Попутный ветер

Время сна и раньше иногда растягивалось на пару дней, но никогда настолько долго, как сейчас. Пираты обосновались на песчаном побережье, даже разбили лагерь, хотя по какой-то неведомой причине не рисковали углубляться далеко в лес. Им удалось немного пополнить запасы и даже подлатать потрепанный в прошлой буре корабль. Никто не беспокоил их на этом пляже - рыжий мальчишка больше не появлялся, а жители острова, если они и были, тоже не давали о себе знать. Только изредка среди листьев вспыхивали блуждающими огоньками крылья фей - за пиратами следили, но не вмешивались. Джеймс почти все время сидел в своей каюте, с нарастающим напряжением ожидая момента, когда он проснется и этот, все более явственный, сон сменится его комнатой в мансарде. Чем дальше ждал капитан, тем отчаянней и злее было его настроение, и тем мрачнее становилось море в этой части острова, и тем торопливее готовила команда корабль к отплытию, ожидая только сигнала, который вскоре и последовал. - Поднять якорь! Мы уходим отсюда! - раздался в полдень голос капитана, сразу подхваченный и передаваемый по цепочке по всему кораблю. После размышлений, Джеймс решил, что быть может сила странного мальчишки или его фей держит его на этом острове и в этом сне, а значит, если он уплывет, то там - в открытом море - он сможет проснуться. Тем временем пираты ссыпались на корабль и уже поднимали паруса. Еще немного - и они отплыли в открытое неспокойное море. Чем дальше они уходили от острова, тем выше поднимались волны, сильнее бил ветер и злее становился капитан. Странный остров с неизвестным именем не отпускал, но и Джеймс не собирался сдаваться. Команда, сплотившаяся за эти несколько лет, действовала слаженно, пытаясь противостоять стихии. Но таинственная сила оказалась сильнее их желания уйти. Какое-то время корабль поворачивая то влево, то вправо, лавировал среди волн, подстраиваясь под порывы ветра. Потом послышался оглушительный хруст - фок-мачта надломилась у самого основания и, еще удерживаемая такелажем, медленно, но не отвратимо начала заваливаться назад. В палубы раздались крики, но разглядеть, что именно там происходило мешал начавшийся ливневый дождь. Через несколько долгих мгновений фок подрезала стоявшую за ней грот-мачту - треск усилился, сопровождаясь шумом рвущихся парусов. К тому моменту корабль уже развернуло на сто восемьдесят градусов и волны неспешно понесли его обратно к острову. Джеймс стоял под дождем рядом с рулевой кабиной, понимая, что они сделали все, что могли. *** До следующего появления рыжего мальчишки они успели почти закончить с починкой корабля - под руководством плотника трудилась вся команда, включая даже капитана, который пытался отвлечься от того факта, что просыпался он теперь все время здесь. Впрочем, он уже почти примирился с этой мыслью. Питер сидел на брам-рее, наверху отремонтированной грот-мачты, свесив одну ногу и попинывая крепление шкота. Вышедший из своей каюты Джеймс заметил его сразу и остановился в дверях сложив руки на груди. - Что тебе нужно? Наигранно внимательно рассматривавший до этого момента облака, мальчишка сразу слетел вниз, мягко опустился перед капитаном на палубу, и широко улыбнулся: - Я знаю о вашей попытке уплыть из Неверленда - в быстрой, почти как у фей, речи позванивал смех. Джеймс отметил название острова, и мысленно усмехнулся прозвучавшей иронии, а Питер тем временем продолжил, сначала подпрыгивая на месте, а потом уже меряя палубу перед неподвижным капитаном мелкими нетерпеливыми шажками. - Не удивлен, что вам не удалось. Ты бы видел свое лицо перед отплытием. Я вот видел. С таким лицом никуда не уплыть. И не улететь, впрочем, тоже. Но знаешь, Динь мне сказала, какой сегодня день. И я решил, что сегодня непременно нужно. Я подумал, что ты захочешь. Поэтому прилетел и ждал. А ты вышел. И я увидел и спустился. Полетели? - мальчишка протянул открытую ладошку. - Куда? - Джеймс не торопился менять позу. Он мало что понял из не успевавших за мыслями слов Питера. - Как куда? Разве я не сказал? К тебе домой. Динь сказала, что твое окно сегодня открыто в последний раз, - мальчишка настойчивее потянулся к нему. - Ты?.. Ты можешь вернуть меня домой? - Джеймс шагнул вперед, хватая Питера за веснушчатое запястье и наблюдая как вечерний прибрежный пейзаж моментально окрашивается удивительно яркими ночными красками. "Наверно, таким видит весь мир этот странный ребенок" - юный пират проводил взглядом моментально севшее за линию горизонта солнце. - Ну да. *** Этот полёт мало походил на первый. Мальчишка нес Джеймса над океаном и над океаном облаков, словно капитан ничего не весил. В начале пути Питер еще пытался что-то объяснять про фей, какую-то пыльцу и магию, но Джеймс даже не пытался вникнуть в его непрерывную звонкую болтовню, думая только о том, что он, наконец, сможет попасть обратно, о том, что могло изменится в его мире, о том, что же он там увидит. Мальчишка пару раз что-то спросил и, не получив ответа, понял, что собеседник его не слушает, а потому надулся и замолчал сам, ускоряясь и рассыпая вокруг едва видимые глазу вспышки волшебной пыльцы. Вдалеке показался материк, сменившийся береговой линией, мелькнувшей под облаками, когда мальчишка поднялся выше, скорее всего инстинктивно уходя от возможных взглядов снизу. Сколько они летели? Джеймс не мог понять. Казалось время не тронулось с места с того самого момента, когда он коснулся руки Питера - даже луна почти не сдвинулась с места, не говоря о замерших огоньках звезд. "Он не знает, что они двигаются?" - спросил себя Джеймс, когда они вынырнули из облаков, спускаясь над его родным городом. - "Как же он ориентируется тогда в небе?" Питер безошибочно спускался к дому, хотя Джеймс и не узнавал это место. - Я живу не здесь, - он поднял голову, заглядывая в сосредоточенное веснушчатое лицо. - Я не найду отсюда дорогу. - Здесь, я чувствую. В следующий момент сапоги Джеймса чиркнули по подоконнику, и он, не успев понять, что произошло, кубарем влетел в комнату. Потирая плечо, которым он ударился о ножку кровати, Джеймс сел, бросив недовольный взгляд на устроившегося на подоконнике Питера, который во все глаза смотрел перед собой. - Что? - капитан проследил за его взглядом и вздрогнул. Буквально перед его глазами с кровати свешивалась знакомая ладонь. Его собственная ладонь. *** "Встречаться в жизни с двойниками - не к добру. Встречаться со своим двойником - к смерти одного из вас," - капитан еще не раз услышит это в своем дальнейшем существовании, а впервые от Сми, и не раз будет думать о том, был ли у него шанс тогда... На кровати перед Джеймсом лежал он сам - тонкое истощенное тело пятнадцатилетнего подростка, закрытые глаза с темными кругами, белесая повязка на неровно срезанных черных волосах. Он инстинктивно протянул руку. - Не трогай! - в голосе мальчишки была такая смесь какого-то неясного страха и нереальной силы, что Джеймс замер и отдернул пальцы, так и не коснувшись... себя? его? - Почему? - он все еще не мог отвести взгляда от спокойного уставшего лица, так не похожего на отражение в зеркале. - Не надо, - ответил Питер уже тихо и, помолчав, едва слышно добавил, - вдруг ты умрешь? Джеймс молча огляделся. Вокруг - все было чужое. Неизвестный ему дом. Пустая комната, без единого напоминания о нем самом, больше похожая на больничную палату. Одинокий графин с водой на столике - словно он утром проснется и захочет пить. Открытка рядом с ним. Джеймс перевернул картинку с парусником на фоне приморского города и, шагнув под лунный свет из окна, разобрал поздравление от матери - оказывается ему уже исполнилось шестнадцать лет - и... прощание? - Она положила это сегодня, - веснушчатый палец почти коснулся картонки, но Джеймс отдернул руку и снова вгляделся в слова в неверном лунном свете, потом подавил судорожный вздох и убрал открытку в глубокий карман штанов. Питер хотел что-то возразить, но, видимо, передумал. Подтянув ноги, мальчишка вскочил на подоконник и протянул руку: - Полетели обратно? Но Джеймс уже приблизился обратно к лежавшему на кровати. Что-то тянуло его подойти, прикоснуться, проверить реальность происходящего. И, пожалуй, только осознание нереальности всего этого останавливало. Словно он вот-вот проснется и все закончится, а следующий сон уже принесет спокойствие и легкость нового моря. "Я умру здесь сегодня" - внезапное осознание сложившейся головоломки пришло в голову Джеймса. - "Умру, и они все об этом знают. И мама. И фея. И этот мальчишка, который, наверно, и не знает, что такое смерть!.. А я знаю? Я смогу вернуться? Здесь или там." Он повернулся к неторопливо переступавшему на месте Питеру, который все еще протягивал ему руку: - Ты сможешь вернуть меня сюда завтра?.. Когда этого... его не будет? - Завтра? - Питер удивленно моргнул, словно возвращаясь из каких-то своих далеких мыслей. - Но Динь сказала, что окно уже будет закрыто. Если окно закрыто - ты не можешь вернуться. Никогда. Мне жаль. За какой-то миг на лице мальчишки давнее огорчение и почти появившиеся слезы сменились сочувствием, но уже в следующее мгновение он снова широко улыбался - так, что не верилось уже ни в какую жалость. - Такое условие. Здесь уже скучно! - Питер спрыгнул на пол и схватил Джеймса за запястье, снова заливая сероватый полумрак комнаты глубокой черно-золотой свежестью ночи. С невероятной силой мальчишка подтянул все еще не пришедшего в себя капитана к окну и выдернул в раскрытую створку. Джеймсу послышался скрип двери, который почти растворился в свисте ветра, когда они начали подниматься к облакам. Скрип двери и тихий женский плач. *** Что нельзя вернуться, если тебя не ждут - было одним из условий Неверленда, Земли-в-Нигде, которое почти стало Легендой среди обитателей острова и передавалось из уст в уста, обрастая подробностями, что кто-то когда-то попробовал и что из этого получилось. Но были и другие. Например, что дети на острове не взрослеют, а остаются детьми. Именно поэтому Питер все также выглядел мальчишкой десяти-двенадцати лет, имел полный рот ровных жемчужных молочных зубов, а остальные дети, попадавшие на остров, также могли играть здесь годами. Взрослые на острове вырастали, но не старели. Именно поэтому Джеймс, которому только исполнилось шестнадцать, продолжал расти и крепнуть, чем несказанно бесил Питера, который думал, что нашел себе равного друга, такого же вечного мальчишку как и он сам, которого Неверленд не выпустил обратно. Через десять лет Джеймс стал высоким красивым молодым человеком - грозой морей рядом с Островом, пожалуй, лучшим капитаном для своей нестареющей и бессметной команды, любимцем женщин в приморских тавернах и предметом нелюбви мальчишек, попавших в Мир-в-Нигде, как главный враг их обожаемого (иногда в прямом смысле) Питера. Кстати, о приморских тавернах - еще одном условии Неверленда. Уплыть с Острова оказалось реально только в том случае, если ты собирался вернуться. Каким образом это место чувствовало настрой, Джеймс понять не мог. Но в одну из бесчисленный попыток уплыть, он мысленно пообещал вернуться, и Остров его отпустил - "Веселый Роджер" не только смог выйти в открытое море, но и доплыть до другого острова. Но сердцем Джеймс чувствовал, что не стоит проверять, что будет, если он нарушит слово, данное Неверленду. Что же касается других островов, то и тут условия Мира-в-Нигде творили свои чудеса. Неверленд был реально миром вне времени и выйти из него можно было почти в любое время, но только в то, куда решал сам Остров. Поэтому пиратский корабль почти всегда оказывался в "своем" времени - времени пиратов, парусных судов, закопанных несметных сокровищ и приморских городков, где их ждал радушный или не очень прием. Остров давал им приключения, как и всем своим обитателям. И лишь изредка, в результате временного сбоя ли, в силу ли собственного таинственного желания или, может быть, по просьбе Питера, пираты могли оказаться в другом временном выходе - том, которым летал сам рыжеволосый мальчишка. *** Но пока еще эти годы не прошли. Пока Питер опустил Джеймса на предрассветную палубу "Веселого Рождера", и тот смотрит вслед мальчишке, который улетает в лес в свой мир к своим феям. И их обоих впереди еще ждут многочисленные приключения - добрые и не очень, страшные, грустные, тяжелые и полные надежд. А мужчина в далеком-далеком доме закрывает окно и поворачивается к уже тихо всхлипывающей женщине, стоящей на коленях у кровати с умершим этой ночью сыном.