Холодные сердца обжигают больнее

1 января Джеймс выскальзывает из постели первым, когда еще нет и десяти. И пока Брок мирно посапывает в подушку на соседней половине кровати, ныряет под ёлку, вытаскивая оттуда все коробки, подписанные «Для моего детки». Каждую взвешивает, слегка потряхивает и только потом аккуратно, с придыханием разрывает упаковку, с детским восторгом разглядывая содержимое. На четвертом подарке Джей не выдерживает, оставляет учиненный беспорядок и ныряет под одеяло к Броку, накрывая спящего на животе командира, своим телом, притираясь щекой к щетинистой коже, легко касаясь уголка тут же растягивающихся в улыбке губ. Джеймс заводит ладони под живот, оглаживая каждый кубик пресса, заставляя Брока напрячь мышцы и шумно выдохнуть от ощущения прохлады бионики на теплой коже. – С новым годом, детка, – еле слышно, хриплым после сна голосом, бормочет Рамлоу, не разлепляя век. – Ты открыл подарки? – Не все, – шепчет в самое ухо Барнс, мягко прикусывая мочку. – Но я уже невероятно доволен и благодарен, – добавляет он, потираясь о него изрядно окрепшим пахом. – Ммм, я чувствую… Брок прогибается в пояснице, подаваясь навстречу возбуждению своего супера, заставляя того откинуть голову назад, издавая приглушенный стон. Рамлоу спит голым, а Барнс только и успел, что натянуть домашние спортивки, которые он сейчас не раздумывая приспускает, упираясь окрепшим членом между гостеприимно раскрывающихся для него ягодиц. Брок немедля подает Джею тюбик со смазкой, припрятанный с ночи под подушкой, и тот, выдавив чуть на пальцы, и, растерев прогревая, размазывает её по горячему колечку мышц, охотно разжимающемуся от прикосновения. Растяжка не требуется, Брок достаточно растрахан после их бурного празднования первого совместного нового года. Поэтому Джеймс, медленно поводив головкой по раскрывающемуся входу, сразу толкается во влажную тесноту, заставляя обоих гортанно застонать, сам падая поверх командира и прикусывая ему загривок. Внутри него так горячо и так хорошо. И Брок знает, когда и как сжаться, чтобы его детке было еще лучше, и сжимается в нужный момент. В ответ Джеймс чуть меняет угол проникновения, проходясь по простате то мягко, то с нажимом, от чего Рамлоу под ним извивается, рычит и матерится, когда движения делают ему по-особенному хорошо. – Блядский боже, Джей, я почти… силь… Договаривать ему не приходится, Барнс научился понимать его с полуслова уже очень давно. Поэтому просто ловит губы Брока своими, прикусывая до крови нижнюю, оттягивая её и, отпустив, тут же слизывает капельку крови, ускоряя движения, вдалбливаясь в его задницу резко, почти грубо, так, как он любит. А почувствовав, как сам приближается к пику, запускает руку под живот Брока и, обхватывая каменный ствол, начинает надрачивать в ритм толчкам, доводя их до оргазма в считанные секунды. От ощущения пульсирующего члена, изливающегося внутри него так горячо и правильно, Рамлоу сжимает руками подушку, жмурясь и утыкаясь в неё лицом, закусывает ткань, рыча что-то нечленораздельное. Джеймс над ним, утыкается в шею, перемежая поцелуи с мягкими укусами чуть влажной, солоноватой кожи, шепча нежности. Он знает, несмотря на всю свою грубость и жесткость, Брок от этого еще больше плавится, млеет и улетает, а Джею это и нужно – нежить своего командира, залюбливать, чтобы тот понимал, как дорог ему и ощущал это каждой клеточкой. Когда оба, выровняв дыхание, и придя в себя, наконец выползают из кровати, то первым делом, после душа, отправляются дооткрывать подарки Джея и распаковывать не меньшую кучу Брока. Весело смеяться, целовать друг друга под ёлкой с нежностью и преисполненностью важности друг друга для каждого из них.