5.
20 февраля 2022 г. в 22:19
— Мелоди!
Голос Доктора эхом отозвался в ее ушах; не успела она обернуться, как он толкнул ее и упал вместе с ней на землю как раз в тот момент, когда ближайшая к ним стена взорвалась и осыпала их обломками и камнями. Он накрывал ее собой, пока не улеглась пыль, и даже несколько секунд спустя никто из них не двигался.
— Ты в порядке? — прошептал он, и она кивнула, а в следующий же миг спихнула его и поползла к ближайшему укрытию (старому и давно брошенному грузовику). Он покачал головой и побежал, уворачиваясь от града пуль, пока не смог сесть рядом с ней.
Она встречала его всё чаще и чаще; порой случайно, порой он искал ее, а в последнее время именно ей приходилось просить его о помощи. Со всё новыми данными о Докторе ее взгляды на мир изменились, как и она сама. Она поняла, что может быть другой, что может помогать вселенной, никого не убивая — или убивая по необходимости, как сегодня, когда они попали в ситуацию «убей или будешь убит».
Она отказывалась признавать, что именно он был причиной этих изменений. Как и то, что теперь она стала иначе к нему относиться — потому что она знала, что рано или поздно убьет его, и не дело это, когда после такого тебе начинает нравиться убитый. Но внутри нее, несмотря на всё сопротивление, продолжали нарастать чувства. В результате она зачастую срывалась на него, всегда видя боль в его глазах, от которой ее еще больше грызла совесть, которая лишний раз напоминала, что теперь он ей небезразличен. Поэтому сегодня она решила ничего не говорить и сосредоточиться на цели.
Они находились в центре города, раздираемого войной. Лишь нескольким мирным жителям удалось сбежать до того, как солдаты начали стрелять и взрывать здания. Мелоди и Доктор пытались спасти всех, кого могли, и уже успели увести нескольких подальше от сражения. Но сейчас бои стали более напряженными, город превратился в руины, и между взрывами становилось всё труднее лавировать.
Перед ними в паре ярдов к северному концу улицы находились останки школы — или приюта, или спортивного зала. Сейчас было сложно сказать. Но там оставались дети, и даже через шум войны Мелоди слышала, как они просят о помощи. От их криков у нее кровь застывала в жилах. Она знала, что эти дети принадлежат к проигрывающей стороны, и понимала, что с ними станет, если им с Доктором не удастся их спасти (в бытии путешественниками во времени имелись как преимущества, так и беды, ведь вы всегда знаете, что произойдет). Их нужно было отвести в безопасное место.
Вот только в тех парах ярдов между грузовиком, за которым прятались они с Доктором, и зданием, где находились дети, сражались несколько групп солдат; стоял шквал из пуль и гранат. Они пытались обойти улицу, но других путей так и не нашли и были вынуждены прийти на изначальную позицию. Они были так близко и одновременно так далеко.
— Мы должны вернуться в ТАРДИС, — заявил Доктор, когда она в сотый раз выискивала лазейку.
— Мы не можем, — ответила она, не желая сбегать и отказываясь признавать, что он мог даже подумать о подобном.
— У нас нет другого выхода. Мы не сможем добраться до них.
Она ничего не ответила, просматривая территорию и лихорадочно просчитывая все варианты.
— Если я пробегу здесь, — она указала вперед, — а потом перепрыгну туда и проползу под аркой, то смогу попасть к ним.
Он проследил за движениями ее пистолета, которым она указывала путь, и покачал головой.
— Невозможно.
— Почти невозможно.
— Нет, Мелоди, извини, но не в этот раз. Даже если тебе удастся перейти дорогу, в чем я сомневаюсь, что ты будешь делать дальше? Ты не сможешь провести тем же путем детей. Или собираешься ждать, пока вас не найдут и не убьют, как всех прочих?
Она подумала, что если бы могла убивать взглядом, он бы уже был мертв. Она отказывалась понимать, о чем он ей говорил. Ее злило, что он мог вот так бросить этих детей, зная, какая их ждет судьба.
— Мы должны попытаться. Я иду. Сиди здесь или, если хочешь, переберись в другое место, но я не брошу их умирать, потому что ты перетрусил.
Она вскочила на ноги, готовясь бежать. Она не успела понять, что и он поднялся, и слишком сосредоточилась на своем плане, чтобы заметить, как он занес руку.
x.
Она проснулась с ощущением, что ее голова весит под тонну, и решила было, что попала в плен… Но вместо темной камеры она обнаружила себя в ТАРДИС, лежащую на теплой кровати. Доктор расхаживал в нескольких футах от нее, заведя руки за спину, и бормотал что-то, беззвучно шевеля губами.
— Что случилось? — больше простонала, нежели спросила она, и Доктор остановился и повернулся к ней.
— Ты очнулась, — обозначил он очевидное, и она закатила глаза.
— Разумеется. Что случилось?
Он сглотнул и начал сцеплять и расцеплять пальцы, сев рядом с ней на кровать.
— Я должен был тебя остановить. Тебя бы убили.
У ее разбитой головы ушло несколько секунд, чтобы обработать информацию. Когда до нее, наконец, дошло, от гнева у нее вскипела кровь.
— Что ты сделал?
— Ты не понимаешь, я должен был, мы…
— Нет, я всё прекрасно понимаю. Ты… Ты вырубил меня и сбежал, бросив этих детей. О чем ты думал? Я должна вернуться, — она спешно сбросила покрывала, пропуская его возражения мимо ушей.
— Слишком поздно.
— Ещё нет.
Она попыталась встать, поставить ногу на пол, но в тот же миг комната пошла кругом. Она села на кровать и выругалась, а Доктор вздохнул. Ей не хотелось знать, насколько большой у неё будет шишка на затылке. Доктор протянул ей руку, но она отпихнула ее.
— Не трогай меня! — она осознавала, что вновь срывается на него и что он абсолютно прав, что у нее не было бы и шанса, но не могла понять, почему он даже не попытался их спасти.
— Мелоди, мне очень жаль…
— Я не хочу, чтобы тебе было жаль. Я хочу, чтобы ты отправился туда и что-то сделал.
— Ты не понимаешь, мы не можем. Даже если мы попытаемся, даже если будем тысячу раз туда возвращаться с тысячами разных планов, мы не сможем их спасти.
— Ты не знаешь этого наверняка.
— Знаю. Я уже проходил через это.
Искренность его тона поразила ее, и ее гнев исчез. Она ошибалась — он не поддержал ее не потому, что испугался. Она ощущала его печаль и разочарование — то же, что она иногда видела в его взгляде, когда он смотрел на нее.
— К-как?
Он вздохнул и зарылся пальцами в волосы.
— Некоторые события не изменить. Они случались ранее и случатся всегда, как ни пытайся их изменить. Это попросту невозможно, потому что иначе изменилась бы сама История, вся вселенная. Некоторые вещи должны оставаться такими, какие они есть. Я пытался что-то изменить, но не преуспел. Даже если мне казалось, что всё получилось, я в итоге ошибался. Всё заканчивалось плохо.
— Но почему ты продолжаешь пытаться что-то изменить, раз знаешь, что этого не выйдет?
— Потому что я обязан. Обязан попытаться спасти тех, кого могу. То, что мы сегодня сделали… Мы не сбежали. Кого-то я бросил, потому что знал, что мы не сможем им помочь. Но есть много других людей, которых мы можем спасти. Если бы ты побежала к тем детям, в то здание, мне бы пришлось спасать уже тебя, и тогда бы я, вероятно, не успел спасти кого-то другого. Я знаю, что не должен был бить тебя, но ты не желала слушать, а у меня не оставалось времени… Поэтому я принес тебя сюда и вернулся помочь тем, кому мог, — он замолчал, отрывая взгляд от покрывал, на которых смотрел уже несколько минут, чтобы наконец встретиться с ней взглядом. — Сегодня ты спасла сотни людей. Да, ты не смогла спасти тех детей, но… Ты спасла сотни.
— Ты должен был оставить меня там, с ними. Если бы я погибла с ними, это бы того стоило.
— Я не мог, — он коснулся ее щеки, и в этот раз она его не оттолкнула.
— Моя жизнь не имеет ценности. А детей — были.
— Твоя жизнь важна мне, — прошептал он, и слезы закололи ей глаза. С их первой встречи прошло много месяцев, но она до сих пор не понимала, как он мог так сильно любить ее, его убийцу, снова и снова делающую неправильный выбор.
— Почему?
— Думаю, ты знаешь, почему…
Его ладонь по-прежнему лежала на ее щеке, успокаивая и согревая теплом. Он погладил ее пальцем по коже, стирая слезу, упавшую с ее глаза. Его прикосновение было нежным, ласковым; никто прежде ее так не касался. Она видела ту же доброту в его взгляде, наряду со всегда присущей ему искренностью.
Не думая ни о чем, она подалась к нему и прижалась к его губам. Его пальцы сжали ее кожу. Она медленно коснулась языком его губ, и те почти сразу же распахнулись. Когда он простонал и обхватил ее свободной рукой за талию, это было похоже на инстинкт, чистый рефлекс. Он притянул ее ближе, и она вцепилась в его рубашку, углубляя поцелуй. Ее язык исследовал, гладил, ласкал его рот. На вкус он был как пыль и пепел, поражение и разочарование. От этого она застонала громче и захотела большего. Ей хотелось забыть обо всем, что произошло сегодня, что произошло при их первой встрече и что ещё произойдет.
Она оторвалась от его губ, но только чтобы начать осыпать поцелуями его лицо. Ее пальцы сильнее вцепились в его рубашку, слепо ища пуговицы. Но тут он схватил ее за запястья, и она ощутила, как он замер.
— Мелоди… — она взглянула на него, неохотно отрывая от него губы. — Мы не можем.
— Почему? Я знаю, что ты хочешь меня.
Она опустила руку между его ног, поглаживая доказательство тому. Он зашипел и прикрыл глаза, явно борясь с желанием — или же доводами рассудка.
— Потому что. Это не… Не сегодня.
Она разочарованно и почти что сердито отпрянула.
— Почему? Это из-за нее?
Он растерянно распахнул глаза.
— Нее. Меня. Будущей меня, прошлой меня, без разницы. Я знаю, как ты порой смотришь на меня, когда думаешь о ней и сравниваешь нас. Когда думаешь, что я недостаточно хороша. Не та, что тебе нужна. Не та, что ты хочешь, — она отодвинулась, желая оказаться как можно дальше от него. Она понимала, что несёт чушь, потому что нельзя же ревновать к самой себе, верно? — Извини, что я — не она, пока не она, и что пока ты можешь довольствоваться лишь мной. Хватит смотреть на меня с такой жалостью. Если тебе нужна не я, так брось слоняться за мной, будто я призрак этой поразительной женщины. Только не придумывай предлоги всякий раз, как я тебя смущаю.
— Нет, нет, нет!
Он неловко жестикулировал, пытаясь дотянуться до нее, но потом, осознав, что она не позволит себя коснуться, вцепился в свои волосы.
— Нет, ты не… Это не… Когда я с тобой, я не думаю о другой тебе, я всегда желал лишь тебя, с самого начала, но… — он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, пока она осмысливала его слова. — То, что я сказал о событиях, которые нельзя изменить… Это относится не только к историческим фактам. То, что между нами… Наша история… Мы пытались, я пытался, ты пыталась, но мы не в силах ничего изменить. Ни малейшей детали. Я могу лишь поцеловать тебя, даже если хочу большего, потому что много не бывает. Прости.
Он подался вперёд и сжал ее руку. Она кивнула, понимая, о чем он, — или надеясь на это.
Одно она знала точно: она ненавидела, когда не могла ничего изменить.