***
Люди собираются около горящего здания, окликают друг друга, тихо перешёптываются, обсуждая происходящее. Старый храм горит, и только часть плотного стебля немного выглядывает наружу, давая понять, что оставшиеся внутри защищены от огня растительностью. Кевин оглядывает каждого присутствующего, и понимает, что все успели выбраться до того, как появился огонь и "купол". Эмили подходит ближе, осторожно обходя жителей, но те совершенно не обращают на доктора внимания. Она вглядывается в фигуры и лица, но не находит одно конкретное. — Что здесь, чёрт возьми, происходит? — Решительно подходит она ближе к Аюсо, надеясь, что хотя бы он сможет дать ответы. — Твой мальчишка бросил ему вызов, — тяжело вздыхает он в ответ, поворачивая голову в сторону огня. — Мы не знаем, что сейчас творится внутри, но ты понимаешь, что отправить всех по домам я не могу? Сейчас соберу людей, и будем тушить пожар. — Понимаю, — качает Эмили головой, и подходит ближе к стеблю. "Купол" не пропускает звуков, и понять, что же там внутри творится, не представляется возможным. Тогда она пытается растительности коснуться, на что оттуда тут же прорастают мелкие стебельки, цепляясь за руку. Дайер тут же отдёргивает ладонь. Она уже думает, что теперь делать, как до слуха доносятся недовольные оклики. — Виолетта! Ты что здесь делаешь? Тебе нужно восстанавливаться! — Кевин проходит мимо Эмили, и та провожает его взглядом. Поистине, сегодня тяжелый день. Доктор мысленно пытается провести цепочку событий. После того, как Эдгара забрали, а Аюсо отпустил её, Эмили пришлось подождать, пока люди не уйдут из леса. Бросаться обратно вот так сразу оказалось очень опасно, а дорога была неблизкая, отчего дома она оказалась только через несколько часов. Она ожидала, что встретит кого-то в лазарете, ведь не успела закрыть дверь, но каково же было её удивление, стоило увидеть на одной из кроватей Виолетту, а неподалёку Энн, обыскивающую шкафчики с лекарствами. Разумеется, вдвоём они помогли пострадавшей, доктор просто не могла бросить человека в таком состоянии. А затем, убедившись, что Энн справится одна, отправилась к храму. Эмили сама не знает, чем могла бы помочь своему ученику, но беспокойство взяло верх. Она опоздала. — Я должна быть здесь, — голос Виолетты хрипит, но всё равно чувствуется, что ей лучше. — Я должна знать, чем всё закончится. Эмили отвлекается от своих рассуждений и поднимает взгляд. Похоже, Энн попросила кого-то помочь, и они перенесли Виолетту сюда. Служительница храма только неловко отводит взгляд. — Слушай, если он победит, то первым делом попадёт нам двоим. Я не хочу, чтобы ты снова пострадала, — хмурится мужчина. — Мальчишка освободил тебя, так что не нужно делать его жертву напрасной. Не смотри на меня так, Эмили, мы не можем надеяться на то, что твой ученик сможет его одолеть! И тебе достанется тоже, вам обеим нужно уходить в первую очередь. Дайер хмурит брови и отводит взгляд. Как бы не хотелось отрицать, Кевин прав. У Эдгара и правда слишком маленькие шансы на успех, и стоит радоваться тому, что он уже сделал. Но разве не об этом её юный ученик когда-то говорил? Что нельзя стоять и ждать смиренно своей участи, а стоит попробовать? Всё равно ведь исход будет один. Эмили доверилась ему, когда согласилась бежать, и у них даже получилось. Но какой ценой? Эмили достаёт из внутреннего кармана накидки пожелтевший листочек, аккуратно сложенный вчетверо. На нём изображён символ — тот самый, что Эдгар когда-то оставил около двери в спальню наставницы. Она еще тогда заметила рисунок, и переписала на всякий случай, а сейчас не знает, как с ним быть. — Так, так, что это у тебя? — Антонио появляется из-за спины неожиданно, отчего доктор коротко вздрагивает, но быстро берёт себя в руки. — Хочешь переписать его? Думаешь, сработает? — Не знаю, — неуверенно отзывается она, крепко держа в руках листок. — Когда Эдгар нарисовал этот символ, то растения из моей комнаты отступили, и мне стало намного легче. Я думаю, это должно помочь. — Если заклинание изобразит человек, не одарённый магией, то оно не сработает. Оно будет обычной картинкой, — улыбается скрипач, пожимая плечами. — Я тебя не отговариваю, ничуть. Просто не разочаровывайся, если не сработает. — Лучше уж я попытаюсь, и буду знать, что не сработает, чем ждать у моря погоды, — хмыкает Эмили в ответ, пытаясь найти в поясной сумке хоть что-нибудь полезное. Ни красок, ни чернил у неё нет, отчего Эмили закусывает губу от досады. Неужели придётся бежать обратно и искать несчастные пишущие принадлежности? А вдруг за это время что-то случится? Как же быть? Рука сама натыкается на рукоятку. Доктор удивлённо вскидывает брови и вытаскивает найденную вещицу из сумки. Находкой оказывается короткий нож, лезвие которого обернуто в ткань. Эмили с его помощью раньше собирала травы и грибы, резала так, чтобы не повредить корень, но с тех пор, как наступил холодный период осени, почти не доставала инструмент. На губах появляется нервная улыбка. Как иронично. Больше не говоря ни слова, Дайер вновь подходит к растительному куполу. Антонио смотрит ей вслед, и только головой качает, не переставая улыбаться. Черта. Вторая. Третья. Полукруг даётся чуть сложнее. Завершающая линия. Довольная своей работой, Эмили отходит на пару шагов, но… ничего не происходит. — Оно дёрнулось. Когда ты дорисовала, — тихо произносит Энн, подходя ближе. — Что ты делаешь? — Виолетта растерянно переводит взгляд с ножа в руках доктора на получившийся символ. — Для чего это заклинание? — Несколько дней назад Эдгар нарисовал его для меня, — объясняет Эмили, складывая руки на груди. Дёрнулось, значит? Быть может, стоит нарисовать ещё один? — Болезнь отступила. Видите, на моей коже стеблей нет. — Ты хочешь мальчику помочь? — Спрашивает одна из жительниц. — Это опасно. А вдруг он разозлится? — И мы будем так и ходить, бояться эту нечисть? Да он сам и управляет нашей болезнью! — Недовольно возражает Эмили. — Я сама долго не хотела это признавать, но это правда. Он выпивает наши силы, и ещё смеет говорить что-то о "спасении". Сегодня у нас есть шанс покончить с этой чумой, и я его упускать не собираюсь. Дайер уже собирается нарисовать ещё один символ, но мягкая рука ложится на плечо и успокаивающе хлопает. Доктор поднимает взгляд, и сталкивается взглядом с Энн. Та одаривает её грустной улыбкой. Кот, сидящий на её плече, пронзительно смотрит на Эмили, и от взгляда этого становится немного жутко. — Не нужно больше. В одиночку ты можешь хоть сотню их нарисовать, но результат будет один и тот же, — произносит собеседница. — Пожалуйста, дай мне твой нож. — Зачем? — Эмили настораживается и отступает на несколько шагов назад. Ладонь Энн скользит с её плеча к запястью. На её губах всё ещё остаётся слабая улыбка. — Мне не всё равно на судьбу этой души, — мягким, успокаивающим тоном произносит она. — Я хочу помочь. Эмили сомневается, но, кажется, собеседница не собирается применять силу и терпеливо ждёт. Верно. Хоть сотню символов нарисуй, но толку от них будет совершенно немного, слабые подергивания стеблей вряд-ли Эдгару помогут. Доктор вздыхает, и вкладывает в ладонь Энн нож. Та кивает благодарно, а затем, медленно, боясь сделать что-то не так, вырисовывает символ. Стебель вновь дергается, и на этот раз Дайер видит это своими глазами. — Зачем вы это делаете? — Выкрикивает один из мужчин. — Это бесполезно, только наведёте на себя его гнев! — А вас никто и не заставляет, — раздражённо отзывается Эмили, но Энн только мягко похлопывает её по плечу. Не стоит сейчас срываться, и настраивать людей против себя. Другой житель, охранявший камеру Эдгара, наоборот неуверенно подходит ближе. Доктор нервничает. Вдруг кто-то из этих людей разозлится, и использует нож не против растительности, а против живых? Да, он не так наточен, чтобы нанести серьёзные увечья, но достаточно сильного удара точно должно хватить. Однако, Энн протягивает ему инструмент, и тот неуверенно выводит символ. Рядом стоит его жена и молча смотрит. Эмили помнит, что у той случился сильный приступ, и ей пришлось пролежать несколько дней в постели. В те дни Эдгар носил им лекарства самым первым из всех в очереди. Энн рассказала, что именно он должен был сторожить камеру её ученика, и, похоже, сейчас пытается таким образом загладить перед ним вину. Вскоре и его жена вырезает нужный символ, и возвращает нож Эмили. Маргарета, всё это время стоящая чуть поодаль, смотрит на происходящее, удивлённо приподняв брови. Впрочем, не она одна такая — те, кто остался, сейчас в замешательстве. Некоторые ворчат недовольно, но не прерывают, действий. Многие вообще ушли за водой, а теперь недоумевают. Девушка обхватывает плечи руками и вздрагивает, то ли от холода, то ли от произошедшего. Эмили не знает, что случилось на ритуале, но догадывается, что что-то связанное с танцовщицей. Что-то, что напугало её и пошатнуло веру в нечисть. — Это и правда поможет? — Тихо спрашивает она, и в тоне голоса отчётливо слышно, как что-то надламывается. — Когда это делал Эдгар, то мне помогло, — честно отвечает доктор, оценивающим взглядом окидывая получившиеся символы. — Но сейчас… не знаю. Внезапно Маргарета поднимается с места, и в несколько уверенных шагов сокращает между собой и Дайер расстояние. Эмили сомневается, стоит ли давать одной из верных приспешниц нечисти нож, но Энн вновь ободряюще кивает им обеим. Доктор вздыхает тяжело, вручая ей свой инструмент, и Зелле с особой злобой вырезает символ, словно каждую царапину она наносит не стволу, а мужчине в красном лично. — Хватит с тебя, — Антонио легонько хлопает разозлившуюся девушку по макушке, и лёгким движением перехватывает нож. — Позвольте и мне внести свою лепту. — Ты же сам говорил не разочаровываться, — хмыкает Эмили, складывая руки на груди. — Если наш юный друг не глупый, то поймёт, как использовать помощь с пользой, — улыбается Антонио, выводя на тёмной поверхности линии. — А он явно в меньшинстве сейчас. Ещё несколько людей, замечая, что рисунков становится всё больше, неловко подходят ближе. Те, кто уже изобразил символ, возвращаются к тушению огня. Эмили глазам поверить не может, замечая растущее число рисунков. Она догадывалась, что людей обычно нужно подталкивать к тому, чтобы что-то сделать, но воочию наблюдать этот процесс так необычно. Словно рождается надежда, из которой в итоге сможет вырасти нечто прекрасное. Она не знает, что там сейчас с Эдгаром, но если бы тот проиграл, то нечисть бы не стал засиживаться под защитой настолько долго? Интересно, видит ли её ученик то, что сейчас рисуют остальные? В порядке ли он? Маргарета подходит к Виолетте, и они обе тихо переговариваются о чём-то. Вскоре к ним подходит Кевин, и оставшиеся жители замирают, наблюдая за ними. В конце концов, эти двое и раньше управляли делами деревни, а после прихода нечисти несли его волю. Оттого и принятое ими решение становится предметом особого интереса. Пальцы с трудом слушаются Виолетту, отчего подруга помогает ей, держа ладонь так, чтобы не выронить нож, а затем водит из стороны в сторону. Когда символ оказывается законченным, инструмент оказывается в руках Кевина, а Маргарета осторожно придерживает девушку за плечи, помогая сесть. Аюсо вздыхает тяжело, поправляет широкополую шляпу, и сам резкими движениями выводит заклинание. Такие действия дарят смелость ещё нескольким жителям, и только самые запуганные и недовольные остаются в стороне. Впрочем, их куда меньше, чем тех, кто остался, Эмили уже знает, что в любой толпе единогласно голосуют очень редко. Улыбка расцветает на губах сама собой. Больше уже никто не собирается присоединиться, и Эмили только прячет нож обратно в поясную сумку. Внимание людей полностью переключает на себя тушение огня. Она уже собирается присоединиться, как окружение пронзает внезапный крик даже не нескольких, толпы людей, сливающийся в один большой неразборчивый шум. Кто-то хватается за голову, кто-то падает на колени, и она замечает, что корни, растущие прямо из чужой кожи, сжимают тела носителей со всей силы.***
Эдгар дышит тяжело, медленно поднимаясь на ноги. Повреждённая рука взрывается волной нестерпимой боли, правый глаз совсем не открывается, и беглец понимает, что там уже набух некрасивый синяк, а тело умоляет об отдыхе. Заклинание, изначально бывшее сильным, подкреплённое силой крови произвело и на нечисть эффект. Беглец торопливо оглядывается в поисках бумаги, но понимает, что остатки шаблонов наверняка сгинули в огне, раз здесь их нет. Взгляд цепляется за лужицу, оставленную чернилами. На пыльном полу сверкают мелкие осколки, и ему остаётся только надеяться на то, что он не загонит случайно один из них под кожу. Нечисть уже поднимается на ноги, и Эдгар трясущимися пальцами правой руки выводит заклинание прямо на более чистом участке пола, и от новой атаки противнику уже труднее отбиться. Беглец слышит, как тот начинает тяжело дышать. — Ну и ну, — нечисть смеётся хрипло, опираясь когтистой рукой о стенки "купола". — Не ожидал, что такой как ты, сможет зайти настолько далеко. — Так почему сразу не убил? — Эдгар понимает, что продолжать диалог бессмысленно. Что тот обязательно скажет нечто, что всё испортит беглецу, и даст преимущество тёмному созданию. И всё равно почему-то говорит. — А ты не догадался? — Хмыкает мужчина в красном, прикрывая глаз и качая головой. — В тебе было больше сил, которых можно забрать. Если бы твой призрачный друг исчез окончательно, а наставница погибла, то это вогнало бы тебя в безнадёгу. Я не ожидал, что вы все найдёте в себе силу духа для вашего маленького бунта. Эдгар замечает, как дёргаются пальцы нечисти, и поспешно рисует на полу второй символ. Нерабочая рука почти не слушает его, а повреждённая продолжает напоминать о себе очередной волной боли, но у него нет иного выхода. Сражение ещё не закончено. Мужчина в красном лишь закрывается рукой, и заклинание не наносит ему видимых повреждений. Внезапно его губы растягиваются в кривую улыбку. — Лунной фазе понравилась бы твоя настойчивость, — нечисть только убирает ладонь от лица и чуть наклоняет голову, смотря прямо в глаза своего противника. — Давай. Добей эту оболочку, вернись к ним. Твои новые друзья будут праздновать победу их юного героя, и думать, что ты победил главное зло этого мира. Эдгар напрягается каждой клеточкой своего тела. Что он задумал? Даже несмотря на то, что он лишился связи с принесёнными в жертву душами, нечисть продолжает уверенно говорить. А это значит, что тот либо что-то задумал, либо просто пудрит мальчишке мозги. Лучше бы это было второе. Щелчок. Резкая боль вновь пронзает тело, надавливает прямо на раны, жжётся, жжётся, жжётся. Из горла вырывается болезненных хрип — сил кричать уже не осталось, и сквозь пелену выступивших слёз Эдгар понимает, что именно произошло — растений, прорастающих из-за болезни, с момента побега стало ещё больше, и сейчас они со всей силы обвивают его тело, надавливая и не давая пошевелиться. Воздуха в лёгких не хватает, и он едва может дышать, невольно моля о том, чтобы всё это поскорее прекратилось. До ушей доносится звук шагов, и непонятный страх накатывает новой волной — если он вновь позволит нечисти приблизиться, то уже не переживёт. Рука почти не слушается беглеца, и ужасно болит, но он заставляет себя в очередной раз окунуть пальцы в чернила, чтобы нарисовать на свободном участке пола простой символ, состоящий из нескольких линий. Нечисть чуть пошатывается, и хватка ослабевает. Эдгар отползает назад, вновь образовывая между ними расстояние. На этот раз мужчина в красном не пытается сотворить подобных фокусов — несмотря на то, что выражение лица его почти не изменилось, дёрганные движения рукой и чуть пошатывающаяся походка выдают его с головой. — Ты всё это время мог меня убить, — Эдгар сам дышит тяжело, и руки его мелко трясутся от боли истощения. — Но начал попытки только сейчас. Почему? — Поговорить хочешь? — Мужчина в красном смеётся, но на этот раз в его голосе отчётливо слышится хрип. — Мне было интересно, как далеко ты сможешь зайти ради спасения этих людишек. Вот и всё. Ты всё равно пришёл слишком поздно, я уже вытянул из них достаточно сил. Такой покорной души, как мисс Зелле, здесь больше не взрастить. Если бы ты не вмешался, я бы просто выполнил наш уговор — подарил бы им тихую и спокойную смерть, как они и желали. Эдгар ищет взглядом хоть что-нибудь, что поможет ему обороняться, но видит лишь каменные обломки. Он знает, что нечисти нельзя доверять, и не известно, искренен ли он в своих признаниях, или просто дурит юноше голову, чтобы коварно нанести удар. Сам мужчина в красном это тоже замечает, и стоит Эдгару шевельнуться, как тот выбрасывает ладонь вперёд, и стебли, опутывающие всё его тело, вновь начинают сжимать со всей силы. Беглец старается дышать ровно, когда дрожащим пальцем выводит символ. Давление ослабевает, и Валден дышит тяжело, пытаясь прийти в себя. — Ты ведь тоже… человеком был, — Эдгар чуть покачивается, чувствуя нарастающий звон в ушах. — Почему… ты с другими так поступаешь? — Пытаешься воззвать к моей совести? — Нечисть только головой качает, всего на секунду касаясь белой бабочки, сидящей на груди и скрывающей гнилое чёрное сердце. — Не пытайся. Её покромсало вместе с остатками моей былой сути. Мужчина в красном только поднимается на ноги, задумчиво оглядывая растительный купол. Эдгар напряжённо следит за ним, медленно вычерчивая новые заклинания — он понял, что резко дёргаться сейчас не стоит, но и приблизиться к себе он не даст. Равно как и нечисть не нападает первым, ожидая ошибки противника. Сейчас Валден понятия не имеет, как быть, ведь заклинания не наносят противнику повреждений, а из оружия здесь только обломки стен. — Люди… сначала они вбивают себе в головы, что жизнь ценна, но не осознают, что до них были тысячи, и после них будет ещё больше, — нечисть качает головой, и оборачивается в сторону Эдгара. — Они не верят, что всё это случится с ними, это ведь далеко, с кем-то чужим, и их не коснётся. Со временем ты поймёшь, что всех их ждёт один и тот же конец. Как бы ты не сражался ради их защиты, как бы не истощал себя. Эдгар ловит себя на мысли, что уже эту часть монолога слушает внимательно, и тут же корит себя за это. Он сам задаёт эти вопросы, и сам позволяет нечисти говорить, но… последние слова почему-то отзываются глубоко внутри. Хоть реплика и была обращена беглецу, но Валден понимает, что это не о нём. — У тебя ведь было имя, — забыв о всякой осторожности произносит Эдгар. — Неужели ты так отделился от старого себя, что забыл о нём? — Имя? — Нечисть только чуть приподнимает брови, а затем качает головой и улыбается как-то натянуто. — Зачем мне, пришедшему оттуда, где обитают демоны и тёмные твари, человеческое имя? И потом… тот человек мёртв. Погиб, истощив всего себя во имя пустой, ничего не значащей цели. Во имя войны, которая даже не войдёт в историю. Теперь остался я. Демон. Нечисть. Чума. Паразит. Ты можешь добить эту оболочку, но не сможешь убить то, что мертво. Но зато станешь для этой небольшой кучки людей героем. Не для всех, конечно, недовольные всегда найдутся, но тебе хватит и тех, кто в тебя верит. — Так просто? — Эдгар продолжает держать руку, испачканную в чернилах, над нарисованными символами на полу. — Как я уже сказал, из этой деревушки я уже вытянул всё, что мне было нужно, это тело — оболочка. После сегодняшнего эти люди еще больше будут встревожены, и мне придётся приложить куда больше усилий на сотворение иллюзии, — нечисть только хмыкает, окидывая взглядом незаконченные заклинания. — Они сами призвали меня в момент сильного отчаяния, и согласились на мою помощь. Эдгар только глаза закатывает. Когда ты на грани смерти, то будешь молить об избавлении, даже если это избавление — жуткий человек с чёрным сердцем, и цветком, растущим из глаза. Да и Эмили не особо горела желанием приносить себя в жертву, а всё дальнейшее вытекало из её чувства вины и веры, что так она хоть немного искупит свои грехи. Маргарета была верной последовательницейя потому что верила в спасение, и точно не рассчитывала умереть в ритуале. А Лука не обратился бы к беглецу за помощью, если бы хотел, чтобы всё так и оставалось. Краем глаза Эдгар видит, как на стене появляется что-то. Символы. Один за другим, будто бы их рисует много людей. Замечает это и нечисть, делает жест рукой, но вырезанные рисунки не зарастают, отчего тот тихо цыкает, а затем сжимает руку в кулак. До ушей Эдгара доносятся болезненные крики, сливающиеся в общий шум. Стебли… неужели теперь они приносят боль другим, оставшимся в живых? Беглец смотрит на него злобно, и заканчивает один из символов. Нечисть пошатывается от внезапного заклинания, но кулака не разжимает, и крики не утихают. — Давай. Останови меня, — хмыкает он, и на мёртвом лице вновь не читается ни одной эмоции. — Покажи мне то, насколько далеко ты готов зайти ради них. Эдгар хмурит брови. Пойти на такую подлость, несмотря на то, что отступать уже некуда! Впрочем, похоже, поэтому он так и поступает. Но если магия не способна сбить это заклинание, то придётся сделать это физически. Здесь точно есть какой-то подвох, и идти на поводу у нечисти он отчаянно не хочет. С другой стороны, медлить нельзя — если мужчина в красном умеет управлять корнями, растущими на теле, то именно это он сейчас и делает с оставшимися снаружи. Взгляд вновь цепляется за символы. Это ловушка нечисти? Или же их нарисовал кто-то, кто остался там? Он узнаёт заклинания защиты от растений, но они совершенно не работают. Потому что их изобразил кто-то, кто магией не владеет. А значит нужно просто дать им силы. Эдгар чуть прихрамывает, когда делает шаг ближе. Мужчина в красном тут же выбрасывает вторую ладонь вперёд, и стебель, вылезший из стены, направляется прямо в сторону юноши. Валден закрывает лицо ладонью, защищаясь, и конец стебля рассекает ладонь, оставляя после себя кровоточащую царапину. Беглец дышит тяжело и отскакивает в сторону. Кровь. Конечно. Кровь. Один такой символ дал исцеление Эмили, но что будет, если много таких заклинаний сработают одновременно? — Даже не пытайся, — хмыкает нечисть, выпуская ещё несколько стеблей, окружающих Эдгара. — Активируешь их, и лишишься способности колдовать. Не очень справедливая цена за временное спасение. Эдгар торопливо окидывает взглядом растительность, и дёргается не давая себя связать. Глубокий вдох. Он тут же бросается прочь, обратно к стене. Сейчас его не волнуют чужие слова. Если это поможет дать отпор, то так уж и быть. Тем более, нечисть так и не отпустил жителей, а значит нужно сделать хоть что-нибудь. Мужчина в красном чуть хмурится, пуская проклятую растительность вслед за противником. Стебли хватают его в мгновение ока, тянут обратно, вновь начинают душить. Эдгар кричит, испытывая новый приступ боли, когда растения касаются повреждённых мест, но тянет руку изо всех сил, касаясь ближайшего символа. Дышать становится легче, когда "петля" спадает с шеи. Нечисть хмурится ещё сильнее, выпуская в сторону беглеца новые стебли, но тот касается окровавленной ладонью второго заклинания. А затем третьего, четвёртого, пятого. С каждым шагом на ногах стоять всё труднее, заклинания принимают его силу, поблескивают в полумраке, но сам юноша едва на ногах стоит. Эдгар растерянно оглядывается по сторонам, и только сейчас осознаёт, что Лука исчез. Ни призрака, ни бабочки нет рядом, и не было, с момента заклинания освобождения. Валден встряхивает головой. Сейчас ему нужно сосредоточиться на другом. Мужчина в красном, понимая, что магией ничего не добьётся, решительно подходит ближе. Эдгар слышит, как шум снаружи стихает, краем глаза замечает, что тот разжал кулак. А затем беглеца сбивают с ног, но тот успевает оставить след на последнем символе. Он ощущает на себе острые когтистые ладони, и может только ужом изворачиваться, не давая себя отравить, обездвижить или же просто свернуть шею. Валден чувствует дым, слышит треск огня, и понимает, что растительный купол не выдерживает натиск огня. Ладонь натыкается на осколок стекла, и Эдгар спешит схватить его, не боясь порезаться. Удар он наносит прямо по нападающему, отчего тот растерянно замирает, что даёт беглецу возможность отползти. Дышать в дыму становится тяжело, а видимость становится ещё хуже. В голову закрадывается страх. Нет. Он не может умереть так! Не может! Нечисть только поднимает взгляд на образовавшиеся дыры и смеётся, качая головой. — Вот и всё, — произносит он, даже не смотря на своего соперника. — Неплохо. Решимости тебе не занимать. Эдгар не слушает, только прикрывает нижнюю часть лица руками и пытается дышать реже. Страшно. Очень страшно. Это неприятное чувство пронзает его до самых кончиков пальцев, не даёт шевельнуться. Столько раз за этот вечер он мог умереть, но всё обходилось. Видимо, удача на этом закончилась. Он погибнет здесь, и никто из его семьи даже не узнает об этом. Наверняка объявят пропавшим без вести, а сами запишут в мертвецы, как и должно быть. Единственное сожаление только в том, что он так и не извинится перед сестрой за то, что заставил её беспокоиться. Правы были родители. Разочарование. Валден бросает короткий взгляд на нечисть. Он нанёс широкий порез, разрезавший рукав рубашки, и даже попавший по щеке. Сейчас из ранок сочится темная жидкость, даже отдаленно не напоминающая кровь, скорее отравленный древесный сок. Огонь подступает всё ближе, и догорают последние стебли, защищающие их двоих от стихии. Эдгар понимает, что это его последняя возможность сделать хоть что-то. Кашель раздирает горло, но он бросается вперёд, буквально срывая с груди нечисти бабочку, прячущую гнилое чёрное сердце. Осколок в руках блестит в алом свете языков пламени. Насекомое, зажатое меж пальцев, не шевелится, будто и не живое вовсе. Юноша замирает, не зная, как поступить дальше. Было бы логичнее просто добивать противника осколком, но… — Почему не бьёшь? — Кажется, замешательство беглеца по-настоящему удивляет нечисть. — Неужели будешь играть в мораль, после всего того, что случилось? — Нет, — коротко отвечает Эдгар, вновь кашляя. Осколок валится из рук, и он пинком отправляет тот прочь. — Ты просто… гнилое растение. Тебе хоть сто ударов… нанести… толку не будет. Возможно, эта речь могла бы звучать более уверенной, если бы не дым, раздирающий горло и разъедающий глаза, отчего приходится сильно щуриться и терпеть новые приступы кашля. Беглец балансирует на грани, едва оставаясь в сознании. Возможно, стоит броситься вперёд, позвать на помощь, попытаться найти выход, но он еле стоит на ногах. Нечисть только хмыкает. — Мы ещё встретимся, Эдгар Валден, — ухмыляется мужчина в красном, смотря прямо в глаза юноши. — На той стороне бездны. Внезапно противник исчезает из поля зрения. Эдгар поворачивает голову в ту сторону, где тот стоял, но видит лишь кучку почерневших стеблей, да останки алой ткани, к которым уже подобрался огонь. Всего лишь оболочка, выброшенная за ненадобностью. Исчезает и бабочка, растворяясь в его ладони на множество белых искр, поднимающихся прямо в ночное небо. Валден встряхивает головой, и делает шаг вперёд. Второй. Третий. Выход недалеко, ведь другие люди как-то смогли нарисовать символы, вот только ноги предательски подкашиваются. Звон в ушах усиливатся, в глазах темнеет, а возобновившаяся боль кажется невыносимой. Прежде чем провалиться в пелену забытия, Эдгар почему-то слышит знакомый голос его призрачного друга.