Попутный ветер

Это случилось где-то в конце июня. В ту пору, когда неотвратимая тень перемен только-только начала маячить на горизонте, но еще не до конца дошла до мальчишеского сознания. Джеймс пришел с улицы и почти уже неслышно проскользнул к себе на второй этаж, но лишь едва заглушенные голоса в зале заставили его замереть на верхней ступеньке, а потом и приспуститься пониже. Родители снова ссорились, думая, что сын вернется еще не скоро. В последние дни это случалось все чаще - но они всегда замолкали, когда видели Джеймса, а он, слишком пока счастливый сам собой не пытался вникнуть в звенящий металлом голос отца или уставшие холодные ответы матери. Только по какому-то еще оставшемуся детскому наитию заглядывал им в глаза, если заставал за размолвкой, словно хотел узнать, что все хорошо, и неизменно видел где-то в их глубине устраивающий его ответ. Сейчас они, правда, не знали о его присутствии, но Джеймс слишком торопился подняться к себе, чтобы спрятать зажатый сейчас в кулаке странный осколок переливающегося стеклышка, найденный им около центрального городского фонтана. Он послушал немного о непонятных и скучных вещах - каких-то ценных бумагах, падающем куда-то курсе, ничего не говоривших ему фамилиях других людей - а потом поднялся к себе, закрыл дверь и достал из-под кровати из самого дальнего угла коробку с сокровищами. Такая, наверно, была у любого мальчишки. Лежащие здесь предметы хранились и копились годами, любовно оберегаемые от чужих взглядов и, для надежности, перепрятываемые в разные укромные уголки - то в шкаф, то под кровать, то в дальний угол нижнего ящика стола, то в дальний закуток чердака. Хотя для взрослых эти детские сокровища и не представляли никакой ценности, а других детей в этом доме никогда не было, Джеймс все равно прикрутил к деревянной шкатулке замочек и носил ключ всегда с собой. Чего только не было в сокровищнице - всего и не перечислить. Мелкие камушки различных форм и размеров. Обрывки газетных вырезок и какие-то вкладыши. Шестеренки от неизвестных механизмов. Кусочки тонкой прочной веревки. Немного осколков разноцветного леденцового сахара. Корпус от отцовской ручки, который тот отдал ему, когда Джеймсу было четыре года. Нерабочий фонарик. Высушенные крылья бабочки. Пестрые птичьи перья. Сломанные цепочки и обломки детских украшений, не подающиеся распознаванию. Мелкие монетки. Несколько стеклышек разных цветов. Штук пять непарных пуговиц. Складной ножик. Обломки мела. Пара огрызков карандашей. Отрезанный уголок кружева, пахнущий мамиными духами. Спички, которые валялись без коробки. Крошечная ракушка, хранящая звук моря. Компас. И многое-многое другое. Сверху всего этого добра лежала аккуратно начертанная детской рукой карта, которую Джеймс уже давно не дополнял. С тех самых пор, когда понял, что география в его снах непостоянна, и он никогда не сможет понять, где именно лежит море, по которому он путешествует каждую ночь. Но те, самые первые, сделанные еще до того, как он научился читать карты и читать вообще, наброски, подросток все равно хранил - на всякий случай - свернув их в трубочку и перевязав бечевкой. Теперь же Джеймс собирался добавить к этим сокровищам кусочек странного стекла - если смотреть на свет, то оно переливалось словно крошечный обломок самой радуги. Оно лежало в тени ограждения фонтана на главной городской площади, и, казалось, позвало его чуть ли не с другой стороны улицы. И это чувство странного чуда, заключенного в маленький осколок, вызывало одновременно тепло и неясную тревогу, которая, впрочем, и так сегодня была разлита в знойном летнем воздухе, и наполняла все гудящим чувством ожидания. За ужином родители как обычно вежливо и чуть отстраненно улыбались друг другу и сыну, который тщетно попытавшийся различить отсвет тревоги в глубине их глаз, решил, что время еще не пришло. Что все еще будет хорошо. По крайней мере какое-то время. А жара и легкость последнего детского лета только способствовали иллюзии счастья. *** Пиратский корабль уже несколько дней не ввязывался в сражений и все пираты успели не только залечить свои раны, но и соскучиться по чему-то новому и интересному. Шторм, потрепавший их корабль позавчера, сменился странным звенящим в воздухе безветрием, в котором чуялось предвестие чего-то неспокойного. Карты в кают-компании валялись кучей в углу, потому что ни на одной из них не были обозначены воды, куда занесло пиратский корабль, а Джеймс выговаривал Старки, что тот явно попросил Нудлера подменить его в картографии, когда они проходили здесь в прошлый раз. - Но капитан. Можете, мне, конечно, не верить. Но наша посудина еще не забредала по эту сторону от Радужного острова, - Старки виновато покосился на самую большую карту, все еще закрепленную на центральном столе и являющуюся его личной гордостью, и понизил голос. - Говорят, в этих водах пропадают суда, а никакой земли и в помине нет. - Молчать! - Джеймс скривился, когда голос снова его подвел, хотя наяву тот перестал ломаться уже около полугода назад, во сне казалось, что время течет все-таки по-другому. К тому же капитан сам не мог понять, что же именно тянет его в сторону это странного места, в которое любой другой корабль предпочитал не соваться. В следующее мгновение оба поспешили наружу, потому что на палубе поднялся шум - корабль вошел в стену сплошного тумана. *** Джеймс стоял на носу судна с подзорной трубой, хотя она и была бесполезна в этом густом мокром облаке. Матросы все громче переговаривались между собой за его спиной. Само время, казалось, застыло в этом месте, и неясно было стоит корабль или продолжает свой путь, только плеск волн говорил, что куда-то они все-таки движутся. - Говорю вам, мы все пропадем! - Да ладно тебе, мы же бессмертны! - А вдруг тут это работает? - Не стоило нам приходить в эти воды... Капитан уже собирался обернуться и прикрикнуть на них, но тут туман начал рассеиваться, а покачивающиеся паруса внезапно наполнились сильным попутным ветром. - Земля на горизонте! - раздался сверху голос Маллинза. Корабль набрал ход и шел на всех парусах, поэтому скоро и с палубы стал виден покрытый зеленью остров. На какой-то миг Джеймсу, смотрящему в подзорную трубу, показалось, что он увидел радужный перелив над пальмами, и сердце его наполнилось сбивающим с толку чувством неясного узнавания - словно он уже когда-то бывал здесь или видел его где-то. *** Пиратский корабль бросил якорь почти у самого пологого берега и экипаж на шлюпках высадился на песок. Казалось, что краски здесь были ярче, чем где-либо еще. Или это было последствие плавания через туман? Шелестели листья и щебетали птицы - остров явно был полон жизни. Вдалеке виднелись скалистые вершины, но путь к ним преграждал лес. С корабля остров казался меньше, но на берегу он представлялся огромным - целым миром. Пока матросы разгружали шлюпки - им нужно было как минимум пополнить запасы перед дальнейшей дорогой, Джеймс рассматривал заросли. Ему все казалось, что он видит какие-то отдельные вспышки в листве, но стоило приглядеться, как они исчезали и больше в том же месте не появлялись, оставляя после себя смутное ощущение чьего-то присутствия. Спустя час, как только первый лагерь был готов, пираты, возглавляемые своим капитаном направились к лесу. Но как только они собрались войти под его тень, раздался звонкий мальчишеский голос, звучавший с верхушки первого дерева: - Стойте! Недовольно скрестив руки на груди, Джеймс поднял голову и увидел сидящего в развилке мальчика лет десяти - всклокоченные рыжие волосы были полны травинок, лицо, руки и плечи покрыты россыпью веснушек и мелких ссадин, зеленые штаны на лямках в нескольких местах порваны и неумело зашиты. Мальчишка держался одной рукой за ветку и болтал в воздухе ногами. Рядом с ним мелькнул и пропал отсвет огонька - такой же как и те, что мелькали иногда в этом странном лесу. - И почему мы должны стоять? - Это мой лес, и я не разрешал вам входить. Услышав это пираты расхохотались, а Джеймс не нашелся сходу, что ответить. Когда смех позади него поутих, капитан всё же собрался с мыслями: - И что же будет, если мы все равно пройдем здесь? Ты же видишь, что нас слишком много для тебя. И, кстати, кто ты вообще такой? В ответ на его вопрос случилось нечто странное. Мальчишка спрыгнул с дерева, но не приземлился перед Джеймсом, а плавно слетел и завис прямо напротив него так, что их глаза оказались друг напротив друга. И поскольку капитан пиратов, несмотря на то, что он сам только-только вышел из детской поры, обладал довольно высоким ростом, а странный обитатель острова был не сильно крупным ребенком, то носки его остроконечных туфель едва ли доставали до колен Джеймса. - Кто я такой? - вопрос казалось удивил собеседника и заставил его заливисто расхохотаться, отчего вокруг, как показалось Джеймсу, рассыпались радужные искорки. - Я - Питер Пэн! А это - мой остров! Мальчишка, назвавшийся Питером, широко раскинул руки. Пираты немного притихли, а их капитан потряс головой, чтобы сбросить странное наваждение и отвлечься от постоянно мигающих где-то на краю зрения искр. Что-то в летающем мальчике было не так. Сколько они раньше не путешествовали, скольких чудовищ и удивительных созданий они раньше не встречали, все они казались реальными, такими, какие могли существовать в обычном мире - там, за пределом сна. Мальчишка же выглядел и, что было хуже, ощущался чем-то совершенно нереальным и, пожалуй, даже чужеродным. Но проблема была еще и в том, что и сам остров тоже казался чужеродным, просто вначале он был не понятно чужеродным, а теперь словно ожил, осыпанный странными искрами, исходившими от этого ребенка. Пока Джеймс думал, Питер, выждав эффектную паузу, решил продолжить: - А поскольку это мой остров, то я могу запретить вам по нему ходить. И тогда дикие звери, которые живут в этом лесу, нападут на вас и порвут на мелкие кусочки, которые никто и никогда не сможет собрать! Питер говорил это очень страшным голосом и почти вплотную приблизился к капитану пиратов - так, что их носы чуть не столкнулись. Но всю серьезность ситуации испортил звонкий веселый смешок, больше похожий на писк. В поле зрения Джеймса остановился один из мельтешивших вокруг огоньков - это оказалась крошечная крылатая девушка в платье из листьев. Она держалась за живот от смеха и тихонько попискивала, через мгновение ей удалось вдохнуть: - Питер, прости! Но у них такие лица, что я просто не могу, - девушка снова зашлась в писке-смехе, от чего закувыркалась в воздухе. "Это не похоже на мой сон" - мелькнула мысль в голове Джеймса, когда он снова перевел взгляд на мальчишку, который сердито надувшись наблюдал за кувыркающейся фейри (?). Потом Питер, словно вспомнив о присутствующих пиратах, снова повернулся к их капитану, хотя теперь его голос и звучал не настолько пафосно: - Это она все испортила. Но остров все равно мой. И я не разрешаю взрослым по нему ходить, - и, подумав, добавил, вызвав новый взрыв писка, - и дикие звери все равно в лесу есть и вас сожрут. - Ну с ними мы как-нибудь сами разберемся, - губы Джеймса растянулись в усмешке. Он уже пришел в себя от первого шока встречи и принимал, хотя и очень неохотно, условия чужой игры. Но, в конце концов, перед ним был всего лишь мальчишка, даже младше десяти лет, как ему изначально показалось. Да и задерживаться на этом странном острове они не собирались. - Мы только пополним наши запасы, и сразу покинем твой остров, - подчеркнуто вежливо предложил Джеймс. Вопреки его надежде, ход не сработал. - Нет, - мальчишка, наконец, опустился на землю и теперь смотрел на капитана снизу вверх. - Или ты убираешься немедленно, или вы все останетесь навсегда играть со мной. Теперь дружный смех раздался из-за спины Джеймса - его команда решила, что это веселая шутка, но он понимал, что на шутку их положение пока похоже слишком мало. - Не слишком ли громкое слово - навсегда, - Джеймс сам скривился от этой любимой фразы отца, сейчас сорвавшейся с его языка. - Для меня - нет. Питер вскинул голову, словно услышал то, что не мог слышать и что слышал сейчас Джеймс - скрип двери комнаты в мире за пределами сна. Просыпающееся сознание уже не позволило разобрать произносимые странным мальчишкой слова, но его взгляд сказал многое - каким-то непостижимым образом Питер теперь знал, где Джеймс живет, и мог его найти, если бы захотел. Но не это беспокоило капитана перед пробуждением - он оставил экипаж на этом странном острове из чужого сна (сна ли?), а значит, они остались в мире этого ребенка. Навсегда?