* * *
На следующий день Грин-де-Вальд не торопится навещать своих пленников: утро он тратит на то, чтобы раздать указания сторонникам, пролистать отчеты, присланные агентами и изучить рунную табличку, обнаруженную его личными археологами в руинах древнего магического поселения. После обеда он просиживает два часа в библиотеке – казалось бы, за книгой, но на деле – за своими мыслями. Второй акт его мести продуман и тонок. Размышляя о нем, темный маг чувствует удовлетворение: ведь его жертвы будут наказаны не каким-нибудь грубым Круциатусом и даже не пленом – их накажет их собственная слепота. Наконец, уняв возбуждение, Грин-де-Вальд спускается в темницы. Криденса он застает в той же позе, в какой видел его в последний раз: взобравшись на каменный стул, юноша прижимает к стене ухо. Губы его трепещут, точно читая тихую молитву, зрачки глаз нервно бегают из стороны в сторону. – Скучаешь по Персивалю? – спрашивает темный маг, замерев в дверном проеме. Отпрянув от стены, Криденс устремляет на него полуиспуганный, полугневный взгляд. – Я могу устроить вам свидание, если хочешь. Не в романтической обстановке, конечно, но… Вздрогнув, юноша вскакивает со стула – гнев в его глазах сменяется недоверием и мольбой. – Иди за мной, – приказывает Грин-де-Вальд. На всякий случай придерживая Криденса за локоть, он подводит его к соседней двери. Отпустив юношу, отперев засов взмахом палочки, волшебник отступает в тень. Он слышит, как шумно вдыхает Криденс, завидев дремлющего мракоборца. Услышав скрип затворяющейся двери, Персиваль оборачивается… трудно описать испытываемую им радость, когда он видит того, на кого возлагает все надежды: – КРИДЕНС! – ПЕРСИ! – со слезами его воспитанник бросается к нему и обнимает поперек рубашки. Горькая радость захлестывает Криденса, когда он чувствует на своей спине руку любимого человека: – Я знал, что придешь, Криденс… ну, ну, не плачь! Видишь, со мной пока все хорошо – ты прибыл вовремя. – Перси, Перси…, – всхлипывает юноша, пряча лицо в рубашечную ткань. Надежда, звучащая в голосе мракоборца, ранит его сердце, точно ножом. Он с трудом находит в себе силы, чтобы сказать страшную правду: – Перси, я… я не могу! – Что ты не можешь? Погоди… ты устал, да? Не волнуйся, этот гад не сразу сюда заявится. Отдохни, ну а потом вырвемся из клетки и… – ПЕРСИ, НЕТ! – вскрикивает Криденс, содрогнувшись всем телом, – пойми, я… я не могу нас спасти! Больше не могу… …рука, гладящая худую юношескую спину, вздрагивает. – Что… что значит, ты не можешь нас спасти?! – Я больше не обскур… я теперь сквиб… – Сквиб?! Как… погоди, это же невоз… – Грин-де-Вальд! – восклицает юноша, давясь слезами, – он подстроил теракт. Ложный… я поверил и решил убить его… это за ним я отправился за границу. Я нашел Грин-де-Вальда, но… это была ловушка… он что-то сделал… какие-то кристаллы, купол… обскур был уничтожен и…, – последние его слова тонут в новых рыданиях. Персиваль чувствует, как его захлестывает волна панического ужаса… нет, это не может быть правдой! Такой бесславный конец – после всего, что он пережил… – Но как ты пробрался сюда?! – спрашивает мракоборец, хватаясь за последнюю, призрачную «соломинку», – как нашел эту камеру?! – Я… я пленник… – КАК ТЫ СЮДА ПРОБРАЛСЯ?! Всхлипнув ему в рубашку, бывший обскур опять-таки выдыхает ненавистное имя: – Грин-де-Вальд… он разрешил… увидеться с тобой. Перси, я…, – снова жалкие слезы, – я обещаю: я сделаю все, чтобы нас спасти! Может… может, нам удастся вымолить у него прощение? Быть может, если мы что-то ему предложим, он… Тут Криденс чувствует, как доселе ласковые руки твердеют, теряют свою нежность. Холод пробирается к нему в душу – с трепетом он подымает глаза. Чувства сменяются на лице Персиваля, подобно цветам калейдоскопа: ужас… отчаяние… разочарование… что-то, похожее на отвращение и в конце – презрение и досада. Отпустив юношу, он отворачивается от него и, уперев локти в согнутые колени, обреченно прячет лицо в ладонях… пораженный, Криденс не сводит с него взгляд. Проходит не одна секунда, прежде чем в камере вновь раздается его дрожащий шепоток: – Перси! Перси, я… …медленно мракоборец оборачивается к нему. Юноша вздрагивает: в его темных глазах он читает упрек. Вздохнув, Персиваль спрашивает – скорее с раздражением, нежели с отчаянием в голосе: – Криденс, скажи… почему ты не убил Грин-де-Вальда, пока была такая возможность? Брови у юноши недоуменно взвиваются: – Убить?! Но… но ты же сам остановил меня! – Я сделал это только потому, что вмешался Саламандер! – вскликивает мракоборец с внезапным гневом, – мне не хотелось портить с ним отношения… но потом, Криденс, когда ты разыскал Грин-де-Вальда в Швейцарии – почему ты его пощадил?! Это была такая возможность – ты мог бы уничтожить самого опасного в мире преступника! С хрипом юноша заглатывает новую порцию воздуха. Пропитывающая его магия колет ему легкие, но он едва это замечает: – Но… ты же сказал мне, что это было милосердие! Что это значит, что я лучше… что я не такой, как Грин-де-Вальд… – А что я еще мог сказать?! Что ты не умеешь мыслить рационально?! Что еще немного – и ты станешь похожим на этого безмозглого магозоолога?! Все, что мне оставалось – это надеяться, что последствия твоего поступка будут не столь катастрофическими… и вот – пожалуйста! Это конец… страшный, позорный конец… – Не конец! Я что-нибудь сделаю и… – Что ты сделаешь?! – лицу Персиваля возвращается гримаса презрения, – будешь ползать перед Грин-де-Вальдом на коленях, чтобы он мог вдоволь посмеяться над тобой?! Чтобы потом, когда мы оба испустим дух, он мог похвастаться перед своими дружками тем, что втоптал в грязь чародеев, едва не положившим конец его злодействам?! Ты не понимаешь, Криденс?! ВСЕ КОНЧЕНО! Мы умрем… сгнием в этой камере… и виноват в этом будешь ты. С новым вздохом мракоборец отворачивается и вновь прячет лицо в ладонях. Его бывший воспитанник сидит, как пораженный громом… Еще никогда Криденсу не хотелось так страстно, чтобы то, что он видит, было всего лишь наваждением. Самый любимый человек – тот, что стал для него всем, заменил ему солнце, небо, звезды, его отверг… почему? Почему?! Он же готов на все, чтобы спасти его – если нужно, он отдаст свою жизнь, выплачет море слез, разорвет сам себя на части… зачем Персиваль так жестоко упрекает его? Почему он отвернулся – разве он его не любит? Или… Или он любил только обскура? Только того Криденса, что был могущественным черным вихрем, а не беспомощным сквибом? Но если так, разве могла тогда его любовь быть настоящей? Горькая истина беспощадно вонзается в юношеское сердце. Воздух камеры вдруг начинает казаться Криденсу удушающе тяжелым. Поднимаясь с пола, он по-прежнему не сводит с Персиваля неверующий взгляд… давай же, посмотри на меня! Скажи, что все это неправда, что на самом деле ты так не думаешь… В дверном проеме юноша останавливается, молясь, чтобы его окликнули. Но мракоборец продолжает сидеть – молчаливый, подавленный, хмурый и равнодушный к его страданиям. С новой болью в сердце Криденс закрывает за собой дверь и, тихо всхлипывая, приближается к своему тюремщику. Лицо Грин-де-Вальда светится триумфом, несравнимым с тем, что был у него после поединка на плато. Это триумф человека, заглянувшего в чужую душу и выставившего на обозрение самые гнусные ее секреты. Человека, восторжествовавшего над чужой слепотой… Ликование темного мага уже не способно ранить истерзанное сердце. Все, что испытывает Криденс Бэрбоун, глядя в его горящие глаза – это удивление: – Вы знали?! Иронично улыбнувшись, Грин-де-Вальд складывает на груди руки: – Это знали все, кроме вас, мой мальчик. Все, кроме вас…, – повторяет он, снова беря юношу за локоть. Заведя пленника обратно в камеру, темный маг усаживает его на койку. – Но почему…, – выдыхает Криденс, роняя голову на согнутые колени, – почему он это сделал? – А чего вы ожидали, мой юный друг? – скрипнув пружинами, Грин-де-Вальд опускается на край матраса, – что он будет ерошить вам волосы, приговаривая: «ах ты моя бедняжечка, не бойся, я все равно тебя люблю?» – Но мы… мы любили друг друга! Он любил меня! Криденс чувствует, как макушки его касается теплое дыхание: – Любил? – с нажимом произносит Грин-де-Вальд, – или просто позволял вам спать в своей постели? Неужели вы еще не поняли, мой мальчик, с кем вы имели дело? Ваш Персиваль – типичный представитель министерских карьеристов и просто мстительная личность. Обрести власть и отомстить за свою якобы задетую честь – вот предел его мечтаний… а вы как нельзя лучше подходили для его воплощения. Персиваль делал все, чтобы вы привязались к нему и воспринимали его слова как истину. Он баловал вас, холил и лелеял. Вы воспылали к нему страстью – и он предоставил вам свое тело. Так же как предоставил бы его госпоже Пиквери, если бы та посулила ему повышение, или зарубежному шпиону, или любому другому человеку, что был бы ему на тот момент выгоден. Можете не признавать себе это, но мы живем в мире, где продается буквально все. А теперь, мой мальчик… Выпрямившись, Грин-де-Вальд берет юношу за подбородок и высвобождает из колен его заплаканное лицо: – …теперь, когда вы излечились от иллюзий насчет вашего ненаглядного мракоборца, я бы хотел также развеять некоторые ваши предубеждения на мой счет. Видите ли, мне надоело, что для вас я стал кем-то вроде того рогатого субъекта, которым вас пугала ваша фанатичная приемная мамаша… итак, спрашиваю прямо: мистер Бэрбоун, за что вы так меня возненавидели? Несмотря на боль и тяжесть горькой правды, слова мага заставляют Криденса встрепенуться: – И вы еще смеете спрашивать меня об этом?! – восклицает он, глядя в его разномастные глаза, – после того, как предали меня?! Я выполнял ваши приказы, делал все, что вы говорили, а потом – тогда, когда я стал вам не нужен, вы выбросили меня, как старую тряпку! – Да, я вас выбросил, – спокойно изрекает Грин-де-Вальд, – да, я вас предал – если вам так нравится это слово… но дело было не в том, что вы были мне не нужны, мой мальчик. Скорее – в том, что это я был вам не нужен. Поймав недоумевающий взгляд юноши, волшебник поясняет: – Цель всего моего существования – вывести магию из подполья, подарить ей свободу. Я люблю волшебство, живу ради него и потому каждый, кто его не ценит, не ценит и меня… знаете, мой юный друг, на свете нашлось бы немало маглов, у которых загорелись бы глаза, узнай они, что магия существует на самом деле. Именно такой реакции я ждал и от вас: я думал, что прикоснувшись к этой сокровенной тайне, вы воспрянете духом и из забитого юнца с вечно ссутуленными плечами превратитесь в человека дела. Я ждал, когда же вы, наконец, покажете мне, что встали со мной на одну стезю, когда вы станете более предприимчивым, решительным, дерзким… а что в итоге? Каждую нашу встречу вы лишь хныкали, да жаловались на свою злую мамочку… вы спрашиваете, почему я вас бросил? И вот вам ответ – я устал от вашего нытья! – Нытья?! – Криденс поддается вперед, – я просто хотел вашего сочувствия! Я доверял вам и… – Ах, вы мне доверяли?! – в тоне темного мага появляется гнев, – ну тогда скажите мне, мистер Бэрбоун, почему на протяжении всех наших встреч вы водили меня за нос, как пьяного нюхля?! Я на чисто английском сказал вам, что цель моего визита в Америку – ребенок с неординарными способностями… почему вы сразу не сказали мне, что вы и есть этот ребенок?! Почему вы солгали мне?! – Я боялся… что вы не поймете… – Тогда почему бы вам не возненавидеть не меня, а свою трусость?! – Даже если бы я вам все рассказал, что бы это изменило?! Вы относились бы ко мне так же, как…, – Криденс сглатывает, – так же, как Персиваль! Я был бы для вас не более, чем полезным союзником – вы не любили бы меня… – Отчего же? – пожимает плечами темный маг, – у любви, мой мальчик, много оттенков. Если бы вы имели возможность побеседовать с моими сторонниками, то узнали бы, что я всех их люблю. Да, ни как сыновей, ни как супругов, но как единомышленников… разве вас – такого одинокого и никому не нужного, не устроила бы такая любовь? Ну а в будущем – кто знает? Быть может, уже скоро вы встретили бы ту самую любовь, о которой мечтаете. У меня в замке полно разного народу – было бы глупо предполагать, что вы никому не приглянетесь… и еще кое-что, – неожиданно в глазах Грин-де-Вальда появляется влажный блеск, – кое-что, что, увы, не достигло ваших ушей раньше. Когда, как думали многие, личная гвардия Пиквери уничтожила вас, я был единственным, кто возмутился ее беспощадности. Мне было искренне жаль вас, мой мальчик – я жалел вас больше, чем кто-либо еще. Даже больше, чем мистер Саламандер, который обошелся лишь тем, что поплакал над вашим прахом. Именно мое возмущение и выдало меня, тогда я и попал в плен к Министерству – я забыл о всякой осторожности, ведь ваша гибель стала для меня еще одним доказательством того, как несправедлив этот мир… ну? Вы все еще будете винить только меня в своих бедах? Вздрогнув, Криденс опускает глаза… как бы ему хотелось не верить Грин-де-Вальду! Но он чувствует: если и не все, то, во всяком случае, его последние слова правдивы. Действительно, ведь именно после его «убийства» темный маг был разоблачен и арестован... Получается, несмотря ни на что, Грин-де-Вальд был неравнодушен к его судьбе. Ньют Саламандер и Тина Голдштейн попросту забыли про него, а Персиваль… их встреча и вовсе была случайностью. И теперь – после того, что он услышал в его камере, уже нельзя не признавать: мракоборец питал к нему исключительно интерес, а не теплые чувства. Строгая синяя мантия соскальзывает с каменной койки. Уже в дверях Грин-де-Вальд оборачивается – голос его становится странно глухим: – Советую вам поразмыслить над моими словами, мой юный друг. А еще – припомнить все то, что вы натворили и решить: могут ли мои проступки как-то оправдывать ваши? Имеете ли вы право корить меня после того, что вытворяли сами? Подумайте над этим – благо времени у вас для этого достаточно. Оставляя юношу по ту сторону двери, Грин-де-Вальд чувствует опустошение. От его былого триумфа не осталось и следа – на смену ему пришла горечь. В сознание его вырисовываются картины прошлого, его возмущение – так и не оцененное тем, кого он стремился оправдать. «…вы понимаете, что вы наделали?!» «Обскур был уничтожен по моему приказу, мистер Грейвс.» «Да, и это останется в истории, госпожа президент! То, что сегодня случилось, неправильно!» Криденс причинил ему и душевную боль – когда отплатил за все столь пламенной ненавистью… Едва темный маг поднимается из подземелья, как из тьмы выступает знакомый силуэт: – Как все прошло, сэр? Глядя на кровожадную улыбку Хьюго, Грин-де-Вальд хмурит брови: – Так, как и было ожидаемо, – отвечает он более жестким, чем обычно, тоном. Не желая ничего добавлять, он отворачивается, когда слуга вдруг говорит ему вслед: – Когда казнь? Пальцы темного мага напряженно сжимаются: – Казнь? – переспрашивает он, сурово глядя на своего приспешника. На лице Хьюго отображается недоумение: – Вы говорили, что убьете их, сэр! После того, как… – Убийство и казнь – это разные вещи, и мне казалось, ты это понимаешь, – в тоне Грин-де-Вальда появляется предостережение, – знаешь, Хьюго, по-моему тебе срочно нужно выбрать себе хобби… и заранее предупреждаю: с нашими пленниками это хобби связано быть не должно. Сверкнув глазами, угрожающе закусив губу, слуга заворачивает в ближайшую входную арку. Его господин провожает его настороженным взглядом… да, теперь ему придется быть начеку: ведь о том, как должна выглядеть месть, у Хьюго Монтье совсем иные представления.Глава VI, Спавшие шоры
28 января 2022 г. в 14:41
Очнувшись в своей камере, Персиваль Грейвс не сразу понимает, где он находится и главное – благодаря кому. Однако, воскресив в памяти вечернюю дуэль и свой проигрыш, он не впадает в отчаяние. Будучи мракоборцем, он много раз оказывался лицом к лицу со смертью и потому научился относиться к ней философски… хотя, пожалуй, дело даже не в этом: просто он успокаивает себя тем, что его мучения и смерть не будут напрасны. Да, Грин-де-Вальд будет ему мстить. Да, он убьет его, но рано или поздно Криденс Бэрбоун узнает об этом и тогда самому темному магу не поздоровится. Он, Персиваль Грейвс, умрет, но утянет Грин-де-Вальда за собой…
Эта не самая благочестивая мысль и помогает мракоборцу держаться.
Поэтому, когда дверь темницы распахивается и в камеру входит ожидаемый гость, Персиваль не робеет, а восклицает с наигранным задором:
– Доброе утро, мистер Грин-де-Вальд! Или сейчас вечер? Знаете ли, без окон это довольно-таки трудно понять…
– Добрый вечер, мистер Грейвс, – лукаво отвечает темный маг, присаживаясь на каменный стул и закидывая ногу на ногу, – вижу, вы уже свыклись со своим заключением… а впрочем, это было не так уж и трудно, не так ли? Согласитесь, мои камеры не так уж и плохи: окон, конечно, не достает, зато все остальное… уже оценили Очищающие чары? Такое магическое свечение, пробегающее по камере. Уберет любую грязь, моментально вымоет вам волосы, даже пятна с одежды отстирает.
– О! – с поддельным восторгом мракоборец оглядывает свои свежевычищенные рубашку и брюки, – вы, немцы, просто помешаны на чистоте…
– Я не немец, мистер Грейвс, – отрицает Грин-де-Вальд с внезапной строгостью, – если уж говорить о нации, то по нации я – волшебник. А немцы – это маглы, запрудившие солидный кусок земли, и которых я собираюсь потеснить, дабы моей нации дышалось свободнее.
– Вижу, вы еще не оставили свои идеи. В таком случае советую вам поторопиться с их воплощением…
– Зачем мне торопиться?
– А вы не очень-то дальновидны, мистер Грин-де-Вальд, – губы Персиваля изгибаются в усмешке, – вы не боитесь?
– И чего же я должен бояться? – говорит темный маг, ухмыляясь в ответ.
Выдержав паузу, мракоборец как бы невзначай произносит:
– У Криденса кое-какие дела за границей, но уже скоро он вернется в Америку. Он умный малый и поймет, что за моим исчезновением стоите вы.
– Дела? Так, значит, вы с вашим питомцем именуете свои выходки? Что ж, о какой бы границе не шла речь, мне заранее ее жаль.
– Пожалейте лучше себя, мистер Грин-де-Вальд, – усмешка Персиваля становится шире, – вам везло уже дважды: первый раз – благодаря тому, что Ньют Саламандер спутал вас с раненой зверушкой, а второй раз вас спасло милосердие Криденса…
– Меня спас один из моих соратников, – говорит темный маг уже без ухмылки, – милосердие неведомо вашему мальчику – то, что он почувствовал, увидев на коленях моего Хьюго, было не более чем проблеском жалости.
– И все же вы не боитесь того, что в третий раз Фортуна вам уже не улыбнется?
– Забавно, что вы это спросили, мистер Грейвс, – в разномастных глазах вспыхивают огоньки, – ведь я собирался задать вам тот же вопрос. Если вы заметили, вам тоже везло уже дважды: первый раз – когда я не слишком умеючи воспользовался вашей личиной, а второй – когда я посчитал Криденса мертвым и угодил в вашу ловушку. Но знаете, мистер Грейвс, я из тех людей, что учатся на своих ошибках… так вот: не боитесь ли вы сами, что Фортуна, а вместе с нею и ваш драгоценный обскур больше не будут улыбаться вам?
– Вы пытаетесь меня напугать, мистер Грин-де-Вальд?
– Напугать? О, нет, – качает головой темный маг, – я просто хочу заставить вас кое над чем пораздумать. Но…, – он театрально разводит руки, – похоже, что я хочу невозможного.
Расправив складку на мантии, Грин-де-Вальд покидает стул:
– Спокойно ночи, мистер Грейвс.
– Спокойной ночи, мистер Грин-де-Вальд, – с тем же нахальством отзывается Персиваль, – передавайте Криденсу привет!
– Обязательно передам, – затворяя дверь камеры, темный маг поспешно отворачивается к стене.
Ему не хочется, чтобы мракоборец увидел его откровенную улыбку… что ж, первый акт мщения отыгран – на очереди второй.