Обрушить горы к твоим ногам, усыпать их лепестками цветов

      Лю Миньянь была девушкой скромной, но когда дело касалось напрямую ее близких людей, она не собиралась оставаться в тени. Ее чуткость часто спасала многие конфликты среди учеников, так почему же она не могла помочь своему собственному брату? Она прекрасно знала, как ему не легко заводить крепкую дружбу, тот всегда был далёк от понимания взаимоотношений людей, но она видела, что эта их дружба с учителем Шенем идёт ему на благо. И, как все остальные, не понимала, что же могло произойти, что они вдруг снова сцепились.       Конечно, брат ее впустил. Хоть ночь уже накрыла их школу, а сам Цингэ был только в ночных одеждах, обоих это не волновало. Они были семьей и наедине могли совершенно спокойно и непринужденно общаться без всякого официоза. Девушка заварила им чай, с особыми видами листьев, что отдавали нежным сливочным вкусом. Его ей посоветовал как раз таки мастер Шень, как и многое другое, так что она даже видела в этом некую забавную деталь, когда, отпив из кружки, Лю на секунду удивился. — Почему так поздно? — Цингэ устало облокотился о стену, сидя у маленького столика, задумчиво оглядывая пиалу с напитком, что держал в руке. — Учитель не отпускала. Пришлось тайно сбежать. — Девушка хохотнула, прикрываясь рукой, начиная в действие свой план по примирению. — Ты выглядел устало и угрюмо в последние дни, я беспокоилась, вот и пришла. — Это ни к чему, незачем злить Ци Цинци по таким мелочам. — Он вздохнул, все же ставя пиалу на стол, так и не допив содержимое. — Что, не понравился? Мастер Шень мне посоветовал, говорил, что он очень расслабляет. Хочешь, сделаю другой? — Она мимолетно потянулась к чайнику, но Цингэ ее остановил. — Нет. Чай хороший. Просто не хочу, прости. — Он откинул голову назад, а расплетенные волосы рассыпались, спадая с плеч. — Ты пришла из-за Цинцю? — Нет. — Девушка улыбнулась, отставив и свою чашку, подсаживаясь к брату под бок. — Из-за тебя. Я же вижу, тебя это все тревожит. — Хочешь, чтобы я рассказал? — Он посмотрел на неё, и во взгляде этом не было ничего, кроме усталости и легкой тени печали. Уж что-что, а эмоции брата Миньянь всегда понимала отлично. — А ты расскажешь? Я не хочу, чтобы ты переживал, вот и все. Я знаю, вы с шибо Шэнем довольно хорошо общаетесь, и то, что произошло, для всех стало большой неожиданностью. — Мы… он винит меня в бездействии, полагаю. Говорил, что я мог заступиться за него, но не стал. Этот праздник… ты думаешь, он правда так нужен? — Цингэ чувствовал себя не очень, в связи с этой перепалкой, до конца все ещё не понимая, что теперь нужно делать и надо ли вообще. Он привык, что общение с Цинцю стало хорошим, но он так и не смог до конца понять все его перепады настроений и не знал, как реагировать. — Я думаю, да. Не только для нас, учеников, но и для вас. Все устали за этот год в вечном напряжении и сражениях с демонами, я думаю, шибо Шень просто хочет помочь. — Она уложила голову к брату на плечо, мерно поглаживая того по расслабленной руке, слушая спокойное дыхание. — Ты был против, да? — Естественно. Никто за всю историю школы не проводил в ней гуляний, жили же все как-то. — Ну, что-то новое, не всегда плохо. Если бы ты следовал всем правилам, был бы сейчас главой? Или завёл бы дружбу с тем, кого все считали злодеем? — Не в этом дело. — Цингэ следил за плавным движением руки сестры, понемногу расслабляясь.       На самом деле он ещё тогда прекрасно понял, что был не прав и погорячился, так резко отказывая боевому брату. Но дело правда было не только в этом. Дело было в словах Цинцю про него, которые все крутились и крутились в голове, как листья по ветру, не давая и на миг забыть то безразличие, с которым они были сказаны. И конечно же, их смысл. — А в чем тогда? — Миньянь подняла голову, заглядывая брату в глаза, а тот лишь пожал плечами, отворачиваясь на какое-то время, обдумывая свой ответ. — Думаешь, я гожусь на что-то кроме битв? — Лю сказал это тише, чем обычно, но, скорее, из-за сомнения в том, а нужно ли что-то говорить вовсе. Ему казалось, что эту ситуацию уже вряд ли чем можно было исправить. — Конечно. Ты отличный стратег, всегда принимаешь верные решения в сложной ситуации. Когда нужно сделать трудный выбор, даже глава Циньюань обращается к тебе. — Миньянь не совсем поняла, к чему ее брат такое спрашивает, заметно настораживаясь. Все же Цингэ не был из тех, кто понимает, что чувствует и думает с первого мгновения. А ещё он точно не стал бы спрашивать такое просто так. — Это все равно относится к сражениям. Я… ну вот, например, ты. Ты отличный воин, но это не все, что ты умеешь и чем славишься. Мы все тут в первую очередь заклинатели. Но к тебе обращаются с вопросами о литературе, ведь ты и сама отлично пишешь. Или Глава Юэ, он отличный лидер, боец, но ещё к нему обращаются с советами, потому что он всегда знает, что нужно сказать. Он понимающий. А Цинцю, наверное, вообще знает больше всех нас вместе взятых. Он знает литературу, разбирается в искусстве, иногда говорит слова, значения которых никто не понимает и никогда не слышал. Ты знала, что он даже учился у Му Цинфана врачеванию? — Девушка отрицательно покачала головой. — Вот. Хотя зачем ему это, ведь это вовсе не его специальность? — В этом дело? — Миньянь оживилась, пересаживаясь лицом к брату и чуть наклонив голову. — Ты думаешь, что главе Шеню с тобой не интересно? — Он почти так и сказал. — Цингэ вновь помрачнел.       И Миньянь понимала почему. По правде говоря, он и в детстве старался отстраняться от общения со сверстниками, делал упор именно на оттачивании боевых навыков, ведь это была его цель и мечта. Быть заклинателем, кому не будет равных. Но да. Правда, пусть и горькая, в том, что Лю Цингэ был отстранён от всего остального и не видел ничего, кроме этого, для себя. А когда достиг всего, о чем так мечтал, уже не видел смысла делать что-то ещё, кроме как продолжать развивать своё мастерство. Просто не умел по-другому жить. — Ладно. Ну вот, а о чем вы обычно разговариваете с мастером Шенем? — Мм… о делах школы. О миссиях или учениках. — Заклинатель ответил нехотя, все ещё витая в своих мыслях. — Мне кажется, в этом и проблема. Друзья обычно общаются об общих интересах или занятиях. — Девушка была искренне уверена, что именно в этом то все и кроется. А ещё на удачу знала, как своему сложному братцу помочь с этим. — Так это и есть наши общие занятия и интересы. — Мужчина вопросительно вздернул брови, явно ничего не понимая и не разделяя энтузиазм сестры. — Нет, не совсем. Ну смотри, например, ты знаешь, чем он любит заниматься в свободное время? — Цингэ пожал плечами. — А что он любит есть? Какие книги обычно читает и почему? Зачем он учился у мастера Му? Какую погоду он любит? — Цингэ все ещё ничего не понимал, продолжая отрицательно кивать. — Вот. Не удивлюсь, если и он о тебе ничего не знает. — А при чем тут погода и еда? Зачем мне это знать? — Мужчина скрестил руки на груди, чуть удобнее устраиваясь у стены, понимая, что диалог будет долгим. — Как зачем? Ты же знаешь, что люблю есть я, что я читаю, какая моя любимая погода. Мы же говорим обо всем на свете с тобой. — Ты моя семья. — Цингэ хмыкнул, про себя подумав, что буквально сам же и растил Миньянь все эти годы, и такая информация очевидная закономерность. — Хорошие друзья — это тоже семья. Это люди, которым ты доверяешь, как себе, потому что знаешь их, как самого себя. Я уверена, шибо Шень может положиться на тебя в бою, как и ты на него. Ведь вы прекрасно знаете возможности друг друга. Но пойдёт ли он к тебе за советом о своей проблеме или откроет секрет? Как ты доверяешь это все мне.       Цингэ задумался. Он прекрасно понимал, о чем толкует сестра. Он правда мог положиться на Цинцю в бою, он знал, что тот искусный заклинатель, это факт. И наоборот. Но Шень правда не доверял ему ничего другого, ведь ещё ни один свой секрет тот не поведал ему добровольно. Всегда через допрос и в критической ситуации. Они не говорили так, как он может поговорить с сестрой. У них не было доверия. Лю заново прогнал в мыслях их последний диалог и на мгновение посчитал себя полным идиотом. — То есть ты думаешь он имел именно это ввиду, когда сказал, что я ничем ему, кроме как в боях, не полезен? — Цингэ сказал это немного на эмоциях, не задумываясь, а Миньянь же удивилась на миг, понимая, что мастер Шень, конечно, открыто нагрубил, но все же согласно кивнула. — Думаю, вам обоим нужно узнать друг друга лучше, да? Это не так сложно, как ты думаешь, все наладится. — Она приобняла брата, поглаживая его по спине, а после все же налила ему чай ещё раз. Цингэ под ее скрытую вуалью улыбку выпил его, все ещё прибывая в задумчивом состоянии. Миньянь была рада, что, возможно, этот разговор поможет ее брату, она хотела бы, чтобы у него был кто-то, кто будет тому так же дорог. Не только же с сестрой ему всю жизнь таскаться, да? Разговор плавно перетекал на другие темы, а заклинатель окончательно успокоился, что не могло не радовать.       Девушка была счастлива их этой беседе и не только этому, у них довольно редко получалось вот так, намного остаться на клире и просто поговорить, она даже рассказала новые новости по празднику с пика Цинцю, показала часть танца для представления, который готовила сама, потому что дама Ци не отпускала учениц на репетиции до последнего. Цингэ же рассказал пару историй с последних вылазок, несколько слухов от Му Цинфана, про то, как его ученики начали «втайне» бегать к Цинцю на занятия. И ещё Цингэ понял, что правда нужно попробовать действовать по совету сестры и тогда, возможно, они смогут прийти с ним к пониманию.       В итоге они попрощались только ближе к рассвету, но оба были совсем не против такого исхода. Ведь заклинателям не так уж и нужен сон, приятная беседа бывает лучшим отдыхом.

———

      Шень Цинцю мерным шагом прогуливался по ночному пику, отрешенно разглядывая привычные пейзажи и скопления звёзд на небе. Для осени было тепло, даже сейчас, глубокой ночью, легкий ветер был приятным, а не пробирающим холодом до костей. Он ни о чем не думал, был будто в вакууме, и ему было даже хорошо.       За последние дни он дико устал и был опустошён, как после долгой и муторной работы, хотя, по сути, не делал ничего сложного. Да, на нем была ответственность и большая, но он занимался любимым делом. Он проникся тягой к искусству и всему с ним связанным, стал за все это время правда достойно разбираться, а главное, ему это было в радость. Но сама ситуация выжимала из него все хорошее, что он подразумевал под этим праздником. А ведь он уже следующей ночью.       Он ходил и неприятные мысли сидели тихо, видимо, где-то на периферии, походу уставший от нервов мозг таким способом защищался. Но его и это уже мало волновало. Он был почти уверен, что на ситуацию с Цингэ повлиять не получиться, а с Шан Цинхуа и подавно, ему оставалось лишь ждать тот роковой квест и надеяться на себя. Как и всегда.       Бамбуковый лес, что всегда приносил ему особое спокойствие и долю восхищения, сейчас выглядел слишком обычно, как и весь пик в целом, хоть тот и был весь уставлен декорациями и расписными фонариками. Но те не горели, не было никакого света, кроме тусклого месяца на небе и тех же звёзд. Все было как всегда. Ему на миг показалось, что даже все звуки стихли. Не было ни шума листьев на ветру, ни чириканья птиц, он даже перестал слышать собственные шаги. Но и это его не тревожило. Он плыл и мыслями, и телом, блуждая по просеке бамбука в полном отрешении от всего.       Резкий шум листвы позади не казался странным настолько, что мастер Сюя даже не обернулся. Выходя на небольшую опушку, тот остановился, безразлично оглядывая пустующее место. Оно было знакомым до ужаса, но Цинцю никак не мог вспомнить почему. Он стоял и просто смотрел на землю под ногами, а позади все ещё слышался треск веток. К нему добавились звуки шагов, на которые Юань тоже не обратил никакого внимания. Он все всматривался в окружение, пытаясь вспомнить, что тут врезалось в память, да так, словно тогда он мог все исправить. — Учитель? — Знакомый голос окликнул его, отдаваясь эхом в голове, но заклинатель не обернулся. — Учитель, вам нужна помощь? — Адепт все не унимался, а мужчина начал приходить в себя от пелены отчужденности. — Нет, почему ты не спишь? Иди к себе, не заставляй меня назначать тебе наказание. — Он так и не обернулся: хотел, чтобы его оставили в том покое, что успел ощутить этой ночью. — Я думаю, вы уже сполна наказали меня за все, учитель. — Голос изменился, стал непривычно взрослым, а по спине у заклинателя прошли мурашки.       Шень Цинцю резко вспомнил, что это за место, он понял, чей это голос. Оборачиваясь, лишь не мог поверить в то, что видит перед собой. Он застыл в немом шоке, а взгляд выцеплял только хитрую улыбку на повзрослевшем лице и алую демоническую печать. — Что-то не так, учитель? Место не кажется вам знакомым? — Шень не отвечал, только нервно пытался вызнать у системы, что происходит. Но она не отвечала, а вот ученик будто сорвался с цепи и продолжал монолог. — Я думаю, вы были тут много лет назад. Наблюдали за учениками, что устроили неравную драку. Не припоминаете? А то, как наказали меня после этого? Вам и правда настолько отбило память? — Тот засмеялся так неправдоподобно, что у Цинцю защемило в груди. — Бинхэ? — Голос не дрожал, но он чувствовал, как все тело немеет от страха. Так не должно быть. Он не должен быть тут. Прошёл только год. Сам ученик же успел, хоть немного, но измениться, чуть вырос, чуть возмужал. На нем были чёрные одежды, на поясе висел Синь Мо, что всем своим видом уже внушал животный ужас, а у Цинцю начали проскальзывать воспоминания из новеллы, где этим мечом ему отрубали руки и ноги. Не ему конкретно… но сейчас тем человеком уже был именно он. — Что ты тут делаешь? — А? Ох, я навестил вашего друга. Не думал, правда, что он у вас появится, но… или вы удивлены, что я жив? — Бинхе сделал задумчивый вид, но потом просиял злобной улыбкой. — Нет, нет, тогда вопрос прозвучал бы иначе. — Что… что ты говоришь? Что ты сделал с Лю Цингэ?! — Шень на эмоциях подскочил к нему, откидывая свой страх и хватая за плечи, но Бинхе лишь больше оскалился, смотря на это. — Учитель, вы так переживаете. Он же был помехой. К чему вам так удивляться, не притворяйтесь. Вы его ненавидели. Я лишь помог вам от него избавиться. Я хороший ученик, да? — Он хмыкнул, вырываясь из захвата. — Я сделал вам подарок. Если пойдёте на пик Байджан сейчас, увидите его первым.       И Цинцю побежал так, словно от этого зависела его жизнь. Он спотыкался, разорвав об ветки и коряги весь подол одежд, дыхание сперло, от бега тот начал задыхаться и кашлять, ноги начали гудеть, но он все бежал и бежал, совсем забыв, что у него есть меч. На пике Байджан стояла гробовая тишина, а занимающийся рассвет и лёгкая дымка тумана сделали воздух прохладнее. И, нагло забегая в покои Бога Войны, тот с ужасом и испугом вздохнул, тут же отворачиваясь и падая на колени. Вся комната была залита кровью, даже та часть, куда он упал, была окроплена ей. Он задыхался, но уже не от бега. Он почти ничего не видел, смотря на дрожащие руки. И ничего не говорил. — Учитель. Вы плачете? Так странно, я думал, вам понравится. Вы стали мягче. Какое убожество. — Голос прогремел за спиной, а Цинцю лишь закрыл ладонью рот, пытаясь остановить тошноту и панику. Он не мог дышать, не мог пошевелиться. Он ничего не мог сделать. — Учитель? Мастер Шень? Вам плохо?       Цинцю вскочил на кровати в холодном поту, дрожал и нервно дышал, глотая воздух, будто только вынырнул из под воды, а щеки были мокрыми от слез. Он неверяще провёл рукой по лицу, отмечая влажные капли, оставшиеся на его пальцах. Ему это приснилось? Почему? Почему именно это? Отношения с Лю Цингэ вышли на неопределенный уровень, шкала временно заблокирована до прояснения статуса.       Шень Цинцю попытался восстановить дыхание, а испуганная данным зрелищем Нин Инъинь подбежала к нему, помогая мастеру встать с кровати, что-то лепеча над ухом. Но Юань не думал ни о ней, ни о комментарии системы. Сознание подсказывало, что сейчас как раз утренняя перекличка, которую он, видимо, проспал. Но в голове все ещё мелькали картинки дьявольской улыбки и чужой комнаты в крови.       Все, что он сделал: наспех оделся, даже не собирая волосы, сказал что-то ученице, что была максимально растеряна данным поведением и ничего не ответила. Более-менее сдерживая себя от бега, он вышел на улицу, чуть щурясь от света, проходя уверенным шагом мимо учеников, которые тоже были удивлены не меньше, чем ранее, Инъинь. Шень встал на меч, все ещё до конца не понимая, что делает, и полетел к пику Цингэ. Ему нужно было увидеть его. Нужно было самому убедиться, что все это был сон. Ему было плевать, что подумает заклинатель. Было плевать, как отреагирует. Он просто хотел увидеть его живым.