Сдвинь мир, чтобы жить своей мечтой

      Джон так и не позвонил. Но двумя днями позже, в воскресенье, кто-то трезвонит в дверь её магазина, пробуждая Ривер от сна. Она со стоном смотрит на часы — на них красными цифрами сияет семь утра. Сначала она решает проигнорировать того, кто решил подпортить ей выходной, но в дверь продолжают звонить — во второй раз, а потом и в третий, и она всё же вылезает из кровати. Надев халат, она подходит к окну, уже готовясь наорать на непрошенных гостей, как вдруг замечает знакомую фигуру.       — Джон?       Она спешит к двери магазина и сонно открывает её, не зная, удивляться или же волноваться из-за такого раннего визита.       — Доброе утро! — все её заботы исчезают, стоит ему произнести эти слова. Он улыбается и заходит внутрь, касаясь холодным носом кожи и целуя в щёку. Она как можно скорее закрывает за ним дверь.       — Доброе утро, — без должного энтузиазма отвечает она, покрепче запахивая халат. Она стоит босыми ногами на холодном полу, по которому ползёт сквозняк. Сейчас слишком рано: осеннее солнце ещё не взошло, поэтому ей не понятно, чему он так радуется.       — Надеюсь, ты не против; знаю, я не звонил, но время было ещё раннее…       — Как и сейчас, — замечает она, не укоряя его. Он бы предпочла остаться а кровати, но он здесь, и его радость такая трогательная и капельку опьяняющая.       — О, правда? — он глядит на часы на стене магазина и хмурится.       — У меня сегодня выходной, — добавляет она, чем вновь вызывает у него улыбку.       — Знаю. Я тоже сегодня не работаю и потому подумал, что мы можем этим воспользоваться.       — Вот как?       — И я купил завтрак, — только теперь она замечает кучу пакетов в его в руках, и остатки сна пропадают в мгновение ока. — Я не знал, что ты любишь, поэтому купил всего понемногу. Тут французские круассаны и яйца, бекон, немного джема, мармелад, грибы, четыре-пять видов чая — и, разумеется, кофе, лучший в городе…       Он смотрит на кошмарно раздутые пакеты, и Ривер улыбается.       — Тебе стоило с этого начать.       Он улыбается в ответ, и она спешно уводит его в свою квартиру.       Часом позже Ривер сидит на кухне, глядя на пустую тарелку. Её желудок не может выдержать больше ни кусочка, а Джон, одетый в один из её фартуков, тем временем откусывает от круассана, покрытого джемом. Он приготовил яичницу с беконом, пока она принимала душ, и, когда она вышла из ванной, на столе их уже ждали чай, кофе и полные тарелки еды. Завтрак вышел сытным и вкусным.       — Спасибо, это было чудесно, — говорит Ривер. — Но теперь я как минимум неделю пошевелиться не смогу.       — Какая жалость, а у меня были планы.       — Какие планы?       Он не отвечает, слизывая с пальцев крошки. Он улыбается, а потом подаётся к ней, и на миг она в растерянности смотрит на него. Но потом он вытирает уголок её рта и протягивает ей палец, покрытый джемом. Она облизывает его с довольным стоном, наслаждаясь сладостью и потемневшими глазами Джона. Внезапно его планы перестают её интересовать. Гораздо соблазнительнее кажется остаться здесь.       — Это сюрприз, — наконец, говорит он, убирая палец и вытирая его о фартук. — Я не могу рассказать.       Она недовольно стонет — как от его нежелания раскрыть тайну, так и от потери его тепла. Он встаёт, собирает пустые тарелки и направляется к раковине.       — Я вымою посуду, а ты… надень кроссовки. И шарф. И что-то, чтобы не промокнуть под дождем.       Она хмурится, но любопытство берёт над ней верх, и она идет собираться.       x.       Они садятся в машину, и спустя несколько километров становится очевидно, куда направляется Джон: он везёт её к морю. Хоть идёт слабый дождь и погода стоит прохладная, Ривер остаётся в восторге. Она уже давно не была на пляже, да и то в последний раз там проводили кучу интервью и автограф-сессий, из-за чего она не смогла даже подойти к морю. Ей кажется, что всё её тело бурлит от предвкушения высоких осенних волн, солёного привкуса на губах и липнущего к коже тумана. Она замечает, что Джон наблюдает за ней, и его детская радость передаётся и ей: она не может сдержать улыбку и перестать стучать ногами по полу.       Её впервые отвезли на второе свидание не куда-нибудь, а на море, отчего Джон становится ей ещё более симпатичен. Он не делает ничего привычного. Он желает как-то особенно провести с ней время и продолжает её удивлять. Ей кажется, что к этому можно было уже привыкнуть и что ей пора бы испугаться — ведь она влюбляется в него так быстро — но этого не происходит. Очередной сюрприз.       Спустя ещё пару минут Джон паркуется у берега, и Ривер выскакивает из машины ещё до того, как он успевает заглушить двигатель. Она почти что бежит к пирсу и закрывает глаза, чувствуя, как тысячи капель падают на лицо, как волны бьются под ногами. С моря дует холодный бриз, и она знает, что причёске конец, но сейчас ей плевать.       — Полагаю, сюрприз пришёлся по вкусу?       Она оборачивается и видит, как к ней идёт Джон, как ветер то накидывает чёлку ему на глаза, то срывает её с них. Он довольно улыбается, явно гордясь, что ей так приятно здесь находиться. Ей не хочется потакать ему, но ей абсолютно понравился сюрприз, так что Джон имеет полное право на эту улыбку.       — Да, — говорит она и улыбается ему.       Она преодолевает пару шагов, разделяющих их, хватает его за лацкан нелепой клеенчатой ​​куртки и прижимается к его губам. Он сразу же отвечает на поцелуй и накрывает пальцами её ладони, позволяя ей самой выбрать ритм. Тот нежен, неспешен и знаком, словно они проходили через это уже тысячу раз. Отпрянув, она берёт его за руку, переплетая их пальцы, и тянет за собой.       — Идём, — говорит она. — У нас полно дел.       Они гуляют по пляжу, пока прилив не отступит достаточно, чтобы можно было сесть на песок. Ривер тут же настаивает, что им нужно разуться и узнать, какая вода. Она явно ледяная, и им придётся весь день ходить с песком на носках, но это стоит выражения лица Джона, когда вода касается его пальцев и он вскрикивает от холода.       В полдень они находят маленький ресторанчик и садятся поближе к окну и батарее, чтобы смотреть на море и согреться, поедая морепродукты. Их пальцы до конца дня пахнут рыбой и солью.       После обеда они доходят до конца пляжа и наблюдают за тем, как гавань навещают и покидают лодки. Они покупают на десерт горячие панкейки и садятся есть на скамейку. Они остаются на ней, сохраняя уютное молчание и давая отдых уставшим от ходьбы ногам.       — Ты была права, — внезапно говорит Джон, и Ривер вздрагивает, понимая, что чуть не уснула у него на плече. Она поворачивается к нему и замечает, насколько мрачным стало его лицо.       — О чем ты? — спрашивает она, гадая, не проспала ли она чего.       Джон качает головой и продолжает смотреть на море, словно страшась повернуться к ней. Но его рука, лежащая на её плечах, притягивает её ближе, и Ривер прижимается к его боку.       — В твоей книге, — наконец, говорит он, — ты написала, что Доктор ведёт одинокую жизнь после исчезновения всей его семьи. Друзья рядом с ним не задерживаются, и он может доверять лишь Мелоди. И эту мою чёрту ты верно передала.       У Ривер перехватывает дыхание; ей кажется, что Джон собирается раскрыли ей одну из своих тайн, и потому она боится испортить момент.       — Об этом мало кто знает, но я тоже лишился семьи, — он замолкает и смотрит на неё, будто с облегчением осознавая, что она рядом и не сбегает от него. Ривер тянется к его свободной руке и сжимает её. — Это случилось давно. Автомобильная авария. Мне было шестнадцать, и я знал одну девушку, ну, ты понимаешь… Я солгал и притворился больным, а сам сбежал из дома, как только они уехали. Мои родители так и не вернулись домой. И я должен был быть с ними.       У Ривер навернулись слёзы на глаза от мысли, как тяжко ему было всё это пережить, остаться одному в столь юном возрасте, всё потерять. И как, должно быть, сложно сейчас делиться этим с ней.       — Мне жаль, — выдыхает она, и он вяло улыбается.       — Не извиняйся, это не твоя вина.       — У меня тоже нет семьи, — отвечает она признанием на признание, и он удивлённо вскидывает брови. — Я всю жизнь была сиротой. Ближе лучшей подруги у меня никого нет. Она сильно мне помогала, и я всегда считала её сестрой. В юности я часто злилась и натворила кучу глупостей, нашла на голову множество проблем… Думаю, у Мелоди полно моих тёмных качеств. Я никогда никого не убивала и не калечила, но, не будь Эми, кто знает, какой бы я стала?       — Тогда появился бы я и спас тебя, — шутит Джон, и она хмыкает. Он не знает, какой была молодая бунтарка Ривер, сражающаяся против всего мира. Но ей становится легче от его слов, и Джон тоже расслабляется, словно его уже что-то не гнетёт. Внезапно ей вспоминается то, о чем он говорил, и она не может не спросить, как бы резко это ни звучало:       — Когда ты сказал… на одной из лекций, что не веришь в возможность путешествовать назад во времени и что-либо менять…       — Не верю, — кивает он, и ей кажется, что он понимает, о чем она собирается спросить.       — А что насчёт… Разве ты не хочешь… — она не решается продолжить и взмахивает рукой, осознавая, что для него это может быть слишком болезненно. Но, что удивительно, он отвечает.       — Думаю, проще не верить в их реальность. Мне это помогает. По молодости я пытался что-то изменить и, как ты ты, злился на всё. Я думал, что смогу вернуться и изменить свою жизнь… Но всё было бесполезно, и с возрастом я понял, что не хочу тратить остаток дней, мучая себя разными «а что, если». Что случилось — то случилось, и мне ничего при всём желании не изменить. Но в каком-то смысле это обнадеживает… — он улыбается ей и сжимает её руку. — Это означает, что нам суждено было встретиться, и ничто этого не изменит.       Она улыбается в ответ, решая, что он прав. Её жизнь не идеальна, в ней случалось много плохого — но и много хорошего, и теперь в ней есть Джон, и она не станет это менять. Если вся прошлая боль была способом найти его, это того стоило.       На море опускается ночь, воздух становится холоднее, поэтому они решают уехать, не обсуждая взаимные признания, но думая о них, и в некотором смысле это делает их сильнее. Ривер наслаждается доверием, которое оказал ей Джон, и испытывает такое же доверие к нему. Ей становится спокойнее в его присутствии, словно она лучше его узнала, словно сегодня он действительно стал частью её жизни. Она засыпает по пути домой, убаюканная голосом Джона, запахом моря, прилипшим к их коже, и солью на губах.       Она просыпается, только когда мотор глохнет, и удивленно моргает, понимая, что они вернулись в город и остановились прямо перед её магазином. Она стонет и потирает глаза; ей не хочется, чтобы этот день кончался, не хочется возвращаться домой и начинать очередную неделю. Еще слишком рано.       — Привет, спящая красавица.       Она зевает и потягивается, пытаясь вдохнуть жизнь в затекшие мышцы. Она ощущает на себе взгляд Джона и с улыбкой поворачивает голову.       — Ты отнесешь меня домой, прекрасный принц?       Он хмурится и смотрит на магазин.       — Не уверен…       — Не нужно буквально меня нести… Просто зайди и поужинай со мной. Или позавтракай. Уверена, в холодильнике осталось полно еды, которую мне одной никак не съесть, — он колеблется, и она вздыхает, разыгрывая последний козырь. — Пожалуйста…       Он изгибает губы в улыбке и игриво приподнимает бровь.       — Как я могу отказаться от завтрака на ужин?       Она ослепительно улыбается, и они выходят из машины и поднимаются в её квартиру. В итоге они оказываются на диване, поглощая остатки яичницы и делясь кусочками бекона, а когда еда кончается, они начинают целоваться, вновь и вновь. Ривер не знает, кто точно начал, но полностью осознает, что ускоряет события, внезапно снимая с колен Джона тарелку, садясь ему на ноги и впиваясь в пуговицы рубашки. Она устала ждать.       — Стой, — говорит он, и она мысленно выругивается, закатывая глаза. — Ты… ты уверена?       — Да, — она прижимается к нему бёдрами, и, судя по её ощущениям, он тоже более чем уверен.       — Разве… А ты не боишься, что торопишь события?       Она смеется, и он удивленно смотрит на неё. Она целует его в губы, чувствуя, как он впивается пальцами ей в талию.       — Я ждала больше года. Не думаю, что мы что-либо торопим.       Он улыбается и кивает.       — Согласен.       Кажется, это придает ему уверенности — его поцелуи становятся настойчивее, его руки смелее исследуют её тело. Он гладит ее по спине, сжимая ягодицы и возвращаясь к краю её джинсов. Наконец, его пальцы проникают ей под кофту и ласкают её живот, пока Ривер не начинает казаться, что она сходит с ума. Она изгибается под его руками, и он прижимается губами к её подбородку, пока его ладони тянутся к её грудям, обхватывают их, сжимают их, гладят, и она стонет.       Когда сидеть в такой позе становится слишком неудобно, он немного отстраняется, снова целуя её в губы, хватает за низ её кофты и стягивает её, затем расстегивает её бюстгальтер и откидывает его. В следующую же секунду его руки и губы возвращаются к ней, и Ривер закрывает глаза, растворяясь в его такой долгожданной близости.       Он удивляет её, внезапно отстраняясь, и приподнимает ей голову, глядя на неё с непонятной для Ривер тревогой.       — Ты в порядке, любимая? — спрашивает он. — Ты замерзла? Ты дрожишь.       Она ошарашенно моргает, а потом осознает, что да, он прав, она замёрзла, всё её тело трясет и даже зуб на зуб не попадает.       — Да, прости. Наверное, из-за того, что мы весь день гуляли на свежем воздухе.       — Не извиняйся, — он проводит теплыми руками по её замерзшей спине. — Думаю, нам нужно переместиться туда, где теплее. В постель?       Она жадно кивает, встает и берет его за руку, чуть ли не бегом утягивая его в спальню. Она сбрасывает одежду и помогает раздеться Джону, чтобы, наконец, забраться под одеяло. Какое-то время они не двигаются и лишь обнимают друг друга; Ривер согревается, лениво целуя и нежно поглаживая его. Через какое-то время в их движениях появляется больше решимости. Она целует его в грудь и проводит пальцами по ребрам, пока его ладони танцуют по её спине, заставляя её выгибаться. Одна из ладоней возвращается к её груди и, вспомнив, что ей нравится, вновь вызывает у неё стоны. Он шипит, когда она в ответ обхватывает его возбужденный член и водит по нему рукой, наслаждаясь тем, как он подрагивает в её пальцах.       Время игр кончается: Ривер удивленно взвизгивает, когда Джон толкает её и опрокидывает на спину. Он самодовольно ухмыляется, целуя её между грудей, облизывая, покусывая, прихватывая её соски, и она уверена, что на них останутся следы. Его властность и предвкушение новых следов на коже, которые не сойдут ещё несколько дней, распаляют её желание, и она ещё больше извивается под ним. Он, похоже, ловит намек, и одна из его рук опускается к её ногам; она разводит их и, когда он касается уже влажных складок, ахает от удовольствия. Он медленно изучает её, почти что слишком медленно, пытается понять, что ей нравится больше всего, поглаживает и надавливает, и вскоре она уже не в силах этого вынести.       — Джон, прошу, я хочу тебя, — выдыхает она, и он останавливается. На кратчайший миг она чувствует себя пустой без его рук, но потом он устраивается между её ног, поднося к ней член. Он смотрит на неё, в последний раз молча спрашивая согласия, и она кивает. Она более чем готова. Он прижимается лбом к её лбу, затем чуть наклоняет её бедра и наконец-то входит в неё, и они оба стонут от того, как он идеально наполняет её.       Ривер теряет чувство времени, пока их тела обретают свой ритм, который принадлежит лишь им. Они движутся, будто в танце, перемежаемом шепотом и низкими стонами. Она кончает почти что внезапно, когда её тело и душа переполняются эмоциями и ощущениями. Она продолжает гладить Джона по спине и шептать ему на ухо слова любви, и он вскоре следует за ней.       Они устраиваются поудобнее, и Ривер практически мгновенно засыпает, прижимаясь к его груди и чувствуя, как он обнимает её за талию.