Сдвинь мир, чтобы жить своей мечтой

      Стоит солнечный осенний день. Вернувшись после очередной серии интервью, она ставит новые книги в раздел с исторической литературой и слышит, как звенят колокольчики над дверью.       — Иду! — кричит она, даже не поворачиваясь. Поставив последнюю книгу на полку, она вытирает пыльные руки о джинсы, с улыбкой оборачивается и подходит к прилавку, где уже терпеливо ожидает новый посетитель. — Итак, чем могу помочь?       Он поворачивает голову, и слова затихают у неё на устах, потому что она мгновенно узнает его. Это он. Тот, кого она преследовала неделями, тот, о ком она написала целую книгу, тот, в кого она влюбилась, поговорив с ним не больше пяти минут, тот, кого она старательно избегала с тех пор, как осознала, насколько всё это безумно — он здесь. Джон. Ждет её в привычном твидовом пиджаке, а чёлка падает ему на глаза, когда он улыбается ей.       Она замирает на секунду, а потом понимает, что он не знает — не знает, что несколько месяцев не покидает её снов, не знает, как сильно она его полюбила, не знает, насколько она к нему привязалась. Он не знает и не должен знать. Нет причин как-то глупо вести себя в его присутствии. Поэтому она откашливается, натягивает улыбку и сильно старается вести себя, как нормальный человек.       — Вообще-то, — говорит он, полностью поворачиваясь к ней, и у неё замирает сердце при виде книги в его руке — её книги, книги, которую она написала о нём, книги, в которой собраны все её фантазии о нём, книги о жизни, которую она вообразила для них во вселенной, которая никогда не будет существовать. — Я искал тебя, — он замолкает, и она понимает, что ни разу не двинулась и даже не дышала как минимум минуту с тех пор, как увидела его. — Это же твоя книга, да? — он протягивает к ней книгу, и Ривер сглатывает, мысленно крича, что нет, нет, это не её книга, что ему стоит уйти, прямо сейчас, пока она не совершила ужасную ошибку, но её рот словно обретает собственную волю и говорит за неё:       — Да, конечно.       — Ты не могла бы оставить автограф?       — Разумеется.       Он, должно быть, видит, как она улыбается, совершенно нормально выглядит и даже немного гордится встречей с поклонником, а Ривер не понимает, как у неё это получается. Она как будто разделилась надвое. Её тело движется к нему, её руки забирают книгу и ищут на столе ручку, даже не дрожа, хотя внутри она тает, теряя остатки рассудка. Она продолжает улыбаться, открывая первую страницу и подыскивая место для автографа, как она делала для многих других читателей — вот только он не просто читатель, это он. Она прикусывает кончик ручки, думая, что бы ему написать. Первым на ум приходит «Я люблю тебя», но он явно пришел не за таким автографом. Она может написать что-то распространенное — например, «С наилучшими пожеланиями» — но ей кажется, что этого недостаточно. Ей хочется написать нечто более личное, но не слишком личное, и что же ей придумать?       — Я всегда видел тебя.       Его голос пугает её, и она ахает.       — Чт… Что?       Она осознает, что он подошел так близко, что чуть не касается её, а его глаза сияют, но она не может понять, что должна прочесть в них.       — «Ты не видишь меня, но я всегда рядом», — цитирует он её посвящение, и она сглатывает. — Это же было направлено мне, так?       Ей одновременно горячо и холодно, ей хочется, чтобы земля разверзлась и поглотила её, потому что, о, боже, он знает, но при этом смотрит на неё, а она даже голову повернуть не может, потому что есть нечто в том, как он на неё смотрит, что привлекает её, что не дает отвести взгляд. Они так близки, что она чувствует его одеколон и может пересчитать веснушки на его лице, может разглядеть все оттенки зелёного в его радужке, и если это их последняя встреча, она желает запомнить всё.       — И я всегда вижу тебя, — продолжает он, пока она пытается понять, о чём он. — Я всегда видел тебя и всегда буду видеть. Ещё до того, как ты начала меня замечать. Прежде, чем зайти в твой магазин… я встречал тебя раньше. Ты гуляла в парке, любовалась цветами, и ты была так прекрасна, что я не решился заговорить с тобой. А потом я нашёл твой книжный магазин и целый месяц ежедневно проходил мимо него, надеясь хоть мельком тебя увидеть. Мне потребовался месяц, чтобы набраться смелости, зайти в твой магазин и заговорить с тобой. И я повел себя так глупо, так неуклюже, мне так жаль… Но я смог поговорить с тобой и купил книгу, которую ты предложила — в тот день я бы купил что угодно. Но, поговорив с тобой, я понял, что ты ещё идеальнее, чем я думал, и с чего бы тебе интересоваться таким, как я? Поэтому я перестал ходить мимо твоего магазина и постарался забыть тебя. Но я не мог. Когда спустя несколько недель ты начала посещать мои лекции, я решил, что у тебя есть на то причина — профессиональная причина, никак не связанная со мной. А потом ты перестала появляться, и я подумал, что вновь тебя потерял. Как вдруг я увидел твоё лицо в витрине и по телевизору, ты была везде… Я купил твою книгу и прочел её за одну ночь, понимаешь, я не мог остановиться, потому что… я был прав. У тебя были профессиональные причины посещать мои лекции. Но связанные не только с физикой и путешествиями во времени, ты… ты писала обо мне, и то, что ты написала, должен признать, самое замечательное из того, что мне приходилось читать, и я подумал… может, если я приду сюда и ещё раз увижу тебя, то…       Он замолкает, а она может лишь смотреть на него, раскрыв рот и пытаясь осознать, что он говорил. Она не знает, уши ли её подводят или мозг, почудилось ли ей всё… Он тоже желал её? Он замечал её и думал о ней, и он видел её?       — О, прости, — он внезапно отворачивается, и она непонимающе хмурится. — Я понял, как, должно быть, дико это всё звучало, прости, мне не стоило приходить, я всё не так понял, прости, это так неловко, правда, прости, пожалуйста, не принимай близко к…       Она понимает, что не сказала ни слова, из-за чего он подумал, что противен ей. Она не могла такого допустить.       — Нет! — едва ли не кричит она, когда он пытается забрать книгу, и они оба застывают. — Нет, это ты прости, я не хотела… Я просто… Это так неожиданно и… Я… — она путается в словах, пытаясь набраться смелости. Она думает, что это несколько иронично, что она, успешная писательница, не способна внятно высказать свои мысли.       — Всё нормально, не нужно извиняться, я совершил ошибку и…       — Почему… Почему ты не заговорил со мной? — спрашивает она. Их взгляды встречаются, и смущение на его лице медленно сменяется осознанием. Он робко склоняет голову, а его голос чуть подрагивает, когда он говорит:       — Я думал, от этого станет лишь больнее.       — Думаю, я бы пережила, — она улыбается, и в этот раз — не вымученно. Она откладывает ручку и тянется к его рукам, переплетая их пальцы над книгой и едва понимая, что она впервые касается его. Он качает головой и крепко сжимает её ладонь.       — Я думал, что станет больнее мне, — он замолкает, глядя через челку в её глаза. — И я…       Она прижимает палец к его губам, не позволяя продолжить. Ей не хочется слышать окончание фразы. Да, им обоим стало больнее, но такого больше не будет. Они со всем разберутся, не правда ли? Ей хочется хотя бы попытаться.       — Прошу, Ривер, я… — начинает он, но она вновь его прерывает.       — Да.       — Да? — в его глазах плещется удивление.       — Ты пригласишь меня на ужин или на обед, что больше хочется, я не против. Ты меня пригласишь, и я соглашусь.       — О, — напряжение покидает его тело, когда она понимает, о чем она — о свидании — и он искренне улыбается. — Значит, ужин? Сегодня? В семь?       — Нет, в семь я закрываю магазин. Может, в восемь?       — В восемь. В восемь, замечательно. Я за тобой зайду.       Она улыбается, и он улыбается в ответ, и какое-то время они не говорят и не двигаются, а лишь смотрят друг на друга. Ривер едва верит в происходящее. После стольких недель, месяцев, у неё будет свидание. С ним. По-настоящему.       — Так, ладно, эм, — неловко говорит Джон, отшагивая от нее. — Ну… Тогда увидимся вечером, и… — его прерывает грохот: он задел локтём стопку книг, когда решил помахать ей, и, разумеется, они все упали на пол. Он подпрыгивает и ругается, прямо как в их первую встречу, краснеет, пытаясь собрать книги, и она невольно хмыкает. — О, чёрт, прости, прости, я не…       — Всё хорошо, сладкий, — это нежное обращение кажется ей вполне естественным, но он смущается ещё больше, когда слышит его. — Я этим займусь. Иди. Увидимся вечером.       — Да, хорошо, ясно, — он несколько раз поворачивается, кладя собранные книги на свободное место, и направляется к двери. — Увидимся. Вечером. В восемь.       Она улыбается и машет ему. Сделав шаг за порог, он опять оборачивается к ней.       — О, книга, — он указывает на свой экземпляр, причину всего произошедшего, который она до сих пор сжимает в руках, и Ривер улыбается.       — О, нет, она останется у меня. Ты не против?       — Нет. Оставляй, — он кивает и пару секунд колеблется, после чего всё же покидает магазин. Он улыбается ей через витрину, при этом умудрившись запнуться о собственную ногу, и Ривер смеётся. Он молод, неуклюж, у него странная работа, на которой он пытается доказать, что путешествия во времени возможны, и сотня других причин, по которым их отношения обречены на провал, но сейчас ей не хочется об этом думать. Он пришёл и нашёл её, и ей не хочется его отпускать. Никогда.       Она возвращается к работе с радостью на душе, и улыбка весь день не сходит с её лица.