С первого взгляда?

Выйдя в прохладный вечер, Артем сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахами уходящего лета. Стоял конец июля, но горячий зной все так же висел в воздухе, колебля его плавными волнами. К характерным летним ароматам уже добавились еле уловимые запахи неминуемой осени. Небо темно-синее, усыпанное россыпью желтых монет, словно кто-то открыл сундук и горстями расшвырял их. На душе Артема шевельнулась тоска — лето снова прошло мимо него. Промчалось, не оставив малейшей надежды ухватить его за сверкающий хвост. — Устал? — заботливо поинтересовался Павел, выводя Артема из задумчивости. Тукаев моргнул, прогоняя мысли-зануды, и повернулся к Павлу, что стоял рядом, с теплой улыбкой глядя на него. — Как обычно, — пожал плечами Тукаев. — Просто забыл, когда в последний раз проводил лето как белый человек — то на работе, то сплю. — Можем прогуляться, если хочешь, — предложил Гранин. — До ресторана минут сорок пешком. — Боюсь, на такие подвиги меня не хватит, — вымученно пошутил Артем и отрицательно покачал головой. — Я почти весь день на ногах. — Тогда поехали, — кивнул Павел, доставая ключи от автомобиля. В салоне серебристого Volvo оказалось весьма уютно. С удобством устроившись на пассажирском сидении, Артем откинул голову на подголовник и устало потер лоб, чувствуя как наконец уходит накопившееся напряжение. Покой и умиротворение обволакивали, приятные ароматы «вонючки» расслабляли. Не уснуть бы, подумал Артем, перекидывая через плечо ремень безопасности. — Как у тебя прошел день? — спросил он, взглянув на Павла, который внимательно глядел на дорогу, и невольно залюбовался им. Гранин был сосредоточен, но совершенно расслабленно и уверено держал руль. Артем отметил про себя, что этот стильный и грациозный автомобиль идеально подходит Павлу, как дорогое украшение или правильно подобранный аксессуар. — Ничего особенного, — ответил Гранин, довольно улыбнувшись — забота Артема была ему приятна. — Ты же знаешь, чем мы с Юлей занимались — я сегодня во всех подробностях узнал о богатом внутреннем мире того гражданина с отравлением. — Не такой уж он и богатый, — усмехнулся Артем. — Да и отравление совершенно банальное. Гранин рассмеялся, и Артем тоже расплылся в улыбке. Рядом с Павлом он чувствовал себя очень легко и комфортно, точно они были знакомы не пару недель, а целую вечность. Не было того напряжения, которое обычно возникало между двумя малознакомыми людьми, оказавшихся вдруг в замкнутом пространстве. Артему хотелось многое узнать о капитане, поэтому он спросил: — Ты рад, что вернулся в ФЭС? — Ты даже не представляешь, насколько, — совершенно искренним голосом ответил Павел. — Как будто домой вернулся после долгого и утомительного путешествия. А как тебе тут? — Нравится, — честно ответил Артем. — Я же после стажировки сразу хотел начать работу у Рогозиной, но все сложилось несколько по другому. Заболел отец в Кирове, поэтому я уехал туда, чтобы помогать маме. Работал в местном морге, нарабатывал опыт. После смерти отца не хотел оставлять маму одну, поэтому как-то застрял я в родном городе на долгие годы. — Что заставило тебя вернутся в Москву? — спросил Гранин, с неподдельным интересом слушавший Артема. — Приезжал как-то по делам в Москву и встретил Тихонова. Он сказал что у них какое-то очень сложное дело, неопознанные трупы и ни одной зацепки. Я его слушал и так случилось, что давняя мечта работать в ФЭС вновь напомнила о себе. Ну, а потом как-то так все завертелось, и вот я здесь, — закончил Артем свой рассказ. — Жаль, что ты не пришел в ФЭС немного раньше, — странно-напряженным тоном произнес Гранин. Артем не успел спросить, что это значит — машина плавно затормозила возле ресторана, с красивым названием «Жар-птица». Выйдя из автомобиля, Артем подошел в Паше, который ждал его со своей стороны. Подняв глаза, Тукаев обнаружил, что он снова смотрит на него своим странным, насквозь прожигающим взором: пристально, не мигая, словно гипнотизируя и околдовывая. Взгляд змея-искусителя, не иначе — вызывающий страх, неистовое волнение и безоговорочное подчинение одновременно. Шоколадные глаза стали практически черными, демоническими. Дрожь пробежала вдоль позвоночника Артема, в животе щекотало, ладони вспотели. Павел смотрел на него, словно кобра выследившая кролика. Кроликом себя Артем и ощущал — не сбежать, не спрятаться, не скрыться никуда от этого человека, что занимал все его мысли, будоража их, распаляя фантазию. Он будто бы лишился собственной воли, полностью покорившись этому демоническому взгляду. — Паш, почему ты так смотришь на меня? — вырвалось у Тукаева непроизвольно. — Как? — хрипло спросил Павел, чуть прищурив глаза. — Словно… — Артем на мгновение замолчал, подбирая слова. — Проникаешь в самую душу. — Я безумно хочу поцеловать тебя, — признался Гранин, наблюдая за реакцией Артема. — Мечтаю это сделать с того момента, как увидел тебя. — Не люблю целоваться на глазах у других, — негромко ответил Артем, с легкой улыбкой на губах. Подавшись вперед, он чуть коснулся своей щекой идеально выбритой щеки Паши, легко и практически невесомо. В нос ударил терпкий запах дорогого парфюма, геля для бритья и еле уловимый естественный мужской запах, и у Артема перехватило дух от смеси различных эмоций. Обдав кожу Павла своим дыханием, Тукаев прошептал ему на ухо: — Но я тоже очень хочу, чтобы ты меня поцеловал. А затем резко отстранился и направился к входу, оставив совершенно опешившего Гранина смотреть ему в след.

***

Столик, заказанный Павлом, оказался в дальнем углу, неподалеку от сцены, на которой возвышался черный рояль. Маэстро плавно перебирал пальцами по клавишам, и зал наполняла чарующая музыка из какого-то романса. Артем и Павел с удобством устроились на мягком диванчике бордового цвета, на безопасном расстоянии друг от друга. Как бы отчаянно Гранину ни хотелось ощутить вкус губ Артема, он разумно рассудил, что таким напором может лишь все испортить. Поэтому он, еле сдерживая рвущееся наружу нетерпение, принялся изучать меню. Артем с наслаждением уплетал те самые знаменитые пельмени, с не менее знаменитой сметаной. Он то и дело облизывал перепачканные сметаной губы, а Павел, пристально наблюдавший за ним, ощущал нестерпимое желание протянуть руку и самому сделать это. Артем и сам не подозревал, что такими простыми действиями заставлял Гранина мучиться и страдать. Гранин разглядывал серьезное лицо патологоанатома, то и дело залипая на его губах и на обнажённом участке шеи, не прикрытом воротом джемпера. Хотелось узнать Артёма всего, целиком, заглянуть в душу, прочесть мысли. Стиснуть в объятиях, целовать до изнеможения, срывая с губ мольбы и просьбы. Хотелось назвать своим и плевать на этот чертов мир, не признающий однополую любовь. Когда их взгляды встречались, Павел с удовольствием отмечал как Артём смущается — мило и совершенно трогательно, заставляя Гранина гореть внутри от невыносимого, мучительного желания. — Черт. Артём… — практически прорычал Павел, когда Тукаев в очередной раз провел языком по своим губам — медленно, дразняще, чувственно. Просто невыносимо соблазнительно! Павла обдало жаром, сердце в груди дрогнуло и споткнулось, дыхание сбилось, стало рваным и резким. Остатки самоконтроля рвались на мелкие лоскуты. Хотелось преодолеть эти жалкие полметра, стиснуть Артема в объятиях, впиться своими губами в его рот, пройтись руками по стройному телу, вжаться в него, пробраться руками под тонкую ткань джемпера, ощутить жар его кожи. — Да ты издеваешься надо мной. Я и так не могу думать ни о чем, кроме твоих губ. Артем залился краской и смущенно улыбнулся — ему никогда прежде не говорили таких вещей, от которых перехватывало дыхание и начинали дрожать ноги. Гранин тем временем наплевал на все правила приличия и придвинулся к нему ближе, так близко, что их колени соприкоснулись. Артем едва не задохнулся от эмоционального всплеска, а бабочки в животе совершенно точно попадали в обморок. Теплая, чуть влажная ладонь Гранина накрыла пальцы Артема, чуть сжала. Большой палец огладил нежную кожу — чувственно, нежно, мучительно-сладко, трепетно и интимно. Артем сухо сглотнул. Переведя взор со сплетенных вместе рук на напряженное лицо Паши, он отрывисто и немного хрипловато произнес: — И чего же ты ждешь? А затем, не дожидаясь ответа, смял ткань Пашиной водолазки и сам притянул его к себе.