11.
8 апреля 2022 г. в 22:36
Стояла глубокая ночь, а Мелоди так и продолжала работать, исправляя доклады своих студентов (кто бы всего пару лет назад, когда всё только начиналось, подумал, что она станет профессором и будет наставлять молодых людей?), как вдруг в её дверь позвонили. Она отложила ручку, сняла очки и прошла до двери. Квартира была небольшой, как раз такой, что её устраивала: одна спальня, гостиная со столом и книжными стеллажами, с бумагами по всему полу, с горячей водой, освещением и окнами — именно это ей и требовалось после Стормкейджа, а о большем она и не просила. Она и так хватанула лишку, купив огромную двуспальную кровать. Ей хотелось заменить ужасную узкую койку из камеры, но она слишком поздно поняла, что кровать ей делить уже не с кем.
В последнюю встречу с Доктором она осознала, что увидит его ещё лишь раз, и всё будет кончено. Она начала думать, что так даже лучше — их жизни создадут идеальный круг, у них совпадут начала и концы. Она сомневалась, что в принципе смогла бы выжить в последнюю с ним встречу — которая первая для него. Она пока что была к этому не готова, но знала, что, когда момент настанет, она воспримет его спокойно (как и он когда-то).
Продолжая думать об этом, она открыла дверь, и её сердце замерло. Там стоял Доктор. Не может же всё произойти сейчас? Не так она себе это представляла, никогда не думала, что он просто придёт к её двери и позвонит… Она ждала какой-то опасности или — стоп. Доктор не звонит и даже не стучит в двери. За все те годы, что она знала его, он всегда появлялся в ТАРДИС прямо посреди действа и бросался навстречу приключениям. И он не менял любимый твидовый костюм на черный фрак. И никогда не приносил ей цветы — особенно эти, её любимые…
Она дрожащими руками забрала цветы и, увидев на его лице смущённую улыбку, сразу всё поняла.
— Привет.
Это был её Доктор. Не юный и высокомерный. Нет, этот Доктор знал её, причём очень хорошо. Она видела морщины вокруг его глаз и губ — подтверждения, что время коснулось и его — и понимала, что он стар, практически так же стар, как и в их первую встречу. Может, он тоже близок к концу, как и она, и это не так уж и грустно, потому что получается, что они впервые в жизни синхронизировались, застыли на одном этапе.
Цветы упали на пол, а Мелоди, не находя слов, бросилась к нему в объятья и прижалась к его губам. Их поцелуй был страстным и беспорядочным — они слишком уж давно не виделись и держали в себе слишком много эмоций. Он оторвал её от пола, и она обхватила его ногами за талию. Она отдалённо осознавала, что он занёс её в квартиру — все её мысли занимали касания его языка, его бьющееся рядом сердце и тепло его тела. Когда она ударилась спиной о стену, они наконец-то оторвались друг от друга, чтобы отдышаться.
— Привет, — сказала она, быстро целуя его. Он улыбнулся, и она знала, что тоже улыбается. — Разве мы не вызовем какой-нибудь огромный парадокс? — спросила она, вспомнив первое правило их отношений о том, как опасно что-либо менять.
— Вселенная же ещё не взорвалась?
— Я так не думаю.
— Значит, всё нормально. А если бы мы всё и взорвали, не могу сказать, что мне не плевать, — он погладил её по щеке, и она повернула голову, чтобы запечатлеть поцелуи на его ладони и пальцах; за столько времени она изголодалась по его ласке. — Я скучал по тебе, — признался он дрожащим голосом. Её сердце сжалось от этих слов; она внезапно осознала, как тяжело прошли эти долгие месяцы, как её ранило видеть его, но не иметь возможности коснуться, поцеловать или даже сказать, как много он для неё значит.
— Я тоже по тебе скучала, — призналась она. Но он был здесь, а она была с ним, и ей не хотелось думать ни о чём ещё.
Он вновь втянул её в отчаянный поцелуй, на ощупь ища молнию её платья, пока она расстегивала его рубашку. Он отодвинул её от стены, и они едва добрались до спальни.
Первый раз был быстрым, неуклюжим и страстным, но его было мало. Второй раз проходил медленнее; они вспоминали о прошлых ночах, залечивая взаимные раны. Только после третьего раза они всё же уснули, умиротворённо лёжа в объятьях друг друга.
x.
Их пробудило утреннее солнце, и Мелоди подумала, как невероятно просыпаться в объятьях любимого, тонуть в его тепле, видеть, как его глаза сверкают от радости и как он улыбается, прежде чем поцеловать её.
— Доброе утро, — прошептал он, и она счастливо вздохнула; её сердце было готово взорваться. Она знала, что это и близко не стояло с тем, что у них было раньше, но должна была признать, что ей так нравилось. Она могла бы провести всю жизнь в этой комнате, в это постели, в его объятьях.
— Вселенная до сих пор не взорвалась? — спросила она, пока они обменивались томными поцелуями.
— Похоже на то. Или же мы в аду, и он куда лучше, чем я представлял.
Она рассмеялась и потянулась; одеяло соскользнуло с ее тела, и она почувствовала, как он окидывает её взглядом, полным желания.
— Должен признать, — сказал он, поглаживая её обнажённый живот, — вчера я планировал совсем другое.
— О, и что же? Не отлюбить меня всю ночь напролёт? Потому что я не могу сказать, что против того, как всё сложилось.
Он покраснел — её Доктор оставался застенчивым даже через много лет.
— Я не… ну… Я знал, что рано или поздно до этого дойдёт, но… — он погладил её по шее свободной рукой. Она могла бы сказать что-нибудь и спасти его от неловкости, но он так трогательно подыскивал слова, что она не могла ему помешать. — Я же надел красивый костюм и принёс цветы, я подготовил речь и…
— Речь? — она нахмурилась. Как необычно.
— Да, речь. Похоже, я всё забыл. Прости.
Это зажгло её любопытство; она уже не знала, стоит ли бояться того, что он ей скажет. А он ничего не говорил и смотрел на неё так, словно она уже знает все ответ, хотя даже не подозревала о вопросах.
— Сладкий, что такое?
Он ответил не сразу; рука, гладившая её живот, поднялась к её щеке, пока он рассматривал её лицо. Её сердце бешено билось в груди.
— Путешествуй со мной, — сказал он, и она удивлённо моргнула.
— Что? — она знала, что надо было сказать что-то умное, но почему-то ничего не пришло в голову.
— Знаю, вероятно, это звучит глупо и невозможно, и вдруг ты этого даже не хочешь, я могу понять, теперь у тебя своя жизнь, а я постоянно то прибегаю, то пропадаю, но ещё я знаю… — его взгляд внезапно посуровел. — Мы оба знаем, что произойдёт в следующую нашу встречу.
— Я убью тебя, — пробормотала она; воспоминания об этом были ещё живы и ранили даже больше прежнего.
— А я позволю тебе умереть.
Она сглотнула. Её не страшило умереть ради него — она бы с радостью отдала за него жизнь хоть тысячу раз. Но ещё это означало, что это мучило его всё то время, что они были вместе, а такого она для него не хотела.
— Я тебя не виню, — она понимала, что словами его боль не залечить, но он должен знать. Должен услышать, а она — должна сказать.
— Знаю, — ответил он. — Как и я не виню тебя.
Она вспомнила сказанные им когда-то давно слова. Он прощал её. Тогда она не могла в них поверить, но теперь понимала, что он говорил правду. Она думала, сможет ли она повторить их, когда придёт её черёд, когда перед ней окажется Доктор, который не будет ничего знать о ней, но увидит, как она умрёт.
— Думаю, мы могли бы провести немного времени вместе. Сбежать, пару раз спасти Историю и… быть друг с другом. Знаю, я говорил, что нашим жизням не измениться, но, думаю… Думаю, это должно произойти. Я чувствую это, а ты?
Она неуверенно прикусила губу. Ей хотелось этого, вновь путешествовать с тем, кто знает её и кого знает она, в первый и одновременно последний раз… и, да, глубоко внутри, в костях, в крови она тоже чувствовала, что… может, так и должно быть.
— Пожалуйста, — продолжал он, — сбеги со мной.
Она кивнула, понимая, как это опасно, но это казалось самой правильной вещью на свете.
x.
Ривер пишет эту и следующую главы подряд, ночью, поглощая кофе чашками. Начиная роман, она не планировала эту часть. Доктор и Мелоди должны были жить в противоположных направлениях и встречаться лишь в обратном порядке. Но она слишком привязалась к этим персонажам и без того свалила на них кучу трагедий, поэтому она вставляет эту интермедию — несколько приключений, несколько месяцев, когда они будут счастливы друг с другом.
Она знает, что такого в реальной жизни не произойдёт. Приближался конец года. Через неделю Джон прочитает последнюю лекцию, после которой им уже не пересечься. Счастья и любви у неё не будет, но она может прописать их Мелоди, пусть и ненадолго, и её это устраивает.
x.
Мелоди и не знала, что сбегать с Доктором так просто. Хотя она никогда не пробовала этого раньше, это быстро вошло для неё в привычку. Их приключения ничуть не изменились: они сражались, попадали на политические мероприятия, видели, как История разворачивается у них перед глазами, спасали, кого могли. А когда хотели передохнуть, то покупали мороженое или забегали в кафе за чаем с булочками. Изменилось лишь то, что после возвращения в ТАРДИС Ривер не просила вернуть её в камеру в Стормкейдже или в новую квартиру при университете. Они были вместе, засыпали вместе и просыпались вместе.
Ещё было просто забыть, почему они вместе, почему нельзя было сделать так раньше и почему это когда-нибудь закончится. Они сбегали, пытаясь избегать событий, которых нельзя изменить, и чем ближе становился день Х, тем быстрее они бежали. Они мало спали, бросались во все возможные приключения, теряли чувство времени. Они отказывались признавать то, что их ждало — ведь это происходило слишком рано.
Одной ночью реальность жёстко шибанула по ним. Они ввели в ТАРДИС случайные координаты и открыли дверь в горящий город, слыша отдалённые взрывы бомб, крики людей, выстрелы и смерть. Они не стали ждать и секунды, взялись за руки и постарались найти способ хоть кому-то помочь.
Они так погрузились в работу, что Мелоди забыла, сколько они уже в этом времени. Внезапно ей на глаза попалась деталь, картина на стене, но именно она привела её в чувство. Одежда на людях, оружие в их руках, улицы, огни… Она знала, где они, в каком году — и что она давным-давно уже была здесь.
Берлин. 1945.
Это неправильно, им надо бежать.
— Доктор! — крикнула она, но он продолжал говорить с кучкой людей. — Доктор! — повторила она, бросив все дела, схватила его за лацкан пиджака и притянула к себе. — Нам нужно идти.
Он удивлённо моргнул.
— Что? Нет, Мелоди, мы нужны этим людям, и…
— Ты не понимаешь. Нам нужно идти. Сейчас же.
Её руки дрожали, а голос был грубее обычного, и Доктор пригляделся к ней.
— Мелоди, что такое?
— Я здесь.
Он непонимающе распахнул глаза.
— Конечно же, ты здесь…
— Нет, нет, не я. Другая я. До знакомства с тобой. Я очень хорошо запомнила эту ночь. Я была здесь, преследовала тебя. Я видела тебя.
Он наконец-то понял, насколько серьёзна ситуация и почему им нужно уйти. Если здесь была другая она, она могла их увидеть — не только Доктора, но и нынешнюю Мелоди. Увидеть то, что увидеть не должна, и тогда это всё изменит. Такого они допустить не могли.
— Ладно, — выдохнул он и кивнул, и она видела, как его разум лихорадочно подыскивает выход из ситуации. Доктор схватил её за руку и потащил прочь; они пересекли несколько улиц, пытаясь пробиться через бой и вернуться к ТАРДИС.
Когда они завернули за угол, Мелоди увидела себя в паре футов от них. Пока что она стояла к ним спиной, но Мелоди понимала, что в любой момент другая она обернётся и увидит их. Прикрыв глаза, она попыталась вспомнить ту ночь. Она бежала за Доктором и женщиной, похожей на неё — но тогда не осознавала, что это была она сама. Да и не смогла бы: женщина была слишком далеко, на улице было слишком темно. Но теперь она в этом не сомневалась. Доктор хотел бежать дальше, но Мелоди прижала ладонь к его груди.
— Нет. Я здесь.
Доктор мельком взглянул на другую неё — он не мог устоять. Но время поджимало, и она потащила его в противоположную сторону. Они бежали, бежали прочь, чтобы не дать другой Мелоди победить — не сейчас, не в этом времени.
Она отпустила руку Доктора.
— Мы должны разделиться, — как можно быстрее объяснила она. — Она побежит за тобой, и ты сможешь отвязаться от неё. Встретимся в ТАРДИС.
Он не ответил, спрашивая взглядом, уверена ли она, и она кивнула. Если он и знал, как она напугана, то ничего не сказал, и на следующем же перекрёстке они бросились разными дорогами. Как она и думала, другая Мелоди последовала за ним.
Казалось, она провела несколько часов в ТАРДИС, ожидая его и размышляя. Их почти поймали, из-за чего всё могло измениться. Путешествовать становилось слишком опасно. Им пришла пора остановиться.
В ТАРДИС наконец-то вбежал запыхавшийся Доктор, и она молчала, пока он подбирался к консоли и уносил корабль прочь от Берлина. Когда он смог отдышаться и взглянуть на неё, печаль в его глазах не оставляла сомнений: он пришёл к тому же выводу, что и она, и знал, что она сейчас скажет.
— Я должна уйти.
Он сглотнул и кивнул. Если бы хруст разбитых сердец отдавался в ушах, он бы сейчас звучал у них обоих. Они прожили несколько хороших недель, но теперь пришла пора возвращаться к нормальному течению их жизней и ждать неизбежного конца.
— Мы можем провести вместе последнюю ночь? — прошептал он, умоляюще глядя на неё, и ей не хватило смелости отказать.
x.
Доктор пообещал устроить Мелоди лучшую ночь в жизни — и не солгал. Он надел фрак — тот же, в котором явился к ней домой много недель назад — и принёс ей её любимое платье, зелёное и блестящее в темноте. Он взял её за руку и ввёл координаты, отказываясь отвечать, куда он её везёт.
— Дариллиум, — пробормотала она, открыв дверь.
Она много слышала об этом городе, слышала легенды о его башнях, высоких и тонких, достающих до неба; ветер, гуляющий между ними, заставлял их качаться и вибрировать, отчего казалось, что они поют. Блики луны танцевали на стеклах их окон, создавая разноцветное полотно, движущееся в едином ритме с мелодией. Ей всегда казалось, что подобному место лишь в легендах, но теперь она видела всё воочию и понимала, что каждое слово было правдой — а, может, и недосказанностью. Ничто не могло точно описать совершенство звуков, доносящихся до её ушей, или узоры, создающиеся на небе. Никто не говорил ей, что башни могут не только петь, но и танцевать.
— Доктор… — наконец, выдохнула она, не в силах сказать что-либо связное.
— Тебе нравится? — спросил он, и она покачала головой.
— Нравится ли мне? Это… Я никогда не видела ничего прекраснее.
Он улыбнулся и сжал её ладонь, и она увидела, как цвета башен отражаются в его глазах — синий, жёлтый, зелёный и фиолетовый разом — но даже они не могли скрыть печать в его взгляде.
Они шли по улицам, переплетя пальцы; теперь он держал её крепче, словно она могла ускользнуть. Они купили нечто, по вкусу похожее на чай, и сэндвичи, завернутые в бумажный пакет, и дошли до холма, чтобы послушать мелодию движущихся башен — сейчас уже медленную и тоскливую. Они ели, а потом молча лежали в объятьях друг друга, восхищаясь красотой башен.
Она не знала, сколько времени прошло. Они целовались под пение башен, и Доктор плакал. Они почти не говорили — слова были не в силах передать то, что им хотелось сказать.
Когда наступил рассвет, башни окрасились в новые цвета; когда же солнце взошло, они стали попросту ослепительными, и Доктор и Мелоди неохотно вернулись в ТАРДИС.
Они переоделись в привычную одежду; Мелоди собрала свои вещи, пока Доктор молча наблюдал за ней. Когда она попросила вернуть её в квартиру, к нормальной жизни, он попытался переубедить её, сказать, что у них ещё есть время, что они могут сбежать ещё раз, в последний раз. Но Мелоди понимала, что, стоит ей согласиться, ей уже не хватит сил уйти.
Так она оказалась у двери своей квартиры, в последний раз глядя на своего Доктора. Они стояли, не двигаясь; он обнимал её, а ей не хотелось уходить.
Наконец, набравшись смелости, она отстранилась от него. Он обхватил ладонями её лицо и страстно поцеловал. В последний раз.
— Прощай, сладкий.
Она отшагнула, понимая, что должна идти. Он ничего не говорил, глядя на неё так, словно между ними уже пролегло несколько миль. Он открыл было рот, но не смог сказать ни слова. Вместо этого он вяло улыбнулся и отвернулся от неё.