Попутный ветер

Как и все детские игры, приключения на Острове порой бывали по-настоящему опасными, и рядом не было взрослых, чтобы эту опасность предупредить. Феи и прочие магические существа не понимали хрупкости людской сути и сами жаждали приключений наравне с мальчишками. Пираты сами привыкли к настоящей опасности морских сражений и, возглавляемые не верящим в смерть капитаном, знали, что не могут умереть дольше, чем на сутки. Индейцы, живущие на острове... Пожалуй, только индейцы могли бы оценить опасность мальчишеских игр, но они предпочитали не вмешиваться в них без острой необходимости. Да и сами индейцы знали о правиле "без-смерти", а потому со свойственным им спокойствием принимали окружающие их стоянку постоянные поиски приключений. Возможно, что именно поэтому события того дня, показавшие всем обитателям Острова реальность опасности и сказавшиеся на всей остальной Игре, изменили что-то в каждом, кому не посчастливилось стать их участником. *** Этот день в Неверленде начинался вроде бы как обычно, хотя, если подумать, он с самого начала отличался от других дней. Правда сначала это были незначительные отличия, которые потом привели к слишком серьезным последствиям, но ведь так всегда и бывает. Утреннее солнце застало капитана Веселого Рождера за чтением странной записки, обнаруженной им на столике рядом со своей постелью. Записка была необычной. Во-первых, она была миниатюрная, едва умещавшаяся на его ладони. Во-вторых, исписана изящным витиеватым почерком, а чернила едва уловимо, но совершенно точно, пахли цветами. А в-третьих, необычным был сам текст записки, хотя после всего вышеперечисленного он и не удивил Джеймса. Текст гласил: "Ув... (зачернуто) Капитану пиратов!! От Питера Пэна Приглашение. Приглашаю тебя явиться сегодня утром (зачеркнуто) в полдень одному на берег Реки к Старинной Иве с тем, чтобы мы в честном поединке определили сильнейшего. Если я выиграю, то все пираты сдадутся нам в плен. Если выиграешь ты (зачеркнуто) я проиграю, то я сделаю то, о чем ты просил - верну тебя обратно. Свой Питер Пэн / написано феей Динь-Динь по просьбе Питера" Глаза капитана загорелись, когда он дочитал записку, с трудом разбирая высыхающие мелкие буквы на потрепанном листке бумаги. Мальчишка обещал вернуть его обратно. При условии, что он победит в поединке, конечно. Но Джеймс не сомневался в своей победе - все-таки в последнее время их столкновения с Питером обычно оканчивались не в пользу рыжего мальчишки, хотя бдительные феи и оказывались всегда рядом, чтобы не допустить слишком болезненного для его самолюбия поражения. Но ведь капитану пиратов пообещали честный поединок. Дождаться полудня было непросто, но Джеймс использовал время, чтобы подготовиться к поединку - начистить и наточить оружие, а также отдать приказы Сми, который оставался на корабле за старшего в отсутствие капитана, возможно в очень долгое в этот раз отсутствие. *** Джеймс был пунктуален, поэтому он оказался у ветвей Старинной Ивы минут за десять до полудня. Мальчишки нигде не было видно, и капитан, скинув камзол и опустившись на траву, устроился наблюдать за неспешным течением Реки - единственной реки этого Острова, хранившей свои секреты. Питер опаздывал. Он специально попросил Динь исправить в записке время и указать вместо раннего утра полдень, потому что не любил рано вставать. Но он все равно проспал - они с мальчишками ловили допоздна светлячков, а потом еще он сочинял записку, поэтому заснул Питер почти под утро. И вот это как раз не было в Мире-в-Нигде чем-то необычным. Фея Динь-Динь тоже проспала. Она слишком утомилась от непривычного для себя занятия - написания букв. Проблема была в том, что хотя читать Питер и умел, письмо ему никак не давалось - наверное потому, что он считал это дело слишком скучным. Поэтому редкие записки за него писала Динь, вспоминая человеческую письменность и аккуратно выводя буковки заточенным перышком - тем, которое в тот момент, оказывалось под рукой. А потом фея еще доставляла эту записку почти через весь Остров, а, когда вернулась, обнаружила, что Питер уже вовсю сопит в своем гнездышке из листвы, и даже ее обиженное гудение не разбудило мальчишку. Динь была бесцеремонно разбужена во время поспешных утренних сборов - Питер не хотел отправляться на серьезный поединок в одиночку. Поэтому оба они сейчас изо всех сил спешили в сторону Старинной Ивы. *** Джеймс поднялся навстречу запыхавшемуся мальчишке, с подозрением высматривая в лесной глубине огоньки фей. - Ты обещал честный поединок. - Динь будет только наблюдать, - Питер пытался перевести дух. - Ты написал, что сможешь вернуть меня... обратно. Это правда? - Конечно, - Питер вскинулся. Его щеки не покраснели только потому, что и так были красными от быстрого полета. На самом деле он понятия не имел, как вернуться Джеймса туда, куда он просил, но он всегда мог попробовать вернуть его туда, откуда принес - а там уже пусть разбирается сам. Тем более, что о возможность проигрыша Питер не думал вообще. Капитан молча мрачно рассматривал мальчишку, давая тому время отдышаться и самому решить, когда они начнут поединок. Но Питер не привык молчать, когда было с кем поговорить, тем более возможность поговорить с Джеймсом ему выпадала совсем нечасто: - Если я выиграю, то ты и все твои пираты сдадитесь нам в плен. Мы захватим твое судно без боя. Я и мои Потерянные Мальчишки. - Конечно, - Джеймс ни на секунду не допускал возможности проигрыша, ведь он собирался биться за свою мечту. Он уже почти стал настоящим мужчиной, а мальчишка все еще оставался, пусть диким, непредсказуемым и иногда опасным, но все же только мальчишкой. Динь по спирали поднялась на одну из верхних ветвей Старинной Ивы и удобно устроилась там. Она смотрела вниз, на готовящихся к поединку противников, и тихонько посмеивалась, отчего пыльца иногда осыпалась с ее крыльев - она догадывалась о чем думали оба, и ей было интересно, чем закончится сегодняшняя битва, в которую она решила не вмешиваться. Но даже она не могла представить, чем все закончится. *** Наконец Питер отдышался и, приподнявшись над короткой прибрежной травой, вытащил свой кинжал - лезвие сверкнуло на послеполуденном солнце. Джеймс скинул уже расстегнутый жилет к лежавшему под деревом камзолу и остался в одной рубашке, не сковывающей движения. - Начнем? - Начнем! Голоса прозвучали почти в унисон, и в следующую минуту клинки со звоном скрестились. Питер полагался на скорость и напор. Его босые ноги ни разу не коснулись земли за все время поединка. Он отлетал по инерции в сторону, тормозил, разворачивался и снова набрасывался на капитана. Следовало несколько звонких ударов сабли о кинжал, звук от которых был слышен далеко вокруг. А потом Питера, скользившего по воздуху вокруг Джеймса, снова относило в сторону, и все начиналось сначала. А еще Питер почти без умолку болтал. Сначала о том, как он торопился через лес и что его на каждом шагу задерживали все новые преграды. Потом о том, как они будут играть с пиратами "в плен". Потом о том, во что они уже играли, и как капитану понравилось бы, если бы он только согласился тогда присоединиться к его команде. Джеймс его не слушал. Он был, напротив, молчалив и сосредоточен. Каждый его выпад - точный и выверенный - был направлен на достижение маленькой верткой постоянно болтающей рыжей цели. Но мальчишка пока был слишком изворотлив, слишком быстр и полон вернувшихся сил, чтобы один точный удар достиг его и сбил в траву к ногам капитана. Так продолжалось довольно долго - совсем как во время "игр в пиратов". И оба противника начали уставать, а скорость боя замедляться. Отлеты Питера случались все реже и на все меньшее расстояние, и после них он не так спешил вернуться обратно к поединку, а досаждающая капитану болтовня стихла. Дыхание Джеймса стало тяжелее, он все чаще отбивал кинжал в последний момент и все реже делал выпады сам, и в конце концов один из этот выпадов оказался крайне неудачным. К тому моменту противники уже переместились с утоптанной ногами капитана площадки под ветвями Старинной Ивы к прибрежным камням. Питер то и дело зависал над рекой, чтобы развернуться и стрелой мелькнуть обратно, набросившись на противника. Джеймс приблизился к самым камням и даже вскочил на один из них, чтобы иметь преимущество первой атаки перед возвращающемся противником. Но мокрые камни сыграли с капитаном злую шутку. *** Питер стремительно возвращался с середины реки, выставив перед собой тихо гудящий в воздухе клинок. Мальчишка уже порядком утомился, но старательно не подавал виду. Он догадывался, что Динь знает, что он устал, и решила не вмешиваться, поэтому он злился на нее, а злость придавала силы. Злился он и на капитана за то, что тот еще не сдался и не согласился немного поиграть в пленника - ведь он не собирался играть так насовсем. Злость, заполнявшая его сейчас целиком, давала ему силы продолжать поединок. Дала она ему силы и нанести удар в этот раз. Джеймс, замерший на камне, приготовился встретить противника над подлете. Он тоже устал, но скорее от постоянного мельтешения перед глазами, необходимости следить за мальчишкой и ждать его возвращения из отлетов. А еще он устал от постоянного ускользания цели - когда он, казалось, касался мальчишку острием сабли, тот уже отлетал в сторону для новой атаки. Капитан понимал, что не успевает совсем немного, и злился на себя и Питера за это. А еще он думал о том, что, если мальчишке ничего не стоит вернуть его обратно, то зачем этот бессмысленный поединок. Он изготовился на мокром камне, чтобы нанести решающий удар по подлетающему Питеру. В следующий миг случилось первое в недолгой череде ужасных событий. *** Нога капитана скользнула по мокрому камню в самый ответственный момент. Клинки не встретились, и Питер удивленно моргнул, не услышав привычного перезвона. Лезвия разминулись всего на величину фейского крыла. Заговоренная неизвестным мастером сталь, чуть вспыхнув, мягко, без сопротивления, вошла в тело, разрезая мышцы и кости словно горячий нож масло и той же волшебной силой прижигая разрезанные ткани. Не успев понять, что произошло, Питер пролетел мимо замершего Джеймса, коснувшись его щеки рыжими кудряшками. Он смог заложить вираж и теперь завис над самой кромкой реки чуть ниже по течению, с удивлением смотря на свой еще слегка посверкивающий кинжал и пальцы, сжимающие его рукоять. Казалось, что к россыпи бесконечных веснушек добавилось еще несколько темно-красных, почти черных. Раскрыв рот от удивления, мальчишка перевел взгляд на Джеймса. В секунду удара пальцы капитана, сжимающие рукоять сабли разжались, поэтому тяжелый клинок упал на камни чуть раньше отрубленной кисти и зазвенел, скатываясь к самой воде. Этот звон привел Джеймса в чувство, и он отшатнулся в сторону, инстинктивно отскакивая на соседний камень, перехватывая раненую руку здоровой и прижимая ее к груди. На белоснежной ткани рубашки также застыли мелкие красно-черные крапинки. Капитан еще успел перевести удивленный взгляд на Питера, прежде чем случилось следующее ужасное событие. *** Оба противника успели только встретиться глазами, когда из реки точно между ними вынырнуло чудовище. Огромного размера Крокодил - порождение Острова и, возможно, чьих-то ночных кошмаров - его рост, от земли до позвоночного гребня, был раза в полтора выше роста взрослого мужчины, задняя половина тела и длинный хвост, ударивший по воде, скрывались сейчас в Реке. Длинная пасть была полна огромных острых зубов, которые сомкнулись, скрывая кисть руки капитана, которую чудовище успело подхватить в полете. Крокодил разделил противников своей огромной тушей, и его желтые глаза, мигнув третьим веком, уставились на них суженными в щелочку зрачками. Заглянув в глаз чудовища, Питер на какое-то бесконечное мгновение увидел там свое отражение, собственные удивленные и даже испуганные глаза, всклокоченные рыжие волосы, зажатый в тонких пальцах кинжал, который коротко вспыхнул под взглядом Крокодила и погас. В следующее мгновение мальчишка уже смотрел не на себя, а в суть чудовища. Рыжие кудри приподнялись, а веснушчатая кожа покрылась мурашками, когда исходившая от Крокодила вечная волна ночного леденящего ужаса, наконец, достигла Питера и накрыла его с головой, захлестывая, оглушая, лишая возможности вдохнуть. В своем отражении Джеймс увидел ошеломленного подростка, растерявшего всю стать начинающейся взрослой жизни, черные крапинки на белой ткани и ровный срез, которым заканчивалось запястье его правой руки. В следующий миг он уже смотрел не на себя - чудовищный Крокодил смотрел на него своим взглядом. Взглядом смертельно опасного хищника, который сейчас был голоден. Капитан не смог сдержать крик, слетевший с его губ раньше, чем он осознал, что это был его голос. В следующее мгновение случилось третье и последнее ужасное событие того дня - крокодил развернулся к Джеймсу. *** Чудовище развернулось к капитану, с поразительной для такой туши скоростью выпрыгивая на камни. Молниеносный удар длинного гибкого хвоста поразил сразу две цели - Питера и Старинную Иву. Мальчишка, даже не успев осознать, что случилось, был отброшен в сторону леса. Заросли кустов встретили его совсем не дружелюбно, оставив множество царапин на обнаженной коже рук, ног и спины. Оглушенный и одновременно освобожденный от давящего чувства присутствия Крокодила рядом, Питер с трудом поднялся на ноги, не веря, что в его Мире-в-Нигде может существовать кто-то способный причинить ему вред. От облегчения, боли и обиды на Остров на зеленых глазах выступили слезы, от которых не удалось избавиться несколькими взмахами ресниц. Когда Питер утер глаза кулаком, размазывая по нему кровавые брызги и посмотрел перед собой, берег реки был пуст. Огромное дерево выдержало удар, как выдерживало все удары стихии неизвестно сколько сотен лет до этого. Лишь ветви содрогнулись и хлестнули по воздуху, и некоторые листья, кружась, полетели к земле. Вместе с ними с ветки свалилась и одна озадаченная увиденным фея. Весь поединок Динь-Динь сидела на своей веточке, иногда подпрыгивая от возбуждения. Она выкрикивала различные слова в поддержку Питера, иногда даже переходя на мелодичный, но непонятный человеческому уху, язык фей, хотя ее и не было слышно внизу у воды, тем более за звоном ударов. Фея с самого начала решила, что раз Питер убедил ее написать про честный поединок, то она ни за что не будет вмешиваться, даже если пиратский капитан, чуждый этому, привычному для нее, миру, одолеет подобранную ей сущность. А еще Динь чувствовала, что сам Остров решил не вмешиваться. Поэтому она только подскочила на ветке и прижала к губам ладошку, когда увидела, что Питер отрубил пирату кисть руки. Ее сознания лишь на мгновение коснулась тревога о том, как мальчик будет жить дальше с осознанием того, что он сделал, как это чувство было вытеснено ужасом, исходившим от Крокодила, которого фея еще не видела, но уже чувствовала всем своим существом. Как и любое другое чувство, страх вытеснил все остальные мысли из феи, заставив задрожать даже ее крылья. Динь никак не ожидала, что на Острове может существовать что-то подобное, и что оно решит вмешаться, когда сам Неверленд молча наблюдал за поединком своего рыжего божества и занесенного на него Судьбой и Смертью капитана пиратского корабля. Но Крокодил, хотя и был порождением Мира-в-Нигде, обладал собственным разумом, планом, вкусом и теперь целью. От удара по Старинной Иве Динь-Динь слетела с ветки. Дрожащие крылышки не смогли подключиться к полету, поэтому фея, совершенно не изящно кувыркаясь, отлетела почти в те же кусты, что и Питер. Но, в отличие от мальчишки, упала она с приличной высоты, хотя и на мягкую траву. Поэтому на какое-то время маленькая фея потеряла сознание. Ровно до того времени, когда ее нашел Питер и привел в чувство горстью воды из Реки. - Оно преследует его, - в широко распахнутых глазах читался ужас наполовину с каким-то безумным диким восторгом, граничащим с нервным срывом. *** Возможно, что причиной тому был крик, хотя Джеймс и понимал каким-то краем сознания, что не только - Крокодил, наконец, распробовал вкус его крови. Сейчас на него смотрели оба желтых глаза, а из них смотрела сама суть ужаса, порожденного самым темным ночным кошмаром, и, что было намного более ужаснее, ясный, цепкий, расчетливый и самостоятельный разум, сопровождающий кошмар, живший в нем, бывший им. Осознав, что кричит, Джеймс с усилием заставил себя замолчать, хотя крик, запертый теперь внутри, давил на грудную клетку. "Нельзя убегать от хищников" - голосом Сми всплыло где-то на краю сознания давнее детское воспоминание. "Но не от такого" - мысленно ответил капитан, и его губы дрогнули, расползаясь в истеричной безумной улыбке. В следующий миг они оба прыгнули, словно стали одним целым. Хотя, собственно, в чем-то так оно и было. С этого мига они стали одним целым - охотником и жертвой - надолго. Навсегда? Со скоростью и грацией тарана Крокодил устремился вперед, широко раскрыв пасть для атаки. Джеймсу пришлось сделать два прыжка спиной вперед по мокрым камням, чтобы уйти с линии атаки. Он понимал, что один неверный шаг повлечет за собой падение, а потом и смерть в пасти этого чудовища, и не факт, что быструю, но выбора и времени на раздумье не было - он едва успел вдохнуть перед следующей атакой. Они снова двигались одновременно. Капитан, оттолкнувшись от последнего камня, прыгнул в сторону, приземляясь на твердый берег и все еще не решаясь отворачиваться от глаз чудовища. Казалось, что если он не будет видеть эти узкие щелочки зрачков, то он не сможет предугадать его следующий шаг, и тварь обязательно окажется слишком близко, чтобы перекусить его спину. Крокодил следовал за своей целью - он перешагнул на следующий камень и повернул голову в сторону берега, смыкая челюсти на том месте, где мгновение назад стоял капитан. Понимая, что долго играть на открытой местности в догонял он не сможет, и чудовище поймает его, если не в следующий раз, так через одну или две атаки, Джеймс заставил себя отвести взгляд от гипнотизирующих глаз, в прыжке развернуться, поворачиваясь к ночному кошмару спиной, и побежал. В первый момент его почти сковал ночной ужас, когда во сне пытаешься убежать от чего-то по-настоящему страшного и нереального, от сущностей, обитающих только во снах, и настолько жутких, что если бы они могли оттуда выйти, то наверняка поработили бы весь мир одним своим только видом и ощущением. Ужас, от которого лед растекается по венам, сковывая дыхание, лишая возможности думать, мыслить, дышать. Ужас, от которого каждый шаг замедляется, подобно течению времени в Мире-в-Нигде. В какую-то долю мгновения Джеймс успел еще подумать, что мальчишка мог бы унести его отсюда, как обычно человек мечтает улететь от ужаса в своем сне на пытающихся раскрыться у него за спиной крыльях. Потом на помощь капитану пришла боль. До этого момента он не осознавал, чем закончился последний удар Питера. Да, он понял, что потерял оружие, когда сабля звякнула о камни. Да, он видел собственное отражение в желтом глазе чудовища. Но сознание отказывалось принимать новую действительность, а рука, изначально прижженная фейским лезвием, не давала о себе знать до этого момента. Но как только Джеймс почувствовал, как по нервам начали распускаться цветы ужаса, запястье вспыхнуло ярче всех, окатывая тело распространяющимся огненным потоком, растапливающим сковавший его движения лед. Крокодил привык, что жертва, отворачивающаяся от его взгляда, чтобы убежать, оказывалась во власти его поля страха и словно зависала в пространстве, позволяя себя поймать без особых усилий. А еще он, как истинное порождение Острова, чувствовал чужеродность замершего перед ним человека. Но им эта чужеродность воспринималась не так, как самим Миром-в-Нигде, который старался облечь соринку в жемчужину. Нет, Крокодилу понравился вкус чужеродной крови - материи принадлежавшей одновременно ночи и дню, сну и яви. Похожий запах Крокодил иногда ощущал от других Чужаков - Потерянных Мальчишек Питера - но он был слишком смешан с запахом молока, запахом детенышей, которых Крокодил предпочитал не трогать, потому что они не могли быть равными ему, да и сам Остров запрещал приближаться к своему рыжему божеству, и сделал исключение только сегодня. Запах же его новой добычи был также чуден и прекрасен, как запах мальчишек, но аромат молока выветрился, уступив место другим, взрослым, запахам, ставя жертву на один уровень силы с Охотником. Уже предвкушающий вкус крови Крокодил был удивлен, когда капитан смог прорваться сквозь барьер ужаса. *** Тягучий воздух вокруг вновь обрел прозрачность и проницаемость. Джеймс, тяжело сделав два первых шага, вырвался за пределы удушающего поля Крокодила и смог не только вдохнуть полной грудью, но и продолжить бежать в сторону леса. Пока чудовище осознавало, что жертва пробила барьер, капитан уже достиг деревьев и устремился вперед - прочь от монстра, прочь от Реки, куда угодно, только бы оказаться как можно дальше. Волны боли продолжали накатывать по изувеченной руке, и он зажал прижженную рану левой ладонью, неосознанно ощупывая срез и неверяще пытаясь найти собственные пальцы. Осознав, что жертва уходит, крокодил рванулся следом, круша деревья, раскидывая их стволы ударами хвоста и перекусывая мощными челюстями. Но момент уже был упущен. Запах, еще ведущий его, становился заметно слабее, а массивное тело, привыкшее охотиться в воде, стало уставать от слишком долгого бега по суше. Крокодил повернул к воде и погрузился в Реку. Но он запомнил запах добычи, вкус ее крови, стук ее сердца, и знал, что рано или поздно они еще встретятся, и знал, что его жертва тоже знает об этом. Он позаботится о том, чтобы они встретились. И как можно скорее. *** Джеймс бежал через лес. Несколько раз он падал, но почти сразу поднимался на ноги и продолжал пробираться вперед. Когда не осталось сил бежать, капитан перешел на шаг. Он осознавал, что чудовище отстало, хотя и запомнил (навсегда?) его мысленный посыл о скорой новой встрече. "В этот раз я буду готов" - ответил капитан, хотя и не был уверен, что Крокодил услышал и понял его мысли. Стремительно темнело, и Джеймс пытался выбраться к своему кораблю. Но его усилия были тщетны - он не узнавал дорогу в лесу, словно Остров решил продолжить играть с ним, как и его рыжее божество. Еще какое-то время капитан пытался пробираться по полной темноте ночного леса, негромко ругаясь на Питера (за то, что все это придумал), на Крокодила (за его существование), на руку (за то, что она болела все сильнее) и на самого себя (за то, что ввязался во все это). Потом он споткнулся о поваленное дерево и скатился со склона куда-то в еще более темную черноту. Сил встать на ноги уже не осталось. Облокотившись на ствол невидимого дерева и подтянув колени к груди, Джеймс несколько раз зло всхлипнул сквозь стиснутые зубы, потом напомнил себе, что он все-таки капитан пиратского судна, потом послал капитанство на поиски недавнего чудовища, потом зашипел от боли в несуществующей ладони, словно ее обожгло кислотой, потом уткнулся лицом в сгиб локтя и просидел так какое-то время. Успокоившись и совершенно обессилев, Джеймс провалился в глубокий сон. *** А утром его нашел Сми, который организовал поиски капитана. Пираты прочесывали лес весь вечер и всю долгую странно безлунную ночь. Они с факелами ходили по лесу, не понимая, куда мог запропаститься их капитан. Пока, наконец, старпом, отошедший от остальных поисков чуть дальше, не спустился в глубокий овраг по счастливой случайности в том самом месте, где в него скатился Джеймс. Сми никак не ожидал найти капитана в таком состоянии. Когда-то белоснежная рубашка была грязной и разорванной в нескольких местах, волосы спутаны, левая ладонь зажимала обрубок правой руки, в открывшихся при приближении пирата глазах сверкнула искорка безумия. - Капитан? - или это только кошмарный сон Острова? - Воды, - просьба улавливалась скорее по губам, чем по звучанию. Старпом подбежал, снимая с пояса флягу. Ему все еще казалось, что это сон. Джеймс отпил пару глотков, скривился и склонился в пустом рвотном позыве. - Капитан? Что случилось? - Сми осторожно коснулся его плеча, пытаясь убедить себя в явственности происходящего. Джеймс мотнул головой, процедил еще пару глотков через сжатые зубы, что-то неразборчиво спросил. Его взгляд на мгновение потерял ясность, но потом глаза снова широко распахнулись. - Капитан? - Сми осторожно потряс его за плечо. Потом засуетился рядом, помогая подняться. - Идемте, капитан. Здесь не очень далеко. Идемте на корабль, капитан. Опираясь здоровой рукой на плечо старпома, Джеймс тяжело поднялся на ноги. Он не был уверен, что сможет дойти до корабля, но присутствие Сми успокаивало и вселяло надежду. Капитан сосредоточился на тепле чужого плеча под пальцами и на собственных шагах. В какой-то момент ему показалось, что он увидел промелькнувший мимо золотистый фейский огонек, но когда попробовал проследить за ним, тот сразу пропал. Уходившие на поиски пираты увидели своего капитана и Сми, когда те почти дошли до корабля. Они радостно бросились навстречу, окружили их и успели как раз вовремя, чтобы подхватить упавшего им на руки капитана. Под руководством старпома матросы отнесли Джеймса на корабль, который очень скоро вышел в открытое море - прочь от берега. *** Этой ночью, оставив Потерянных Мальчишек спать в потайном домике, Питер забрался на высокое дерево в сопровождении вернувшейся Динь. Он проводил взглядом пиратский корабль, направляющийся в новое плавание. - Он жив, - раздался перезвон фейского голоска. - Не знаю, насколько в прядке, но жив. А значит они вернутся. Питер кивнул: - Нужно только подождать немного. Как всегда, правда, Динь? Фея энергично закивала. Но в этот раз ждать пришлось дольше. *** Сми почти не выходил из капитанской каюты, откуда выгнал всех остальных, как только они опустили свою бесценную ношу на кровать. Джеймс не приходил в сознание несколько дней (пока корабль не отплыл от Неверленда достаточно далеко, чтобы найти другие острова), иногда совсем отключаясь, иногда бормоча что-то в полусне о крокодилах, феях, мальчишках, Острове и обещаниях. В первые две ночи капитан несколько раз тихим, умоляющим голосом звал мать, просил дождаться его и пустить. Сми хотелось в эти моменты зажать уши, но он лишь осторожно подталкивал своему капитану очередную ложку бульона, пытаясь накормить, пока тот не провалился опять в беспамятство, или в очередной раз менял повязку на горячей воспаленной правой руке. Матросы ходили тихие, и, несмотря на то, что из капитанской каюты до них не доносилось ни звука, а старпом почти не показывался на палубе, они, зная свое дело, вели Веселого Роджера к одному из островов. Именно на том острове, близко расположенном к Неверленду, жил человек, немного смыслящий в фейской магии, и именно ему хотел доверить своего капитана Сми. Волей случая или провидения этот доктор оказался на месте и согласился подняться на корабль, потому что Джеймс, хотя и начавший приходить на некоторое время в сознание, был слишком слаб, чтобы встать на ноги, а взгляд его часто затмевался от внутренней боли - душевной и физической. Осмотрев обрубок руки и не поднимая взгляд на капитана, доктор едва слышно прошептал Сми, что фейский клинок, конечно, прижег рану, но оставил свой волшебный яд, который сейчас разъедает тело капитана изнутри, поэтому он рекомендует вскрыть рану, прочистить и прижечь уже нормально, без фейских глупостей. - Приступайте, - Джеймс смотрел на доктора прояснившимися глазами, в которых таилась надежда, а голос был тихий, но беспрекословный. Операция была проведена тут же. Необходимые инструменты доктор захватил с собой, как только услышал рассказ посланного за ним юнги. Сми натащил горячей воды и принес жаровню для стерилизации повязок и инструментов. Джеймс наблюдал за подготовкой, отпивая из фляжки крепкий ром - пиратский вариант анестезии - прежде он не пил столько, поэтому напиток непривычно обжигал внутренности не хуже зачарованного клинка, но странно отвлекал от боли в отсутствующей кисти. Закусив деревянный кляп, также оказавшийся в чемоданчике доктора вместе с инструментами, Джеймс откинулся на подушку, подсознательно отводя взгляд от разложенных инструментов и изувеченной руки, и здоровой ладонью стиснул руку Сми, который что-то ободряюще пробормотал в ответ. Пока доктор вскрывал тонкую почти прозрачную пленку, образовавшуюся на месте разреза, боль была ужасной, но потом наступило удивительное облегчение - казалось вместе с фейской магией из обрубка руки вытекал и весь кошмар прошедших нескольких дней. Напряженные черты лица капитана разгладились, и он расслабился во время обработки раны. Возможно именно поэтому Джеймс не смог сдержать крика, когда, закончив доктор перешел к прижиганию, и Сми пришлось навалиться на капитана, чтобы удержать его на месте. *** Но потом Джеймс пошел на поправку, хотя довольно продолжительное время Веселый Роджер еще оставался в этом гостеприимном городе. Пираты, радостные от того, что их капитан выздоравливает, все чаще спускались с корабля в порт, пересказывая как легенду отрывки из его рассказа о том дне. А сам Джеймс с трудом учился обходиться левой рукой и, оставаясь наедине со старпомом поведал ему полную историю столкновения с Питером и Крокодилом, пообещав отомстить и тому, и другому. Умолчав только о том, что чудовище до сих пор иногда является ему в кошмарах, и что его несуществующую уже кисть руки изредка словно окатывает кислотой. Когда обрубок зажил достаточно, Джеймс сам предложил Сми, что хочет установить на него крюк, чтобы дополнить свою, пока еще не очень совершенную технику владения саблей в левой руке. Старпом нашел лучшего кузнеца в городе, и тот изготовил несколько крюков, снабдив их надежным и безопасным креплением, чтобы еще больше не травмировать капитанскую руку. Сми сам осторожно закрепил ремни в первый раз на предплечье своего капитана, но Джеймс внезапно почти сразу сдернул их и крюк полетел в стену, почти задев старпома. Капитан подошел к окну и долго молча смотрел на плещущее до горизонта море. Сми, подобрав крюк, терпеливо ожидал решения своего капитана. Через какое-то время Джеймс промокнул глаза, отвернулся от окна и подошел к старпому, сам, хотя и при помощи Сми, затянул и закрепил ремешки, удерживающие крюк на месте кисти, а потом вышел на палубу к команде. Матросы радостно приветствовали своего капитана: - Да здравствует капитан! С нами капитан Джеймс! Капитан Джимми Крюк! Ура! "Теперь я - капитан Джеймс Крюк" - Джеймс мысленно улыбнулся сам себе, ему понравилось это имя, он принял его, как и свою дальнейшую судьбу. - Возвращаемся в Неверленд!