***
Дембель. Прощания с сослуживцами и командирами, обещания быть на связи с теми, с кем подружился, понимание, что на деле эти обещания не будут выполнены. Билеты на поезд. Когда Олег уходил в армию, он наивно полагал, что вернётся из неё здоровенным голодным волком, истосковавшимся по ласкам и плотским утехам. Он не думал, что вместо него в Питер вернётся почти импотент, человек в футляре, хоть и не в цинковом гробу, но в каком-то роде труп. Он ехал в поезде. Пил чай, пялился в окно. Провода стягивали горизонт, пропускали назад Забайкалье и Урал, медленно приближали родной Питер. Ночью, несмотря на мерное покачивание поезда, спать не хотелось, и Олег воспалёнными глазами бурил стенку вагона купе. Граждане на верхних полках мирно храпели. Только девушка, что занимала нижнюю полку, противоположную от Олега, не спала. Она читала книгу, светя себе фонариком, и периодически кому-то звонила по сотовому. Олегу даже стало интересно, что она читает и что неразборчиво шепчет. Он искоса посмотрел на книгу в её руках. Вторая часть «Гарри Поттера», книга потрёпанная, на корешке точки какие-то, будто кошка погрызла. Олег заинтересовался: он читал только первую книгу и она ему очень понравилась, он и не знал, что вторая уже вышла. Он посмотрел на лицо девушки. Её взгляд не сдвигался с одного и того же места на странице. Он догадался. Ей было слишком страшно, чтобы лечь спать. Конечно. Здоровенный небритый мужик в армейской форме, мрачный как чёрт, сидит на соседней полке и не ложится. Он и сам боялся бы такого попутчика, только она же об этом не знала. Ему стало не по себе. Он захотел сказать ей что-нибудь. Либо успокоить, либо наоборот припугнуть специально. Протянуть к ней руку или воткнуть нож в немигающий глаз. Олег сам испугался своей мысли, но он почувствовал такое отвращение к её страху, что захотел убить эту девушку. У её фонарика явно батарейка уже садилась. Олег сжалился, ничего не стал делать, лёг и отвернулся к стене. Он слышал, как девушка неуверенно убирает книгу, щёлкает выключателем фонарика и укладывается спать. Олег вернулся в Питер без расчёта, без плана, с таким же успехом он мог бы остаться и в Чите. Ему как сироте полагалась квартира от государства, но её ещё нужно было отвоевать, а Олег не представлял, как. Ему никогда не доводилось иметь дело с юристами, конторами и документами. Он решил по привычке: «Всё как-нибудь само образуется». Образовалось всё таким образом, что нечестные люди воспользовались его наивностью и сиротской беспомощностью в юридических тонкостях. Проще говоря, у него отжали квартиру. И всё же это был его город, город, с которым многое было связано. Он не мог не вернуться в Питер. Здесь прошла вся его прошлая жизнь, и он ничего так сильно не хотел, как вернуться в неё. Когда он был подростком, он говорил: «У меня не было детства». А оказалось, что оно было: не только в догонялках во дворе, не только в конфетах и химических жвачках. Оно было, главным образом, в чувстве беспечности, которое было даже у сироты и которое невозможно вернуть. Олег решил погулять по улицам вечером. Он приехал в центр, вышел на Невский. Свернул на набережную Фонтанки. А дальше шёл уже не разбирая дороги. Мосты, набережные. В городе мало что изменилось за два года — это радовало. Он ходил по городу долго, до самого вечера. Дошёл до собора с синими куполами, вспомнил, как их, детдомовских ребят, водили туда на экскурсию, и друг, десятилетий веснушчатый атеист, прошептал ему на ухо: «В бога я всё равно не верю, но тут очень красиво». Он дошёл до той улицы, на которой располагался детдом, и остановился, чтобы покурить. Ему снова вспомнилось рыжее пятно, которым были отмечены все его детские и подростковые годы в этом госучреждении. Друг. Когда-то у Олега был друг, он помнил это. Образ его был сейчас каким-то смутным и законсервированным в далёком прошлом. Пришла глупая мысль — захотелось позвать его по имени: «Серёж! Серый!». Как будто от этого мальчик в синей куртке выбежит из-за угла и привычно махнёт своему другу рукой. А может, не Серёжино имя нужно выкрикнуть, а своё собственное. Чтобы из-за угла показалась голова чернявого мальчишки, маленького Олежки с пораненной, но пока чистой душой. Мальчишки, что знал только горькие потери и банальные лишения детдомовской жизни, но пока что ничего больше. Может, если упереться головой в забор детдома, получится окунуться в те времена? Чтобы Олега вывернуло в зазеркалье, в прошлое?***
Два года после армии Олег жил на съёмных квартирах и зарабатывал по большей части физическим трудом. Иногда ему помогал старый школьный приятель. Потом Олег ввязался в подобие бандитского сообщества, на поверку оказавшееся сборищем мелких воров. Заниматься воровством и разбоем Олегу не пришлось по душе, он с трудом отвязался от своих назойливых товарищей и переехал в район подальше от них. Всё было бы проще, если бы он вернулся в Питер не один, а с Вадиком. С друзьями всегда проще. Но Вадим остался за решёткой где-то далеко и насовсем. Олег, так получалось, был предателем и сволочью. Но и сволочь тоже хочет выжить и найти в ком-то опору. Олегу странно было думать о том, что где-то в этом городе он может разыскать Разумовского. Идея казалась безумной. Где он сейчас? В своей Москве? Или здесь, в Питере? В какой-то момент найти Серёжу стало вопросом выживания. Отношения с деньгами у Олега как-то не складывались. Он сам над собой смеялся: так всё беспросветно и плохо, как в антиутопии. Он жил у друга некоторое время, но понимал, что его жена совершенно не рада присутствию постороннего человека в доме, и опять стал бездомным скитальцем. Денег было ничтожно мало. Ему нужна была помощь. Олег разыскал Сашку — их общего с Серёжей знакомого. Спросил, есть ли у него контакты Серёжи. Сашка оказался сокровищем: дал адрес и телефон. Серёжа жил неподалёку от станции метро Ладожская. Олег подумал, что лучше предупредить его о своём визите звонком. — Здравствуй, Серёж. Это Олег Волков. Помнишь? — Олег замер, поморщившись от неловкости. Такой глупый вопрос. Но вдруг он не помнит?.. — Олег? Волков?! — Знакомый голос и нечитаемая интонация, вместившая слишком много разных эмоций. — Ого… Ты… ты откуда звонишь? — Я в Питере. Я вернулся. Уже два года как. Можно приехать к тебе? Сегодня, например? — Э-э, да… приезжай… к трём? — Хорошо. К трём. Перед Олегом открылась дверь. Серёжа встретил его долгим взглядом. Олег пробормотал «здравствуй» и смотрел в ответ. — Проходи, — сказал Серёжа. Олег посмотрел куда-то за его спину и только после этого вошёл в прихожую. Серёжа сделал пару шагов назад. — Ты… раздался в плечах, — нервно усмехнулся он. Олег вгляделся в него, чтобы отметить какое-то изменение в ответ. Ничего не изменилось, только волосы опять длинные и собраны в хвост. Перестал комплексовать? — У тебя есть время поговорить? — спросил Олег. — Конечно. Пошли на кухню. Чаю, может? — Ага. Пока грелся чайник, Серёжа коротко рассказал о себе: успешно окончил МГУ недавно, решил вернуться в Питер, зарабатывает на жизнь программированием и починкой компов, но работает над своим многообещающим проектом. Видно было, что Серёже хочется рассказать и больше, но он сдерживался, чувствуя в Олеге чужака. — Ну, а у тебя как дела? — спросил Серёжа. — Больше четырёх лет с тобой не виделись… — Дела, ну, плохо. Я поэтому и пришёл. Не знаю… зря я, наверное… — Олег чувствовал себя жалкой побитой собакой, ну да ладно, впрочем — в первый раз, что ли? — Ты это… пустишь меня к себе пожить? Это не надолго, точнее, я не знаю, на сколько, но не навсегда. — Ну… — Серёжа замялся. — Деньги я дам. Как заработаю. Мне ничего не надо, просто нужно место, где можно ночевать. А ещё я могу, ну… помогать по хозяйству. Серёжа оживился. — О, правда? — он смущённо оглядел свою кухню. — Честно говоря, это бы не помешало. — Я возьму на себя уборку. Я люблю порядок. Привычка… — Это хорошо. Я, как видишь, такой хорошей привычки не имею, живу в творческом беспорядке… — Как свинтус, — шепнул Олег. Серёжа фыркнул — понял отсылку. Свинтусом его звала воспитательница в детдоме, когда инспектировала его с Олегом комнату, а Серёжа пытался ей втолковать, что горы книг на кровати вперемешку с упаковками от печенья это «творческий беспорядок». Серёжа задумался. Помощь с уборкой — прекрасно, но Олег всё же свалился на него так внезапно. — Ты знаешь, всё это странно! — Серёжа рассмеялся о чём-то своём. — Я никогда бы не подумал, что ты вдруг заявишься вот так. Думал, что ты для меня навсегда потерян. Я сидел в шоке после твоего звонка. Дай мне подумать… Олег казался чужим — вот почему Серый растерялся. Всё же, подумав, он пришёл к выводу, что от сожительства с Олегом вреда не будет. — Оставайся. Квартира двухкомнатная. Будешь спать на диване в гостиной, ладно? Олег был бы рад и на коврике в прихожей обустроиться. Его всё устраивало. Квартира была в неплохом состоянии. Правда, в спальне Серёжи, по его словам, были старые обшарпанные обои, но Олег туда и не заглядывал. В гостиной Олег спал по ночам, а днём пропадал на работе. Здесь же, в гостиной, был стол и компьютер, за которым работал Серёжа, однако скоро он перенёс своё рабочее место в спальню: совершенно не мог работать в присутствии Олега, хотя тот и не пытался подглядывать, над чем Серый колдует. Олег вообще заметил, что Серый очень много работает, почти круглосуточно. Иногда он уходил (и Олег, конечно, не спрашивал, куда), в основном он либо чинил чьи-то компы, либо сидел за своим, работая над супер-секретным «проектом». Олег не обманул насчёт помощи по хозяйству: у него действительно осталась привычка наводить порядок в доверенном ему пространстве. Он не совался в комнату Серого, но прибрался в остальных комнатах, вымыл полы, отдраил плиту, потом помыл даже окна, хотя Серёжа протестовал: «В этом нет необходимости, и так нормально!». За готовку некоторое время отвечал Серёжа, и его стряпня была не самого лучшего качества. В душе Олега расцвёл протест, зревший далеко не первый год: протест против отвратительной кормёжки. В детдоме кормили не всегда вкусно; в армии кормили не всегда съедобно; Серый в готовке был не очень хорош. Олег решил взять дело в свои руки: «Серый, ты иди, я сам сегодня всё приготовлю». Он накормил Серёжу убедительно вкусным ужином, и тот согласился, что готовить лучше Олегу. — Меня в армии Поварёшкиным звали, — сказал Олег. — Один раз на кухне повару помогал — чуть ли не сжёг огромную кастрюлю с макаронами. Не самое худшее прозвище. Могли бы и долбоёбом криворуким назвать. А я просто спать очень хотел. — Как там в армии, кстати? — спросил Серёжа. — Ты уже неделю у меня живёшь, а я всё ещё ничего не знаю. Олег покачал головой: — Да нормально. Отслужил и слава богу, чё говорить. — Совсем нечего рассказать? Не верю. — Ну, ты у нас такой утончённый интеллектуал, что истории про тупые армейские приколы тебя вряд ли заинтересуют. — А после армии? Чем-то ведь ты занимался… два года, получается, да? Волков помрачнел. — Жил, как собака, вот чем занимался. — А дальше что делать будешь? — Не знаю. Сейчас ящики на складе в магазе таскаю. Это и буду делать. Пока Олег мыл посуду, Серый пялился в его затылок и спину. Он иногда делал это, думая, что Олег этого не замечает — пялился на него, пока тот драил полы с голым торсом или делал утреннюю зарядку. Вот и теперь он смотрел на мускулистые руки, бодро управляющиеся с тарелками и кастрюлями, и на лопатки под серой футболкой, и на широкую спину. Серёжа не выдержал и, как только Олег выключил воду, подошёл к нему, заглянул в лицо и сказал: — Я не хочу больше делать вид, что мы друг другу никто. Ты вообще-то был моим лучшим другом. — Был, — подтвердил Олег. — Помнишь, как… Я понимаю, я сам всё запорол, это моя вина, что мы поссорились и не общались всё это время. Но ты же помнишь, как нам… хорошо было вместе? Олег посмотрел на него с отвращением. Он думал, что у них негласная договорённость: не вспоминать о прошлом. Конечно, он помнил, как они украдкой целовались в комнате, и как он затаскивал Серёжу в туалет ночью, чтобы лапать и тискать. Он помнил, но зачем про эту мерзость вслух говорить? — Серёж, завали. — Произнёс максимально спокойно, чтобы не сорваться в матерную брань. — Было и было. Два малолетних дурня. — А?.. — Серёжа не верил своим ушам. — Давай не будем про это… про это пидорство вспоминать. Возмущение комом стало в горле Серёжи. Он растерялся и забыл, что они находятся в его квартире, Олег живёт у него на птичьих правах и не должен говорить с ним в таком тоне. Вот так вот взять и растоптать его симпатию?.. То, что было Серому дорого? Просто взять и матерным словом обозвать то, о чём Серёжа вспоминал со светлой тоской?.. Но от Олега несло тяжестью и угрозой, и Серёжа, вместо того, чтобы поскандалить, к своему же удивлению согласился: — Давай. Хорошо, не будем вспоминать. Он стал вытирать крошки со стола, думая о том, что, вообще-то, был бы рад вспомнить, и не только вспомнить, но и повторить то, что делали «два малолетних дурня», и, может, зайти даже дальше, чем они когда-либо осмеливались зайти. Но раз уж Олег превратился в какого-то гомофобного истукана и консерватора, то пускай, Серому он теперь и не нравится вовсе, вот ещё, сохнуть по человеку с такими узкими взглядами он не собирается. У Серого было какое-то влечение к нему, был интерес, но, что бы это ни было, оно завяло от такого резкого отпора. В конце концов, они привыкли друг к другу. Олег проявил себя образцовым сожителем, и ту грубость Серёжа ему простил. Прошёл месяц, потом второй, и Олег прекратил свои попытки найти другую квартиру, потому что наконец поверил убеждениям Серого: «Я вообще не против, что ты у меня живёшь. Я рад, что ты у меня живёшь». Олег покупал продукты и какие-то мелочи для дома и кухни, и от этого чувствовал, что дом Серёжи — это, в какой-то степени, хотя бы на один процент, и его дом. Потом он даже купил себе книгу с рецептами и стал всерьёз учиться готовить. Дал самому себе и Серёге обещание: больше не осквернять своё тело плохой едой. Изредка отвлекаясь от своей работы, Серый смотрел на Волкова и не мог нарадоваться: к нему вернулся друг детства, так похорошевший, так возмужавший, и уборщица, и кухарка в одном лице, и такой чистоплотный, никакого пятнышка мимо себя не пропустит, и сам душ принимает два раза в день, а зубы так чистит, будто планирует стереть их в пыль. Серёжа теперь с удивлением вспоминал тот день, когда у него на пороге появился Олег Волков, по которому он так скучал, а потом сомневался, стоит ли его приютить. И чего сомневался? Олег пришёл к Серёже, потому что это казалось жизненно необходимым. Найти Серёжу было вопросом выживания. Олег пришёл, потому что вернуться к Серёже означало откатиться назад в прошлое. Он был рад вернуться к человеку, чей облик не замызган спермой и кровью.