(не)Герой

Эдгар на секунду останавливается, любуясь ночным пейзажем. Иногда он любил садиться у окна в своей комнате и рассматривать миллиарды ярких искр, усыпавших тёмное полотно неба, а затем  вдохновившись, делать наброски в тусклом свете единственной свечи. Мальчишку частенько ловили за этим занятием и гнали спать, но он не понимал что делает не так. Позже сестрица объяснила, что он так быстро испортит зрение, и лучше немного поберечь себя.  Валден встряхивает головой. Очередное ничего не значащее воспоминание, навеянное тоской по дому. Не по огромному семейному поместью, нет, огромные стены того здания уже множество лет были противны беглецу. Тоскует он по временам, когда всё было проще, когда проблемы не маячили перед глазами, когда чувства было легче заглушить. Когда было спокойно.  Эдгар медленно бредёт вперёд, думая о своём. Он слишком много прошёл за один день, а вместо обеда был лишь небольшой перекус, и ему не мешало бы подкрепиться и поспать. Завтра уже будет ясно что делать.  Он уже собирается свернуть в нужную сторону, как краем глаза замечает в тусклом свете фонаря человеческую фигурку. Валден тут же останавливается и оборачивается в её сторону. Силуэт, пошатываясь, делает один шаг, но тут же почти падает, едва успев схватиться за стену дома. Эдгар тут же подбегает к этому человеку, в несколько мгновений сокращая между ними расстояние. Подойдя ближе, он понимает, что пострадавшей является мисс Зелле. Девушка бледна, и, похоже, с её визита в лазарет разрослось ещё больше стеблей. Её трясёт, и пострадавшая едва стоит на ногах, опираясь о стену. Валден, недолго думая, подхватывает её за плечи, не давая упасть на холодную землю. Маргарета только сильнее трясётся.  — Помогите… пожалуйста, — едва шевеля губами произносит она.  — Всё хорошо, мисс Зелле, сейчас всё сделаю, вы только держитесь, — Валден помогает ей дойти до входной двери.  Маргарете не хватало совсем немного, чтобы оказаться за порогом родного дома. Девушка протягивает ему ключ, и, открыв дверь, Эдгар провожает её до самой кровати. Как и у остальных жителей, домик мисс Зелле оказывается в плачевном состоянии. Старый, разваливающийся, с трещинами на стенах, минимумом мебели и вещей. Юноша приоткрывает окно, впуская внутрь свежий воздух. Он осторожно касается лба девушки и чуть хмурится. У мисс Зелле поднялась температура!  — Где у вас можно набрать воды? Вместо ответа Маргарета только указывает пальцем в проход. Эдгар немного мешкает, пытаясь в незнакомой обстановке найти необходимое, но всё же замечает на полке стакан и набирает в него воды из полупустой ёмкости. Он возвращается в комнату девушки,и видит, что та лежит, свернувшись калачиком, и за голову хватается.  — Мисс Зелле? Та убирает одну руку и смотрит на Валдена, сощурившись. В свете огонька, дрожащего на конце свечи, видно, как блестят слёзы на её глазах. Эдгар молча протягивает стакан. Маргарета реагирует чуть заторможено, но медленно выпрямляется и, протянув руку, забирает кружку. Юноша молча кивает и открывает сумку. Там он всегда носит несколько пузырьков с лекарством для себя, но сейчас оно вполне может подойти и для мисс Зелле. Валден переводит на неё взгляд, и видит, что к воде та даже не притронулась. — Выпейте лекарство. И вам нужно пить больше жидкости, — произносит он. — Как давно с вами такое? Маргарета не отвечает, и только молча берёт в руки предложенное лекарство. Чуть морщится от вкуса и запивает водой. Вопрос беглеца предпочитает игнорировать. — Что вам от меня нужно? — Маргарета откладывает стакан в сторону и осторожно ложится на подушку.  — В каком смысле? — Удивляется Валден. — Я помощник местного доктора, я обязан помогать. Тем более, вы еле на ногах стояли.  — Даже если так. Зачем помощником стали? — Голос девушки звучит сбивчиво, и дышит она тяжело. — Люди за просто так ничего не делают.  — Вам бы отдохнуть, мисс Зелле, — Эдгар только головой качает. — Вижу же, что говорить вам тяжко. — Ответьте хоть что-нибудь, — она только хмурится. — Никто просто так ничего не делает.  Эдгар уже открывает рот, чтобы возразить, но слов подобрать не может. Маргарета права. Ничего просто так не делается, он ведь и сам раньше так думал. Думал о том, что каждый ищет свою выгоду, и нужно хорошо узнать человека, прежде чем ему доверять. И сейчас подобные вопросы задают самому Валдену, что немного сбивает с толку. — Ничего необычного. Узнать про лекарства, получить навыки, — пожимает он плечами в ответ. Эти слова безвредны, потому их можно спокойно произносить вслух. — Показать, что я готов помогать, чтобы помогли мне. Вот и всё.  — Вы так наивны, — слова прерываются приступом кашля, и девушке требуется время, чтобы немного отдышаться, прежде чем продолжить мысль. — Всё это будет бесполезно. Всё… бесполезно.  — Мисс Зелле, у вас температура, не напрягайтесь сильно, — Эдгар головой качает, стараясь пропускать подобные слова мимо ушей. Он уже давно понял, что в его деятельность не верят, так что и расстраиваться смысла нет. — Вам нужен отдых. Она молчит и переворачивается на другой бок, кутаясь в шаль. Эдгар устало трёт переносицу. Это был итак слишком насыщенный день, и он сам вот-вот свалится с ног, спать так сильно хочется. Подождёт немного, и если всё будет в порядке, то отправится к себе. Время уже позднее. — Мистер Валден, — тихо спрашивает Маргарета, так и не повернувшись к нему лицом. — Можете не отвечать на этот вопрос. А почему вы сбежали из дома?  — Кто вам сказал, что я сбежал? — Устало потягивается Эдгар.  — Да все о вас уже знают, — отвечает она. — Да и догадаться легко. Одежда дорогая, сам ещё молод. В таком возрасте обычно и сбегают из дома. — Это довольно личный вопрос, — качает Эдгар головой. — Мне нужно знать, почему из всего возможного вас интересует именно он.  — Я сама убегала, — отвечает она безразличным голосом. — И теперь интересно стало. Схожи ли наши мотивы?  Эдгар отвечает не сразу. Мисс Зелле тоже откуда-то убегала? Но почему? И стоит ли вообще ей что-то рассказывать?  — Место, которое должно было быть домом, им и не являлось. Вот и всё, — вздыхает он. — И чувствуешь себя чужим там, верно? — Тихо добавляет мисс Зелле. Эдгар кивает, но, спохватившись, понимает, что она этого не увидит, отвечает. — Верно. И при первом же поводе бежишь прочь, будто это решит все проблемы. — А потом понимаешь, что всё было зря, и хочется обратно. — А обратно уже никак.  Маргарета приподнимается на локтях, а затем медленно разворачивается, вновь оказываясь лицом к собеседнику. На губах её горькая усмешка. Эдгар только хмыкает печально. Его поступок был продиктован накопившимися обидами, юношеским максимализмом и слухами о неизвестной опасности, витающей над королевской семьёй. Бросил всё, не попрощался, не подумал о сестре, единственном человеке. А сейчас наслаждается последствиями. Сейчас он не уверен, даже если выживет, то примут ли его дома, когда вернётся? Или же придётся примерить на себя образ голодного страдающего творца, у которого никогда не бывает ничего хорошего, и из всего плохого черпает вдохновение.  Быть может, умереть здесь не такая уж и плохая судьба? Эдгар тут же одёргивает себя. Что за мысли? Столько всего пройти, столько всего сделать, чтобы сдаться так просто? Нет. Ни за что!  — Похоже, есть у нас что-то общее, мистер Валден, — печально улыбается танцовщица. — Возможно, мой побег — это единственно сожаление, оставшееся от прошлой жизни.  — Ну чего вы, мисс Зелле? — Валден только тяжело вздыхает. — Всё исправимо. Что бы там ни было, я уверен, что и от этого сожаления можно избавиться. Маргарета не отвечает. Только сворачивается калачиком и подушку обнимает.  — У меня голова болит для таких разговоров, — девушка только устало закрывает глаза. — Доброй ночи, мистер Валден.  Эдгар головой качает. Похоже, проникновенные разговоры на мисс Маргарету Зелле не подействуют — любые попытки пресекает на корню. Оно объяснимо, девушка нашла спасение в методах человека в красном, и даже услышать иную точку зрения не хочет, чтобы не усомниться. Нечисти нужны верные подопечные. Эдгар только жалеет, что не заговорил с танцовщицей раньше — сейчас у него нет столько времени, чтобы переубеждать её.  Юноша устало откидывается на спинку стула, и глаза закрываются сами собой. Слишком много событий за этот день. Он слишком устал, и просто хочет поспать, но и оставлять Маргарету в таком состоянии не желает. Она совсем не лечится! Поэтому неизвестно, что с ней может случиться за ночь.  Внезапный стук в дверь заставляет беглеца резко распахнуть глаза. Он оглядывается растерянно, и понимает, что всё ещё находится в доме Зелле, а за окном глубокая ночь. Стук повторяется. Эдгар, словно бы ощущая своё тело со стороны, медленно поднимается на ноги и идёт в сторону двери. Чуть пошатывается, не до конца придя в себя, но всё же доходит. Чуть приоткрывает дверь. — Аюсо? Чего вам? — Тут же хмурится юноша, замечая ночного посетителя.  — Видел, что ты уводишь куда-то Маргарету, — тот отвечает не менее суровым взглядом.  — Если вы не знали, Аюсо, я помощник доктора Дайер. Официально, — холодно произносит Валден. — Мисс Зелле стало плохо, и я просто хотел помочь ей. Если вы были рядом, то тоже могли бы помочь, а не смотреть! Кевин хмурится ещё сильнее, услышав подобную дерзость. Беглец сжимает губы и не сводит с него внимательного взгляда.  — Я не собираюсь оправдываться перед таким невоспитанным мальчишкой, как ты, — закатывает ковбой глаза. — Ты слишком много на себя берёшь для простого помощника.  — А вы слишком любите лезть не в своё дело. Спокойной ночи, Аюсо, — Эдгар не желает больше выслушивать его речи, и закрывает дверь прямо перед носом мужчины.  Он слишком устал для очередных разбирательств. А с Кевином нормальных разговоров не построишь. Проходит время, но ковбой не предпринимает попыток зайти, а через заляпанные стекла окна юноша видит, как тот удаляется прочь. Чуть позже Валден видит в ночном мраке слабый свет тлеющих огоньков и чьи-то глаза, наблюдающие за ним из темноты.  Этой ночью Эдгар едва мог сомкнуть глаз, боясь, что за ним придёт кто-то из приближённых нечисти, особенно после короткого разговора с Кевином. Но ничего не происходит, и рано утром его сменяет Эмили, видимо, кто-то сказал доктору где её помощник. Возможно, сам Кевин. Или Виолетта, если это она той ночью была около дома. Беглец даже успевает поспать немного, перед тем как начать выполнять свои обязанности.  Рано утром, он, отчаянно зевая, чистит ножом клубни картошки, чтобы затем приготовить её. Нет. Нет, нет, нет, этой ночью никаких больше приключений, сон, и только сон. Прогуливать "работу" Эдгар больше не может, итак уже пропустил пару дней. Он думает о чём-то своём, и едва держит глаза открытыми, но резкая боль в один миг заставляет взбодриться. Юноша шипит, вскрикивает ругательства, за которые его бы на уроках этикета выдворили вон, и дует на образовавшуюся царапину. Недочищенная картофелина и окровавленный нож падают на пол, а Эдгар смотрит на испачканный рукав и ладонь растерянно. Первым делом он хочет обработать порез, но внезапно вспоминается один разговор, случившийся на днях.  Рисовать можно не только красками.  Эдгар стискивает зубы (боль не прошла, да кровь не остановилась), и, держа руку на весу, спешит к своим наброскам. Пальцы у него дрожат, но беглец осторожно наклоняет ладонь так, чтобы на бумагу упало несколько капель алой жидкости, а затем соединяет их кончиком пера в одну линию.  Белая вспышка кажется ослепительной, благо, Валден успевает закрыть глаза. Он дышит тяжело и смотрит за бумагу. Получившееся заклинание буквально прожгло лист насквозь, оставляя на нём небольшую дыру. Эдгар переводит взгляд на свои ладони.  И как же он раньше не догадался!?

***

Проходят целые сутки, прежде чем Луке вновь удаётся вырваться к своему старому дому. Это короткое время между встречами с новым другом ощущается вечностью, потому что большего сделать нельзя, кроме как наблюдать. Да и… зачем это всё? У человека в красном итак слишком много бабочек, которых он отправляет следить за жителями, и ещё больше тех, кто просто вынужден находиться рядом. Наверное, он это делает, чтобы показать свой контроль. Что человеческие души для него ничто, и управлять ими проще простого. Лука не знает, что хуже: полное исчезновение или же подобное существование? С каждым днём, с каждой встречей оставаться в сознании всё тяжелее. Разум словно отключается, и любой проблеск мысли растворяется прозрачным туманом. Неразумная маленькая бабочка. Чтобы удержаться в этом мире чуть дольше, Лука старается считать. От простых однозначных чисел, до тех, в которых слишком много нулей. Пытается вспоминать былое, но совсем не уверен, однообразными были дни, или же воспоминания исчезли вместе с множеством других.  Лука Бальза медленно исчезает из этого мира, и даже призраку его покоя нет. Он видит Эдгара чуть поодаль и ждёт. Замечает, как дрожит у него ладонь, и что юноше приходится несколько раз начертить один и тот же символ, чтобы заклинание сработало.  — Здравствуй, Эдгар, — Лука улыбается и машет рукой, не желая портить тому настроение своими тяжелыми мыслями. — С возвращением, — приветственно кивает ему Валден. — Как ты там? — Ничего особенного, летаю в тёмном пространстве, как и всегда, — призрак смеётся так, словно ничего плохого не случилось.  Беглец не верит ему, хмурит брови, но ничего не говорит. А Лука и не настаивает, ему итак хватает того, что Эдгар даёт ему возможность ненадолго, всего на несколько часов, вернуть привычный человеческий облик; что обещал освобождение, что выслушивал все переживания до этого, и не прогнал надоедливую бабочку прочь. Юноша очень добр к нему, и Бальза давно не помнит того, чтобы кто-то так хорошо к нему относился, наверное, со времён смерти родителей.  И он сам старается заботиться, хоть возможностей очень мало. Так и сейчас призрак замечает, что правая рука Эдгара перебинтована.  — Ты поранился? — Осторожно спрашивает Лука, подходя чуть ближе. — А? Это? — Эдгар приподнимает ладонь. — Готовил обед, и в итоге попал по руке. Всё в порядке! Призрак хмурится. От одного такого пореза нет надобности делать настолько длинную перевязку, что та отходит под рукав рубашки. Но и спросить напрямую Лука не может — если беглец не хочет об этом говорить, значит, это используют против него. Сам Бальза может рассказывать новому другу всё, что угодно, но тот наоборот должен следить за своими словами, а значит и доверять не сможет.  А открылся бы он Луке, если бы был свободен от слежки? Призрак тут же одёргивает себя. Он не должен переживать из-за таких мелочей! Над новым другом висит опасность, а сам призрак медленно исчезает, теряя все свои воспоминания! Вот о чём думать нужно!  И всё же… Луке хочется хотя бы ненадолго вновь вернуться к жизни, чтобы между ними не было этого барьера. Просто провести вместе время. Набраться впечатлений и новых воспоминаний на всё посмертное существование.  Наивно. Глупо. Невозможно.  — Кстати, я тут порядок наводил. Так и не решил, что с чертежами делать будешь? — Внезапно спрашивает Эдгар, не сводя с призрака внимательного взгляда.  — А? Я же говорил тогда, это просто бумага, — Лука только ладонями разводит. — И что мне всё равно. Всё равно. Подумаешь, какие-то бумажки. Подумаешь, то, что было смыслом его короткой жизни. Проще сразу отделиться и забыть, потому что одно только осознание делает больно, словно глубоко внутри умирает частица его повреждённой души. Эдгар замечает, что в лице его собеседника что-то меняется. — Просто, если бы кто-то выбросил мои  рисунки, я бы разозлился. А у тебя много чертежей, значит и труда немало вложено, — вздыхает беглец, выкладывая пожелтевшие от времени бумаги на столе. — А изобретения очень важны. Если привлечь разбирающихся людей, то их можно будет воплотить в жизнь. Хорошая возможность оставить после себя что-то в этом мире, как тебе идея?  Лука замирает на месте, и смотрит на беглеца, широко раскрыв глаза. Эдгар… правда… предлагает..? Нет. Нет-нет-нет, наверное, это просто глупая шутка? Призрак тут же одёргивает себя. За этот месяц Валден успел доказать, что не любитель таких розыгрышей. Но почему? Бальза ведь итак обречён, ему достаточно разговоров и обещания об освобождении, остальное лишнее. — Знающие люди даже не возьмутся за это, — горько усмехается призрак, а затем, видя как искажается у собеседника лицо  спешит добавить. — У меня опыта нет! Я даже не доучился, и скорее всего для них мои чертежи — каракули и фантазии о невозможном. — Меня не волнует то, что могут надумать они, — прерывает его Эдгар. — Скажи лучше. Ты хочешь, чтобы за них взялись? Или наоборот хочешь от них избавиться.  Этот вопрос заставляет Луку впасть в ступор. Да уж, Валден быстро замечает все избегания, и сразу ставит конкретный вопрос. Призрак особо не задумывался о судьбе своих наработок. Какие тут изобретения, когда сам оказался превращён в бабочку, и медленно теряешь остатки себя? — Мне бы… не хотелось, чтобы они пропадали, — наконец произносит Лука. — Я ведь всегда об этом мечтал. Хоть немного изменить мир. Глупо было бы отказываться от такой возможности. Вот только… Он наклоняется ближе к поверхности стола, выискивая нужные чертежи. Необходимые бумаги выглядят ещё более старыми, чем предыдущие, и призрак указывает именно на них. Проект, над которым ещё работал его отец, а после его смерти и сам сын пытался закончить. Безуспешно. В нынешних условиях воссоздать задуманное даже приблизительно не получится, а доверять эту работу совершенно чужому человеку… — Хорошо, их я сохраню, и трогать не буду, — понимающе кивает Эдгар. — Важный проект? — Важный для души, как бы иронично это ни звучало, — Лука смеётся. — Я эти наработки нашёл ещё до этого всего. По ощущениям будто в другой жизни. Все эти приёмы, манеры… уже и забылось. — Да, похожие ощущения, хоть я и живу здесь в разы меньше тебя, — кивает Валден. — Скучаешь? — Частично, — призрак разводит руками. — Тогда всё казалось та-а-аким скучным. Взрослые говорят о чём-то своём, пытаются наладить связи, и вроде интерьеры роскошные, но все кажутся одинаковыми.  Эдгар внимательно его слушает и кивает на каждое выражение. Верно, ему очень это знакомо, но перебивать собеседника он не хочет, пока тот не договорит. Это немного с толку сбивает.  — Знаешь… по одной, нет, по двум вещам я всё же скучаю, — внезапно для самого себя признаётся Бальза. — Ну, кроме стабильности и благополучия. — И что же это за вещи? — Спрашивает Эдгар, чуть наклонив голову. — Первая вещь — музыка, — произносит Лука, мечтательно глядя в потолок, пока в ловя себя на мысли, что понемногу воссоздаёт в голове смазанные образы воспоминаний. — Я немного на пианино играл. Как хобби. И вообще музыку люблю. Здесь довольно тихо, и кроме Антонио этим никто не занимается. Но и он для других не играет. Только в… особых случаях. Он не может точно сказать, забыл ли прошлую жизнь до превращения или же после, но всё, что у призрака осталось — нечёткие картинки. Никто бы не стал везти в деревню целое пианино, так что Лука не уверен в том, что вспомнит хоть что-то. Хотя, физическая память должна быть более надёжной в этом плане.  Не в его случае. — А вторая? — Спрашивает Эдгар, не сводя с него взгляда.  — Танец, — выпаливает призрак, и тут же отворачивается.  Его всегда восхищал вид людей, кружащихся в танце, будь то вальс, или же просто спонтанные движения под энергичную музыку. Но больше всего юношу поражала та связь, возникающая между партёрами, пока они движутся в едином ритме. Самому ему доводилось танцевать с малознакомыми девушками на каких-то приёмах, и имён их уже не вспомнить, да и было это так давно.  К чему уж будить едва заснувшую тревогу? Эти полузабытые воспоминания — всё, что осталось у призрака, и даже их у него хотят отобрать.  — Танец, значит, — Эдгар задумчиво прикладывает руку к подбородку.  Лука чуть приподнимает брови. И чего это Валден уже придумать успел? Нет. Только не говорите, что… — Давай попробуем? — Кивает беглец, поднимаясь на ноги.  — Ты это сейчас серьёзно? — Лука смотрит на него пристально, не веря своим ушам.  — Почему нет? Полноценный вальс мы выполнить не сможем, но ведь я всё ещё могу тебя касаться, — Валден пожимает плечами, как ни в чём не бывало. Будто его не смущает, что он предлагает танец призраку, да ещё и призраку парня. Безумец! Художник замечает озадаченный взгляд Бальзы. — Слушай, ты превращаешься в бабочку, а эту деревню захватила нечисть с цветком в глазу. То, что я предлагаю, не самое странное из возможного. Но если ты сам против, то это уже другой разговор. — Я не против, — внезапно для самого себя выпаливает Лука. — Я хочу попробовать! Просто… просто это будет сложно, вот и… — Замечательно, что ты согласился, — Эдгар кивает довольно. — Музыки, правда нет, но ты сам об этом говорил.  Он подходит чуть ближе и протягивает ладонь.   — Начнём? — Прямо сейчас? — Удивляется призрак. — Ну да? — Валден отвечает ему не менее озадаченным взглядом. — У нас времени не так уж и много. Никто не знает, что будет завтра. Так что… Лука коротко кивает и осторожно касается его ладони. Это неловко немного, да и призрачная рука немного проходит сквозь живую кожу, поэтому держать её приходится на весу. Эдгар делает первый шаг, чуть хмурит брови, видимо, сам вспоминая как правильно двигаться. Первые попытки выходят провальными. Влиться в ритм сложно, и у призрака насквозь проходят то руки, то ноги, но, кажется, беглеца это совсем не волнует. Он что-то упорно высчитывает, и с каждым заходом старается быть осторожнее, словно перед ним не мёртвая оболочка, которая боли не почувствует, а кукла фарфоровая, что может от любого неосторожного касания разбиться. В полной тишине шорох шагов звучит уж очень неловко.  Поэтому, сам того не замечая, Лука начинает тихонько напевать простую незамысловатую песенку. Эдгар останавливается всего на мгновение, смотрит чуть удивлённо, а затем улыбается и коротко кивает. Дальше проще. Хоть они и не могут делать сложных движений, и просто вышагивают кругами по комнате, происходящее очень нравится Луке. Он старается сосредоточиться на отголосках старых ощущений, чувствуя слабо каждой клеточкой оболочки, воссозданной из магии, как внутри поднимается нечто светлое. В памяти всплывают замутнённые образы, но почему-то призраку не хочется в них погружаться.  Вместо этого он смотрит на человека напротив. Эдгар выглядит сосредоточенным, но на губах его всё ещё играет улыбка, да и каждое движение выходит таким лёгким. Хотелось бы Луке верить в то, что он тоже испытывает удовольствие, а не делает это ради последних желаний покойного. Но даже так это не делает Валдена плохим в глазах призрака, и от одного взгляда на него внутри поднимается нечто невообразимое, и приятное тепло разливается по всему "телу". Это неправильно, чёрт возьми! Неправильно, но какая разница, если он уже мёртв, а эти странные(приятные) чувства позволяют Бальзе хоть немного почувствовать себя живым? Они кружатся, кружатся, кружатся, и Луке так не хочется, чтобы этот момент заканчивался. Поэтому завершить момент сказки приходится тому, кто всё это начал. — Дай… отдохнуть немного, — Эдгар пытается отдышаться и медленно опускается на стул. — Надеюсь, это не было слишком плохо. — Это было восхитительно! — Лука не может сдержать искренних слов. — Даже несмотря на моё состояние… ты так старался! И… и… спасибо тебе. За всё спасибо! Эдгар только удивлённо приподнимает брови, а Бальза не может отвести от него взгляда. Неправильно. Это неправильно. Он не должен так на него смотреть, не должен говорить эти вещи, не должен надеяться. Даже то, что они просто общаются, уже должно быть достаточно для призрака, но… Странное ощущение тепла не желает исчезать, пока Эдгар рядом. — Ну, рад, что тебе понравилось, — художник улыбается смущённо и взгляд отводит, заправляя за ухо длинную прядь чёлки.  Лука уже хочет добавить что-то, но замечает, как полупрозрачная ладонь совсем начинает растворяться в воздухе. Нет! Нет-нет-нет, не сейчас, у них ведь так хорошо всё было! Эдгар замечает эту перемену и тут же подскакивает на ноги. — И в полночь карета превратится в тыкву, — Бальза печально усмехается, поднимая взгляд на собеседника. — Я вернусь как только смогу, хорошо? — Конечно, — растерянно кивает Эдгар. — Береги себя. Лука кивает. Он постарается. Только жаль немного, что прервали их в такой светлый момент. У последователей нечисти нет права на счастье.