ТОЧКА КИПЕНИЯ

      Острый конец фаланги стукался о твердую поверхность стола, на которую падал тяжелый силуэт, разрывая красную полоску света из высоких окон здания, где тишина заняла большую часть времени. Стук затихал только тогда, когда владелец жуткого помещения лениво открывал глазницу, осматривая каждого присутствующего, а потом прищурился. Пока вовсе не завлекал всех в странное отчуждение от внешнего мира, оставляя слишком пустым рассудок.       Несколько глазниц устремились на стоящий посередине трон, величественно когда-то сделанный из множество костей и праха, невыносимо давящего на подсознание, завлекая строптивость все дальше и дальше от черного солнца, что повисло на много столетий на алом небе. Мысли о неповиновении возвращали чувство слабости и ощущение тривиальной скуки с каким-то больным уколом для опыта прошлого. Каждый пытался вырваться из лап тьмы, но тьма становилась все невероятно гуще, захватывая в крепкие узелки плена. Однажды они поняли, что это тоска. Все, что осталось в этом месте — безнадежная пустая тоска. Они тосковали по себе, однако больше всего им не хотелось вернуться обратно. К тому ужасу, из которого сделаны их брошенные миры. И вскоре такое уродливое ощущение тоски сменилось на полное безразличие к существованию.       Здесь, в концентрации больного немощного и попросту одинакового страха пустоты, коей полны почти все захваченные миры, оставляющие разочарование в бессмысленном бытие в агонии и страданиях, — находился тот, кому все это являлось закуской перед настоящим пиршеством. В конце концов, он ощущал каждого, кто оставил все людское и тех, кого заставили это сделать не по своей воле. Трагично, да так невероятно сладко. Сладка та боль, которую никак не хотят принимать, а бороться с ней не выход уж точно. Здесь он правил, здесь он распространял власть и собственные меры пресечения для, кажется, неосознанных поданных. Сначала он дает им то, что они хотят, а после они вынуждены гнить рядом с ним вечность, пока не насытиться до краев.       Ему не нужно смотреть, чтобы видеть, где находятся его верные приспешники. Он знал, каждую их мысль. Каждый изданный шорох предвидел изначально так же легко, как мог отнять жизнь. Им нет пути назад, но и идти дальше нет возможности. Он украл ее до конца их жизней. До конца его прихоти. И нет способа исчезнуть или убежать, если он сам этого не захочет.       Звук телепортации заставил отбросить голову в бок, медленно раскрывая горящий нетерпением бирюзовый зрачок, метнувшийся на того, кто покорно пал перед ним на колени, поклоняясь определенно сильнейшему из присутствующих. Киллер усмехнулся, стоило заметить скользящие эмоции в давящем взгляде «принца тьмы», громко в этой многолетней тишине шорохом ее разрывая. Найтмер оживленно подался вперед, словно голодный змей, что издалека приметил жертву. Киллер достал из кармана толстовки колбочку с жидкостью, не имеющую цвета. Вектора, плавно появляющиеся из-за спины, скользим звуком подбирались к кисти, обхватили, оставляя холодное прикосновение кошмаров на косточках, перебирая в концах друг друга найденную вещь.       Киллер прищурил глазницу, быстро поднявшись, и перевел взгляд на стоящего позади Найтмера разрушителя, что запестрел надписями и полосками, отделяющимися от хозяина по своей воле. Тот скрестил руки, отвернувшись. Найтмер, увлеченно рассматривающий колбочку, вертел в пальцах на красном болезненном свету, убирая с лица хищную улыбку, переворачивая вещичку в разные стороны, рассматривал, как жидкость скатывалась по стеклу, и вдруг хмыкнул. Его взор опустился на приспешников, на которых падали тени от движущихся векторов, и сжал в кулаке колбочку.       — Я чувствую, — раздался бас, как гром среди ясного неба, заставляя всех направить на него внимание, — скорую победу.       Он оглянулся за спину, сощурив зрачок, а линия зубов расползлась по всему лицу, когда украденная жидкость находилась в пальцах кукловода, смотрящего на нее словно на что-то редчайшее в мире. Его плечи обвили вектора, протягивающие к себе ближе, заставляющие покрыться пестрыми ошибками.       — Сдержи обещание, приятель, тогда я сдержу свое.       Эррор прикрыл глазницы, переставая ощущать под собой холодные камни пола, что заросли лишайниками и мхом, сквозь щели которого протекал запах сырости и еле поступающего тумана. Зловещая тишина перестала гудеть в черепушке, оставляя тишину спокойную, где нет ни единого настоящего звука. Он знал такую тишину, она родная, такая, в какой находился слишком долгое время, начиная слышать чужие голоса без собственной интонации и ритма.       Он начинал прислушиваться: где-то капало и шелест гулкого шепота, чьи слова мельком понимал за дремой, и пытался отмахнуться, словно от назойливой мушки. Но, к сожалению, без рук это дело трудновато как никогда раньше. Эррор приоткрыл глазницу, кое-как фокусируясь на том, что различал, от слишком малого количества здоровья для такого сильного монстра, как он. Этот инцидент снес ему почти все, что смог заработать, стирая коды жителей чужих миров. Он никогда не чувствовал себя таким слабым, да и в данный момент душа почему-то так сильно резонировала с его прошлым душебиением, вызывая ожоги от выходящих ошибок.       — И он мне сказал, — доходили тихие слова сквозь вернувшиеся голоса, что нашептывают непонятные для осознания вещи. Кто-то крепко затянулся, выдохнув терпкий дым, отложил зажатую между двумя фалангами сигарету. Разрушитель прищурился, чтобы разное зрение стало эквивалентным. Дрим прикрыл глазницы, дергая ногой от раздражения, — что я, знаешь… Меняюсь…       Он замялся, пытаясь найти более подходящее слово, но не найдя, просто закурил снова и испытывающе посмотрел на трезвого собеседника.       — Я знаю, что нарушенный баланс влияет не только на существ, но и на тебя, Дрим, — ворвался голос Инка, заставляя чуть спокойнее себя чувствовать. Хранитель снов ничего не сделает кукловоду до каких-то пор, пока тут находился тот, кто решил защитить от острых стрел, а значит, можно все усилия приложить к регенерации. Инк, подняв босые ступни на край стульчика, только скучающе обвил в очередной раз помещения меняющимися зрачками. — Не обращай на его слова слишком много внимания.       — Ох… Наверное, ты прав…       Оранжевый огонек погас, как только Дрим, пьяно и слегка расстроенно почесал черепушку, затушил о пепельницу сигарету, выпрямился, стушевался, а потом все же откинулся на спинку стульчика. Творец последовал примеру, задумчиво глянув на еле прорисованный рисунок потолка, откуда периодически капала краска чернил.       — Я думаю, мне пора, — с этими словами гость быстро встал, а потом оперся ладонями о стол, когда желтые зрачки вдруг помутнели. Он приложил пальцы ко лбу, прикрывая глазницы. — В следующий раз стоит выпить чая. Я оказался слишком стар для крепкого.       Инк лишь натянул широкую улыбку, посчитав это забавной шуткой, после чего открыл, махнув Бруми, чернильный портал куда-то, куда знают только эти двое. На удивление Эррора, те никак не попрощались, а просто разошлись. Творец опустил огромную кисть возле угла, с глухим стуком ударил по столу сжатым кулаком, и вещи на нем испарились вместе с перегаром, возвращая головокружительный знакомый запах растворителя, от которого щипало в носовой впадине.       Разрушитель внимательно следил одним глазом за хозяином антипустоты, бездельно ходящим вокруг стола по кругу, то ускоряясь, то медленнее переступая. И периодически мыча что-то про себя. Через минуту Эррор снова отказался от зрения, чтобы концентрировать магию на восстановлении. Надписи заползали по всему телу оттого, что он не видел врага и не мог ощутить магию души из-за отсутствия последней. Обычно он отключал себе все семь чувств, зализывая раны после битв, но отключиться полностью рядом со своим злейшим врагом номер один — глупость да и только.       Инк остановился на одиннадцатом кругу, спрятал руки за спиной и уставился на первый взгляд на дремлющего кукловода. Он наклонил голову, а при моргании каждый раз новые фигуры в глазницах менялись: ромбики, звездочки, зигзаги, в конце концов, — восклицательный знак. Инк перепрыгнул через стол напрямую, легко застывая в воздухе, пока не плюхнулся на диван прямо рядом с невольным заложником. Эррор тут же глянул на него, осторожно прищуриваясь. Хранитель бездумно принял позу лотоса, а руки показательно положил на коленные чашечки, дружелюбно ощерившийся:       — Раз уж мы остались вдвоем наедине, — начал он, отчего разрушитель осунулся, понимая собственное положение теперь абсолютно трезво, — можно и поговорить о чем-то…       — Хочешь поглумиться надо мной?       — Зачем? — решил уточнить тот, а потом не в тему засмеялся. — Мне уже не так смешно видеть тебя постоянно побежденным. Это скучно, Эрри-Эрри. Придумал бы что нового…       Эррор почувствовал, как его эго резко опустили еще больше, чем можно сделать в этом чертовом мире. Он нахохлился, нахмурился, но успел «прикусить язык», прежде чем сказал бы что-то, что могло разозлить хранителя. Сейчас кукловод нуждается в его расположенности к нему. Инк достаточно глупый, так что на «любезность» ответит любезностью.       — Так… — начал он, и творец натянул улыбку шире, отчего Эррор замолк на пару секунд. А что если это и есть план хранителя? Вдруг он наперед знает, что разрушитель примет такую стратегию по поиску информации всего происходящего? Он чуть прищурил глазницу, специально делая вид наивного дурочка. — Ты тут все время жил?       — Сколько себя помню, — резво ответил он, хрюкая себе под впадину. — Но помню ли я? — вопрос хороший.       Инк сделал старательно задумчивый вид, и Эррор дал себе перерыв на восстановление, ведь этот вид крыл в себе еще один приступ дереализации, из-за которого у творца пропали зрачки, а сам он погрузился в действительно странные думы. Возможно, и тягостные.       Разрушитель вжал голову в плечи и нахмурился. Перед ним сидел злейший враг с явно отсутствующим защитным механизмом, а избавиться от него не мог, даже если и хотел сильнее всего в жизни. Он покачал отростками ног и протяжно выдохнул. Если бы его увидели в таком положении, что же о нем могли подумать те, кто боялись его сильнее всего, знавшие, каким может быть «великое предназначение», за которое Эррор всегда вступал в битвы с помощником создателей. Не на жизнь, а на смерть. На определенную смерть.       Инк никогда не опускался до такого, чтобы ранить настолько, насколько это стало бы смертельным. Сначала Эррор считал, что художник всего лишь наивный монстр с синдромом спасателя, решивший исправить неисправного существа, у кого сложилась и закрепилась выбранная идеология «Убей или убитым будешь» вместе с верой в собственное создания для чего-то особенного для него значения. А потом все версии менялись с каждым поединком. То просто заносчивый хранитель, решивший поиграть в Создателя, то жалостливый спаситель, подающий руки для пути светлого и верного для тех, кто грешил почти всю жизнь, то крыса, не дающая умереть для чего-то собственного.       А теперь Эррор окончательно запутался.       Инк не причинял никому значительной боли, если не висела на волоске чья-то жизнь. С первой встречи он отделил себя от других, создал в себе что-то особенное, хранящее манящую таинственность. И Эррор безвольно искал ответы в гуще вопросов, один из которых стал ненавистный из-за отсутствия до сих пор на него ответа: «Кто же такой Инк?» Светлое существо, созданное для гармонии и баланса, или просто названный самим собой творцом? Шли годы разрушений и битв, но разрушитель так и не понял, кто ему являлся враг на самом деле. Каждая новая встреча — новое впечатление, узнавание разных сторон и огорчение оттого, что близок день, когда Инк даст ему сам ответ. Не просто даст, а явит свое истинное лицо.       Таким считал день, когда Эррор разорвал его на кусочки. Был ли рад? Конечно. Разрушитель скажет уверено, что мечтал об этом с самого первого дня их знакомства. Победить Инка, растерзать его на кусочки, одолеть навсегда. А с другой стороны — правда ли горд собой так сильно? Опустошение, может быть, скрывшееся за собственным величием. Он убил того, кто спас столько жизней из-под лап, что могли махом разрушать множество кодов, делая обладателям так много боли. А эта боль отражалась в меняющихся зрачках. Иногда Эррору казалось, что каждое вмешательство чужих являлось ему странным биением, когда смотрел в те глазницы, которые всегда находились напротив него. Такое чувство, что Инк связан со всеми мирами невидимыми нитями, раскинувшимися между ними. И стоит потянуть до предела одну, как творец появиться, а стоит натянутую нить отрезать махом, как ярость за причиненную боль становилась зрачком-прицелом.       И какого же стало удивление, когда Инк вернулся. Вернулся словно отомстить, явился в прежнем обличии, вдруг навсегда перестав предлагать безнадеге помощь и стать его помощником для благих дел. Хранитель принес возмездие, заставив Эррора отступить самому, позорно сбежать из поля боя. Инк с того дня прикатил искать что-то доброе в нем, когда разрушитель переступил черту, о которой иной раз упоминал помощник создателей.       — О-о-о! — протянул Инк, почесывая висок, и Эррор от неожиданности нахмурился, развернувшись к нему. — А ты хороший слушатель, когда не дерешься.       Кукловод поднял надбровную кость, осознав, что прослушал речь, предназначенную для начала разговора. Инк потянулся вверх и громко выдохнул, после чего плюхнулся на многообразие подушек, нахально развалив ноги на госте. Эррор заскрипел зубами, попытался спихнуть с себя, да только сам неудобно съехал вниз, угрюмо уткнувшийся в горло свитера. На что художник лишь хихикнул, спрятав руки за головой.       — Так, Эрри-Эрри, — снова обратился хозяин нарисованного домишка, заставляя на себя смотреть, — ты когда-нибудь хотел оставить свой надуманный пост разрушителя и примкнуть ко мне?       — Отсоси, — вырвалось невольно, отчего Эррор захотел провалиться сквозь текстуры, особенно стоило Инку удивленно вскинуть надбровные кости.       — Хм, — он прикрыл глазницы, нахмурившись, а через несколько секунд раздумий так странно оглянул его полностью пару раз, словно оценивал. — Как невежественно и грубо.       Кукловод запестрел ошибки в ту минуту, когда художник, словно ужаленный стаей пчел, рывком поднялся на ладонях и спрыгнул на пол, отчего нарисованный диван, нарушая все законы физики, прогнулся и вдруг поднял оставшегося гостя на пару сантиметров, заставив полностью лечь, как только неудобно приземлился.       — Хоть ноги мне нарисуй, задница ты тупая! — он посинел от злости, пытаясь, как гусеница в коконе, перевернуться на бок, да никак не выходило. Над ним вдруг навис Инк, опираясь локтевыми суставами о вымазанном в чернилах подлокотник, криво улыбаясь. — Я же никуда не смогу убежать, подумаешь, похожу по твоему дому. Тебе жалко оттоптанных квадратных метров, что ли?       — Хочешь, чтобы я тебе помог, так помоги мне.       — Каким образом я смогу помочь тебе, если я даже перевернуться не могу?       — Тебе и не нужно переворачиваться, чтобы сделать мою работу чуточку легче, — Инк воодушевленно замахал руками в разные стороны, только раздражая сильнее. И прежде чем Эррор смог бы что-то сказать, он развернулся и взял крепче Бруми, открывая куда-то очередной портал. — Но пока что ты не хочешь идти мне навстречу, я понимаю. Я бы и сам не стал доверять себе на твоем месте. Думаю, пару часов одиночества здесь дадут трезвый взгляд на ситуацию в целом. И ты поймешь, кто тебе друг, а кто — враг.       Инк загадочно улыбнулся и, помахав рукой на прощание, плюхнулся с характерным звуком в лужу, исчезая там с головой.       Желтый яркий свет ударил по глазницам, так беспечно освещая каждый уголок сферы. Творец почувствовал приятное прикосновения давления, что не давало ему упасть в бесконечную яму, спокойно паря над всеми выстроенными мирами. Белых осталось слишком мало, чтобы желтый свет не поглощали черные пропитанные негативном вселенные, что он не успел спасти.       Инк сомкнул челюсти, сжимая ткань одежды, где должен находиться его важный орган. Но там так же пусто, как и в голове. Что же он должен чувствовать сейчас, видя, как весь его желанный мир рушится из-за тех, кому нет никакого дела до жизни остальных? До тех, кто не задумывается, как другим? Как даются все эти ужасные события, как жизнь заканчивается и начинается холодная пустота, мертвая и беспросветная? Инк часто ощущал смерть на себе, ее холодные руки и страх вечного покоя без теплоты внутри, без капельки чего-то живого.       Но творец до сих пор не может понять: чем он отличается от тех, кто губит чужие жизни, шествуя по собственному пути из миллион возможных? Ведь он так же корыстен, как и его противники. Выбранная тропа — всего лишь обстоятельство его жизни. И может ли он иметь право считать себя чуть лучше других? Инк сжал кулак с листом, что начинал медленно крошиться, ведь Найтмер медленно пожирал каждый мир до тех пор, пока там не останется никого живого. Психически живого. А с этим мир погибал сам. Он прикрыл глазницы, ощущая многолетнюю усталость от непосильной ответственности, за которой стояло лишь его желание чувствовать и не исчезнуть в бесконечной пустоте его голого мира, где нет никого на свете.       Из его глазниц вытекали слезы, медленно скатываясь до подбородка. Слезы не настоящее, густо синие. Краска пахнет по-своему, он хорошо знает ее запах. У него нет слез, чтобы показать то, что давали его фальшивые страдания, с которыми он прощался с целым миром.       Сигарета оставляла запах на последних фалангах, что так сильно не любил Эррор, а терпкий вкус на несуществующем языке медленно проникал дымом в грудную клетку. Смольные глазницы прищурились, стоило дыму просочиться сквозь зубы. Киллер устало совсем зажмурился, сидя на сухом пне какого-то огромного дерева, полюбившегося ему как хороший стульчик, чтобы покурить в одиночестве. Он поежился, стоило порыву ветра поднять прах. Несмотря на то, что все деревья стояли обгорелые дотла, все еще смердя запахом гари, здесь невероятно холодно.       Он совершенно не знал, как быть, раздумывая насчет слежки за тем, кто сам этим грешил порядком каждый день. Найтмер просто так не даст ему подслушать себя, в особенности потому, что почти не контактировал с ними. Наверное, зазнавшийся, думал что другие версии Санса тупоголовые, какими он их и называл. Может, те двое психопатов и реально тупоголовые, Киллер о себе другого мнения. А напрямую спросить: «Че за дела, приятель?» — немного странно даже для него.       Киллер надеялся лишь на то, чтобы найти Эррора, передать ему пару предупреждений и вновь вернуться к «принцу тьмы», зная, что разрушитель в курсе всех дел. А значит, защищен. Несмотря на то, что Килл всеми ногами и руками болел за новоиспеченного любовника, зная, что его зайчик намного сильнее всех паскуд на свете, все же лишний раз испытывать судьбу не хотелось. Так что задачка Инка стала миссией невыполнимой однозначно. Однако Киллер не был бы собой, если бы не нашел лазейку, будучи в полном дерьмеце.       Его отвлек какой-то странный звук, заставив обернуться. Киллер подавился дымом, закашлявшись, стоило увидеть темную лужу, разлившуюся по краям все сильнее, а из нее — вытаскивающего огромную кисть творца. Сигарета выпала из стиснутых зубов, затерявшись в корнях сухого дерева. Килл округлил глазницы, рывком поднявшись на ноги. И как только босые косточки наступили на многослойную грязь, покрытую толстым слоем праха, от которого будет тяжело очиститься, как рядом с творцом появились и другие приспешники.       — Здравствуйте, товарищи! — приветливо воскликнул Инк, сразу же уклонившись от острый костей, метнувшихся Мордером без каких-либо промедлений.       Хранитель ловко приземлился на ладони, стоило острому лезвию топора промелькнуть рядом с его лицом, врезаясь в грязь почти полностью, а после так легко от груд костей, вырвавшихся из-под почвы. Он быстро оттолкнулся назад, встав совсем рядом с Киллером. И стоило ему на секунду замешкаться, как художник подхватил его за талию и, прижав к себе плотнее, заставил вместе собой нырнуть в чернила.       Киллер ощутил тридцать стадий отвращения, пока жгучие чернила проникали во все отверстия при телепортации, так мерзко скользя меж всех косточек. А после вовсе не мягкое приземление на жаркий твердый пол. Килл оскалил в злобе зубы, кое-как поднимаясь от тошнотворного телепорта на ноги. И вдруг понял, что находился в лаборатории. В точнее, в каком-то кабинете, где свет исходил только от включенного старого компьютера, освещающего стол с миллиардом пластиковых стаканчиков из-под кофе и стопками бумаг. Смутно знакомая история.       Киллер поежился, спрятав нож обратно, когда на автомате вытащил его, снова завидев фигуру творца возле себя. Он прищурил глазницу, убрав ладони в карманы толстовки, следя за каждым движением маячившей перед ним суматохи. Инк перетаскивал подставки с колбами разной жидкости, меняя их местами. И когда тот метнулся обратно, Киллер поставил ему подножку, однако, к огорчению, художник ничего не уронил. Поймал все вещи на лету, начиная ими жонглировать, еще и кувырок в воздухе сделал, чтобы не упасть, а потом распределил все колбы по местам. Инк опер руки о таз и наконец-то обернулся к тому, кого так по-глупому украл из вражеской территории.       — И? — недовольство начал Киллер, опершись о ближайший стол. Несмотря на то, что противник никаким образом не являлся на данный момент враждебным, все же в полутемноте, отбросив пол-лица во мглу, его вид показался жутковатым. А зная, что находится рядом один на один с тем, кого нельзя убить по-настоящему — мурашки, коих не может быть на костях, пробегали. — И часто ты крадешь врагов подобным образом?       — Не так часто, как мог бы себе позволить, — неоднозначно ответил Инк и подошел ближе, отдавая чувство яркого дискомфорта для каждого сантиметра тела. Он вытянул палец к светящейся душе, но Киллер не попятился, сжимая в кулаке рукоять кожа. — Если бы я имел такое же, было бы по-другому?       — О чем ты, куколка? Хочешь иметь растерзанную душу после стольких убийств? — Киллер хмыкнул, оскалив зубы в надменной улыбке. — Уверен, неженкам такого не выдержать.       — Понятно, — весело прищурился Инк, прикрывая ладонью гадкую улыбку, а радужка его изменилась на что-то необычное. — Тогда, как первая неженка, что смогла выдержать такое, расскажешь в чем твой секрет?       Киллер нахмурился, ехидно посмеиваясь, вытащил нож, вытягивая руку по степени увеличения между ними расстояния, острым концом почти касаясь шейных позвонков. Инк отошел на вытянутую руку, свои чуть подняв, делая вид, что совершенно безоружен и не опасен. И когда Килл убедился в том, что бездушное чудовище перед ним не давит, — играючи, умело переворачивал нож в пальцах, заставляя неуловимое внимание остановиться на умениях, выточенных из-за тоски и скуки.       — И что же тебе нужно? Ты же понимаешь, что у меня будут…       — Научишь меня так же? — не отрывая взгляда от иногда блестящего лезвия, так ловко крутящегося в руке, прервал того Инк, слишком увлеченный происходящим.       Киллер сжал челюсти и крепко схватил рукоять, без промедлений ударив, да только воздух рассек, ведь творец вытянулся, наклонившись вниз, опираясь одной рукой, а после выбив опору из-под ног противника одним тупым замахом, повалил на пол. И тут же не дал подняться, поймал руку с оружием, вытянув до характерного щелчка, прижимая босой ступеней череп Киллера да так, что тот и двинуться не смог. Нож выпал в ту же секунду, когда Килл больше не чувствовал плечо руки как одно целое.       Инк усмехнулся, глядящий победным и таким мерзким взглядом. Киллер попытался дернуться, однако творец перебросил весь вес на держащую в уздах врага ногу, просто поддавшись вперед:       — Нет-нет. Ты еще не понял, что я главнее не только потому, что сильнее всей вашей шайки, — тихо говорил он, заставляя Киллера прислушаться к словам. Творец сладко прищурил пустые глазницы, открывая пасть в широкой улыбке. — Но и потому, что тебе выгоднее сотрудничать со мной сейчас, не так ли?       — Ох? — нахально протянул Килл, улыбаясь почти так же. — И что же ты мне сделаешь? Прочитаешь пару нотаций, куколка? Хочешь угрожать мне — становись в очередь.       Однако его улыбку тут же смыло, стоило Инку вытянуть из органайзера маленькую стеклянную баночку с прозрачной жидкостью. Его душа за столько лет впервые забилась до слышимого стука, а яркий белый зрачок, появившийся на мгновение, сузился. Хранитель медленно наклонил голову в бок, словно знавший мысли побежденного, залезая в голову, проникая и не дающий отпустить поднявшийся страх.       — Я никогда не убивал существ. Даже тех, кто причиняет непосильную боль тем, кого я защищаю, — Инк вновь состряпал милую мордочку, пряча слишком пугающий предмет обратно. — Я их стираю. Это быстро и не больно. Так, словно тебя никогда и не было здесь. И никто о тебе никогда и не вспомнит. Кроме меня.       Инк отошел, отпустив безвольную руку, но Киллер не спешил подниматься, всего вскинул на того подбородок.       — И ты, — продолжил творец, — знаешь о действии растворителя намного лучше, чем кто-либо другой, воришка. Неужели считаешь меня таким глупым? Когда я узнаю, что ты сделал с моим растворителем, и мне твоя идея не понравится, я обещаю тебе, что за кражу ты просто так не отделаешься. И ты, и те, кто участвовал в этом во всем.       Его огромная и ощутимо весомая тень упала на Киллера, что не мог подняться, стоило увидеть два дрожащих огонька в темных… Нет, кромешных глазницах.       Полоска света проскользнула, когда дверь, тоненько заскрипев, открылась. Саенс щелкнул выключателем, и яркий свет ртутных ламп словно жарким огнем обжег всем глазницы, и осмотрел двух стоящих копий него. Инк почесал черепушку, теперь улыбаясь как обычно — веселая с легкой придурью улыбка, пока Килл поддерживал вывихнутый плечевой сустав.       Киллер сам никогда здесь не бывал, но знал, что именно эту версию ученого из этого перезапуска запугивали для чего-то Даст и Хоррор по насильной просьбе «принца тьмы». Сюда без проблем Найтмер мог найти лазейку, так как совершенно недавно Эррор уничтожил почти половину мира, из-за чего здесь находились неслыханные глюки и аномалии, с которыми приходится бороться жителям. А перезапуск не получится, разрушитель с самого начала нашел человека и украл очередную душу в свое логово. Именно поэтому Киллер мог спокойно находиться здесь и делать вид, что является дружком Инка, что так по-нахальному положил ему на плечо локоть. «Хороший ход, куколка, но что ты задумал?», — подумал про себя он, аналогично улыбнувшись.       — Нет, — сразу же отказал Саенс, даже не выслушав просьбу пришедшего, стоило ему только втянуть лицо, чтобы сказать, зачем он здесь. Инк приподнял надбровные кости, меняя радужки на огорчение. — И, кстати, если вы снова перепутали все мои реактивы, думая, что это очень смешно, поспешу вас огорчить — это ужасно по-детски. А вам бы подумать о имидже хранителя. Все-таки наша решимость переполнена лишь тем, что ваш образ стал для нас спасительным.       — Ох, ты всегда такой зануда, — горько выдал творец, а потом тут же засверкал звездочками. — Но ты не угадал, зачем я здесь!       Саенс только фыркнул, переставляя колбы по местам, словно запомнил все изначальные позиции, а здесь их больше пятидесяти штук и почти одинаковых цветов. Киллер почесал череп, разумеется, он сам мог отличить каждый, но это дела минувших лет. Еще до того, как связался с Чарой. Килл нахмурился, внимательно следя за каждым действием двух версий себя. Инк кружил возле него, мечтательно рассказывая, какие-то невероятные планы, которым явно не суждено сбыться. А Санс только отмахивался и просил не мешать.       — Зачем вы здесь? — вдруг все же спросил Саенс, наконец-то положив на нужное место последний реактив. Он поднял съезжающие очки, что держались на Создательском слове и кусочке скотча, и оглянулся на Киллера. — И что с вами?       — Со мной? — невольно уточнил Килл, словно он все это время отсутствовал. А потом проследил за взглядом другого «него». — Ах, с моей рукой? Мой гиперактивный дружок вывихнул мне руку, пока мы трахались в твоем кабинете.       Прежде чем Санс хоть как-то отреагировал на этот беспредел, Инк интенсивно замахал руками, заставляя обратить на себя внимание:       — Нет-нет-нет! Я бы не смог вывихнуть ему руку, — протараторил творец, нервно посмеиваясь. — Я ведь и мухи не обижу.       — Да, вышло случайно, — подыграл Киллер, на что Инк смерил его уточняющим взглядом, так и зная, что это не все. Тогда и выдал следующее совершенно обыкновенным выражением лица. — Пока страстно ебались на этом столе.       — Вы вы совершали половой акт на моем рабочем столе? — его зрачки исчезли, предвещая кому-то плохое время. А Киллер лишь беззаботно кивнул. — Делали это на моих отчетах?       — Дай, малой, и такое бывает.       — Он шутит! — Инк подскочил к Киллеру, крепко закрывая ему рот. У него выступил пот, ведь терять лицо перед важным существом в данный момент он не мог. Выстроенная за многие года личность не может рухнуть из-за его же ошибки. — Он у меня такой… Юморист.       — Это была твоя идея, — продолжал настаивать, несмотря на то, что лицо Инка мрачнело с каждой секундой. Он медленно повернул голову, а пальцы стали до неприятного чувства хруста сжимать предплечье. Килл всего-то с трудом поморщился. — Почему ты пытаешься доказать обратное, куколка?       Саенс вытянул руку к ним и отвернулся, заставив заткнуться двоих, а потом тяжело выдохнул:       — Разбирайтесь в своих отношениях за пределами моего мира, — устало попросил он, присаживаясь за компьютер. У него явно осталось на этот день множество дел, что нельзя откладывать из-за непрошенных гостей. Однако Инк не уходил, взяв себя в руки. Он подошел, заставляя поднять голову на себя. — Так что же вы хотели?       — Есть одно дельце для одной маленькой крысы.       — У вас в доме завелись крысы?       — Да, одна и большая, — вместо творца заявил Киллер, отчего Саенс потупил взгляд. — Моя любимая… А этот придурок не хочет отдавать ее мне.       — Обойдешься.       — Ближе к делу, — попросил Санс, сняв очки, и у Киллера чуть ли не вырвалось громкое «Ботан». — Неужели ни у кого в мультиверсии, по вашим словам, достаточно огромной, нет отравы для крыс? В любом случае могу поискать для вас после работы.       — Мне не нужна отрава для крыс, — посмеялся Инк, стоило новоиспеченному другу нахмуриться, когда на секунду на лице художника промелькнула задумчивость. — Хочу, чтобы ты сделал точные копии вот этой баночки около двадцати штук.       Он положил на стол рядом с ним растворитель, отчего Киллер опешил, смотря то на хранителя, то на страшную штуку. Он сжал челюсть, подходя ближе, да только взгляд-прицел не дал ему сделать еще один шаг. Саенс, рассматривая пузырек, вдруг расслабил надбровные кости, усмехнувшись:       — Это твой растворитель? Зачем тебе столько?       — В последнее время у меня стало много желающих стать верными помощниками в моем нелегком деле, так что я хочу раздать им очень эффективную борьбу с ошибками, хех, — он радостно ощерился, оперев руки о бока, вплетая множество иного смысла для Киллера. — Думаю, это будет отличный подарок от меня.       Саенс впервые за этот короткий промежуток улыбнулся. Так по-доброму и искренне, какой улыбки у стоящих рядом с ним версий давно не наблюдалось. Килл прищурил глазницу, начиная ощущать, как что-то начинает проскальзывать в голову, да только никак не мог связать догадки воедино. Кажется, долгое время без умственных упражнений, а простого выполнения приказов, как верная собачка Найтмера, не шли ему на пользу. Он поскреб затылок, стараясь напрячься — да и все равно пусто.       Инк развернулся к нему, попрощавшись с приятелем, подхватил Киллера и без предупреждений вновь телепортировался, заставляя того вернуться в лежачее положение, плюхнувшись в огромный сугроб лицом. Еще пару раз и он очевидно привыкнет проходить сквозь вонючие чернила, а пока что становилось только дурно.       Стоило Киллеру подняться, он осмотрелся. Он находился в Сноудине, где началась метель, из-за которой по пустым тропам ничего не видно, заметало все вокруг. Он приподнял надбровную кость, щурясь, чтобы лишний раз грузные хлопья снега не оседали в глазницах. Натянул капюшон и застыл, смотря на сидящего на булыжнике Инка, подпирающего под себя ногу. Хоть холод скелету нипочем, все же косточки иной раз замерзали в снежной половине подземелья, так что глядя на творца, у которого даже толстовки не имелось, Киллер поежился, усмехнувшись.       Инк прикрыл глазницы, когда ветер стал завывать сильнее, откидывая конец бежевого шарфа в воздухе. Килл успел сделать пару шагов к нему, прежде чем он снова заговорил:       — Мне нужно понять, почему Эррор привязан к этому месту, — заявил он. — Может, ты знаешь ответ?       — Эй, у нас что, викторина здесь?       — Ясно, — художник оглянул его с макушки до пят и усмехнулся, непонятно из-за чего посмеиваясь. — Не буду томить, ты, наверное, очень озадачен происходящим?       — Более чем. Но если ты думаешь, что я клюну на такую дешевую уловку и растрещу Найтмеру о том, что настоящий растворитель находится у Саенса, куда мы можем легко попасть, — ты недооцениваешь мои умственные способности, — он повел пальцем в разные стороны и обиженно отвернулся. — Более того я не болван, чтобы не понять, что ты хочешь нас запутать двадцатью копиями обычного растворителя для краски, спрятав у себя то, что нам действительно нужно.       — Не ожидал, что ты сможешь сказать чуть больше, чем смиренное «гав-гав», — продолжал дразнить его Инк и наклонился вниз, когда острие ножа блеснуло рядом, плотно войдя в ствол сосны, заставив снег на ветках рухнуть. Киллер наклонил голову на бок, недовольно цокая. — Эй, чего ты завелся? Как по мне тебе это больше подходит. Но ты в корне не прав.       — Удиви меня.       — Я искренен в своих подарках! — Инк раскрыл ему сверкающую энтузиазмом звездочку-радужку, словно и правда почувствовал воодушевление. Килл покривил оскалом, находя это выражение крайне глупым. — Думаю, ему подарок придется по вкусу.       — Ему? — решил уточнить, начиная чувствовать гадкий подвох, стоило зрачкам собеседника начать меняться с каждым морганием. — Хочешь сказать, что за пару часиков ты смог переманить его на свою сторону, ха? Малой… Не понимаю, тебе травка мешает понимать реальность?       — В антипустоте время длится по-своему.       — Кого ты пытаешься этим обмануть?       — Поверь, если бы я хотел обмануть тебя, ты бы стал так же верен мне, как и Найтмеру.       — Что за пошлость? — Киллер наигранно сморщился, демонстративно отойдя на пару шагов, вытянув руку, словно тот собирался приблизиться. Инк только захохотал. — Хочешь, чтобы я усугубил положение Эррора, рассказав о твоих маленьких фантазиях?       — Какие это маленькие фантазии? — по-настоящему возмутился художник, скрестив руки на груди. — Я хотел этого порядком десятка лет. А сейчас это предстояло возможным, так что, сорока, ты знаешь, что нужно делать.       — Зачем тебе это? До сих пор хочешь переманить его на свою сторону? Спешу огорчить: от поддержки Найтмера ему ни горячо, ни холодно, — Киллер задумчиво огляделся, стараясь понять, почему Инка его слова никак не тронули. Тот вытащил нож, завлекая внимание, стоило творцу начать повторять те заученные движения, и Килл заинтересованно оскалился. — И какой же ты друг после это?       — Не думаю, что у меня есть друзья, — коротко заявил Инк, отчего собеседник лишь хмыкнул, прищуривая глазницу. — Мне всегда было интересно: почему этот таймлайн все так же полон позитивной энергии, пока все остальные миры начинают постепенно изменяться под действием нарушения баланса? Потом, когда я узнал, что мой дорогой враг не равнодушен к этому миру, я решил сам сблизиться с ним. Я нашел повсюду лазейки с кодами, что охраняют мир от влияния негатива.       — Что ты хочешь этим сказать, приятель?       — А вдруг сделка с Найтмером будет расторгнута? Тогда Эррору придется избавиться от него. Но избавиться от Найтмера может только Дрим. Как думаешь, будет ли Дрим помогать Эррору без моей помощи?       Киллер прикрыл глазницы, словно задумался над потоком мыслей, однако сразу же из-под сугробов вырвалась целая полоса костей. Одним махом снесли почти все здоровье, протыкая слабые кости противника в разных местах, пронося его через пару стволов сосен, вызывая тут и там такой грохот, что и за пару миль все слышно. Инк усмехнулся, окованный голубыми костями в скале, стараясь не дрожать от количества нанесенного урона. Киллер телепортировался рядом, подобрал нож возле собравшейся лужи чернил и слегка наклонился к нему, тыкнув в лоб.       — Без обид, приятель, — говорил он, смотря в алые зрачки. — Но я дал слово, а обещания я выполняю.