Всё даст им война

На внеочередном съезде Женя присутствовал впервые, но никак не мог объяснить себе, в чём же, собственно, состояло отличие от съездов обыкновенных. Видимо, вампир, собравший Совет — тоже. Вычленить из его речи, длинной и витиеватой, причину, по которой членов Совета оторвали от повседневных дел, не представлялось возможным. Речь нагоняла дремоту, но спать, занимая место  на самых передних скамьях, было сродни публичному оскорблению. Впрочем, наверное, Женя уже мог себе это позволить без особых репутационных потерь.   Конечно, у него были варианты, чем заняться. Например, попытаться вспомнить хоть что-то по теории расшифровки заклинаний… Однако чародей всё больше начинал сомневаться в реальности подобного развития событий. Специалисты по расшифровке были редки, а сама теория расшифровки — запутанной и, несмотря на название, основанной не на знакомой Жене математике, а скорее на психологии с некоторыми элементами актёрского мастерства. К тому же, расшифровка новых проклятий, по мнению чародея, не была чем-то необходимым для того, чтобы не вредить окружающим, а спасать проклятых  вампиров Женя образца семилетней давности, совершенно не собирался…   Однако теперь-то всё было иначе. Судьба сама подкинула чародею такое сокровище, как Александр, сама лишила вампира той наглости и изворотливости, которая напугала чародея в начале, и от которой потом настрадался Кирилл. Удача Жени, в которую он почти перестал верить, подарила ему возможность расшифровать самое настоящее первородное проклятие, и делиться этой возможностью Женя ни с кем не собирался. Необходимо было только достать нужные книги, и посидеть несколько дней за их изучением…   На своё имя в речи вампира Женя не отреагировал. Ему не надо было даже вслушиваться, чтобы оценить, что его всё ещё осуждают, правда, теперь — ещё и за то, что он связался с оборотнем, а в лице Жени — всех чародеев, опять же, связавшихся с оборотнями.   Вслед за вампиром, согласно порядку, поднялся нынешний Председатель Совета — чародей. Женя даже поднял голову, ожидая хоть каких-то объяснений происходящему или, например, обвинений в сторону собравшего Съезд без должной причины… Но то ли дал знать о себе четырехзначный возраст, то ли врожденная флегматичность Петра Петровича. В сторону вампира не было сказано ни слова упрёка, а в ответ на обвинения Председатель сообщил: — Евгений Егоров на своём прошлом выступлении высказал сугубо личную позицию.   Наверное, это были хорошие, правильные слова — гарантирующие мир оборотням и вампирам, сохраняющие добрую репутацию чародеев. Председатель посмотрел на Женю, и добавил: — И это больше не повторится.   Значило ли это выдворение из Совета? Значило ли, что мечта Жени наконец осуществилась, и он своим выступлением никому не навредил, а лишь доказал собственную несостоятельность, как управленца? В таком случае, всё должно было вернуться на круги своя: никакого отстаивания идей, никаких попыток «сделать так, чтобы тебя услышали»… Жене захотелось обернуться, найти на трибунах Кирилла, который пообещал нагло проспать весь Съезд. Объяснить ему, что все закончилось, не начавшись, рассмотреть, как выглядят облегчение и расслабленность в карих глазах оборотня… Вместо этого чародей встретился взглядом с Председателем.   Пётр Петрович, которому на вид нельзя было дать и сорока, смотрел так, что сомнений в его реальном возрасте не оставалось. Не знай Женя, что на Совете колдовать строжайше запрещено, как и обращаться, как и нападать на кого-либо, молодой чародей испугался бы за свою жизнь или рассудок. О нет, Женю не собирались изгонять из Совета… С ним собирались разговаривать по душам.   Честный бой с этим чародеем Женя, может быть, и выдержал бы: всё-таки, специализацией Петра Петровича было создание артефактов, а не заклятия, но… Во-первых, сколько у Председателя могло быть скрытых талантов, а во-вторых, Председатель вряд ли бы стал драться с подчинённым. У него определённо были другие методы.   Закон о ненападении не распространялся на нападения внутри одной расы. Это означало, что легенды о подземельях Института, расположенных так глубоко, что туда не дотягивалась даже магия Петербурга, могли оказаться вполне реальными. Женя, в свою очередь, вполне мог оказаться в этих подземельях. Именно это обещали ему глаза Председателя. Подземелья, а потом снова — место в Совете, место послушной перчаточной куклы, рядом с местом Председателя… И никакой иллюзии свободы, никаких шагов в сторону, и уж тем более попыток обернуться, чтобы отыскать на задних скамьях Совета фигуру высокого оборотня.   Установившуюся в зале тишину нарушило интро к «Эльфийской рукописи» — мелодия звонка Ярослава. Сидя на обеде и пытаясь не вспоминать о звуках, доносившихся из подвала, пока он шёл к выходу из дома, Женя долго листал сборник треков любимой группы, пытаясь определить, какая из их композиций подошла бы оборотню… Определить идеальную так и не удалось, поэтому пришлось останавливаться на чем-то инструментальном. И вот теперь на весь Совет разносились первые аккорды «Золотых драконов».   Женя сунул руку в карман, и судорожно выключил телефон, на всякий случай ещё и переведя его в беззвучный режим. Спасти положение это, конечно, не могло, но… Усугублять его хотелось ещё меньше. Чародей уставился в столешницу, стараясь спрятаться от взглядов, буравящих его со всех сторон. Благо, подобную возможность ему предоставили.   — Простите, Председатель… — голос Кирилла раздался с задних скамей — оттуда редко кто рисковал высказываться, тем более — нагло прерывая речь чародея, занимавшего самую высшую должность из всех возможных. — Разве не для того существует Совет, чтобы каждый из получивших право входить сюда, мог высказать своё сугубо личное мнение?   Женя обернулся к оборотню вместе со всеми. Чересчур поспешно, быть может, но это было не слишком важно. Кирилл исполнял обещание — защищал. Простой оборотень стоял там, на виду у всех, как каменная скала, упрямо глядя прямо в глаза Петру Петровичу.   — Властью Председателя, я запрещаю тебе говорить. — спокойно произнёс тот. — Это дело чародеев. Сядь или будешь изгнан из Совета. — Ты отказываешь мне в праве говорить? — возмущенно переспросил оборотень, будто не веря. — У тебя нет власти отменить это право… Но раз уж ты того требуешь, я отказываю тебе в праве быть Председателем.   Телефон завибрировал в кармане, и Женя стиснул зубы, но не стал его выключать. Зная молодого оборотня чуть больше суток, чародей не мог утверждать, что тот не стал бы беспокоить его по пустякам… Однако Ярослав создавал впечатление ответственного и, видимо, у его звонков была веская причина… Телефон перестал вибрировать, несколько минут пролежал спокойно, потом коротко прожужжал, уведомляя о приходе сообщения, и на этом успокоился. Женя пробежал глазами по строчкам, наполненным паникой, положил телефон на стол, и сцепил руки в замок. Что-то надо было решать. Срочно.   Никто не смотрел на чародея. Чуть прищурившись, Женя заметил, что губы почти всех вампиров и оборотней двигаются. Они шептали друг другу что-то, и от этого шёпота, обычно неслышного человеческому уху, зал наполнялся жутковатым свистом.   Надо было срочно решать что-то. Он не мог просто сидеть на месте, но в то же время — чем он мог помочь Кириллу или Александру? И кому надо было помогать в первую очередь? Объективно, сложнее ситуация была у вампира. Кирилл же, судя по тону, совсем потерял страх и наслаждался ситуацией, найдя бреши в обороне противника и пытаясь его добить. Оборотню было весело. Он словно сорвался с цепи, с отчаянной смелостью смертника нарушая все нормы приличия и здравого смысла. Кирилл улыбался, будто был рождён именно для этого момента, будто бы весь шёпот нечисти был для него музыкой, восторженным рёвом фанфар…   Женя поймал взгляд Кирилла, и вдруг сообразил, что тот делает это не просто так. Не только ради защиты чародея. Кирилл — умный и смелый Кирилл, отвлекал внимание от Жени, вызывая огонь на себя. Сейчас, в тот самый момент, когда Кирилл отвлекал внимание на себя, Совет не заметил бы, даже если бы посреди зала взорвалась водородная бомба, что уж говорить о каком-то маленьком портале…   Женя сосредоточился, выворачивая руку под столешницей, так, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Магия Петербурга откликнулась, и в этот момент чародей понял, в чём была ошибка гениального плана. Колдовством он вызвал возмущение в магии, и не мог остаться незамеченным, сидя на трибуне чародеев…   Кирилл продолжал говорить, не осекаясь. Холодная петербуржская магия текла по пальцам, докладывая, на каких улицах нет и следа вампира…   Чародеи безмолвствовали.   Они смотрели на Женю, как на умалишенного, но никто не смел поднять руку и бросить в решившегося нарушить правила чародея хоть какое-нибудь проклятие. Он колдовал на Совете — там, где с самого основания колдовать, гипнотизировать или обращаться, было запрещено. Где запрещено было драться… Женя был первым, кто осмелился, и никто просто не знал, как заставить его перестать.   Магия обнаружила след уникального проклятия — линию, ведущую от улицы Сакко-Ванцетти к выезду из города. Магия бросилась по этой линии, догоняя катафалк, в котором держали вампира. Магия уцепилась за машину, пуская по руке чародея ледяной холод.   И в этот момент показавшиеся горячими пальцы оборотня сжались на запястье чародея, вздёргивая его на ноги. Боковым зрением чародей успел заметить удивление на лицах других чародеев, по столам которых, судя по всему, только что проскакал здоровенный пёс — от задних скамей до места Жени.   — Ты что нахрен творишь? — прошипел Кирилл, переплетая пальцы с пальцами чародея.   Тепло его рук было тошнотворным. Холодная магия Петербурга, уже однажды простившая этому оборотню то, что он остановил чародея, в этот раз прощать не собиралась.   — Отпусти. — взмолился Женя, чувствуя, как магия наполняет его тело неведомой силой. — Ты не знаешь, что делаешь. Отпусти. — Не отпущу я тебя. — от холода рук чародея Кирилла пробило крупной дрожью, но оборотень не отреагировал, и только второй рукой почти ласково погладил Женю по щеке, касаясь спутанных волос, вплетая в них пальцы — нежно, но так плотно, чтобы, если чародей попробовал рвануться куда-то, ему пришлось бы выдрать клок собственных волос.   Он был так самоуверен, полагая, что, если он способен заставить заткнуться весь Совет нечисти, то может и простой физической силой остановить одного из самых искусных чародеев страны. Так наивно думал, что Женя променяет на него магию…   — Хорошо, хорошо… — свой голос чародей услышал, словно сквозь толщу воды — голос покорного, готового на всё существа, осознавшего свою ошибку. — Сейчас…   По телу Жени потекло электричество — не смертельное для оборотня, но опасное для самого чародея. Конечно, спасала магия, конечно, она хотела лишь защитить верного чародея — отогнать неосознающего, что творит оборотня, а не убить своего. И всё-таки это не спасло от боли в правой руке и шее, от появляющихся электрических ожогов, от ощущения, будто сжигают изнутри… Их тела образовывали замкнутую электрическую цепь. Единственным способом остановить это, было разорвать контур, иначе… Слишком долго изображая электрический провод, они рисковали получить повреждения, не совместимые с жизнью. И сообразить это должен был Кирилл, потому что оттаскивать оборотня никто не собирался. Все, должно быть, ждали, пока двое возмутителей спокойствия осыпятся посреди Совета горсткой пепла.   Кирилл понял. Он отшатнулся, отпуская руку Жени, выпутывая пальцы из его волос, пребольно дёрнув напоследок. Машинально открытый портал сверкнул за спиной яркой вспышкой, на секунду показав всему Совету внутреннюю обстановку катафалка, и шестерых вампиров, в своих балахонах похожих друг на друга, как близнецы.   Портал, пропустив чародея, схлопнулся с щелчком, показавшимся оглушительным. В катафалке, изнутри больше напоминавшем обычную маршрутку, воцарилась тишина, нарушаемая только шорохом шин.   Женя, в целом, понимал вампиров, уставившихся на него с явной неприязнью. Но то, что появлению чародея не обрадовался даже Александр, примотанный к сидению армированным скотчем, было несколько оскорбительно.   — Я здесь вот за ним. — Женя ткнул пальцем в сторону пленника. — Я его забираю, и мы с вами забываем друг о друге. — Все на Совете видели, как ты сбежал, чтобы напасть на нас. — пожал плечами ближайший к чародею вампир и, оказавшись рядом с чародеем так быстро, что тот не успел моргнуть глазом, щёлкнул его по носу. — У меня есть предложение, от которого невозможно отказаться: мы высаживаем тебя на ближайшем перекрёстке, и ты идёшь сдаваться оборотням. Говорят, у них тюрьмы не едят пленников. — Жень, реально, вали… — вздохнул Александр. — Слушай мой голос, эти ребята — мои друзья, я еду принимать джакузи с ними и их подругами, кататься на электросамокатах по ночному Петербургу и всячески развлекаться…   Гипноз не сработал. Хотя, судя по прошлому, весьма неприятному опыту, вампир даже не старался. Его голос не вибрировал, не ощущался как нечто, противостоять чему было невозможно… И Женя успел сообразить, зачем Александр это делает.   — Слушай мой… — начал ближайший к Жене вампир, но не успел. Магия огрызнулась на него снопом бледно-жёлтых искр, обжигая и сбивая с ритма, необходимого для гипноза.   Женя раскрытой ладонью ударил в прямоугольную лампу, заливая пространство над собой тёплым московским солнцем.   — Отлично. — приказал всё тот же вампир. — Тормози.   Женя почувствовал, как катафалк свернул, чтобы припарковаться. По изоленте, приматывавшей Александра к сидению, полоснули ножом. Пленника подняли на ноги и подтолкнули к чародею — в прямоугольник солнечного света. Он сделал неуверенный шаг, прижимая здоровую руку к бедру.   От напряжения голова плыла. Женя вовсе не был боевым магом, он не снабжал Институт кровью, не охотился на демонов ради рогов, и уж конечно никогда не дрался с вампирами. Заклинания-то он знал, как и их комбинации, но вампиры были быстрее, сильнее, и их было шестеро, включая водителя. На стороне Жени был только Александр, впрочем, от него помощи ждать не приходилось. Он вообще был скорее помехой, чем помощником. И всё-таки… Просто так отдать его чародей не мог.   При мысли о том, что сейчас Александра ещё раз толкнут в спину, и он осыпется пеплом под ноги Жени, чародея передёрнуло. Он с трудом понимал, боится ли потери проклятия магия, или же сам Женя себя довёл до трясучки…   — Мы можем договориться? — Мы не можем договориться.   Катафалк плавно затормозил, и в салон через сидения перебрался ещё один вампир. Теперь действительно выходило шестеро против двоих…   — Жень, не будь идиотом. — устало попросил Александр. — Вали, пожалуйста. Ты меня спас, теперь я спасу тебя. У меня даже долгов не останется.   Чародей протянул руку к границе света, перед которой держали вампира. Пленник улыбнулся и протянул к Жене навстречу обрубок правой. Лицо Александра исказила мучительная улыбка — неестественная неискренняя, наполненная болью, щупальца проклятия зашевелились на коже, обновлённой чародеем после неудачной попытки уничтожить проклятие вместе с плотью.   Пленника снова подтолкнули в спину. Вампиры готовы были проявить уважение к прощанию, но не ждать же вечно… И тогда серебряный амулет сверкнул на московском солнце, описывая дугу. Где-то на середине пути цепочка вырвалась из обожженых пальцев Александра, но амулет всё равно ударил в глазницу тому, кто пытался вытолкать его в прямоугольник света. Череп вампира тут же промялся внутрь, будто восковая кожа действительно была восковой.   Слишком быстрые, слишком сильные — Женя с трудом успевал следить за их движениями. Второй, стоявший рядом с Александром, тут же повалил его на пол — на тело первого, корчившегося в конвульсии, вцепился в спину пленника, вырывая из неё кусок плоти. Наверняка, мог бы переломить шею, но не хотел касаться проклятия…   Трое в момент, когда Женя осветил катафалк солнечным светом, оказались зажаты между границей света и стенами машины. Они тут же полезли на помощь своему товарищу, но их замедлила необходимость перелезать через сидения. Замедлила настолько, что чародей успел сообразить повернуть портал, открытый над Москвой. Свет прямоугольника метнулся по сидениям, и двое вампиров слева свалились на пол, лишившись голов и кистей, та же участь постигла водителя.   Вампир, разговаривавший с Женей, успел оказаться на одном уровне с пленником — пронёсся, сшибая на ходу кресла, и включился в борьбу, разворачивавшуюся на полу… Поворачивать свет в ту сторону чародей откровенно боялся, хотя по подсчётам чародея, пленник должен был быть уже мёртв. Трое вампиров, наверняка не испытывавших проблем с человеческой кровью, против одного измождённого, да вдобавок ещё и проклятого. Но борьба продолжалась, и это было как-то странно.   Желание не соприкасаться с проклятием Женя понять мог, но, учитывая скорость, с которой двигались вампиры, за то время, пока чародей вращал портал, они могли просто разорвать тело Александра на мелкие куски, не касаясь проклятой кожи…   Разобраться, что происходит, было совершенно нереально. От скорости, с которой двигались вампиры, рябило в глазах и начинала болеть голова. Чародею они напоминали огромный шипящий клубок, то и дело грозивший скатиться в солнечный свет. Разобраться, где кто было почти невозможно. Изодранная светлая футболка Александра мелькала то в одном, то в другом месте… Но Женя вдруг понял, что дерутся всего трое. Поворачивая портал, чародей, видимо, не успел заметить, как одному из вампиров перекусили шею и оторвали голову. Она валялась у самой границы прямоугольника, подпрыгивая от ударов внутри клубка. На переломленной шее был виден странный след — не обычный укус вампира, а человеческий, с одной единственной глубокой раной…   Кого-то из дерущихся ударили об стену фургона с такой силой, что катафалк повалился на бок. Женя, потеряв равновесие, вывалился из солнечного света и не успел повернуть портал, закрывая себя от вампиров. По правде сказать, сделать он этого уже при всём желании не смог. Лампа располагалась так, что Женя никаким образом не мог оказаться в солнечном свете целиком. К тому же, при падении он достаточно сильно ударился спиной о кресла, и от боли соображал с трудом.   В отличие от вампира, который, воспользовавшись уязвимым положением чародея, бросил своего товарища один на один с пленником, и метнулся к Жене. Быстрее, чем чародей успел поднять руки, быстрее, чем он успел сделать хоть что-то… Клыки вампира сомкнулись на шее Жени, и чародей почувствовал, с какой силой из него тянут кровь. Это было слишком больно.   Руки вампира удерживали чародея на месте, не давая ему и шанса вырваться. Чудовище насыщалось, становясь сильнее, хотя вампир и без того был сыт… Паника, желание жить, отчаяние смертника, не развеявшееся ещё после Совета, слезливая жалость к самому себе, не закончившему исследования… Женя совершил ещё одну попытку вырваться, но вампир держал крепко, с каждым глотком он всё сильнее вгрызался в рану. Иногда он отрывался, чтобы убрать мешающие волосы, но потом с новой силой впивался ему в шею… И тогда чародей изо всех сил сосредотачиваясь на своих эмоциях, прошептал услышанные от Александра слова: — Ты больше не поранишь человека.   Сначала ничего не произошло, а потом Женю вдруг отбросило в сторону, словно тряпичную куклу. Слабо осознавая, что происходит, чародей попытался откатиться подальше. Усталость от потери крови накрывала и топила в себе, Женя принял волевое решение закрыть глаза, и только на слух понял, что вампира рвёт. Рвёт всей кровью, которая накопилась у него в организме. Она, кажется, шла у него через нос, вытекала из сосудов обратно в желудок и вырывалась наружу, расплёскиваясь по полу…   Ещё одна голова проскакала по полу, и рассыпалась пеплом.   — И вот после такого вы меня ещё и отправили под суд… — раздался голос Александра. — Присудили бежать и прятаться. Объявили вне закона…   Звук блевоты прекратился, раздалось тяжёлое дыхание, звук слабого удара и треск костей.   — Жень, закрой Сезам, я тебя не трону. — настойчиво попросил Александр.   Чародей слабо щёлкнул пальцами, и солнечный свет исчез, позволяя вампиру не изгаляться в придумывании способов подобраться к раненному и почти отключающемуся чародею.   Вампир чуть повернул шею Жени, разглядывая повреждения, цыкнул языком, и чародей почувствовал, как жжётся кусок оторванной ткани, которым буквально затыкали рану.   — Они кусаться за последние несколько десятков лет разучились. — пожаловался Александр. — Вампиры всегда были аккуратнее оборотней, а этот тебе чуть кусок мяса не вырвал… — По-моему это не помогает. — вставил свои пять копеек Женя. — Я могу ещё на ранку сверху подуть. — предложил вампир, усиливая давление на рану. — В вампира — извини конечно, обращать не стану, не хочу умереть мучительной смертью от гнева этой твоей магии.   Думать мешало неудобство позы, запах, стоявший в катафалке, страх от произошедшего, непонимание, как Александр умудрился выжить… И всё-таки, магия, напитанная кровью, откликнулась на его зов, открывая крохотный портал — достаточный, чтобы просунуть руку и прихватить из больничного холодильника пакет крови первой группы. Всё также не поворачиваясь и не открывая глаз, чтобы не тратить лишнюю энергию, Женя отстранил руку вампира, приложил к шее пальцы и принялся стягивать края укуса между собой. Новая кожа заполняла промежутки. Женя уже предчувствовал, как долго она потом будет чесаться и мешать свободно шевелить рукой. Однако перемещаться в Институт и просить там нормальной помощи он просто не мог. Даже в нынешнем состоянии он вполне мог предположить, чем закончит свою речь Председатель: «Евгений выходит из-под протектората чародеев. Евгений лишается защиты закона. Евгения нужно уничтожить любой ценой».   Это значило, что вместо лечебного отделения, он сразу окажется в Подземельях и пожалеет о том, что вампир начатое не закончил…   Кожа срослась, и Женя приступил ко второй части. Магия переливала в его организм кровь из пакета, и слабость постепенно уходила. Спустя несколько минут чародей нашёл в себе силы открыть глаза.   Александр сосредоточенно раздевал напавшего на Женю вампира. Все остальные уже лежали на полу фургона ровной горкой. Все, как один — безголовые и иссушенные. То, что это был именно Александр, Женя понял только по торчащим в стороны волосам, не изменившим цвет.   — Тебя обратили в пятнадцать? — сформулировал чародей. — В тридцать два. — А… — Женя прикусил язык.   Юноша, в которого превратился вампир, на тридцать два не выглядел совершенно. То ли вампир придуривался, то ли Женя не знал чего-то о продолжительности жизни в российской империи. Впрочем, за время, которое они проговорили с Женей, вампир говорил достаточно честно — с перерывами на жалость к себе, раздражение и мрачное созерцание пространства перед собой…   — Из того, что я увидел, получается, что попыткой тебя похитить они подписали себе смертный приговор. — подытожил Женя. — Какого хрена ты вообще дал себя схватить, если знал, что можешь вот так? — Во-первых, со мной был Яр, который очень хотел посопротивляться, но его они бы сожрали и фамилию не спросили… — начал Александр. — Во-вторых, их там получалось шестеро на одного, а в-третьих…   Александр чуть замешкался, глядя на свою правую руку, на которой кость постепенно обрастала мясом, наклонился к трупу вампира, сделал несколько жадных глотков, и продолжил: — А в-третьих, твоё предположение про суицидальные мысли, ну… Не полный бред.   Женя откинулся на стену, без особенного отвращения наблюдая, как мясо на руке Александра обрастает кожей.   — А что изменилось? — уточнил чародей. — Ты вывалился из портала. — пожал плечами вампир. — А у меня к тебе долг жизни. — То есть, ты передумал умирать из чистой вежливости? — По-моему, отличная причина.   Александр снова приложился к трупу, вытер рот ладонью и отполз в дальний край фургона, чтобы оттуда уже скомандовать: — Сезам откройся. — Ты хочешь тут крематорий на колёсиках устроить, что ли? — уточнил Женя. — Ну, можем доехать до настоящего крематория. — съязвил вампир. — Шесть безголовых трупов там никого не удивят, мы же всё-таки катафалк…   Александр сунулся в груду одежды, которую снял с убитых вампиров, и натянул на себя толстовку, в которой чуть не утонул. Рукава свешивались чуть ли не до колен, но, судя по восхищенному взгляду Александра, это был не дефект пошива, а какая-то специальная придумка.   — Эта штука — как брезент, но в ней не жарко. — сообщил вампир, закатывая рукава. — Про капюшон я вообще молчу. Можно по улице ходить даже на солнце, если голову не поднимать. — Ну или если тебе прямо под капюшон не посветят. — Женя чуть приподнял брови, оценивая техническую мысль вампиров и то, насколько ему повезло додуматься до того, чтобы повернуть портал. — И всё-таки, как тебе удалось ну… Разобраться с вампирами? — Я тренировался. — Александр качнул головой, будто бы отгоняя неприятные воспоминания. — Во время блокады все, у кого были средства, свалили из города, а я и остальные отбросы общества остались доедать дистрофиков. Нападал во время бомбёжки — никто не задумывался, отчего труп обескровлен. Потом я наткнулся на двух девчонок — одну выпил, а вторая обеспечила мне проклятие. — Это ты уже рассказывал. — кивнул Женя, борясь с желанием записать складный рассказ. — А теперь сам подумай, у кого мне было доставать человеческую кровь, если нельзя ранить людей? — вампир поджал губы. — Я научился убивать других вампиров серебрянной вилкой, да и клыками — тоже, обратил кучу людей, чтобы они в благодарность за спасение от смерти позволяли мне высасывать кровь у них… А чтобы у них не появлялось мыслей о бунте, убивал их за малейшие проступки. Некоторые сопротивлялись, и, в общем… — Сколько вампиров потребовалось, чтобы привести тебя на суд? — Женя с интересом посмотрел на Александра. — Меня поймали оборотни.   В голосе вампира не было самодовольства. Он констатировал факт.   Вампир, который без зазрения совести убивал даже себе подобных… Было ли вообще рациональным жертвовать собой ради его спасения, даже учитывая проклятие? Заслуживал ли он спасения от этого проклятия? Что случится, если Женя вернёт ему возможность ранить людей?   Женя поднял руку и ударил в лампу, озаряя пространство солнечным. Голые тела вампиров, без толстовок оказавшихся не настолько похожими, ярко загорелись.   — Тебе нечего стыдиться. — сообщил Александр. — Они хотели убить тебя. — Всё в порядке. — Женя подвинул ногой одно из тел, подставляя его под солнечный свет. — Как знаешь.   Пламя, которым горели тела вампиров, было холодным, как сытая магия, растекающаяся в воздухе. Женя чувствовал её присутствие — сильнее, чем обычно. Она обнимала пушистый пепел, оставшийся от тел. Она не винила чародея, как не винила и вампиров, она лишь впитывала ушедшую из них жизнь, и её спокойствие передавалось Жене. Небо не падало, не разверзался ад… Всё было также.   Спохватившись, чародей всё-таки наложил на фургон заклятие, отвлекающее внимание. Достаточно сильное, рискующее обеспечить людям, попавшим под действие серьёзную головную боль. У него не было выбора.   — Убийство меняет людей. — снова подал голос вампир. — Если тебе понадобится поговорить… — Всё. Я понял.   Женя щёлкнул пальцами, выключая солнечный свет. Ему не нужны были разговоры. У него не было выбора, и одна только попытка осознать это отнимала слишком много. Ещё и сожалеть об убийстве шестерых ублюдков чародей бы просто не выдержал. Пока наблюдение за магией его успокаивало, он не собирался жалеть, а потом…   У него не оставалось выбора. Он должен был вернуться на Сакко-Ванцетти, выставить на дом всю возможную защиту, которая ему будет доступна, и дождаться — просто дождаться Кирилла. Не сойти с ума от страха и непонимания ситуации до его прихода.   В том, что Кирилл вернётся, чародей не сомневался. Даже не потому что сейчас оборотня просто не за что было брать под стражу или задерживать, а потому что… Высокий и спокойный оборотень в резко свихнувшемся мире нечисти оказался той константой, которая… не могла просто исчезнуть. Сама мысль о том, что он не вернётся, казалась Жене преступлением.   Надо было двигаться.   — Края не трогай. — предупредил чародей, открывая портал. — Отрежет пальцы. — Окей. — согласился Александр, и вдруг дёрнулся к горке пепла, оставшейся от вампиров.   Пепел взмыл в воздух, разлетаясь по всему салону, а потом Александр снова возник рядом с Женей, шипя и матерясь на серебряный медальон, которым он швырнул в первого вампира. Серебро жгло ему пальцы, и поэтому вампир поспешил отдать его чародею. Это была вещь, принадлежавшая Кириллу. Именно при помощи неё он вернул в человеческую форму Ярослава.   — Мой талисман. — без капли иронии заявил Александр. — Довольно эффективная штука. Думаю, ты разобрался, как пользоваться. — Это вещь Кирилла. — Женя спрятал в карман медальон. — Почему ты решил её украсть, а теперь вернул?   Александр пожал плечами, и Женя понял, что толкового объяснения от вампира при любом раскладе уже не добьётся. В одном чародей мог быть уверен полностью — внезапно проснувшаяся совесть здесь была ни при чём.   Женя прошёл в портал, осторожно переставляя ноги. Александр тут же последовал за ним. Он метнулся, на секунду будто размазавшись в воздухе и обдав чародея потоком воздуха. Было ли это продиктовано паникой от возможности снова оказаться одному посреди города или же — радостью от того, что он снова силен и быстр, Женя не мог определить. Смотря на пацана, в которого превратился разваливающийся на части труп, чародей просто не мог уговорить себя, что Александр — все тот же. Открытое лицо, будто созданное для того, чтобы улыбаться, честные глаза, в которых, кроме какого-то детского озорства, не читалось ничего… Он не выглядел тем, кто способен на изощрённое самоубийство, совмещённое с самопожертвованием, не выглядел человеком со страшной фобией и депрессией впридачу. Если бы не кровь на лице и одежде, если бы не слегка приоткрытый рот — чтобы не задевать клыком язык, Женя бы не поверил, что он только что убил троих соплеменников. Хотя он убил. И Женя… Он тоже убил. Чародей переступил через выбитую дверь, встряхнул головой. Надо было отвлечься, надо было закрыть портал. И всё-таки, напоенная кровью ледяная магия… Покидать ее было все равно что вылезать из реки на пляж, открытый всем ветрам. Физика твердила, что вне воды теплее, но… Женя поднял руки, и дверь с грохотом встала на место, вправляя выкорчеванные петли, облупившаяся штукатурка рванулась вверх, прилипая обратно к тем местам, с которых осыпалась, ржавчина перил рыжей пылью заполнила воздух, сырая краска высохла… Это было просто, магия сама толкала его к нужным движениям, неслась ледяным потоком сквозь тело… Она направляла его сама, восстанавливая старый дореволюционный дом, укрепляя его, защищая от возможных посягательств извне… Сложные защитные переплетения проклятий на окна, поворачивающаяся ручка черного хода, явки, пароли, контрольно-пропускная система… Четверо, которые могли находиться здесь без вреда для здоровья. Связь с магией вампира — это было ненадёжно… Глупый-глупый чародей, не придумавший ничего лучше. Дом бы обрушился, если бы Александра казнили. Он бы обрушился, погребя под собой Ярослава, которого вампир так стремился защитить…   Чародей захлопнул портал. Магии, перетащенной сюда, было уже достаточно…   *** Женя почувствовал, что лежит на спине, на том же диване, где провёл ночь. По крайней мере, пружины всё так же впивались в спину. Мокрая тряпка поперёк лба была уже просто мокрой. Вода, стекавшая с неё, пропитала волосы, залилась под ресницы, но желанной прохлады она не давала. Чародею было жарко, душно и мокро, но кроме этого, с ним было всё в порядке.   — Больной скорее жив! — раздался голос вампира откуда-то из коридора.   Женя стащил со лба тряпку и сел, стряхивая на пол какие-то шерстяные одеяла и ветхую одежду. Судя по запаху и состоянию, вампир притащил её из подвала ради того, чтобы укутать чародея в многослойный кокон.   За окнами уже было темно. Без сознания он провалялся не менее четырёх часов. И, судя по тому, что его перетащили на диван и следили за его состоянием, пускай и из коридора, наверное, здорово всех напугал внезапным обмороком. Сам чародей конкретного момента потери сознания не помнил, и потому ему оставалось только гадать, что он мог натворить между тем, как потерял контроль за собой и тем, как отключился…   Логика подсказывала, что ничего особенного. Иначе о нём не стали бы заботиться, не стали бы укутывать в слои истлевшей ткани и класть на лоб мокрую тряпку. Но, всё-таки, давний страх потерять контроль и навредить окружающим, когда-то заставивший его остаться и изучать магию дальше, уже вне группы адаптации, был сильнее логики.   — Ты чай будешь? — дверь приоткрылась, пропуская Ярослава. — Что я сделал? — Женя спустил ноги с дивана, пытаясь отыскать в полутьме кроссовки. — Починил дом и отрубился. — оборотень прислонился к косяку. — Дом почти как новенький. Ну, в смысле, больше не в аварийном состоянии. — А ещё? — потребовал чародей. — Да ничего, вроде. — пожал плечами Ярослав. — А должен был?   Женя помотал головой и поднялся. Чай ему действительно был нужен, а ещё лучше — что-нибудь поесть, и какие-нибудь, желательно — хорошие, новости. Например — о том, что всё предшествующее было сном.   — Кирилл всё ещё не вернулся. — выражения лица Ярослава чародей разглядеть не мог — было слишком темно, но тон у него был явно сочувствующим.   Судя по тому, что чародей мог разглядеть в темноте, оборотень и вампир, пытаясь занять себя хоть чем-то, пока Женя валялся в отключке, стащили в просторную квартиру все брошенные вещи, которые смогли отыскать в доме. Здесь стояло несколько совершенно несочетающихся стульев и кресел, от ножек массивного стола остались следы на пыльном полу — его явно притащили сюда волоком, прямо на кафеле в свернутом из обломка трубы гигантском рожке, потрескивал костерок, а над ним в чайнике с цветочками, кипятилась вода.   Судя по тому, что кресло, в которое уселся Ярослав, его выдержало, Женя сообразил, что, в приступе какого-то болезненного вдохновения, вернул и дом, и вещи в то состояние, в котором они находились когда-то давно, ещё до того, как начали рассыпаться от старости. Он даже представлял, каким конкретно заклинанием: «раньше было лучше», или его современной вариацией: «мне бы сейчас ctrl+z».   — Сколько я… — Около четырех часов. — донесся с балкона голос Александра. — Яр тебе соврал, но ему простительно, ты попал ему по голове кирпичом. — Так что я на самом деле сделал?   На фоне панорамного окна, через которое светились огни ночного Петербурга, силуэт вампира был виден довольно ясно. Было видно, как плавно разворачивается Александр, как молча переставляя ноги, подходит к Жене всё ближе и ближе…   — Одним из кирпичей Яра садануло по голове. — сообщил вампир, останавливаясь меньше, чем в метре от Жени и прислушиваясь к загнанному дыханию чародея. — Всё. Больше ничего интересного.   Ярослав хмыкнул, мол, всё в порядке, обернул руку рукавом толстовки и полез в огонь за закипевшим чайником. Коробка с чайными пакетиками, несколько кружек, полупустая пятилитровая баклажка и пакет с печеньем, были новыми. Об этом, видимо, позаботился Ярослав.   — Ты пей. Мы уже задолбались. — честно сообщил Александр. — Сидим, пьём чай, таскаем вещи, потом заново… — Справляемся с неизвестностью, как можем. — Ярослав свободной рукой подтолкнул Жене коробку с чайными пакетиками. — Кот обещал позвонить, как станет что-то известно, он сразу же сбежал, как Кирилл написал, что война… — Написал? — Да. И больше ничего непонятно. — оборотень чуть качнул чайником, намекая, что ему тяжело. — Надеюсь, Кирилл всё объяснит… В воздухе повисло очевидное «если вернётся».   — То есть, к вам приходили демоны, и вы их пустили? — поинтересовался чародей, несколько приглушённо — упаковка пакетика надорвалась неровно, и Жене пришлось надкусывать её. — Он спас Яра. — тут же вмешался вампир. — И предложил ему работу. Прокурором. — Прокурор демона. — хмыкнул Женя. — Я смотрю, ты продвигаешься по карьерной лестнице… Но Кот — это, вроде как, не тот, с кем стоит вести дела. Вообще демоны…   Он осёкся. Какое он вообще право имел указывать им хоть что-то? Он вообще хоть что-то понял сам, не с чужих слов? Об опасности Кота его предупредила Владычица и Женя поймал себя на мысли о том, что совершенно запутался, кому можно доверять, а кому — нет.   Ярослав отобрал у Жени кружку, всё-таки наполнил её кипятком и милостиво предложил, проигнорировав предыдущую реплику: — Расскажи хотя бы, что ты застал на Совете.   Женя принялся за рассказ. Он изложил всё, как мог, кратко. Вампир и оборотень слушали, не перебивая. Лишь изредка Александр слегка приоткрывал губы, и Женя легко понимал мат, даже не обладая слухом нечисти. У Ярослава чуть подрагивали ресницы.   В отблесках костерка эти двое были удивительно похожи друг на друга. Они следили за рассказом Жени, не показывая ни страха, ни других эмоций. Они следили внимательно, не осуждая, не поддерживая… Чародею хотелось растормошить их, понять, что они чувствуют, докричаться, получить в ответ хоть что-то, кроме тихого «ага» от вампира и согласного кивка оборотня.   Они были похожи тем, что отличались от чародея — мыслили другими категориями. Они не были людьми. Вампир — давно, оборотень только учился отвергать в себе человеческое, но делал это с таким усердием, что сейчас, наверное, смог бы дать фору и Кириллу, и Александру. Они оба были хищниками, а Женя… Жене было просто легче колдовать, когда сытая, довольная магия сама лезла под руки.   Чародей понимал, отчего его коллеги опасались другой нечисти. Чародеи, несмотря на все свои умения и навыки, были к людям наиболее близки. От чародеев пахло человечиной… Они были и оставались для другой нечисти не более чем оборзевшей добычей, осмелившейся кусаться в ответ. И всё же, сидя здесь сейчас, перед двумя хищниками, Женя не чувствовал опасности. Будто бы точно знал, что у них — «водное перемирие», и ни… Саша, ни Яр, на него не бросятся.   — Кирилл. — сообщил вампир, прислушиваясь.   Вскоре услышал и оборотень — его звериные, почему-то обритые уши, приподняли волосы. Женя вскочил с кресла, от резкого движения перед глазами заплясали чёрные точки, но он всё равно бросился к двери и распахнул её настежь. Кирилл обнаружился за ней, стоящим на четвереньках. Он уже не был псом — видимо, успел обратиться за мгновение до того, как Женя его увидел.   Кирилл поднял глаза на Женю и сел как-то боком, потом встал, оттолкнув протянутую руку. От него несло потом, а во всех движениях читалась дикая усталость и раздражение.   — Жень. — произнёс он глухо. — Поговорить. — Давай здесь. — чародей подавил в себе желание тут же обнять грязного, запыхавшегося оборотня. — Саша всё равно подслушает. — Пусть только попробует. — мрачно предупредил Кирилл.   Кирилл, не обращая внимания на вампира, дёрнул на себя чародея, повернул того боком к себе и, прижав Жене хрящик уха, заговорил. Про подобные лайфхаки чародей понятия не имел, и то, как звучит шёпот нечисти, до этого не слышал. Упругий звук, почти неслышный, но чёткий и ясный, не оставляющий других трактовок: — Ты полный идиот. Вампиры уверены, что ты хочешь их уничтожить, чародеи этого не отрицают, и обещают приложить все усилия для твоего уничтожения… — боковым зрением Женя заметил, что вампир обиженно отвернулся к Яру, они действительно ничего не слышали. — Оборотни… Вынуждены были согласиться с большинством. Ты сошёл с ума такое вытворять в здании Совета. — Ты пришёл, чтобы меня убить? — уточнил Женя шёпотом.   Яр заинтересованно приподнял уши, но тут же потупился, глядя куда-то в костёр.   — О чём ты, блять, думал, скажи мне? — второй рукой Кирилл стиснул плечо Жени, то ли приобнимая, то ли просто не давая сдвинуться с места. Хватка у него была жёсткой, почти болезненной. — Кровосос того стоил?   Женя медленно кивнул, а Кирилл продолжил упавшим голосом: — Мне пришлось защищать тебя. Против всего Совета. Против своих тоже! Я могу там больше не появляться вообще, мне всё равно не дадут говорить. Никогда. — Женя почувствовал, как оборотень упёрся лбом ему в висок. — Место моё. Только я решу, кому из оборотней его передать. Но, сука, Женя… Ну зачем ты так радикально, а?   Дыхание у оборотня было горячее, почти жгущееся. Женя нашёл его пальцы у себя на плече, попытался сжать, но Кирилл дёрнул рукой, запрещая ему.   — Почему шёпотом? — наконец, уточнил Женя, снова краем глаза заметив, как бестактно Яр дёрнулся на звук, но его осадил Саша, принявшийся что-то ему втолковывать. — Потому что они должны думать, что ты не идиот, у тебя существует какая-то тактика, и ты её придерживаешься. — Кирилл отстранился от чародея, и уже нормальным голосом, обращаясь к Яру и Саше. — Господа товарищи, у меня новость — плохая…   Женя остался стоять позади него, глядя на вновь распрямлённую спину оборотня, разъясняющего двум существам, также внимательно рассматривающим Кирилла, как несколько минут назад — чародея. Только на него они смотрели с уважением и опаской, а не как на Женю…   Он вдруг снова почувствовал себя лишним. Даже хуже — виновным, по всем фронтам виновным… Он развязал войну среди нечисти, он уже убил троих, он, попытавшись подчинить себе сытую магию, просто не выдержал и отрубился. Кирилл хотел, чтобы он выглядел лидером. Кирилл хотел, чтобы это за Женей шли, за его идеями… Кирилл, только что ругавший Женю за то, что тот всё пустил под откос, выставлял его тем самым оружием массового поражения… Говорил, что у них есть шанс на победу.   — Кир… — прервал его Женя. — Давай, ты просто выдашь меня чародеям…   Оборотень замолчал и, не поворачиваясь к чародею, склонил голову набок, давая понять, что слушает.   — Я же бесполезен. Ты ведь без меня со всем справляешься… — Женя сцепил руки за спиной. — Если ты скажешь, что только притворялся моим… любовником, чтобы обезвредить и сдать потом… Тебя простят. — Не неси херни. — равнодушно попросил Кирилл. — Самопожертвование — это грех. — философски заметил из кресла вампир. — Да я не такой, как он говорит! — выпалил чародей, подходя ближе к костру. — Я вообще с момента, как что-то ляпнул на Совете, да я не помню уже, что… Я ничего не понимаю.   Женя почувствовал, что дрожит то ли от злости, то ли просто от напряжения. Слишком долгий, слишком страшный день, похожий на сон… Он раскрыл рот, чтобы добавить что-то ещё, но подступившие к горлу слёзы будто придушили, не давая издать ни звука.   — Жень… — проговорил Кирилл. — Это…   Он так и не поворачивал головы. Не смотрел на чародея. Женя изо всей силы пытался воскресить в памяти хотя бы фантомное ощущение того, что оборотень обнимает его сейчас, защищая от всего мира, но это не помогало. Образы в памяти будто жглись, и кожу в том месте, где его касался оборотень, покалывало. Он будто бы израсходовал всю свою смелость, а вместе с ней и силу — на то, чтобы сдаться… И теперь он хотел только, чтобы всё прекратилось, немедленно… Простая в сущности магия, чистое без примесей заклинание, крохотный но горячий огонёк на пальцах, его свет сквозь расплывающееся от слёз зрение…   — Руки брысь. — Саша, материализовавшийся у Жени сбоку, дёрнул его руку на себя, заламывая назад.   Яр, оказавшийся рядом спустя секунду, видимо, очень желая помочь, вцепился ему во вторую руку, ненужную для этого заклинания… Нет, их руки не ощущались также, как руки Кирилла. Магию, стремившуюся защитить своего чародея, ради них Женя не сдерживал.   Огонёк пополз по руке вверх, Саша удивлённо вскрикнул и отпустил Женю, стоило сгустку энергии коснуться его. Яра он оттащил уже самостоятельно, а чародей всё смотрел на высокого оборотня, ожидая неизвестно чего…   — У нас выбора нет, нас казнить должны по этим законам… — Яр дёрнулся, силясь выбраться из крепкого захвата вампира. — Женя, нам даже идти некуда… Нас же точно прикончат, если ты… — Эгоист сраный. — вставил пять копеек вампир, не выпуская молодого оборотня.   Огонёк опалил шею, он рос в размерах. От его жара занялись волосы, концы ярко вспыхивали, но тут же гасли сами собой.     — Заканчивай. — потребовал Кирилл. — Ты. Только ты заварил это всё. Умрёшь сейчас? И пускай все остальные разбираются?   Он сделал шаг навстречу чародею, но так и не прикоснулся, хотя мог, хотя знал, что может его остановить, что даже начатое, даже такое сильное заклинание Женя прекратит, если только… Кирилл ведь мог читать эмоции, как открытую книгу, почему, ну почему он не мог просто прекратить всё это, дать хоть какую-то надежду, что Женя нужен ему не только потому что чародей, не только потому что оружие…   Женя почувствовал, как огненный шар спускается вниз по груди, сжигая ткань футболки и опаляя кожу. Больно не было, просто холодно. Иллюзия, которую создавал человеческий мозг, чтобы хоть как-то объяснить себе ощущения от того, что выше его понимания…   —  Твоя магия. Твои слова. Ты… — оборотень всё стоял на месте, в его глазах Женя видел давний звериный страх перед огнём. -Ты всем нужен. Всем, кого загнали на задние скамьи, кого должны казнить по законам, о которых вспомнят только ради них… — Дальше… — неожиданно для себя потребовал Женя, чувствуя, как огонь замер напротив его сердца. — Ты — их надежда. — казалось, голос Кирилла стал ниже, тяжелее, весомее. — Не я, не кровосос, не Яр… Ты — тот, кто встал и посмел сказать, что всё не так. Тот, кому я могу только помочь. Я клянусь, что пойду до конца. За тобой. Что бы ты ни сотворил. Я помогу, но только помогу…   Он не врал, не юлил, говорил искренне. Он позволял решать Жене. Смотрел на него серьёзно, даже не как на равного, а как на того, за кем признавал главенство. По-настоящему признавал. Как будто только в свете смертоносного огня стало ясно видно голые факты: что оборотень и правда, защищал его имя против всего Совета, что вернулся сюда, чтобы помочь Жене, что не отвернулся, что единственный поддержал его тогда, с самого начала, что почти остановил Женю от самого опасного безрассудства в его жизни…   Тепло, разливающееся по груди, было едва ли сильнее, чем холод волшебного огня. Оставаться в живых значило действительно принять ответственность за все свои слова. Куда-то вести, хотя бы этих троих — тех, у кого уже не было выбора. Он развязал войну. Он вызвал огонь по своему местоположению, и за этим огнём и дымом ему самому не было видно ничего, а ведь… Даже ему хватало осведомлённости, чтобы понять, что нечисть сорвётся с цепи не только чтобы его уничтожить, чтобы напасть друг на друга, и…   Женя не выдержал и с трудом щёлкнул пальцами. Стало больно. Вся та боль от ожогов и волдырей, которую до того сдерживала магия, ворвалась в сознание.   Кирилл словно отмер — тут же сорвался к нему, удержал на ногах, стараясь не касаться свежих ран. Женя, не совсем контролируя собственное тело, рухнул на него, полностью отдавая свой вес, утыкаясь лицом куда-то в промокшую пыльную рубашку оборотня.   — Дом надёжно защищён, Жень? За мной могли следить. — Да… — Женя чувствовал своё же плетение магии даже на периферии сознания. Косое и неаккуратное, как у первокурсника, но необыкновенно, непривычно сильное.   Последним, что почувствовал чародей перед тем, как отключиться снова, был аккуратный удар по шее сбоку.