Повторим, Грейнджер?

      Одинокая фигура медленно брела по слабо освещенным коридорам Хогвартса. Время близилось к полуночи, но девушка ничего не боялась, ведь уже привыкла к обязанностям старосты Гриффиндора, поэтому и обходила замок по второму кругу в поисках нарушителей. Гермиона Грейнджер успела отправить двух когтевранок в свою башню, предварительно сняв по пять баллов с каждой. Также она наткнулась на одну целующуюся парочку, которая не додумалась наложить хоть какие-то чары, чтобы не попасться так глупо.       Но она искала нечто большее. Грейнджер всегда брала все самое лучшее. Именно поэтому ноги привели ее к подземельям.       Слизеринцы — лучшее, что было и есть в Хогвартсе.       Девушка направила свою волшебную палочку на туфли, чтобы раньше времени не выдать свое присутствие. Хмыкнув своим мыслям, Гермиона стала спускаться вниз.       В первую очередь, она была старостой и должна была на отлично выполнять свои обязанности. Что она и делала, собственно. А во-вторую очередь, она была девушкой, и у нее были некоторые… потребности. О которых она тоже думала.       Ей казалось, что удача от нее отвернулась в этот день. За завтраком Рон неудачно толкнул ее локтем, и она пролила на свою белоснежную блузку тыквенный сок. Конечно, она убрала пятно за считанные секунды, но осадок остался. После Снейп занизил ей оценку за великолепно сваренное зелье. А еще вечером какой-то паренек с Пуффендуя занял ее любимый стол в библиотеке. Именно это заставило Гермиону вернуться в гостиную Гриффиндора раньше обычного, и, оказалось, не зря. Она увидела, как Рональд целовался с Лавандой. К ее счастью, они были слишком увлечены процессом, что даже ничего и никого не заметили. Она быстро юркнула к себе в комнату.       Было неприятно.       Даже противно.       Хотя они с Роном через это уже проходили. После победы в квиддиче он при Гермионе поцеловал Лаванду Браун. И не только при ней, но и при всех, кто был в гостиной Гриффиндора, а там был почти весь факультет. Случилась громкая ссора. Они не разговаривали друг с другом несколько недель. Но все же, спустя время, помирились. Грейнджер поверила в его извинения и дала им еще один шанс.       Но сейчас она об этом жалела. Ведь Джинни говорила ей, что такое не прощают, что себя нужно уважать. И тем вечером она поняла, что именно имела в виду подруга.       Тогда она в первый раз занялась случайным сексом. Она не искала его, не планировала, просто так случилось.       И это было потрясающе.       Хоть на утро ей и было стыдно. Она впервые в жизни сделала минет — это была благодарность парню за первый оральный оргазм.       — Ты знаешь, где меня искать, — сказал парень в серебристо-зеленом галстуке. Он застегнул свою ширинку и кинул на нее прощальный взгляд.       — Я никогда не… — начала она, но он бестактно перебил её, приподнимая девичий подбородок указательным пальцем и вынуждая посмотреть в его глаза.       — Придешь, — уверенно заявил слизеринец и большим пальцем стер капельки спермы с уголков ее рта, чтобы в следующую секунду размазать по её нижней губе. — Мы обязательно повторим, — бросил он и скрылся.       А она так и осталась стоять коленями на холодном полу.       И сейчас она искала его, чтобы повторить.       Но его не было.       — Три месяца прошло, идиотка, — прошептала Гермиона себе под нос. — Неужели ты правда думала, что он будет тебя ждать?       Четыре раза она обошла подземелья, но не поймала ни одного слизеринца, словно те были самыми примерными учениками в школе Чародейства и Волшебства.       Смирившись с тем, что вечер явно не ее, она горестно выдохнула и лениво поплелась наверх. Но удача ей улыбнулась едва различимой полоской света, выбивающейся из-за двери кабинета зельеварания. Поначалу она решила, что это профессор Снейп что-то делает, но, подойдя ближе и приложив ухо к двери, она смогла расслышать влажные звуки поцелуев.       Волшебное древко чуть не уткнулось в дверь, Гермиона молилась Мерлину, чтобы та не скрипнула. Грейнджер набрала в грудь побольше воздуха, чтобы прочитать нравоучения. Она даже приготовилась к перепалке, которая точно будет. Ведь слизеринцы никогда не упускают возможность оскорбить или поддеть.       Она заглянула в кабинет и увидела, как на полу валялись две палочки, те слабо мерцали Люмосом и плохо освещали двоих людей. Слова застряли в горле при виде картины, что предстала ее взору: спиной к ней за одной из парт сидел парень, а перед ним на парте расположилась девушка в короткой юбке, слегка раздвинув ноги. Гермиона не могла опознать, кто перед ней, но, тем не менее, она видела, как руки парня скользнули по голым ляжкам девушки, пробираясь выше и выше. Грейнджер услышала томный стон девушки, которая сама стала расстегивать пуговицы на своей школьной форме. И когда блузка была отброшена в сторону вместе с лифчиком, юноша приподнялся, желая уделить достойное внимание соскам своей партнерши.       Гермиона не могла четко разобрать, что происходит там, но внутри нее всё затрепетало. Она хотела, нет, жаждала, испытать всё то, чем наслаждалась другая. Соски гриффиндорки напряглись и приятно заныли. А между тем, другая девушка стала громче стонать, лаская слух не только своего партнера, но и Гермионы.       Возбуждение. Оно окатило Грейнджер приятной волной, отчего она встрепенулась.       Это надо прекращать.       Немедленно.       Вот еще чуть-чуть, и она обозначит свое присутствие, она не позволит им зайти слишком далеко.       Парень оторвался от груди девушки и притянул ее бедра к краю стола. Звук расстегивающейся ширинки, и его спутница приподнялась на локтях.       — Мы не одни! — Воскликнула девушка и прикрыла руками свою грудь.       Парень замер.       — Не помешала? — Ехидно поинтересовалась Гермиона.       — Помешала, — в тон ответил слизеринец, даже не оборачиваясь. Он старался прикрыть девушку, что невербально призвала свою одежду с пола.       — Я старалась, — ответила она и сотворила свет на конце своей палочки ярче. Она резко ахает, когда парень разворачивается: — Нотт!       — Грейнджер, — кивает Теодор, обводя её осторожным взглядом.       — А за твоей спиной?..       — Грейнджер, какая же ты зануда! — Спутница Нотта уже оделась и вынырнула из-за его широкой спины. — Ни себе, ни людям.       — Паркинсон, — Гермиона распознала слизеринку.       — И что ты нам сделаешь, заучка? — Хмыкнула Панси.       — Для начала сниму баллы, а потом расскажу профессору…       — Ну кто бы сомневался, ябеда, — фыркает девушка и передразнивает её: — Расскажу профессору! Ничего нового.       — Ничего нового? — Переспрашивает Гермиона, и Панси кивает ей в ответ. — Ну я могу рассказать не профессору МакГонагалл, а профессору Снейпу, что вы в его кабинете…       — Не смей! — Зашипела Паркинсон. — Только не Снейпу!       — О! Именно ему и расскажу, — улыбается Гермиона. — И продублирую МакГонагалл, чтобы она…       — Ах ты ж су… — Паркинсон готова броситься на Грейнджер, но Теодор выставляет вперед руку, блокируя этот маневр. — Тео? Пусти!       — Не стоит, Панс, — лениво произносит слизеринец. — Ей только дай повод, и она нас оштрафует.       — Да плевать на очки! Она не посмеет рассказать нашему декану!       — Еще как посмею, — Гермионе даже стало интересно, что из этого выйдет.       — Грейнджер, ты не выйдешь из подземелий, — тихо рычит Паркинсон и направляет палочку на Гермиону.       — Тише, Панси, — просит Нотт и кладет свою ладонь поверх руки девушки. Почему-то этот жест очень разозлил Грейнджер.       — Минус десять баллов с каждого за… за ваши тисканья!       — Это не тисканья, — фыркает Тео. — Мы хотели потрахаться, — Нотт даже не прикладывал усилий, чтобы смутить её.       — Не выражайся.       — А что, святоша с Гриффиндора еще ни разу не занималась сексом? — Тут же ухватилась Паркинсон за новую издевку.       — Минус пять баллов с каждого за неприличные слова!       — Ты имеешь в виду «секс»? — Уточняет слизеринка.       — Или трахаться? — Выгибает бровь Теодор.       Гермиона была так занята, пялясь на руку Тео, который нежно обхватил тонкое запястье Паркинсон, что не заметила, как его волшебная палочка влетела ему в руку.       — Минус десять баллов со Слизерина, — улыбнулась Гермиона. Теперь количество их очков факультета сравнялось.       — Тео, мы же это так не оставим? — Панси улыбнулась парню.       — Ты думаешь о том же, о чем и я? — Подхватил он.       Паркинсон одними губами шепчет ему:       — Обливиэйт, — и Нотт кивает, словно он об этом и думал.              Но его план намного глубже.       Интереснее.       Приятнее.       Он зашел сюда, в этот кабинет, чтобы сбросить напряжение дня, недели, месяца и… и выкинуть одну кудрявую шатенку из своей головы.       И он это сделает.       Тео улыбнулся Панси, а затем его рука слишком быстро метнулась вверх       — Экспеллиармус! — Выкрикнул Нотт. Гермиона не успела заблокировать заклинание, что полетело в нее, и волшебная палочка вылетела из ее пальцев. — Не двигайся и не шевелись, иначе я применю Петрификус Тоталус.       Гермиона поднимает подбородок, не желая сдаваться.       — И что дальше? — Спрашивает она.       — Панси, милая, я все улажу, — произносит Теодор, не отрывая взгляда с Грейнджер.       — Может, это сделаю я? — Предлагает Паркинсон. — Она вернется к себе, а мы сможем продолжить, — она облизнула губы, словно предвкушая хороший секс с красивым и горячим парнем.       — Не стоит, — отрывисто бросает Нотт и уже мягче добавляет: — Не хочу, чтобы ты хоть как-то себя скомпрометировала.       Панси кивнула, соглашаясь с его аргументом.       — До встречи в гостиной, — она приподнялась на носочки и поцеловала парня в щеку. — Хорошо всё забыть, — рассмеялась она, когда поравнялась с Гермионой. Толкнув ту плечом, освобождая себе путь, слизеринка грациозно покинула кабинет.       Гермиона хмыкнула, говоря:       — Так вот что меня ждет? Забвение? — Она сложила руки на груди.       Теодор пристально смотрел на неё, прокручивая палочку между длинными пальцами.       — Нет.       — Но Панси сказала, что…       — А ты всему веришь? — Ухмыляется Тео. — Разве жизнь тебя не научила, что даже близким нельзя верить?       И Гермиона не нашла, что ответить. Слизеринцы всегда били по-больному, и Нотт не был исключением.       — И что дальше? — Спросила девушка после нескольких минут молчания.       — Я тебя отпущу, — он пожал плечами.       — Так просто? — Удивилась Гермиона.       — Панси еще не успела добраться до гостиной, ей нужно чуть больше времени, — пояснил Теодор. — Я не хочу, чтобы она…       — Ты так о ней заботишься, — вырвалось у Гермионы. Он удивленно на нее посмотрел, а она резко прикусила язык. Казалось, он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. — Просто я думала, что она и Малфой…       — Ты ревнуешь, — уверенно произнес Теодор.       — Что? — Она думала, ей послышалось.       — Ревнуешь.       — Бред!       — Меня.       — Что за глупости!       — К Паркинсон.       — Чушь, — нервный смешок сорвался с ее губ. — Я тебя даже не знаю.       — О! — Нотт театрально фыркает. — Ты знаешь меня ближе некуда.       — А вот и нет!       Теодор одаривает её улыбкой и любезно предлагает:       — Тебе напомнить?       — Катись к черту!       — Напомнить? — Уже настойчиво сказал он и сделал шаг к ней.       — Отдай палочку, и я пойду. Обещаю, я никому ничего не скажу, только отдай волшебную палочку.       Он подошел очень близко, продолжая улыбаться.       — Если вдруг это ускользнуло из твоей памяти, то я напомню, — он чуть ослабил галстук, который, казалось, душил его.       — Не нужно! — Испуганно восклицает Гермиона. — Я все помню.       — Прекрасно! — Он остановился. — Я на это надеялся.       — Палочку, пожалуйста, — просит Гермиона.       — Тогда вспомни еще, что я тебе пообещал.       Грейнджер посмотрела в его глаза и невольно облизнула губы, чтобы в следующую секунду прошептать:       — Повторить…       — Сейчас, — так же тихо прошептал Теодор.       Ей надо было плюнуть на все, развернуться и убежать со всех ног, но они предательски стали ватными, если и вовсе не вросли в пол.       — Нужна палочка? Подойди и возьми, — он чуть вытянул вперед руку, в которой сжимал ее волшебное древко. Гермиона нерешительно качнулась с ноги на ногу. — Это и есть хваленая гриффиндорская смелость? — Рассмеялся слизеринец.       Он надавил на нужный рычаг, потому что Гермиона упрямо встряхнула головой и сделала шаг к нему.       — Я тебя не боюсь, — дрожь в голосе практически была незаметной. Вот только он ее все равно распознал.       Она протянула руку, чтобы вернуть себе волшебную палочку, как он разжал свои пальцы и притянул её к себе. Два волшебных деревца полетели вниз и со стуком погасли. Теодор с силой заключил её в объятия, чуть ли не до боли вжав её в себя.       — Я скучал, — выдыхает он в ее непослушные волосы и зарывается носом.       Она хочет вырваться из тесных объятий и сказать все, что думает о нем. Но не получается. Девушка делает глубокий вдох, чтобы начать свою гневную тираду, но, неожиданно для нее, он охватил её лицо руками и поцеловал.       Их первый поцелуй.       В прошлый раз такого не было.       Нежный, легкий, пьянящий рассудок поцелуй. Сладкий, как сахарная вата, тающая на губах. Необходимый, как воздух. Терпкий, как огневиски.       Нелепая попытка его оттолкнуть тут же сменяется на необходимость быть ближе.       Еще ближе.       И ее руки обвивают его в ответ, чтобы в следующие секунды скользнуть вверх по спине и зарыться в мягких кудрях на его голове. Этот спонтанный порыв с ее стороны вынуждает Нотта еще сильнее сжать девушку руками.       Поцелуй становится глубже.       Напористее.       Слаще.       Он хозяйничает в ее рту, уверенно исследуя его языком. Он ловит каждый полустон и полувсхлип, который срывается с ее губ. И она отвечает ему с не меньшей страстью. Когда же она набралась смелости и сама проникла в его рот, очертив перед этим твердый контур его губ, Тео не выдержал и тихо простонал ее имя, слегка отстранившись от желанных губ.       Гермиона обвела его полузакрытым взглядом, в полумраке она разглядела его растрепанную кудрявую шевелюру. И готова была поклясться, что его влажные идеальные губы слегка опухли, а карий взгляд смотрел с благоговением.       Он был безумно сексуальным.       — Повторим? — Вопрос был задан им чисто риторически, ведь назад пути не было.       Она кивнула, и Нотт резко поднимает её и усаживает на парту, на которой совсем недавно сидела другая. Но Грейнджер старалась об этом не думать. Это не имело значения.       Теодор не Рон. Она на него не претендует. Она ему неинтересна. Ничего личного. Только хорошее времяпрепровождение.       В то время, как Гермиона ерзала на парте, Тео наклонился и поднял их палочки. Ее деревцо он положил на край стола, на видное место, но чтобы она не дотянулась до нее. Свою же он направил на дверь кабинета. В этот раз ему никто не помешает. А затем положил рядом с палочкой Грейнджер.       Своим корпусом Нотт раздвинул ноги девушки чуть шире, встав между ними. Она первая потянула к нему руки, словно нуждалась в нем сильнее всего на свете. Губы снова сплелись в очередном поцелуе, который кружил голову обоим. Причмокивающие звуки только распаляли внутренний огонь, что горел в каждом. Казалось, они задыхались от нехватки кислорода в легких или от избытка чувств. Но это было совсем неважно.       Не сейчас.       Сейчас только она.       Только он.             И дежа вю.       Тео не понравилось, что совсем недавно на этой парте была Паркинсон. Гермиона выше нее, лучше.       Для нее только всё самое лучшее.       Не разрывая поцелуя, он притягивает ее за бедра ближе к себе, выдыхая в губы:       — Обхвати, — а затем снова на девушку обрушилась лавина из его поцелуев.       Он знал, что Гермионе нравится, когда ее хвалят. В такие моменты она выглядела, словно кошка, налакавшаяся сметаны, разве что не облизывалась. Зато он облизывался, глядя на нее. Грейнджер послушно скрестила щиколотки за его спиной. Продолжая ее целовать, он приподнял ее и, придерживая за ягодицы, направился в сторону учительского стола.       Лучшее место — лучшей ученице.       — Ты сошел с ума! — Восклицает гриффиндорка ему в губы и улыбается.       — Я давно без ума, — признался Теодор, снова целуя ее, не давая и шанса продолжить эти бессмысленные причитания.       Потому что он уже все решил.       Для себя.       И за нее.       Просто она пока еще этого не поняла.       Какая ирония! Лучшая ученица Хогвартса, самая умная ведьма своего возраста, как ее называют в журналах, а еще не поняла, что они оба пропали.       Друг в друге.       Это все пустые отговорки. Самообман. Необходимость.       Но совсем скоро его маленькая принцесса поймет, что все серьезно.       Глубже.       Он заново научит ее верить людям.       Пусть он и слизеринец, но у него тоже есть чувства. Он тоже умеет быть искренним.       Всё — для нее.       Для его принцессы.       Подобно Паркинсон, Грейнджер сейчас сама нетерпеливо стала расстегивать свою блузку. Он хмыкнул, глядя на неё хищным взглядом:       — А ты знала, зачем шла.       — Не говори глупости! — Бросила Гермиона и притянула его лицо для нового поцелуя.       Поцелуи — именно этого не было в прошлый раз. Он не оставил на ней ни одного поцелуя, и сейчас она жадно наверстывая упущенное, подмечая, какие многогранные прикосновения его губ, и как много она лишилась в прошлый раз.       Он поймал ее руки, которые уже наполовину расстегнули ряд пуговиц, и закинул их себе за спину.       — Я сам, — настойчиво прошептал он, и одна его рука стала медленно, не спеша, растягивая удовольствие, разбираться с пуговицами.       Она нетерпеливо ерзала по поверхности стола профессора Снейпа, чем вызвала ухмылку на губах слизеринца. Пальцы инстинктивно зарылись в его кудри и слегка сдавили у корней. Первое касание его ладони на ее молочной коже чуть ли не обожгло. Гермиона шумно вдохнула, прикрыв глаза всего на секунду. И резко их распахнула, когда пальцы с талии стали скользить выше и сжались на полушарии груди.       Тео уткнулся ей в шею и, между мокрыми рваными поцелуями, пробормотал:       — Ты прекрасна.       Второй рукой он оттянул её за волосы назад и чуть вбок, предоставив себе большую площадь для действий. И череда коротких стонов посыпалась из уст девушки, когда слизеринец стал медленно скользить языком по нежной коже. Она вздрогнула, когда он подул на влажный след, и покрылась мурашками.       — Ох! — Ахнула Гермиона, когда нежные, парящие касания кончиков пальцев по ореоле сменились грубым зажимом соска между двумя пальцами. — Боже, — она прикрыла глаза из-за несильного укуса Тео за плечо. Он тут же зализал покрасневшее место, словно извинялся, но Гермиона резко выдохнула: — Сильнее!       Теодор Нотт был не просто аристократом до кончиков ногтей, но и джентльменом, поэтому не мог не послушаться дамы, которая так отчаянно просила его. Хмыкнув на ее просьбу, он прошелся языком по впадинке ключиц, а затем поднялся выше и сжал зубы на тонкой девичьей шее.       Если она хочет сильнее, то он будет грубее.       Жестче.       Агрессивнее.       В этот раз он не будет сдерживаться.       Всё, что она захочет.       Он намеренно долго посасывал ее такую нежную кожу, что на ней точно-точно останется багровый след. И он не поленится применить чары, чтобы она не смела его стереть или замаскировать. Не будет же она вечно ходить в свитере с высоким горлом или шарфом, чтобы спрятать место укуса?       Когда сосок стал упругим и приятно заколол ладонь парня, рука переместилась на другое полушарие груди, чтобы уделить и второму должное внимание. Пальцы Гермионы инстинктивно зарылись в его кудри и слегка сдавили у корней. Она пыталась сдержать стоны, но вот сильная хватка ее рук выдавала девушку с потрохами.       — Ох, Мерлин…— сладко и протяжно застонала она, чем вызвала улыбку на его лице.       Нотт прошептал ей на ухо, опаляя горячим дыханием:       — Всего лишь Теодор. Но я тоже волшебник.       Она лишь всхлипнула в ответ, когда кончик его языка прошелся по ушной раковине, а затем парень и вовсе прикусил мочку, поигрывая во рту с ее сережкой.       Он видел, как нетерпеливо она ерзает на учительском столе, как тянется к нему, ища его губы, как жадно притягивает к себе, царапаясь обнаженной грудью о его пуговицы. Её обнаженная грудь натолкнула его на одну мысль, и он решил проверить свое невероятное предположение. Его рука вынырнула из ее непослушной копны и легла на острую коленку, легонько сжав ее. Шумный выдох Грейнджер опьянял похлеще огневиски. Рука Нотта чертовски медленно, дразня, заскользила вверх.       Гермиона развела ноги чуть шире, а затем чуть откинулась назад, опершись ладонями об стол. Оба ждали, когда же он достигнет своей цели. Они предвкушали это. Девушка не сводила глаз со слизеринца.       — Блять, Грейнджер, — сорвалось у парня.       Белья на ней не было. От слова совсем. Только юбка и эти чертовы гетры красного цвета.       — В подземельях так холодно, — шепчет она.       Тео схватился за её руки, чтобы в следующую секунду дернуть на себя. Ее негромкий вскрик был заглушен поцелуем. Его губы снова терзали ее рот, заставляя Гермиону пока что мысленно, но умолять о большем. Грейнджер слишком плотно была к нему прижата, и ее живот прекрасно чувствовал эрекцию парня.       Она нужна ему.       Как хорошо, что их желания совпадали.       А Нотт думал, что делать дальше. Они уже проходили через это, и он знал, чем все закончится. Но он не хотел случайного секса. Он не хотел снова ждать несколько месяцев, чтобы вот так просто — кожа к коже. Эти месяцы его медленно убивали. Каждый вечер он накладывал на себя Дезиллюминационные чары и бродил по извилистым подземельям в надежде встретить ее.       А её все не было.       «Не судьба», — сказал Блейз Забини, когда Тео сообщил ему, что, кажется, ему понравилась одна девчонка, которая старательно его избегала.       «Дождусь», — уверенно заявил он сам себе.       Но шли дни, а её не было. Он украдкой бросал взгляд в ее сторону, но так и не получал ответ в карих глазах.       И, наконец, он понял, что просто оказался в нужное время в нужном месте. Его использовали, а потом дали от ворот поворот. Он решил забыть её при помощи Панси, которая была не против вызвать таким способом ревность у Малфоя. Нотту было плевать. Панси должна была хорошо поработать ртом, чтобы когда Драко сломал бы ему нос — не так было обидно.       Грейнджер снилась каждую ночь. Каждую блядскую ночь она приходила к нему во сне. Даже Салазар краснел от того, что она вытворяла. Тео нравилось все ровно до того момента, как он просыпался. Его счастье рассыпалось карточным домиком, потому что реальная Грейнджер была холодной и недоступной.       Но сегодня он согласился на уговоры Панси. И по закону подлости именно сегодня Грейнджер его нашла.       Сама.       Он не упустит этот шанс.       Второй шанс.       И он главный.       Его руки берут ее за талию и стаскивают с учительского стола. Она достойна его постели, и ему плевать на остальных слизеринцев, которые будут шокированы тем, что он на руках с ней пересечет гостиную Слизерина.       Плевать на них. Но ей такое не понравится. Она не захочет огласки. Она, наверное, стыдится связи с ним.       И тем не менее пришла снова.       Хорошая девочка.       Его.       Не разрывая поцелуя, он до конца избавил ее от блузки. Та упала на пол, словно отрезая дальнейшее отступление, словно хоть кто-то из них отпустил бы второго. Затем Тео нащупал молнию на школьную юбке, и ткань заскользила по стройным гриффиндорским ножкам, упав ненужной кучей на пол.       Его язык прошелся по ее губам, завершая поцелуй. Он сначала сделал шаг назад, держа ее за руку, и только потом открыл их. Она была практически нагая перед ним: гетры и туфли на небольшом каблуке — всё, что осталось.       Но Нотт видел намного больше.       А, может, хотел видеть.       Его глаза загорелись. Казалось, не будь они карими, он смог бы осветить все подземелья.       Гермиона смутилась и попыталась прикрыть хотя бы грудь свободной рукой, но Тео резко одернул её:       — Нет!       А потом добавил, мягче и словно извиняясь:       — Ты прекрасна.       Шаг к ней.       Ладони парня легли на ее плечи и медленно заскользили вниз, пока их пальцы не переплелись.       Взгляды встретились и замерли друг на друге.       Он медленно поднес ее руки и поцеловал тыльную сторону ладоней. Затем оставил поцелуй на каждом пальчике, чем вызвал у Гермионы судорожный выдох. Мурашки. Ее мурашки были хорошим для него знаком. Затем его руки проделали обратный маршрут, дойдя до плеч, они снова заскользили вниз, но уже по ключицам. Руки задержались на груди, но и не думали ту ласкать. Он просто наслаждался тяжестью ее груди в собственных ладонях.       — Нотт! — Возмущенно воскликнула девушка. Стыдливость, воспитание, аура отличницы — что-то из этого не позволило ей озвучить прямо свое желание.       — Ш-ш-ш, — он зачарованно смотрел на свои руки, которые хозяйничали на ее теле.       Достигнув бедер, он сделал шаг вперед и крепко сжал ягодицы. Теодор улыбнулся, увидев, как участилось ее дыхание и как задрожала ему в такт девичья грудь. Он опустился на одно колено, и Гермиона залилась краской: его глаза были на уровне ее лобка.       «Стыдно? — Немного».       Жажда предвкушения.       Она чувствовала его горячее дыхание там и слегка прикрыла глаза, но Теодор не торопился.       В этот раз он не будет спешить. Возможно, именно этот момент и будет снится ему последующие несколько месяцев, пока она снова не решится спуститься в темноту подземелий.       К нему.       Руки скользят ниже и минуют коленную чашечку. Приподнял ее правую ногу, чтобы расстегнуть ремешок туфли. То же самое проделывает со второй ногой и туфелькой. А потом снова возвращается к правой ноге. Легкие, невесомые поцелуи покрывают кожу её ноги, и Гермиона широко распахивает глаза.             Она должна была это видеть.       Еще никогда она так сильно не ненавидела темноту, которая забирала себе часть происходящего. В памяти останутся лишь образы, но мозг навсегда запомнит эти детали.       — Нотт! — Недовольно зашипела она, ведь Теодор ее раздразнил и поднялся на ноги, как ни в чем не бывало.       — Грейнджер? — Порочная улыбка и лукавый взгляд.       Ее грудь высоко вздымалась, тяжело и отрывисто дыша, — его принцесса была возбуждена и рассержена.       «Маленькая неудовлетворенная гриффиндорка».       Он снова улыбается лишь уголками губ.       Теодор успел через карман брюк незаметно поправить член, чтобы тот не упирался в молнию так болезненно. В некотором смысле он чувствовал какое-то превосходство над ней, хотя давно уже проиграл. Он был готов упасть к ее ногам и вымаливать разрешение ее коснуться. Не так, как в прошлый раз. Глубже. Сантиметров на семнадцать, может, чуть больше.       Он бы опускался на колени хоть каждый день. Он готов брать ее на завтрак, обед и ужин. Ах да, он же истинный аристократ английских кровей! На второй завтрак тоже.       Но сейчас они играют по его правилам.       — Повторим? — Спросила она.       «Смело, принцесса».       — Повторим, — ответил он и выжидающе поднял бровь.       Гермиона замялась на несколько секунд, а потом нерешительно спросила:       — Ты ведь не ждешь, что я…       — Только не говори, что ты такого не делала, — хмыкнул он. Он боялся ее спугнуть.       — Я не…       — Лгунья, — он наклонился к её лицу. — Мы оба знаем, что ты это уже делала, Грейнджер.       — Нотт, я не…       — Ты просто этого не хочешь делать или конкретно со мной?       Гермиона прикусила нижнюю губу, чтобы та перестала дрожать. Она помнила, что тогда было, но сам процесс был в тумане. Это был ее порыв — отблагодарить парня. Она предпочла отключить мозг и не думать. Желательно, и не помнить. Но тело всегда предательски ломалось только от одной мысли о нем, словно слизеринец был ее личным сортом героина.       Грейнджер покачала головой. Она не понимала, что Нотт действительно допускает такую мысль, где она сама опускается перед ним на колени.       — Нет, — прошептала она в ответ на свои мысли, но слизеринец понял это по-своему.       — Плевать, — отрывисто бросил он и стал расстегивать свой ремень. — Я пришел сюда хорошенько потрахаться и мне…       — Замолчи! Это мерзко!       — О, это очень приятно, — оживился Теодор, который уже расправился со своим ремнем. — Сегодня я тебе это напомню, — улыбка вышла хищной, от чего Гермиона вздрогнула.       Его рука расстегивает пуговицу брюк и замирает на ширинке.       — Гермиона, не хочешь помочь?       Грейнджер замирает. Какая-то ее часть хочет закричать, что он омерзительный, гнусный и грязный слизеринец, а вторая часть кричит, что и она недалеко от него ушла.       Она хочет.       Очень хочет.       Его.       И сейчас она поняла, что своим предложением Теодор Нотт сделал две вещи — зарыл топор войны и дал ей нужный толчок.       — Хочу, — девушка облизнула пересохшие губы. — Я… помогу тебе.       — Ты ведь Гермиона Грейнджер, — хмыкнул он. Знал, что Гермиона никогда не отказывает в помощи. — Ты такая хорошая девочка, — он видел, как она дернулась.       Нотт снова улыбнулся. Если она так реагирует на похвалу, то у него уже есть несколько вариантов, как он может разнообразить их жизнь.       Он отступил на несколько шагов назад, чтобы не давить на нее. Ведь главное правило — обоюдность. Гермиона стояла перед ним, потупив взгляд. Она даже забыла, что была практически голая перед ним. Шестеренки в ее голове отчаянно взвешивали все «за» и «против». И когда Грейнджер подняла на него взгляд, Нотт понял две вещи: первая — она решилась, вторая — ему просто невероятно повезло с ней.       Гермиона уверенно перешагнула одежду, что валялась на полу.       — Тео, — она сократила его имя, делая его каким-то воздушным и легким. Ее ладошка уперлась ему в грудь, и он был вынужден отступить еще на несколько шагов назад под давлением, пока не уткнулся в парту.       Отступать было некуда. А он и не хотел. Он хотел в памяти запечатлеть ее образ с горячими глазами. Он не удержался и протянул вперед руки, но Гермиона игриво шлепнула по ним:       — Без рук, — улыбнулась она.       И тут он потерялся в ней.       Снова.       Потрясающая девушка.       Ее ладони легли ему на плечи, и он замер. Женские руки скользили по его до тех пор, пока она не переплела с ним пальцы.       — Гермиона? — Аккуратно спросил он.       — Ш-ш-ш, — прошептала она и привстала на носочки, чтобы поцеловать.       Легко.       Неуловимо.       И когда он ей ответил, она прекратила поцелуй.       — Грейнджер! — Возмущенно воскликнул слизеринец.       — Мы почти квиты, — прошептала она ему на ухо и дерзко обвела языком его ушную раковину. Руки парня дернулись, но он вернул их на место, поймав ее предостерегающий взгляд. — Хороший мальчик, — прошептала она и стала покрывать невесомыми поцелуями его шею, пока пальцы разбирались с пуговицами на его рубашке.       Нотт запрокинул голову назад и протянул многозначительное:       — Твою мать…       Она использовала его же слова и приемы против него. Кажется, ученица хотела превзойти своего учителя. Что ж, ей придется глубоко постараться. Он облокотился руками на парту. Грейнджер была очень старательной, поэтому лишняя опора не помешает. Она расправилась с рубашкой, но не сбросила ее на пол — воспитание не позволяло девушке так швырять вещи.       Ее губы скользнули по его груди, и парень задержал дыхание, когда они заскользили ниже.       Еще ниже.       Она опустилась перед ним на колени, и он громко выдохнул. Если бы Тео мог, то он закурил. Грейнджер была тоже его зависимостью, поэтому он жадно дышал ею, наполняя свои легкие под завязку. На будущее.       Когда она снова будет его игнорировать.       Он даже не дышал, чтобы ненароком не спугнуть птенчика, который, наверное, первый раз в жизни расстегивал чужую ширинку. Та щелкнула, и Гермиона неуверенно замерла, посмотрев вверх.       — Тебе подсказать? — Как он ни старался, но не смог не съязвить.       Она, закусив губу, отрицательно покачала головой. Гермиона и так чувствовала себя униженной, хотя не понимала той власти, которую обретала у его ног.       Между ними.       Но она не позволит над собой издеваться дальше. Она ему еще покажет.       Грейнджер слишком резко потянула его брюки вниз.       — О, так ты не из робкого десятка, — хмыкнул он, подстегивая ее.       — Помнишь, я просила без рук? — Спросила она, не поднимая головы. Получив от парня утвердительный ответ, Грейнджер бросила: — Заткнись еще, — и чуть мягче, — пожалуйста.       Взгляд упал на его брифы. Она понимала, что надо что-то делать, но психологически было сложно.       «Ты уже его трогала. Глупо бояться», — но она прекрасно понимала, что больше всего боится замечаний, сказанных его бархатистым голосом.       Секунды шли, а он молчал. Потому что она его попросила или просто, девушка не знала. Но была признательна. Настала ее очередь затаить дыхание, и его брифы стали медленно опускаться вниз, к брюкам. Девушка кинула мимолетный взгляд на его лицо: глаза были закрыты.       Гермиона им залюбовалась. Он был слишком умиротворен. Красивый, когда не кривит губы в очередной ухмылке или не скалится в ответ.       Он был прекрасен, как бог.       Ее Аполлон.       И она хотела стать его Афродитой.       Она опустила взгляд.       «Не паниковать!» — Дала она себе установку. «От этого еще никто не умирал!»       Но страх брал свое:       «Мерлин, да он же мне даже в рот не поместится!»       И пусть глаза боялись, правая рука уже потянулась к его члену. Нотт сдавленно простонал, но Гермиона была не уверена, ведь кровь прилила к ушам, и все, что она слышала — шум, похожий на звук океана. Она сомкнула на нем пальцы и поняла, что не одна она дрожит перед ним — он тоже пульсировал. Губы пересохли, и Грейнджер инстинктивно облизнула их. Именно в этот момент Нотт открыл глаза и посмотрел на нее.       — Блять… — жалобно сорвалось с его губ.       Да, он обещал сам себе не давить на нее, но обстоятельства поменялись. Тогда брюки ещё сдерживали его. Тогда она не сидела обнаженной у его ног. Он не мог сказать «нет» в этой ситуации. И ждать тоже не мог.       — Грейнджер, — его рука зарылась в ее волосы и чуть надавила на затылок.       Яснее ясного.       Понятнее некуда.       Она снова облизнула свои губы, а Нотт усилил давление на ее затылок.       Но Грейнджер играла по своим правилам.       Ее тёплое дыхание опалило головку и вызвало у парня судорожный вдох. Гермиона неумело провела языком по головке, и Нотт задрожал. Рука сжимала член парня, но она и не думала ею шевелить. Вместо этого язык ещё несколько раз прошёлся по головке. Последнее движение было круговым, и Нотт покачнулся и чуть было не дернулся вперёд, но он контролировал ситуацию.       Он думал, что контролирует ситуацию.       Гермиона подмечала все. И то, как он чуть было не дернулся, и как прикрыл глаза. Даже капелька пота, что стекла по его виску не осталось незамеченной. А ещё она чувствовала, как его пальцы сильнее сжали ее волосы в кулак.       «Да, Тео, мне тоже нравится это», — пронеслось в женской голове.       Власть.       Голая и неприкрытая. И полностью сосредоточена на его головке. Она осмелела и повторила круговое движение языка.       — Да, малышка, не останавливайся… — подбадривал он ее.       Наивный.       Она погрузила головку в рот, обдав ту теплом, и слизеринец зашипел сквозь крепко сжатые зубы.       Хорошая реакция — именно то, что она ожидала.       Воодушевленная его невольными рефлексами, она продолжила. Язык уверенным движением прошёлся по уздечке, и парень проронил громкий стон. Гермиона улыбнулась, и он это почувствовал. Именно это и заставило его вновь усилить давление на ее голове.       Он старался держать себя, но кончики пальцев кололо от желания впечатать ее в себя, чтобы ее нос встретился с его лобком.       Гермиона словно очнулась и начала медленно скользить по члену рукой. Левой она вцепилась в его бедро для удобства. Но парню польстило, как она за него цеплялась. Его тяжелое дыхание разлеталось по всему кабинету. Как и возбуждение Грейнджер. Девушка, прикрыв глаза, несмело всосала в себя головку, сложив свои губы буквой «о».       — Твою мать… — простонал парень и все же толкнулся бёдрами в её тёплый рот, но рука Гермионы не позволила ему достичь желаемого результата и проникнуть глубже.       Нотт сделал ещё две, три попытки, и все они оказались провальными. Грейнджер даже не старалась скрыть улыбку, что на доли секунды появилась на ее лице. Парень разочарованно простонал.       Она выпустила член изо рта и с укором напомнила:       — Без рук.       — Гермиона, пожалуйста, — если бы перед ней был не слизеринец, она бы подумала, что ещё чуть-чуть, и он расплачется.       — Без рук, — практически пропела девушка.       — Жестокая! — Только и смог вымолвить Теодор. Но руку он все же убрал. Пока что облокотился на стол, но совсем скоро они переместятся на ее аккуратную грудь. Он уверен в этом также хорошо, как и в том, что он Теодор Нотт младший.       Убедившись, что его рука не совершит дерзкий манёвр, насаживая ее глубже на пенис, Гермиона нежно провела по нему рукой. Рот парня приоткрылся в немом стоне.       Теодору нравился громкий секс, и он никогда не стеснялся показывать, насколько ему хорошо. Тем более, когда магия блокировала все звуки для посторонних. Но он боялся спугнуть Гермиону, поэтому держал все в себе, прикусив губу. Только периодически стоны все же прорывали плотину и улетали высоко в потолок, отражаясь от стен подземелий.       Грейнджер стала чуть более интенсивнее работать рукой, скользя по члену. Ее рот тоже осмелел, хоть девушка и продолжала чувствовать себя неуверенно. Она уже треть от всей длины смогла взять в рот, отчего Тео закатил глаза. Хотя она этого не видела, ведь ее глаза были плотно зажмурены.       Губы по-прежнему скользят по члену, а его головка упирается в верхнее небо, даря Теодору нереальные ощущения, которые заставляли пальцы на ногах сжиматься и разжиматься. Языком она проводила по нижней части члена, легонько массируя и раздразнивая одновременно.       — Как же это охуенно… — он снова на автомате дернулся бёдрами, и снова ее кулачок встретил этот толчок.       Он посмотрел вниз и чуть было не кончил только от того, что увидел: член практически наполовину исчезает в ее рту. Он бы всем рассказал, что отполировал рот самой Гермионы Грейнджер, но… Нет.       Это ведь была Золотая девочка. Он хотел бы ее уменьшить до миниатюрных размеров и всегда носить с собой. К примеру, в нагрудном кармане у сердца. Чтобы она всегда была рядом. Только его. Чтобы никто не сделал ей больно. Но парень точно знал, что эта своевольная гриффиндорка не оценит этот порыв.       — Грейнджер, давай усложним задачу? — Она поднимает взгляд, по-прежнему лаская член языком. Он видит в ее глазах непонимание и лёгкий испуг, словно он хочет предложить ей какое-то извращение.       Но ее ответ был неважен. Для начала, хорошо воспитанные люди не болтают с набитым ртом, а в завершении, он уже все решил.       Снова.       Кажется, ей понравилось бить его его же словами. Что ж, он умеет хорошо повторять.       — Ты ведь такая способная маленькая девочка, уверен, для тебя это будет не трудно, малышка, — и Нотт берет её за кисти рук. — Без рук.       Кажется, она была недовольна, его член во рту принимал все удары и невысказанные слова на себя.       Он уже в ярких красках представил себе, как дерзко крутанёт бёдрами и погрузится глубже. Как из ее глаз брызнут слёзы. Как она будет задыхаться, а он намотает ее волосы на кулак, и накажет эту отличницу, которая вздумала ставить ему условия. Но в конце он обязательно попросит прощение. Даже на коленях. Но потом.              Без рук так без рук. Но даже Теодор был озадачен тем, куда ему деть руки Грейнджер. Поэтому недолго думая, он завёл их за свою спину, а точнее положил на свои ягодицы. Как ни крути, задница у него была классная, раз даже некоторые парни засматривались на неё. Гермиона же испугалась этой откровенности и тут же убрала руки с его ягодиц. Только она не знала, куда их теперь деть.       У Нотта на языке вертелось, чтобы она поласкала себя, но он не рискнул, когда его достоинство находилось у неё во рту. Не долго думая, Гермиона положила свои ладони на его живот. Тео был рад тому, что он играл в квиддич: тот подарил ему отличную подтянутую фигуру и кубики пресса, контур которых сейчас и очерчивали девичьи пальцы.       Гермиона не могла контролировать глубину, и с каждым разом ее губы соскальзывали ниже и ниже. Ей не хватало буквально сантиметров трёх-четырёх, чтобы полностью вобрать член в рот. Но она компенсировала это хороший работой языка.       Только вот у Теодора были другие планы.       Она что-то промычала, когда его ладонь настойчиво зарылась в ее волосах.       — Не нужно, — просит она, интуиция подсказывала его намерения, но разум был затуманен и отказывался анализировать.       Нотт слегка нагнулся и прошептал:       — Ты такая старательная, — она даже привстала на коленках, чтобы быть к нему ближе и расслышать на миллисекунды раньше.       Но он понимает это по-другому. Он потянулся еще ближе, чтобы поцеловать, ведь не видит в этом проблемы, но для Гермионы все иначе. Она стонет ему в рот, когда до нее доходит, где только что побывал ее.       — Ты не должен, — она поспешно от него отстранилась, так и не уточнив, что именно он не должен.       Но Теодор не дурак:       — Я хочу целовать тебя вечно, — и он снова припал к её губам.       Грейнджер снова испытала этот необъяснимый порыв. Хотелось что-то сделать для него, отблагодарить. И как только Нотт нежно завершает поцелуй, она решительно опускается на колени.       У нее есть цель — она идет к ней.              — Ох, блять… — вырвалось у него, когда она резко взяла его в рот больше, чем на половину.       Грейнджер тут же отстранилась и извинилась:       — Прости.              — Гермиона, я несахарный, — он ласково провел подушечкой большого пальца по линии ее подбородка и прошептал, обдавая её горячим дыханием: — Мне такое нравится.       Она задрожала.       Вот она власть. В самом чистом ее проявлении. И это будоражило кровь и заставляло трепетать её сердце. В подземельях стало слишком жарко, и Гермиона подула наверх, чуть охлаждая себя и заодно сдувая взмокшую прядку волос, что упала на лоб и немного раздражала. Эта ситуация определенно заводила. Она чуть сжала ноги, чтобы хоть как-то убавить напряжение между своих бедер.       Еще никогда в жизни Нотт не радовался тому, что природа наделила его наблюдательностью. Ни одна мелочь не могла ускользнуть от его зоркого взгляда. Он с хрипотцой попросил:       — Продолжай, принцесса, — но отдавало нотками приказа.       И ее язык заскользил по члену, заставляя все мысли улетучиться из головы Теодора. С каждым ее движением ему было все труднее и труднее сдерживаться. И когда Грейнджер добавила к своему языку еще и руку, Нотт стал едва слышно постанывать.       «Я несахарный», — звучало у нее в голове.       «Мне такое нравится», — она сама была готова застонать вслух, вспоминая об этом.       Как-то раз во время поцелуя она попросила Рона быть погрубее. Он не смог исполнить её эротическую фантазию. Он как-то неуклюже шлепнул её по ляжке, и на этом все закончилось. И Гермиона это приняла. Но, как показал опыт, не смирилась.       Она очень хотела доставить Теодору удовольствие. Хоть капельку того, что испытывала она рядом с ним. Язык парил по головке члена, периодически переключаясь исключительно на уздечку. В такие моменты стоны Тео были отчетливо слышны, а в животе Гермионы все внутренности скручивались в один тугой узел. Он их скручивал одним лишь своим громким и жадным дыханием. А девушка продолжала облизывать и сосать пенис парня. Она уже даже не закрывала глаза — она упивалась властью над ним. Она знала, что каждый его вдох, каждый выдох адресован ей. Ее губы медленно скользили по всей длине члена, но так и не смогли полностью его вобрать. А ей этого очень хотелось. Она так старалась, что в уголках глаз стали собираться слезы. Пару раз она даже закашлялась, но упорно возвращалась к своей цели.       — Гермиона, — Нотт тяжело дышал. — Я могу тебе помочь, — и его рука оттянула ее волосы, вынуждая девушку посмотреть ему в глаза.       Она была прекрасна. Маленькая растрепанная бестия с припухшими губами. Его прекрасная сексуальная принцесса.       Определенно, он портил эту девушку. Уже во второй раз.       — Я сама, — прошептали ее губы.       — Ты хорошая девочка, Грейнджер, — Нотт практически расслышал, как она замурлыкала, словно кошка. — Но этого недостаточно, моя принцесса.       — Я хочу сама. Я смогу.       — У тебя пять минут, малышка, — его хватка ослабла.       Когда девушка снова сомкнула свои губы на члене, парень добавил:       — Или мы сделаем это в моем стиле.       И Гермиона снова задрожала, понимая, какой он — стиль Нотта.       Три минуты она старательно работала ртом, но в голове постоянно срабатывал какой-то клапан, который не позволял девушке отбросить все страхи и сомнения. Она прикрыла глаза лишь на секунду, принимая решение. И оно было принято незамедлительно.       — Волосы, — прошептала Гермиона.       — Они восхитительны, — Теодор поиграл прядкой.       — Они мешают, — нетерпеливо бросила она. — Не мог бы ты… не мог… не-мог-бы-ты-их-на-мотать? — Она так быстро выпалила фразу, что Тео не понял её.       — Прости, что?       У него и мысли не было ее смутить, но именно она это и сделала, замолкнув и опустив глаза. Он понял свою ошибку.       — Повтори еще раз, принцесса, и я сделаю именно так, как нам обоим понравится, — он искушал ее, заманивал нырнуть в море, практически с разбегу.       А ведь там могли быть камни. Грейнджер боялась пораниться. Снова. Ведь морская вода жжет раны. А у неё их было слишком много.       — Мои волосы, — едва слышно повторила девушка.       — Да?       — Намотай их, — слова даются с трудом, но все же она уверенно их произносит. И даже позволяет себе встретится с ним взглядами.       — Для чего? — Он хочет, чтобы она сказала это. Вслух. Чтобы разрезала полог темноты, что скрывал их друг от друга.       Молчит и лишь умоляюще смотрит. Ожидая, что он должен взять бразды правления в свои руки.       «Ну если ты так хочешь, малышка».       — Вот так? — Тео дерзко запустил пятерню в волосы и дернул ее копну на себя, заставив девушку вскрикнуть. — Или вот так? — Ее волосы дважды намотались на его запястье, а отдельные локоны он пропустил между пальцев.       — Да-а, — практически всхлипнула Грейнджер.       — Я могу и сильнее, — прошептал Нотт.       — Нет-нет!       Сейчас все было идеально, но оба понимали, что стоят на тонком льду, который в любой момент треснет. Но они не могли утонуть, потому что уже барахтались под ним.       — А кто сказал, что я тебя спрашиваю? — Хмыкает он и притягивает её за волосы.       — Ох…       Больно.       — Так чего ты хочешь, Гермиона? — Нотт успел перехватить одну руку и положил ее на свой член, чтобы она продолжала его ласкать.       Грейнджер водила рукой вверх-вниз, пока ее глаза быстро бегали по его аристократичном лицу. Парень видел, что она усиленно думает над ответом.       — Какая разница, чего я хочу, — нашлась она. — Чего хочешь ты?       Удар ниже пояса. Он практически кончил в женский кулачок.       — Ты ведь мне поможешь, да? — Шепчет Гермиона, убивая его этой просьбой.       — Еще как, — пообещал парень, опасно сверкнув глазами, и поцеловал её. Так мучительно долго, что она начала задыхаться. А он продолжал и продолжал, требовательно раздвигая ее губы в поцелуе.       Гермиона прижалась к его груди и возмущенно прошептала:       — Ты невозможен! — Теодор старался выровнять дыхание, уткнувшись подбородком ей в макушку. Она тоже отчаянно пыталась ровно дышать.       Кажется, ее сердце отбивало его ритм.       Она ойкнула из-за того, что он без предупреждения толкнул её обратно вниз.       — Это и есть стиль «Нотта»? — Хмыкнула Гермиона.       — Нет, принцесса, — он улыбнулся. — Как мы выяснили, нам обоим нравится грубость, и поверь, ты ее получишь сполна, — его рука снова намотала непослушную копну на кулак. — Твои ноги будут так дрожать, что ты попросишь меня донести тебя до кровати. И не факт, что утром ты проснешься не на зеленых простынях.       Только от одних его слов ее ноги уже стали подрагивать. Она бы и не возражала. Совсем нет. Но вслух проронила лишь короткое:       — Правда?       Он чуть не подавился её словами, а ведь он еще не закончил.       — Нарываешься, Грейнджер?       — Возможно, — лукаво улыбнулась она и усилила хватку пальцев на его члене. Он что-то пробормотал сквозь зубы, совсем неразборчиво. — Прости, что? — Она захлопала глазками и улыбнулась улыбкой ангела. — Я просто не расслышала.       А между тем ее четыре пальца уверенно скользили по члену, который рвался в бой. Большой палец нежными касаниями игрался с головкой.       — Ведьма, — прошептал он.       — В прошлый раз было что-то другое, — уверенно заявила она.       — Да, — кивнул он.       Резкое движение, и Гермиона уже не ухмыляется. Девушка пытается приподняться и вытянуться на коленках, чтобы хоть как-то убавить дискомфорт из-за хватки в волосах.       — Больно же, — запротестовала она от подобной ласки.       — Боль, Гермиона, как и любовь, можно разделить на двоих.       И она прочувствовала эту боль, что сквозила в его словах. Именно в этот момент в ней тоже что-то надломилось. Но Теодор своим голосом не позволил ей углубиться в себя и развить эту мысль.       — Для начала милая, ты хорошо поработаешь ртом.       — Тео…       — Я сказал, хорошо, — он дернул ее за загривок. — Ты ведь хорошая девочка, да?       Он буквально ощутил, как волна возбуждения стала на нее накатывать.       — И если мне понравится, Грейнджер, то я уложу тебя на столе Снейпа и повторю своим языком то, что сделал в прошлый раз.       Ее стон непроизвольно сорвался с губ. Теодор улыбнулся — он на верной дороге.       — А если мне не понравится, Грейнджер, то я швырну тебя на тот же стол и мне будет плевать, как ты планируешь свой первый раз.       — Нотт!       — Грейнджер! Не смей меня перебивать, — мягко просит он. Он чуть нагнулся к ней, но не поцеловал, а просто щелкнул пальцами по возбужденному соску.       — Ох, Мерлин…       — Тео, — поправил он ее, щелкая по второму.       — Тео… — жалкий всхлип.       — Ты меня услышала? — Он дождался, пока она кивнет. — Но между нами, принцесса, я бы лучше тебя сразу повалил в кровать, — с этими словами он быстро притянул лицо девушки к своему члену, и та с готовностью открыла рот.       Но он не спешит. Он ждал так долго, что каких-то пять минут роли не сыграют. Он уже на грани и с удовольствием по ней балансирует.       Его член скользит вдоль ее губ. Туда и обратно. Он закрыл глаза от удовольствия, а Гермиона не понимала, почему он так медлит. Все было слишком нежно, а ведь он обещал… по-другому.       — Язык, Грейнджер, тебе на что? — Недовольно произносит Нотт, и Гермиона тут же его высунула. — Да… блять, так…       Но она не хотела быть слепым котенком, которого надо за собой вести. Он раздразнил ее обещаниями, а Гермиона уже успела попросить у него помощи. Ее нужно чуть-чуть направить, а дальше она сама. Грейнджер убрала свои руки с его запястья, за которое по-прежнему держалась, чтобы ослабить его хватку. Слишком нежно она провела пальцами по его животу.       Нотт тут же распахнул глаза и уставился вниз, где Гермиона демонстрировала магию рта. Руки девушки плавно переместились с живота на его ягодицы, сжав их. Ему стоило больших сил не воскликнуть от удивления. Но на этом сюрпризы для него не закончились: Грейнджер вцепилась ногтями в его зад.       — Хорошая девочка, — похвалил он. — Самая лучшая.       Она завелась по самое не могу. Гермиона уже была готова сама облокотится на профессорский стол и призывно выгнуться. Вот только ее родители не одобрили бы такого от своей единственной дочери. Миссис Грейнджер даже водила дочь к врачу, чтобы убедится, что в Хогвартсе ребенок учится, а не занимается развратом. И это Гермиону останавливало. Пока еще.       А член Теодора наконец-то ворвался в ее рот. И Гермиона удивленно на него посмотрела, в прошлый раз такого не было. Вместо того, чтобы толкаться, как можно глубже, головка члена уперлась ей в щеку и стала ту оттягивать. Нотт похлопал ее именно по ней и сам же застонал.       «Не так уж и страшно», — решила Гермиона, которая готовилась к худшему. Девушка нежно провела языком по пенису парня.       «Мы оба любим грубость», — его голос пульсировал в голове.       «Интересно, насколько грубо он любит?»       На обоюдное счастье она была не теоретиком, а практиком. Поэтому она решилась.       Гермиона несильно сжала зубы и скользнула ими по члену.       — Блять! — Не сдержался Нотт.       Она смотрела на него такими глазами, что он ждал извинений. Но в этот раз эта бестия не испортила момент своим «извини».       Потрясающая девушка — он убеждался в этом снова и снова.       — Повторим, Грейнджер? — Риторический вопрос, потому что он, придерживая ее за горло, уже толкался глубже на привычную ей длину. Каких-то три-четыре сантиметра. И они их преодолеют. Сначала она замерла, затем вцепилась в него, словно утопающая. А затем начала трясти головой и попыталась выплюнуть его член изо рта.       Именно этого она и боялась: она задыхалась, он не помещался полностью, но парня было не остановить. Казалось, ее вот-вот стошнит, а он словно не понимал этого.       — Нет, малышка, — он подарил ей несколько секунд передышки — она жадно хватала ртом воздух. — Ты хорошо постараешься, — и член снова оказался в теплоте ее рта.       Грейнджер старалась дышать носом, как он ей прошептал во время особо грубого толчка.       Практически дежа вю.       Только в тот раз было нежнее. В тот раз минет был жестом благодарности.       Сейчас же она чувствовала себя так, словно уговаривает его таким образом.       — Давай, принцесса, у тебя практически получилось, — он не сводит с неё взгляда.       Вид сверху на Грейнджер был таким сексуальным, что будоражил кровь. Сила желания повалить ее на пол — невообразима. Но он держится — он пообещал ей в прошлый раз. И он не нарушит клятвы.       Мерлину известно, чего ему стоило в тот раз натянуть гадкую усмешку и холодно попрощаться с ней. Он и не надеялся на следующий раз, но все равно приходил. Как только эти три долгих месяца пронеслись перед глазами, Теодор стал толкаться бедрами более агрессивно. В попытках хоть как-то смягчить это, Гермиона царапала его бедра и живот, чтобы привлечь внимание слизеринца к себе.       Бесполезно. Парень был неумолим.       Тогда она поменяла тактику, проявив женскую хитрость. Подушечками пальцев она нежно очертила контур пресса. Так же нежно ее ладони поползли вниз и легли на таз парня. Теодор оценил, но и не думал останавливаться. К черту все, он заслужил каждую секунду этого вечера. Он заслужил больше, чем она могла ему дать.       Гермиона держала себя в руках и пыталась укротить его.       Но его контроль был уже потерян.       На его лице отчетливо читалось истинное удовольствие — первобытное.       Член настойчиво толкался глубже и глубже в податливый рот. Гермиона забывает, что она должна оставаться нежной. Все ее движения диктуются паникой и нехваткой воздуха.       Стоило головке члена коснуться ее миндалин, как она пыталась что-то сказать. Но выходило лишь мычание. Такое сексуальное, что Теодор Нотт еще усерднее старался делать фрикции.       Грейнджер снова начинает царапаться, но он на это реагирует лишь короткими стонами и морщит нос.       «Черт! Ему же такое нравится!» — Гермиона стала ни на шутку паниковать.       А тем временем член уже терся между девичьих гланд.       Гермиона широко раскрыла глаза, когда поняла, что достигла губами его щетины на лобке. Она смогла. И даже не опозорилась — ужин остался в ней.       А еще девушка заметила глубокие борозды, что оставила на его коже.       — Поздравляю, — Нотт улыбнулся, смотря вниз. — Хорошая девочка. А теперь закрепим успех.       Она не поняла, что он имел ввиду. Но в следующую секунду наступило жестокое прозрение. Одна его рука стала придерживать член у самого основания, а второй рукой, держа ее за волосы, он контролировал каждое ее движение. Вот кто на самом деле управлял ситуацией.       Губы Гермионы скользили по члену парня. Его рука грубо дергала ее голову обратно, чтобы в следующую секунду снова насадить на ноющий член.       Снова и снова.       Грейнджер опять утыкается носом в его лобок, паника снова дышит ей в затылок. Пять секунд, а, казалось, что прошла целая жизнь. Гермиона не верила в происходящее. А Теодор словно и вовсе сошел с ума. Парень снова насаживает ее рот на член, и в этот раз он входит до упора. Еще пять секунд, словно вечность. Опять она жадно наполняет свои легкие таким желанным воздухом. Это было неправильно, но ей нравилось. Хоть кто-то взял на себя смелость ею командовать. Обычно, в гриффиндорской компании, она была главной. Но ей очень хотелось, чтобы нашелся кто-то, кто ее заменит. Заткнет. Ее молитвы были услышаны — Нотт с удовольствием затыкал ей рот.       Она полностью расслабила рот, и лишь когда он плотно прижимал ее к своему паху, лениво работала языком, обводя член. Тео словно обезумел, толчки стали грубыми, резкими, короткими.       — Черт! — Ругался он, запрокинув голову Грейнджер наверх. — Черт, — повторил он, замечая, как тонкая ниточка слюны по-прежнему связывала ее очаровательный рот и его член.       Вот сейчас он сорвался окончательно и бесповоротно.       — Грейнджер, — грубый толчок в рот, — почему вместо того, чтобы трахать, — толчок, — тебя в собственной кровати, — толчок, — я стою в кабинете зельеварения?       Он оттягивает ее голову. В уголках её глаз начала скапливаться влага. Она не выдерживает такой темп.       — Почему я должен, — глубокий толчок, заставивший ее дернуться, — брать тебя в темном кабинете, — толчок, — в подземельях?       Гермиона начинает царапать его бедра, в надежде, что он будет более тактичным.       — Почему я чувствую себя насильником, Грейнджер? — Толчок. — Я ведь не такой.       Воспользовавшись тем, что на секунду ее рот снова стал свободным, она прошептала:       — Я сама, — она очень хотела прекратить насилие над своим ртом. У нее получилось, а, значит, она справится и без посторонней помощи.       Ее слова все же пробились к его разуму. Нотт кивнул, но руки с ее головы не убрал. Гермиона благодарно кивнула и перевела взгляд обратно на пах. И в который раз она убедилась, что он красив. Везде. Она слышала от девочек, что не все парни умеют обращаться со своим достоинством. А некоторые еще и ждут восхищения.       Но вот перед Теодором Ноттом ей так и хотелось опуститься на колени.       Гермиона облизнула губы, скорее, инстинктивно, чем осознанно, и всосала головку в рот. Языком она уверенно вывела на ней несколько букв алфавита, а потом сама резко насадилась ртом на всю длину его достоинства. Не задержалась ни на секунду, повторила такой резкий выпад раза три-четыре.       Его громкий стон для нее точка отсчета. Или невозврата. Снова у нее вот рту только головка члена, а язык скользит по уздечке, раздразнивая парня, который громко дышит на весь кабинет.       Снова ее нос утыкается в лобок, и девушка замирает на несколько секунд, а затем лениво скользить губами по всей длине члена, лаская тот языком.       — Ведьма, — выругался Нотт.       Парня практически трясло. Столько факторов встретились сегодня вместе, и он сейчас вот-вот изольет их. Буквально. В прошлый раз он сделал это ей на лицо, чтобы унизить, чтобы хоть как-то остудить свою задетую гордость. Сейчас он точно знал, что кончит на ее грудь. А потом размажет пальцами. Эти мысли заставили Тео снова громко застонать.       Он посмотрел вниз, где его член исчезал в теплом ротике. Где его яйца ласкали нежные женские пальчики. Он застонал еще раз, когда увидел, где была вторая рука девушки — неистово орудовала между собственных бедер.       И Нотт понял, что из-за эйфории, которую он получал от рта Грейнджер, он упустил что-то важное. К примеру, когда ее мычания сменились на влажные чавкающие звуки. Он понимал, почему стонет, но не понимал, почему она стонала.       — Ге-ермио-она, — пробормотал он, а она усладила его слух стоном.       Она ничего не ответила, полностью потерялась в ощущениях. Рот уже на автомате ласкал парня, а вот шаловливые пальчики на клиторе усиливали возбуждение от процесса и будили запретные фантазии.       Теодор хотел исполнить все свои намерения, но был вынужден довольствоваться малым.       — Принцесса, я… я… я сейчас к…к-кончу, — казалось, будто Грейнджер только и ждала этих слов, утраивая натиск своих губ. — Я не… Ох, блять…       Все, что ему оставалось — так это быть безучастным зрителем, реквизитом. Но он совсем не возражал.       — Пос… посмотри на меня, — просит он, и одного взгляда на нее, одного взгляда в ее глаза было достаточно, чтобы парень кончил.       Не мог выдержать — снова прижал ее лицо к паху. Она слишком прекрасна для этого кабинета, слишком прекрасна для него. Он утянет ее в темноту, с которой борется сам, которой противостоит. Теодор должен сначала разобраться сам, а потом привести ее в новый чистый мир.       Безоблачный.       Общий.       Но он понимает, что это «потом», может, никогда не наступить. Он застонал, понимая невозможность своей мечты. Да кто бы выбрал Пожирателя Смерти в здравом уме?       Она выбрала — он еще этого не знал.       Она закашлялась — он спускал прямо в горло.       Теодор поспешил отодвинуться, но ладони девушки легли ему на ягодицы, удерживая слизеринца положении. Он снова застонал, язык Грейнджер нежно порхал на его члене, слизывая абсолютно все, словно готовил к следующему раунду.       — Я бы прибавил Гриффиндору несколько очков, но не знаю, как это объясню, — сказал он, поднимая девушку с колен.       Глаза в глаза.       И снова вжата в его мускулистое тело. Она чувствует, что он готов продолжить.       Она хочет этого.       Нельзя.       Всхлип.       Тео начинает ее целовать. Незаметно для девушки, он уже оттеснил ее обратно к учительскому столу. Подхватил под ягодицы и усадил на край стола. Грейнджер откинула голову назад, когда его губы заскользили по шее и уверенно прокладывали дорожку ниже.       — Умница, — похвалил он, оторвавшись лишь на мгновение.       Его губы всосали в рот сосок. Язык игрался с ним: то нежно щекотал, то жестко вдавливал. Он и вторую грудь не обидел, надежно обхватив ту ладонью. Парень мял полушарие груди, крепко сжимал, вынуждая её стонать громче. Пальцы крутили сосок, выкручивали, сдавливали. А Гермиона все выгибалась и выгибалась в его умелых руках.       Девушка чуть ли не до крови вцепилась в его плечи, когда свободная рука уверенно легла на ее промежность. Чтобы ему было удобно, она откинулась назад. Теперь Гермиона полулежала на парте, опершись на локти, и наблюдала за ним из полуопущенных ресниц. Она знала, что будет дальше. Он так уже делал. И Теодор прекрасно понимал, что от него ждут. Но не торопился. Словно с неохотой он отстранился от груди. Чертовски медленно он закинул одну её ногу на свое плечо. Практически невесомый поцелуй был оставлен на ее лодыжке. Но даже он вызвал у Грейнджер стон.       — Пожалуйста, — просит она. — Ну пожалуйста!       — Ш-ш-ш-ш, — он улыбнулся. Тео припомнит ей эти три невероятно долгих месяца.       Он прислонился щекой к ее ноге, любуясь тем, какой открылся вид. Самый желанный. Его фигура медленно склонялась над ней, и Теодор кинул последний взгляд на ее лицо, чтобы убедиться, что она смотрит.       Ох, Мерлин! Она смотрела. Жадно ловила каждое его движение. Ждала.       Она умоляла.       Чисто слизеринская ухмылка появилась на его губах, а затем его рот приблизился к ней.       Ближе.       Еще ближе.       Горячее дыхание, казалось, обожжёт её. Его язык коснулся напряженного клитора, она издает неестественный отрывистый звук.             Влажная.       Сочная.       Его.       — Плохая девочка, — хмыкнул он, оторвавшись от нее. Но поспешил заменить свой язык пальцами — такими длинными и ловкими.       — Нотт! — Недовольно прошипела Гермиона.       — Грейнджер?       Она бессильно упала на парту, стукнувшись с тупым звуком.       — Аккуратнее, — просит он, вводя в девушку один палец.       Она шумно вдохнула и задержала воздух в легких. Невероятные ощущения. Тео замирает, не верит в происходящее. Подушечка большого пальца все это время гладит клитор, держа девушку в той самой кондиции. Осторожно добавляет и второй палец — очень аккуратно. Ей больно. Она морщится, и он тут же отбросил эту идею. Потом к ней вернется.       Его рот снова принимается за дело: язык скользит вдоль припухших половых губ, собирая ее смазку.       Он знал, что она сладкая.       Он помнил ее, как собственное имя.       Он чувствовал ее даже на расстоянии.       Звонкий стон срывается с ее губ, когда парень всосал ее клитор и стал нежно его посасывать, периодически шлепая по нему кончиком языка. Она стонала, выгибалась и грязно ругалась, извиваясь по столу Снейпа. Нотт был неумолим.       Еще рано.       Не так быстро.       Это были долгие три месяца.       Взглянув на Гермиону, чьи волосы разметались по поверхности стола, Теодор понял, что сейчас можно вернуться к брошенной затее. Для пущего эффекта его рука, что придерживала её за бедро, переместилась обратно на грудь.       Очередной ее громкий стон.       Мужской язык стал намеренно игнорировать клитор, кружил вокруг него, но не касался. Грейнджер отчаянно взвыла — она была почти на грани, а он так жестоко с ней поступил. Она ругалась и молила одновременно.       И Нотт понял — пора.       Он раздвинули большие половые губы и жадно терзал клитор пальцем. Указательный палец приятно щекотал вход влагалища, с каждым разом входя чуть дальше.       Даже дальше, чем было можно.       Нотт не мог не улыбнуться — она по-прежнему была невинной.       Средний палец стал медленно погружаться внутрь. Но Гермиона пока еще этого не поняла. Она чувствовала, как вибрирует каждая клеточка ее тела. Как напряглись ее ноги. Как что-то приятное стало зарождаться ниже живота. Слишком восхитительно, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Особенно, когда тебя отвлекал такой слизеринец!       Она обхватила ногами его шею, чтобы этот плут снова не отстранился от нее. Одна ее рука зарылась в его кудряшках, вторая же держалась за край стола. Нет, она знала, что не упадет — он не позволит. Просто нужна была какая-то связь с этим миром, потому что другой мир, где можно было потрогать звезды руками, слишком медленно к ней приближался.       Он был слишком бережен к ней. Его пальцы очень медленно шевелились внутри нее. Теодор замер от этого восхитительно чувства, что уж говорить о Гермионе, которая стонала за двоих.       Его член снова неприятно заныл, напоминая о себе. Нотт медленно сжал два пальца, и теперь они упирались в переднюю стенку влагалища. Девичьи стоны стали теперь сыпаться чаще, когда он ласкал эту точку.       — Моя девочка, — прошептал Теодор достаточно громко, чтобы она услышала.       Ей было хорошо. Даже слишком. И она не понимала, почему. Просто не верила. Его пальцы просто божественны, а рот и язык… Она даже не могла сформулировать свои мысли. Грейнджер не могла думать — только чувствовать. И она чувствовала каждое движение его языка, каждое шевеление внутри нее…       Туман резко рассеялся с его «хорошая девочка».       Она была именно хорошей, и должна такой оставаться.       — Нет! — Громко воскликнула она и оттолкнула парня. — Нельзя!       Ее взгляд задержался на его пальцах, полностью покрытых ее выделениями. Такие длинные и ловкие, что просто преступление.       — Грейнджер, — его голос приятно вибрировал. — Уже поздно отступать назад, — он делает попытку снова оказаться между ее бедер, но гриффиндорка его отталкивает и скрещивает ноги. — Черт возьми, Грейнджер!       — Нотт, я же просила тебя!       — Грейнджер, все в рамках… приличия! — Слизеринец отчаянно пытается понять, что произошло, ведь еще чуть-чуть, буквально несколько движений языка, и он подарил бы ей целый мир, который положил бы к ее ногам.       — Нотт! — Всхлипнула она.       — Блять, тебе не кажется, что уже слишком поздно поворачивать назад?! — Парень чуть ли не рычит. Или просто его голос дрожит от накатывающего гнева.       — Ничего не поздно!       — Грейнджер, мы это уже с тобой сделали. Поздно включать заднюю.       — Как сделали? — Растерялась девушка. — Уже? Но… Как?       Она была подавленной. Казалось, ей было стыдно за полученное удовольствие. Нотт же отчаянно пытался не расхохотаться в этой ситуации.       Член снова дернулся, опять напоминая о себе. И Нотт принял решение. Конечно, с Грейнджер можно было провести воспитательную беседу и все такое, но был способ намного быстрее привести ее в чувство.       Он грубо сдернул ее со стола, развернул и нагнул.       — Нотт! — Гневно воскликнула она. — Ты меня не слушал?!       — Каждое слова, принцесса, — откликнулся он, надавливая на поясницу. — Спасибо за комплимент, конечно, но ты все еще девственница, — он за волосы притянул ее к своей груди. — Поверь, когда я лишу тебя девственности, я это сделаю членом, а не пальцами, — и он снова толкнул ее в спину.       Она задрожала. Нотт так уверенно об этом говорил, словно это могло быть правдой.       Теодор встал на колени, следующую секунду его язык снова прошелся по половым губам девушки, заставляя ту забыться. Рот парня всосал клитор, а язык аккуратно порхал у входа во влагалище.       — Мерлин, Тео… — простонала она, когда язык все же вошел в нее и стал ритмично двигаться. — Те-е-о…       Она могла кончить вот-вот, но парень во второй раз украл у нее эту возможность. Гермиона снова ругнулась, когда он поднялся. А затем резко замолкла на полуслове, когда почувствовала, как его член скользит по ее половым губам.       — Нотт? — Испуганно спросила она.       Его дыхание было тяжелым. Казалось, он вообще не мог сейчас говорить:       — Да, Гермиона?..       — Ты же сказал, что я…       — Ты и покинешь этот кабинет такой же, — успокоил он ее. Ему эти слова дались нелегко.       Гермиона хотела возразить, но головка члена задела клитор, и она охнула. Слишком приятно, чтобы останавливаться. Он больно сжал ее за ягодицу, чтобы утром она видела их страсть в виде фиолетового пятна.       Он считал, что в этот момент стал святым: член был в такой близости от входа, но не прорывался. Она заметалась, царапая соски о стол. Стоны стали короткими и сопровождались грязными словечками. Это возбуждало Нотта сильнее.       Нельзя.       — Грейнджер, будешь ли ты молчать для меня? — Спросил он, но она не поняла. — Будешь ли ты для меня хорошей девочкой?       Гермиона издала последний громкий стон. Она будет держаться до последнего. Тео смотрел вниз, где практически соединялись их тела.       — Грейнджер, а может все же…       — Нет! — Коротко и понятно.       — Но мы же оба этого хотим! Обещаю, ты не пожал…       — Только после свадьбы, — ее голос был жалобным, поскольку Нотт пальцами ласкал клитор.       Он не задумываясь выпалил:       — Выходи за меня!       Сказал и замер.       А она онемела.       Ситуация, конечно, напряженная, и Гермиона попыталась ее сгладить.       — Тео, от такого вида секса девушки не залетают, — рассмеялась она. — Ты не обязан на мне тут же жениться.       — Я не…       — Все равно после свадьбы, — отрезала она и вильнула бедрами, призывая парня снова вернуться к прерванному занятию.       Он вернулся.       Теодор позвал ее замуж не потому, что очень хотелось присунуть ей, а потому что… он влюбился?       Рука, сжимающая зад, плавно двинулись по ягодице, пока не остановилась на дырочке ануса.       — Нет, — прошептала Гермиона.       — Как вариант? — Жалкая попытка уломать.       Но он боялся, как и она. У него еще не было такого опыта.       — Мне страшно, — искренне и просто.       Тео застонал. Это не было категорическое «нельзя». Ей просто было страшно, но она допускала такой вариант. Он серьезно об этом задумался. Но их первый раз не должен быть таким. Не должен быть каким-то выходом из ситуации.       Он снова рухнул на колени и отчаянно заработал языком. Практически грубо. Нотт чувствовал каждый ее стон, что она удерживала. Парень не забыл о себе. Хоть это было и абсурдно в этой ситуации, но он дрочил — отчаянно, как в последний раз. Чувствовал, что небо уже приближается к ней и вот-вот взорвется. Шустрый палец отодвинул капюшон клитора и намеренно его царапнул, заставляя Гермиону выгнуться. Кажется, у нее даже что-то хрустнуло, но она лишь просила его не останавливаться. Рот снова вернулся на свое законное место, а указательный палец нырнул внутрь. Она дрожала — он чувствовал. Он управлял этим. Она была, словно в бреду, мурлыча его имя.       Определенно, следующий раз только кровать.       Тео прикусил её клитор, и она кончила.       Знал, что так будет.       Но перед этим он задал ей вопрос:       — Ты выйдешь за меня?       — Да! Да! Тео, да! — Гермиона закричала, когда оргазм снес её в море удовольствия. Кажется, девушка даже не поняла, что сейчас произошло.       А он только ухмыльнулся.       Она Гермиона Грейнджер — она выполнит обещание любой ценой. Гриффиндорка до мозга костей.       Он Теодор Нотт — он подловил ее в минуту слабости. Истинный слизеринец.       Ее согласия было достаточно, чтобы кончить. Бурно и обильно. Что он и сделал, прижав головку члена к ее все еще пульсирующему клитору.       Рискованно.       Но он уже почти семейный человек и готов нести ответственность.       За двоих.       Его пальцы размазали собственную сперму по ее большим и малым половым губам, нежно обвели клитор и юркнули во влагалище. Она застонала, когда осознала, что он делает.       — Тео, — прошептала она, когда ее спина снова оказалась прижата к его груди.       — Хочешь? — Прошептал он.       — Нет, — выдохнула Гермиона.       А затем его пальцы оказались у ее рта и прошлись по губам. Это действие вызвало очередной стон у неё. Определенно, Нотт плохо на нее влиял. Ей нравилось абсолютно все, что он делал.       Он снова ее развернул. И теперь застонал он, потому что Гермиона провела языком по его пальцам, слизнув остатки его спермы и собственной смазки. Теодор сжал руки на ее талии и вновь усадил на стол.       Сердце замерло, когда он задал вопрос:       — Ты помнишь, что сейчас было?       — Конечно, — кивнула она, обнимая парня.       — Все?       — Абсолютно.       Это было не категорическим «нет» или «никогда». Она не кричала, что он ее безжалостно обманул. Она просто прижалась к его груди. Грейнджер выглядела… умиротворенной. Даже счастливой. Казалось, ее «да» все еще отражалось от потолка и стен кабинета. Подземелья еще никогда не были такими теплыми и дружелюбными.       — Повторим, Грейнджер? — Хмыкнул Нотт.       Она лишь залилась краской и встряхнула головой, чтобы волосы скрыли ее смущение.       — Да, принцесса, я тоже подумал об этом, — и Нотт приподнял ее за подбородок.       И когда их взгляды встретились — два карих, обжигающих — он ее поцеловал, в который раз за вечер. Поцелуй был особенно сладким.       Потому что уже не Грейнджер.       Его малышка.       Его принцесса.       Его невеста.