушённо, в его голосе читается лёгкая паника:
— Ты, блядь, издеваешься надо мной, Дин? В какое дерьмо ты вляпался? — прежде чем Дин успевает ответить, что-то, должно быть, щёлкает у него в голове. — Это всё из-за того мутного татуированного ублюдка, да?
— Нет, — шипит Дин.
Хотя, технически, да. — К Касу это не имеет никакого отношения.
— К Касу, хм? — бормочет Бенни, его глаза темнеют от ревности.
И да, Дин злится, потому что сейчас ему не до ревнивого бывшего:
— У тебя, блядь, нет права, Бенни. Успокойся и помоги мне.
— Если он тут ни при чём, тогда попроси его помочь, — говорит Бенни, скрещивая руки на широкой груди. Он понимающе смотрит на Дина, немного слишком самодовольно, и Дин начинает понимать преимущества того, чтобы ткнуть пистолетом кому-то в лицо и поумерить его браваду.
С Дином, правда, это пока не сработало, но не в этом суть.
Крис опускает тарелку с едой на стол между ними. Кладёт рядом вилку с ножом, аккуратно завёрнутые в тканевую салфетку.
— Приятного аппетита, — говорит он, натянуто улыбаясь, а затем практически убегает. Дин не может винить его; атмосфера за их столом чертовски напряжённая, и если бы у Дина был выбор, он бы тоже не захотел в этом участвовать.
— Новенький? — спрашивает он, кивая головой в сторону быстро удаляющегося Криса, заключая своеобразное перемирие и уводя Бенни подальше от темы Каса.
— Да, — в конце концов говорит Бенни, всё ещё пристально наблюдая за Дином, который возится со столовыми приборами, чтобы не смотреть на бывшего. — Избавился от старой гвардии, нанял кучу новичков.
Дин почти уверен, что уже знает ответ, но всё равно спрашивает, просто чтобы услышать, как Бенни скажет это.
— Почему? — и, к чёрту всё, он собирается поесть. Он голоден, время завтрака прошло, и он не спал с двух часов ночи, был на складе Каса с половины пятого до восьми утра, а затем сидел в своей машине снаружи по крайней мере час или около того, размышляя о своих жизненных выборах. Чёрта с два он будет сидеть здесь с этой великолепно пахнущей едой, с обильной, густой подливкой, и париться из-за навязанной обществом вежливости.
— Потому что так было правильно, — бормочет Бенни, и Дин чувствует тяжесть взгляда бывшего на своём лице, не такого напряжённого, как у Каса, но всё равно заставляющего его ёрзать на своём месте. — Потому что я облажался. Несколько раз. И самое меньшее, что я мог сделать, — это создать обстановку, в которой я… не был близок с некоторыми сотрудниками.
Это вроде как и правда самое меньшее, что он мог сделать, но Дин всё равно ценит жест.
— Чувак, — бормочет Дин с полным ртом великолепной еды, — это довольно рискованный шаг, учитывая, что я мог даже никогда не узнать об этом.
— Я сделал это не для того, чтобы ты узнал; ты довольно ясно дал понять, что не хочешь, чтобы я был в твоей жизни. Мне просто нужно было для разнообразия сделать что-то правильное после многих лет, когда я всё делал не так.
Это эмоционально зрело и сказано с такой болезненной уязвимостью, что Дин на мгновение замолкает, его глаза немного щиплет, а в горле внезапно появляется ощущение, будто он проглотил бейсбольный мяч. Он опускает нож и вилку, кладя их на край тарелки.
Он не может позволить этому превратиться во что-то большее, чем есть на самом деле, не может позволить этому быть чем-то иным, чем то, чем оно является; средством для достижения цели — спасти себя, Сэма и Чарли от тюрьмы.
— Бенни.
Но Бенни продолжает, ухватившись за возможность и используя её по максимуму.
— Я люблю тебя, Дин. Всегда любил и всегда буду. Я знаю, что облажался, но я проведу остаток своей жизни, пытаясь загладить вину перед тобой. Если это должно начаться с отмывания денег, тогда я, чёрт возьми, сделаю это, дорогой.
Если оценивать эту романтическую речь, то она не совсем дотягивает до признания Спайка Баффи в седьмом сезоне, но Дин примет это. Особенно теперь, когда это значит, что в конечном итоге он не услышит её тюремный эквивалент от какого-нибудь придурка из арийского братства по имени Рой.
***
В прежние времена Дин позволил бы Бенни трахнуть себя в подсобке бистро. Однако сейчас уже не те времена, поэтому вместо этого он бросает использованную салфетку на пустую тарелку и выскальзывает из кабинки. Он порывисто наклоняется, чтобы поцеловать Бенни в щёку, прежде чем опомниться и неловко протянуть руку для рукопожатия, а потом оставляет его с парой двадцаток и обещанием позвонить, как только точно узнаёт, что к чему.
***
Кастиэль звонит на следующий день, когда Дин ремонтирует двигатель старенького Форда. Он как раз заканчивает сложную работу по вставке С-образных зажимов в поршни, убеждаясь, что последний установлен верно, когда слышит голос Джо, зовущий с другого конца мастерской: «Тебя к телефону, босс!» Когда Дин поднимает глаза, он видит её на лестнице у входа в кабинет, протягивающую телефон и размахивающую им в направлении Дина. Он вытирает руки засаленной тряпкой и засовывает её в задний карман джинсов. Он спешит к Джо, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и Джо передаёт ему телефон.
— По голосу горяч, — ухмыляется она и удаляется.
Дин забирает телефон обратно в кабинет и закрывает за собой дверь.
— Автомастерская Винчестера, Дин у телефона.
— Здравствуй, Дин.
Да, Джо была права.
***
— Ты же знаешь, что он не прочь смазать маслом твой бейгл, — ни с того ни с сего заявляет Чарли после нескольких раундов «Пандемии: Господство Ктулху».
Дин не уверен, что его ужасает больше: очаровательный оборот речи Чарли или карта, которую она вытаскивает из колоды.
— Кто? — осторожно спрашивает Дин, наблюдая, как Чарли переворачивает ещё одну карту Древних. Итакуа. Блядь.
— Чёрт, — стонут в унисон Чарли и Сэм, и да, чёрт возьми, всё плохо; это уже их четвёртый Древний. — Кастиэль, — добавляет она с ухмылкой, бросая взгляд на Дина.
Дин тянется к общей миске с M&Ms, хватает пригоршню и отправляет себе в рот. Он громко и противно жуёт, надеясь разозлить их обоих и заставить отказаться от этого разговора. Вместо этого Чарли просто ухмыляется ему, явно раскусив план, поэтому Дин проглатывает шоколадный комок и хватает своё пиво, потому что раз уж это происходит, ему не обязательно нужно быть трезвым.
— И что заставляет тебя так думать?
Взгляд, которым Чарли одаривает его, полон сочувствия, и желание Дина проблеваться никак не связано с пивом и шоколадом, плещущимися у него в животе, всё из-за её жалости.
— О, Дин, — она переводит взгляд на Сэма и, видимо, не находя на его лице ничего, кроме замешательства, объясняет двум социально неподготовленным тупицам. — Никто не прилагает столько усилий, если не хочет залезть к тебе в штаны.
Дин не совсем уверен, что ответить на это. Подобная мысль приходила ему в голову, но, как только ему начинает казаться, что притяжение взаимно, появляется Кас, который разрушает всю эту уверенность. Он настолько горячий и холодный, что, должно быть, это о нём Кэти Перри написала ту чёртову песню.
На самом деле Дин начинает подозревать, что все усилия, которые прилагает Кас, напрямую связаны с деньгами. И точно не с Дином.
В ответ на молчание Дина Чарли вскидывает вверх руки, чуть не перевернув доску, и Дин правда не хочет находить маленьких зелёных культистов на ковре всю следующую неделю, поэтому он благодарен за рефлексы своего брата, протягивающего руку и удерживающую игровое поле.
— Разве тебя не было здесь на прошлой неделе, когда они с Бенни чуть не подрались из-за тебя, а? Потому что у нас с Сэмом были места в первом ряду, и это было то ещё зрелище!
Дин со вздохом откидывает голову назад.
— Чарли…
— Нет, Дин, — она хлопает его по бедру тыльной стороной ладони и начинает перетасовывать колоду Призыва. — Он люююбит тебя, он хочет тебя поцеловааать.
Дааа, пришло время остановить это сумасшествие.
— Он приставил пистолет к моей голове, Чарли!
— Ага, — равнодушно соглашается Чарли. — Но порой ты и правда бесишь.
О, точно. Ну тогда всё справедливо?!
Его брат ведёт себя нехарактерно тихо. И так не пойдёт.
— А ты что думаешь, Сэм? Она с ума сошла, да?
Сэм рассеянно почёсывает невидимую отметину на руке.
— Я пару раз думал о том, чтобы застрелить тебя, — признаётся он, совершенно лишённый иронии или каких-либо признаков того, что это шутка. — Даже прошёл полпути до магазина, чтобы подать заявление на получение лицензии.
Очень помогает.
— Буду знать, тупица, но ты понял, что я имею в виду.
Сэм вздыхает, как будто он просто устал от всего этого, и да, не он один. Он передвигает свою фигурку на четыре шага через Данвич в Кингспорт.
— Я уже говорил, что мне не нравится, как он смотрит на тебя, Дин.
— И как же он на меня смотрит, Сэмми?
Сэм морщится.
— Как будто он хочет… смазать маслом твой бейгл.
— Я же сказала, — торжествует Чарли, когда Дин бросает кубик рассудка. — Он точно хочет залезть к тебе в штаны.
Кубик приземляется, показывая два завитка.
— Ты теряешь два оставшихся жетона рассудка, — замечает Сэм. — Теперь ты безумен, — и да. Видимо, так оно и есть.
***
На следующий день Дин оказывается стоящим у бара, который совсем не вписывается в район, в котором располагается. Окружающие его здания с таким же успехом могли бы быть раскрашены брызгами крови после всех драк и насилия, которые они явно повидали, но бар — это сплошь чистые линии и правильная, ухоженная вывеска.
Внутри всё так же. Аккуратные ряды высоких и низких столиков, бар, который тянется по всей длине двухуровневого этажа. Всё здесь удивительно изысканно. Музыка не играет, и пара широкоэкранных телевизоров, которые Дин может видеть со своего места у двери, выключены.
Кастиэль сидит в одиночестве за стойкой, спиной к дверному проёму, тёмно-синяя рубашка с длинными рукавами выпущена из-под его облегающих чёрных джинсов, но Дин всё равно может видеть очертания пистолета, засунутого за пояс сзади, и он отстранённо задаётся вопросом, насколько, должно быть, неудобно расхаживать с пистолетом, упирающимся в поясницу и задницу на протяжении девяноста девяти процентов твоего существования.
Это не значит, что он думает о заднице Кастиэля, потому что это не так.
Но ведь должен же быть более рациональный способ носить оружие, да? Почему гангстеры никогда не носят кобуры? Неужели это больше не круто? Неужели Джон Уэйн вышел из моды?!
Отличные вопросы, которые можно задать, если его не убьют в первую же неделю.
Кастиэль — единственный посетитель на данный момент, но, вероятно, это связано со временем суток или с тем, кто такой Кастиэль и какой властью он обладает.
Лучше не ходи туда.
Если Дин будет честен с собой — а это случается всё чаще и чаще в эти дни, — он признает, что всё ещё ждёт, когда привыкнет к взгляду Кастиэля. Когда он перестанет влиять на него так
каждый. чёртов. раз.
Если верить Чарли и Сэму, чувства взаимны?
Неа.
Он запрыгивает на барный стул рядом с Кастиэлем, и они оказываются так близко друг к другу в пустом баре, что практически делятся теплом своих тел.
Кастиэль замирает и ловит взгляд Дина, рукой со стаканом, наполовину наполненным бурбоном, подзывая чувака за стойкой, которого Дин даже не заметил.
— Выпьешь? Я угощаю.
— Конечно, — в последнее время у Дина вошло в привычку пить днём. Два часа дня — это новая полночь. — Я буду…
— Дай угадаю, — перебивает Кастиэль, рассматривая Дина, опять, блядь, наклонив голову. Дин пытается сосредоточиться на чем-то другом, кроме румянца, заливающего щёки, когда его кровь закипает под горячим взглядом Каса. Кастиэль хмыкает, принимая решение, но не поворачивается, чтобы посмотреть на бармена, вместо этого сосредотачивая всё своё внимание на Дине. — «El Sol» с кусочком лайма на горлышке?
Дин смеётся.
— Это всё, что ты смог придумать? Серьёзно? Сейчас, блядь, ноябрь, чувак. «El Sol» для тех дней, когда ты чертовски вспотел на летнем солнце после тяжёлого физического труда, и вот ты наконец усаживаешь свою потную задницу в тень, закидываешь ноги и наслаждаешься прохладным лёгким мексиканским пивом.
Дин легко может представить это, и он неосознанно облизывает губы, проводя языком по нижней губе. Он не упускает из виду, как взгляд Каса скользит ниже, прослеживая это движение.
Ох.
Дин пытается подумать о чём-то ещё, о чём угодно, что поможет остановить увеличение… кхм… напряжения, но не выходит. В его мозгу нет ничего, кроме сексуальных намёков, и озвучивание их не способствовало бы предотвращению соблазна запрыгнуть на Кастиэля прямо здесь и сейчас.
На протяжении всех внутренних метаний Дина Кастиэль наблюдает за ним, изучая, но теперь его глаза потемнели от чего-то, что Дин может определить, но не уверен, что хочет, опасаясь, что это вновь даст ему надежду.
Наконец, Кастиэль говорит:
— Эм, угу, — и разрывает зрительный контакт — что очень хорошо, потому что Дин уже начинает потеть под воротником рубашки, — и говорит бармену. — Он будет виски со льдом.
Чёрт. Обоснованная догадка или херня в духе Деррена Брауна?
Пока бармен готовит напиток, Дин тяжело сглатывает, в горле у него пересохло. Кастиэль, кажется, рад, что снова может пялиться на него своими тёплыми и весёлыми глазами, и Дин пытается не поддаваться этому.
Бармен ставит напиток Дина на маленькую подставку для пива и пододвигает её через стойку, прежде чем удалиться.
— Знаешь, — Дин храбрится, делая глоток виски. — Если щёлкнешь меня, то сможешь пялиться вечно.
— Это предложение?
Пан или пропал, Винчестер.
— Ну, зависит от обстоятельств. Если это тебе нужно для досье или расстрельного списка, то я не буду облегчать тебе задачу. Но если хочешь щёлкнуть меня для личной коллекции, тогда пожалуйста.
Кастиэль, похоже, обдумывает это предложение.
— Рад слышать.
В его голосе опять появляется эта интонация. До разговора с Чарли и Сэмом прошлым вечером Дин, возможно, решил бы, что снова ошибочно принимает жалкое желаемое за действительное, за исключением того, что Кастиэль всё ещё смотрит на него, подтверждая это.
— Да? — дрожащим голосом спрашивает Дин. И пытается пошутить, чтобы разрядить напряжение. — Наверное, ты не фоткать меня хочешь, да?
Улыбка Кастиэля становится хитрой, и Дин запоздало понимает, как двусмысленно всё это звучит. Он пытается уточнить:
— Я имел в виду, что щёлкнуть можно камерой, ну, и курок тоже может щёлкнуть, вот так, никаких других намёков!
Да, идеально.
— Жаль, — бормочет Кастиэль, а потом проводит подушечкой большого пальца по нижней губе, смотря на Дина взглядом, в котором читается явное желание
смазать маслом бейгл.
Вот дерьмо.
Дин, конечно, не краснеющий девственник (хотя он вроде как покраснел), но
блядь, просто охуеть…
Взволнованный, будучи в одном неверном шаге от того, чтобы сделать это приличное место совершенно неприличным, Дин пытается изобразить из себя крутого, но, поскольку он только знакомится с этой концепцией, терпит полную неудачу:
— Ну, это место довольно опрятное, —
кто, блядь, вообще говорит «опрятное» в эти дни? — Так ты… часто тут бываешь?
Он морщится про себя ещё до того, как слова слетают с его губ.
Кас, откровенно говоря, слишком наслаждается ситуацией, что просто несправедливо.
— Бар принадлежит мне, так что да.
Ого.
Трудно не впечатлиться предпринимательской жилкой этого парня. Помимо прочего.
Чёрт возьми. Всё было намного проще, когда Кастиэль вёл себя как полный мудак и выбивал у Дина приличный процент за предстоящую ему тяжёлую работу.
Было ли?
Дрожащей рукой Дин тянется за стаканом. Пытается сосредоточиться. Он здесь, чтобы обсудить дела, и это действительно важно, поэтому он собирает все три клетки своего мозга, которые не заняты воспроизведением порнографических сцен, где они с Касом делают
это прямо в баре, и спрашивает:
— Ты уже решил, что делать с Хенриксеном?
Кажется, что щёлкает выключатель, и очаровательный, сексуальный ублюдок перед ним превращается в менее очаровательного, но не менее сексуального ублюдка. Ладно, может этот выключатель отвечает только за яркость, но всё же.
— Я решил, как только понял, что он проблема, — несколько раздражённо говорит Кастиэль, и Дин с трудом подавляет смешок, проглатывая самый мягкий виски, который он когда-либо пробовал. — Если бы ты позволил мне просто…
— Нет.
Кастиэль наконец возвращается к своему напитку, и Дин снова может дышать.
— Скорее всего, мне придётся подкупить его, — бормочет Кастиэль, как будто мысль о том, чтобы дать кому-то деньги, вместо того, чтобы застрелить, вызывает у него отвращение.
Вспоминая их предыдущие взаимодействия, Дин начинает подозревать, что так оно и есть.
— Что, если он не возьмёт взятку?
— Тогда он будет твоей проблемой.
— Что? — шипит Дин. — Но мы же договорились!
— Да. Я сказал, что попробую придумать что-то ещё. Я попробовал. Если ему не нужны деньги, а убивать мне его нельзя, тогда у нас нет других вариантов.
По-видимому, всё действительно вот так просто.
— Ты самый настоящий мудак, знаешь?
— Да, — снова говорит Кастиэль, оскорбление совсем его не задевает. Он запрокидывает голову и осушает стакан. — Но мне вот стоило застрелить тебя, когда был шанс. Каждый из нас несёт свой крест.
Он поднимается со стула так легко и грациозно, как Дин никогда в жизни не видел — а он был на чёртовом балете, — и наклоняется вперёд, вторгаясь в личное пространство Дина, и он пахнет, как воплощение всего, что Дин когда-либо хотел, завёрнутое в одну серьёзно психопатическую упаковку. Его губы скользят по изгибу уха Дина, когда он говорит:
— Деньги в багажнике твоей машины. Не облажайся.
И с этим советом в стиле Ру Пола он на долю секунды сжимает плечо Дина, излучая тепло и уверенность, прежде чем исчезнуть.
Дин чувствует призрачное прикосновение всю дорогу домой.
***
Несколько вечеров спустя Дин готовит ужин для них с Беном (то есть заказывает пиццу), когда приходит сообщение:
КАС: Взятка отклонена. Есть ещё один вариант, который нужно опробовать, прежде чем я умою руки. Удали это сообщение.
Мудак.
Дин печатает ответ:
Как всегда обнадёживает, Кас. Не удаляй это сообщение. Храни его как напоминание, когда я окажусь в грёбаной тюрьме.
КАС: Как мелодраматично.
Дин не отвечает, потому что, ну, что тут сказать?
***
Рано утром его телефон вибрирует на прикроватной тумбочке. Звук его не будит, потому что он уже проснулся и решительно не думает о голубых глазах и татуировках.
КАС: Проблема решена. Хенриксен был передислоцирован. Образец изъят.
Дин проводит рукой по груди, печатая:
И под «передислоцирован» ты имеешь в виду…?
КАС: Я имею в виду, что он больше не твоя проблема.
Дин собирается ответить, когда его телефон снова жужжит.
КАС: Его повысили до сержанта полиции Хьюстона. Он уезжает завтра.
Что ж, блядь. И впрямь, высокопоставленные у него друзья.
