***
В первый раз, когда Серёжа пристроился к Олегу под бок и начал недвусмысленно лапать его, Олег окаменел. Серый подкрался незаметно, пока Олег сидел на своём пролёженном диванчике и смотрел какую-то телевикторину. Серёжа что-то заговорил о своих планах на выходные, но его рука совершенно не в тему начала гладить Олега по колену и бедру. Кулаки Олега сжались сами собой, и если бы он не испытывал огромной нежности к Серёже, то разнёс бы его лицо в мясо. — Серёж… — Олег неловко опустил руку на его спину, погладил. — Серёж, я это… покурить пойду. Он отстранил Серёжу от себя, будто снял надоедливого котёнка с плеча. «Котёнок» был озадачен таким странным ответом на ласку и посмотрел на Олега с раздражением. — Ты говорил, что бросаешь, — Серёжа упрекнул его вдогонку. Серёжа думал, что Олег просто стесняется, и своих попыток не оставлял. Он стал чаще трогать Олега, заимел привычку обнимать со спины, когда Олег нарезал салаты на кухне. По вечерам, прежде чем уйти в свою спальню, Серый оставался на диване и лежал под боком у Олега. Постепенно Олег привык к Серёжиным объятиям, даже привык целовать скулы и тонкие губы, было в этом что-то приятное, тем более, была зима, в квартире прохладно, а от Серого рядышком тепло. — Ты точно не хочешь спать у меня? — не в первый раз уточнил Серёжа. Его голова лежала на плече Олега. — Не хочу тебя стеснять, — привычно буркнул Олег. — Я не был бы против. Я бы хотел, чтобы ты меня постеснял. — Серый подумал и мечтательно вздохнул: — Когда я стану очень богатым, куплю огромный дом с огромной спальней и огромной кроватью. И тогда ты от меня не отвертишься. — И когда это ты станешь таким богатым? — Скоро. По моему плану, довольно скоро. Олег кивнул и не ответил. — Ты от меня не устал? — спросил Серёжа. — Нет. Мне нормально. — Я думал, я тебе надоел. — Я целый день на работе, ты целый день тоже весь в работе, мы только по вечерам видимся, как ты мог мне надоесть? — Просто иногда такое впечатление, будто ты избегаешь меня. Олег сдержался, чтобы не закатить глаза: вечно эти странные загоны у Серого. — Я дурак, я знаю, — сказал Серёжа. — Я очень скучал по тебе, пока ты был в армии. Пока я не нашёл себе новых друзей в универе, мне было жесть как одиноко. Надо было выяснить, где ты, что ты, как-то связаться с тобой, а я… слишком гордый был. Олег дёрнул плечом: — Да ладно тебе, пеплом голову посыпать. Я тоже скучал. Почему-то вдруг вспомнился особый запах армейской медсанчасти. Да, иногда он очень сильно скучал. Хотелось, чтобы кто-то помнил про него и ждал. — А какое у тебя звание? — поинтересовался Серёжа. — Я до младшего сержанта дослужился. — Ого. И сколько человек у тебя было в подчинении? — Четырнадцать отборных долбоёбов. — Круто. Олег пожал плечами: — Не очень. Обязанностей много. Плюс личные дела, всё про всех надо знать… бегать по ночам по всякой там херне, документы заполнять. Но и плюсы тоже были… — А ты жёстким командиром был? — Имеешь в виду, пиздил ли я кого-то? Нет. Хотя очень хотелось. Я орал только. И ведь правда хотелось. Олег про это забыл, а теперь вспомнил: правы же были те люди, которые говорили ему, что так и будет, станешь дедом — будешь молодняк кошмарить; если у тебя появится хоть немного власти над кем-то, ты поймёшь, как велик соблазн свои полномочия превысить. С некоторыми обнаглевшими индивидами по-другому и нельзя — нужно же их как-то на место ставить. Олег никого не бил. Олег себе клялся, что сама теоретическая возможность кого-то избить ему не нравится. Олег себе врал. Видеть испуг в глазах подчинённых ему пацанов — да это же был самый приятный бонус, который ему давало его положение. Серёжа замолк. Олег подумал, что его откровенность Серёжу покоробила. Зря признался, что был не образцовым командиром. Но Серёжа, как оказалось, был занят размышлениями на совсем другую тему. Он спросил: — Ты часто вспоминал обо мне, пока был в армии? Олег задумался, какой ответ Серёже хотелось бы услышать. Чтобы сделать ему приятно, Олег соврал: — Да. Я постоянно вспоминал тебя. Первое время — да, каждый день, каждую ночь, а потом забыл. Серёжа довольно улыбнулся. — И о чём конкретно ты думал? Олег бросил на него короткий взгляд. — О рыжих волосах. О веснушках твоих. Всё было ложью. Память о волосах и веснушках обрубило топором на второй месяц службы, в злом тёмном декабре. Серёжу ответ удовлетворил, и он продолжил допрос, понизив голос: — А там были симпатичные парни? Тебе нравился кто-нибудь? Олег резко почувствовал пустоту, как от падения в кошмарном сне. — Мм. — Собственный голос зазвучал издалека. — Ну, да. Да… были симпатичные. Но я не… не… — Можешь ничего не скрывать, я не буду ревновать к прошлому, мне правда любопытно, — затараторил Серёжа. — Я вот про себя могу рассказать. Я в универе пытался с кем-то завязать отношения, но быстро понял, что оно того не стоит. Я встречался с одним парнем на втором курсе. Но у нас дальше взаимных минетов не зашло. Хотя и это немало, но ему этого было недостаточно, а я что-то застеснялся, он стал обвинять меня, что я ломаюсь и что я ему «не даю», короче, я послал его нахер сразу… Я как-то на своей учёбе сосредоточился, уже не до отношений было… Ну так… что насчёт тебя? У тебя было с кем-нибудь? — Серёжа усмехнулся. — Сто процентов было же, ты такой напористый был со мной… Олег продолжал лететь вниз. Он не ожидал, что разговор примет такой оборот. У Серёжи был парень? И они?.. К счастью, при тусклом свете Серёжа не видел, как покраснело его лицо. Олег ответил: — Мудак этот твой парень. А мне в армии не до этого было, да и вообще… Нет, ничего у меня не было ни с какими парнями. С девушками, уже после службы — да. — И как? — Херово. Очень. Даже не хочется вспоминать. Он вспомнил тех девушек. Неловкие знакомства, дешёвое пиво, возбуждение, которое сначала не приходило, а потом начинало накатывать вместе со стыдом и злостью. — Олеж… — позвал Серёжа с какой-то заискивающей интонацией. Он поднял голову с плеча Олега и внимательно смотрел в глаза. Он вдруг показался Олегу непомерно тяжёлым. Он наваливался, как скала. От жара его тела, от его дыхания стало душно. Серёжа несмело тронул край его футболки. Подумал о чём-то. Потянулся за поцелуем. Олег обречённо закрыл глаза и поддался. Серёжа ладонями придерживал его лицо и целовал, потом стал прощупывать бока, пресс, плечи. Серёжа заурчал даже: он долго этого хотел, прицеливался, подбирался, пялился, так хотелось Олега трогать. Эти руки сильные, пресс твёрдый. Он опустил руку ниже, к паху. Тоже твёрдое. Серёжа улыбнулся и мысленно вписал это в список своих достижений. Олег не мог расслабиться, Серёжа это и видел, и чувствовал, мускулы под его пальцами были напряжены. Он разрывал поцелуи время от времени, чтобы вглядеться в любимое лицо. Олег не мог смотреть Серёже в глаза в такие моменты и упорно смотрел в пол. Серёже даже нравилась эта застенчивость. — Ты хоть и не рыжий, но напоминаешь Мученицу Солуэй сейчас, — прошептал он и нерешительно усмехнулся. — Как будто смирился со смертным приговором. Всегда так взгляд в сторону отводишь, когда я рядом. Не ожидая ответа от растерявшегося Олега, Серёжа принялся зацеловывать его подбородок, шею, ключицы, оттягивая ворот футболки. — Трахнешь меня? — спросил Серёжа, просто и грубо, заглядывая в глаза специально смело, чтобы Олег не заподозрил, как он волнуется на самом деле. — Серёж… — Олег не мог ответить так же просто и замялся. Он сжал Серёжину ладонь. — Может, не надо? — Что? — Серёжа даже вздрогнул. Олег опять отвёл глаза. — Тебе не понравится. Я пытался с девушками… и мне не нравилось. И им тоже. Серёжа медленно отстранился. — Чё ты говоришь такое?.. «Отъебись, не трогай меня вообще никогда больше, отвали, уйди-уйди-уйди», — ну не скажешь же Серёже это в лицо? А хотелось. Неужели Серёжа сам не может догадаться, как ему неприятно? Почему не отстанет уже? Серёжа стушевался. — Если я тебе не нравлюсь, то… — Нравишься. — Тогда в чём дело? Меня это всё уже пугает. То ты уставший, то курить бежишь, то у тебя не стоит, то вот эти отговорки… потом ты вообще чуть ли не врезал мне… Об этом эпизоде Серёжа вспоминал с особой обидой и непониманием. Он просто подошёл со спины и обнял, а Олег вывернулся, как из захвата врага, и заломил Серёже руку. — В чём проблема? — допытывался Серёжа. — Я не думаю, что ты настолько плох в постели, что я в ужасе от тебя убегу. Что ты делал с ними? Что конкретно было не так с этими девушками? Олег покачал головой. Он не хотел говорить, что им почему-то было больно — хотя он старался, чтобы не было. И им почему-то становилось страшно, хотя он не хотел никого пугать и не замечал, как становится кем-то другим, как становится жестоким. — Да всё, забей, — сказал Олег. — Просто это было… плохо. «Ага. И ты думаешь, что со мной тоже будет плохо», — догадался Серёжа, но был слишком расстроен, чтобы произнести это вслух. Олег помолчал и сказал: — Серёж? — Мм? — Пообещай мне одну вещь, ладно? Пообещай, что никогда не будешь спрашивать меня про армию. Серёжа нахмурился. — Хорошо. А почему?.. — Там ничего интересного, — уверил Олег. — Ничего хорошего там не было. Не о чем говорить. Нас били и унижали. Первые полгода… первые полгода были адом. Вот и всё. Не хочу это вспоминать. Совсем. — Что?.. — Серёжа опешил. — Ну… ладно. Хорошо. Ты просто никогда не говорил про это, и я не знал, думал, тебя это стороной обошло, я… Ладно. Если ты не хочешь про это говорить, то я не буду спрашивать. Но… Ты точно уверен, что ничего не хочешь рассказать? Олег мотнул головой. — Точно? Я бы выслушал тебя, — настаивал Серый. Олег опять мотнул головой. Выслушал бы? Да, выслушал бы и разочаровался бы в нём, понял бы, какой Олег жалкий, и стал бы чувствовать к нему отвращение, которое и положено чувствовать к вещи, испачканной в грязи. Олегу совсем это не было нужно. Серёже хотелось искренности, признаний, рассказов о прошлом, но что Олег мог ему рассказать? Поведать о сержанте, который говорил стихами и плёл что-то про Достоевского, затаскивая в тёмный толчок? Смешно и сказочно. Рассказать о липкой жидкости на лице и о заблёванном кафеле, или о том, как сложно оказалось отстирывать кровь с одежды, стоя у раковины с холодной водой? Смешно и мерзко. Серёжа рассеянно огляделся, положил руки на свои колени, вздохнул и уставился в пол. Этими руками он хотел бы гладить, мять, царапать и ласкать своего «Волче», как он иногда звал Олега, он хотел бы хоть что-то сделать с Олегом, залюбить его, стереть ужасные воспоминания, перекрыть их чем-то хорошим. Но Олег почему-то не хотел ни его прикосновений, ни его расспросов и утешений, вообще ничего. Олег смотрел на понурого Серёжу и хотел оказаться как можно дальше от него, выскользнуть из разговора, забыть то, что Серёжа ему говорил. «У нас дальше взаимных минетов не зашло», — сказал Серёжа, поделился такой подробностью мимоходом, будто рассказал, что съел на завтрак. Олег представил себе, как это было. Значит, Серёже приходилось встать перед кем-то на колени. Олег представил безликого парня в джинсах, представил ремень. Значит, этот ремень и ширинку расстёгивали перед лицом Серёжи, пока он стоял, коленями упираясь в жёсткий пол, глядя снизу вверх. Волосы приходилось завязывать в хвост?.. нет, наверное, тогда ещё не успели отрасти так. Значит, Серёжу кто-то хватал за волосы и заставлял давиться, мычать, хрипеть. Или безликий парень в джинсах был аккуратен? Как вообще можно смотреть в это веснушчатое лицо, когда оно идёт красными пятнами и глаза мутнеют от слёз? Как смотреть в эти голубые глаза? Кем нужно быть, чтобы это с ним делать? Кем нужно быть, чтобы уговаривать Серёжу делать то, что он не хочет, манипулировать, чтобы Серёжа сдался и «дал»? А сам Серёжа? Перед ним этот парень опускался на колени? А Серёжа не двигался, позволяя своему парню самому задавать ритм? Или он всё-таки запускал в чёрные вихры свои пальцы, сильнее насаживая голову на член? Почему чёрные? Олег представил себя вместо неизвестного ему парня. Разве смог бы он когда-нибудь так сделать? От этих мыслей стало жарко. Эти мысли заставили возбудиться ещё сильнее. Олегу стало противно, теперь уже от себя самого. Да, смог бы он так? Поставить Серёжу на колени и толкнуться в горячий рот, приговаривая: «Спрячь зубки, солнце»? Или отсосать Серёже, пока он шепчет что-то глупое, подаётся бёдрами, заставляя взять глубже? А Серёжа остановился бы, если бы заметил, что по его щекам потекли слёзы? Это в постановочных порнороликах всё весело и приятно и просто, реальность совсем другая, она гадкая и жестокая. Секс — просто демонстрация власти одного над другим, с этим ничего не сделаешь, кто-то будет «брать» и «иметь», кто-то будет «давать» и «прогибаться». Серёжа упорно не хотел исчезнуть, сидел, раздражал своей скорбной миной. Олег вздохнул. От Серёжи пахло Серёжей, его дезодорантом, и теперь Олег будто чувствовал этот запах на себе. Он встал. — Ты куда? — спросил Серёжа. — Я в душ, — буркнул Олег. — Ещё вопросы будут? Серёжа еле сдержался, чтобы не послать его куда подальше, и оскорблённо промолчал.***
Разумовский злился. Столько времени он жил один, был погружён в работу. Его влекли великие идеи и планы, такие смелые мечты, о которых даже другу страшно рассказать, в его сердце горел огонь, пока мозг был занят кодами, и Серёжа самого себя уважал. Стоило появиться Олегу, и концентрироваться на работе постепенно стало сложнее, и в конце концов Серёжа растерял всё самоуважение, когда понял, что слишком много о нём думает, сходит с ума, как влюблённый подросток. Олега хотелось привязать к себе, а он не давался, как непослушный пёс, и уворачивался от любящих рук, а потом извинялся уборкой квартиры и вкусной едой. Олег даже в спальню к нему старался заходить как можно реже, и Серого это жгло. Однажды ему всё-таки удалось доказать Олегу, что на Серёжиной двухместной кровати ему будет удобнее, чем на диване в гостиной, так что Олег сдался и пришёл вечером в его спальню. Серёжа торжествующе улыбнулся, не отрываясь от экрана компьютера. Вскоре он покончил с работой, переоделся в ванной, лёг и выключил свет лампы. Всё повторилось, как в тот раз в гостиной: Серёжа полез с поцелуями, навалился, ладонями гладил щёки, шею, плечи. Олег опять заметил запах: от Серёжи приятно пахло, и Олег испугался, вспомнив, что ещё не почистил зубы перед сном. Он водил руками по спине Серёжи, сжал бока, прочувствовал под пальцами рёбра. Неловкость сковывала каждое прикосновение, выламывала руки. Простейшие движения давались Олегу с трудом, как в топких болотах. Ты не нужен Серёже. Серёже нужен кто-то лучше тебя. Ты больной и ты не подходишь ему. Ты даже спокойно трахнуть его не можешь, ты даже снять с него одежду не решаешься, как будто у него под одеждой что-то страшное. Олег вырвался, опрокинул Серёжу на спину. Серёжа подумал: это чтобы они поменялись местами, Олег хочет быть сверху и наконец-то хоть что-нибудь сделает. Но Олег ошарашил его словами: — Я… я всё-таки лучше к себе пойду. И он встал, но подумал, что вот так оставлять Серого ни с чем — это не совсем честно. Олег склонился над ним, взял его руку и коротко прикоснулся губами к тыльной стороне ладони. Серый уставился на свою руку. Это какая-то шутка? Поцелуй в ладошку вместо секса — мы в каком-то викторианском романе? Олег ушёл, и Серёжа проводил его почти ненавидящим взглядом. Утром Серый устроил скандал. Его обвинения, возмущения и непонимания летели в спину Олега, пока он готовил гренки. — Если я тебе противен, так и скажи! Что со мной не так? Мне надоело думать, что я что-то не так сделал, не то сказал, что я выгляжу как-то по-уродски. Я недостаточно хорош для тебя? Просто объясни мне! — С тобой всё нормально. — В чём тогда проблема? Я ничего не понимаю, а ты как будто издеваешься. Я думал, может, от меня пахнет как-то неприятно, может… — Я же сказал, с тобой всё нормально. — Тогда что?! — Серёжа злился: на Олега, на ситуацию, на самого себя за свою агрессию, которую уже просто не мог сдержать. Олег накрыл крышкой сковороду с гренками и скрестил руки на груди. Он всегда так делал, когда ему не нравился разговор, Серый давно заметил это. Олег при этом ещё и ногтями впивался в предплечья, иногда до синяков. Серёжа смягчился и предпринял последнюю попытку: — Сначала мы целуемся, ты трогаешь меня, а потом убегаешь, и я нихера не понимаю. Олег, я хочу близости с тобой. Вот так, всё просто. А ты не хочешь? Ты можешь просто сказать. И всё. И я отстану от тебя, перестану рассчитывать на что-то. Запрусь в своей комнате и буду спокойно работать без лишних мыслей. — Да я хочу, просто… не знаю, Серый… — Олег двинулся к двери, забыв о готовке, хотел уйти из кухни, а лучше вообще из квартиры, уйти на работу на час раньше нужного, но Серёжа удержал его за руку и с силой усадил на стул. — Ну? — Серый смотрел на него злобно сверху вниз: говори уже, или опять разорусь. Олег сказал: — Мне просто страшно. Серый вскинул брови. — Почему? — Я не хочу, чтобы тебе было плохо… Я не хочу тебя унижать. Вот. — Так. — Серёжа кивнул. — А с чего ты взял, что секс — это унижение? — Не сам секс в целом, а если мы с тобой… Это ненормально, чтоб с парнем обращались, как с женщиной… — А-а-а, боже, что?! — Серёжа почти засмеялся. — При чём тут женщины? — Ты не понимаешь. Не должен мужик с мужиком… Это грязно. Пиздец как грязно. — Так я же в душ схожу… — Да я и не об этом, блять!.. — чуть ли не вскрикнул Олег. — Тебе больно будет. Серёжа поёжился и покачал головой: — Если всё правильно сделать, то не будет. Олег усмехнулся. И откуда эти познания? «Правильно сделать». Да невозможно это сделать правильно. Серёжа был польщён тем, чем Олег так сильно боится причинить ему вред, и всё же настаивал: — С чего ты взял, что мне будет больно? Олег пожал плечами: — У тебя уже было с парнями… — С одним. Ну и? — И… и что, разве это было нормально? — Вполне. Не сразу, но как привыкнешь, очень даже приятно. Рвотный рефлекс это проблема, конечно, но привыкнуть можно. Я же не говорю, что мы обязательно должны сразу, ну, это самое… Я могу просто отсосать тебе, для начала. Или, если ты так боишься сделать мне больно, может, сначала ты мне… Олег закатил глаза. Хотелось ударить его, чтобы он не смел больше таких вещей говорить. — Блять, Серый, хватит! — Олег впервые крикнул на него так, что, наверное, даже соседи прислушались. — Ты же видишь, нихера у нас не получается. — Он сделал усилие, понизил голос и просипел: — Серёж, может быть тебе… с кем-то другим лучше? Серёжа застыл. — Чего? Не понял. Ты что, под кого-то другого меня подкладываешь? — Он отстранился, готовясь разораться опять. — Серьёзно?! Олег потянулся к нему, чтобы успокоить, но Серый дёрнулся: — Да ладно, всё. Не утруждай себя. Ты прав. С кем угодно будет лучше, чем с тобой. Заебало чувствовать себя уродом. «Господи, да я ему нахер не нужен, — думал Серёжа позже, горящими глазами пялясь в экран в своей спальне и пытаясь успокоиться. — У него в голове насрано, а я страдать должен? Ну и пошёл к чёрту. Я другого кого-нибудь найду. Таких Олежеков, как он, куча, и получше есть». Влюблённость в Олега была ошибкой и самообманом. Серёжа решил, что больше и пальцем его не тронет. Но вечером Олег вернулся с работы, несколько часов возился на кухне, наконец постучался и вошёл с виноватым видом и с тарелкой лазаньи в руках. Серёжа планировал обматерить его и выпроводить, но против Олеговой стряпни он был бессилен. Может, таких Олежеков, как Волков, и много, но такой, который для Серёжи готовит и убирает, пока что всего один. Серёжа кивнул и пробормотал «спасибо». Долго дуться у него не получилось. Болезнь заставила забыть об обиде. Болезнь пришла внезапно. Весь день и вечер Серёжа работал, только не понимал, почему его клонит в сон сильнее, чем обычно. Он лёг спать, а когда проснулся рано утром, обнаружил, что не может поднять с подушки разрывающуюся на осколки голову, а всё тело горит в холодном поту. Олег ещё спал. Серый докричался до него слабым голосом и попросил вызвать врача. Врач постановил, что у Серёжи грипп. Серёжа так и предполагал: температура высокая, горло болит, озноб. Госпитализация, по мнению врача, не требовалась, Серёжа мог поболеть дома. Олег получил все инструкции, проводил врача и вернулся в спальню. Серёжа выглядел плачевно: глаза были красные, он дрожал и постоянно морщился от боли. — Олег, не стой тут без маски, — упавшим голосом произнёс Серёжа. — Ты заразишься. А вдруг… а вдруг я тебя уже заразил?!.. — У меня иммунитет крепкий, — успокоил Олег. — Медицинские маски куплю. И лекарства тебе куплю. Заботиться о тебе буду. Я всё записал. — Он махнул обрывком тетрадного листа, на котором записал все указания врача. — Так что лежи спокойно, я в аптеку. Вернувшись из аптеки, Олег обнаружил Серёжу, сидящего на постели и намеревающегося встать. — Ты куда собрался? — Мне надо… включи комп, пожалуйста, мне там подправить надо… — Ты сдурел? — Олег подошёл и силой уложил его обратно, поправил одеяло и грозно посмотрел на него. — У меня работа… мне нельзя болеть… — простонал Серёжа, страдальчески глядя в потолок блестящими от болезни глазами. — Ты болеешь и это свершившийся факт, смирись. Работа не волк, никуда не убежит от тебя. Недельку полежишь, отдохнёшь хотя бы. И будешь опять свою работу работать. — А если я умру, Волч? — Чего? Только попробуй. — А если я вот так целый месяц проваляюсь?! Ты же меня не бросишь? А? — спросил Серёжа жалобно. Болезнь отбросила его в прошлое на добрый десяток лет. Олега неожиданно больно кольнуло. — Конечно, не брошу. Кто я такой, чтобы друга бросить? Весь день Серёжа проспал, а вечером ему было почти так же плохо, как и утром, боль в горле усилилась, начался насморк. — Сильно болит? — спросил Олег. Серёжа кивнул. — Всё болит. А горло вообще… ужасно. Олеж, я этого не переживу… Олег усмехнулся: — Ну хватит тебе. Я же тебе всё купил, буду по часам пичкать лекарствами. От этих штук мятных лучше же становится? — Ага. — Ну вот. Только теперь, когда Серёжа так ослаб и физически, и морально, Олег почувствовал к нему что-то, что было очень похоже на влюблённость — подростковую, сильную, нежную. Проснулся давно забытый инстинкт: пожалеть, приголубить, помочь. Ему хотелось заботиться о Серёже, как он делал когда-то в детстве. Он помнил, как они оба поддерживали друг друга в болезни в детдомовские времена. Серый, например, постоянно бегал в больницу к Олегу, когда у того было воспаление лёгких. Серёжу не пускали, но он всё равно бегал и пытался найти его окно. Теперь Олег смотрел на павшего духом пациента и понимал, что ради него готов даже с работы отпрашиваться в ущерб зарплате, лишь бы возвращаться к нему домой пораньше. И может, хотя бы так Серый поймёт, что действительно дорог ему. Серый поначалу сокрушался и постоянно извинялся перед Олегом за то, что тому приходится за ним ухаживать, но вскоре привык к своему положению больного и нашёл в нём плюс: он наконец-то мог много и бессовестно спать, спать почти круглосуточно. И само собой, повышенное внимание Серёже нравилось. Олег выдавал ему лекарства, клал руку на горячий лоб и заставлял мерять температуру, приносил еду — правда, Серёже всё равно ничего не хотелось, и он мог съесть разве что небольшую порцию куриного бульона. — Как выздоровеешь, я тебя закалять буду, — буркнул Олег утром на третий день болезни, распахивая шторы в комнате, и Серёжа скуксился от такой угрозы. — Конечно, тут заболеешь. Целыми днями сидеть перед компом, воздухом не дышать. — Серый хотел было возразить, что воздухом питерских улиц дышать не лучше, чем комнатным, но промолчал. — Будешь у меня умываться холодной водой и зарядку делать по утрам. И на пробежки ходить со мной… Серёжа закряхтел и натянул одеяло на лоб, обиженно бормоча что-то про муштру и жестокость Олега. — Ладно, — смягчился Олег. — Не всё сразу. И это ещё не муштра, ты про муштру ничего не знаешь… просто заботиться о себе надо. — Да я ходил в спортзал… — робко возразил Серёжа. — Надо было и дальше ходить. Чего бросил? — Да работа же блин, Олег, какой спортзал, когда работы куча… В какой-то момент Серёже резко стало хуже. Он плохо спал ночью. К полудню температура поднялась до тридцати девяти. — Боже, как же плохо, — прошептали потрескавшиеся губы. Серёжа смотрел на Олега безжизненными глазами. Олег неохотно ответил: — Я только одно могу предложить. Спиртом тебя растереть. Должно помочь. Если не поможет, вызову скорую. Серёжа был на всё согласен, лишь бы полегчало. — Раздевайся. — Олег принёс какую-то бутылку и уточнил: — Футболку снимай. Серёжа выбрался из-под одеяла, скривившись, стянул с себя футболку. Плечи в веснушках подрагивали от озноба. Он как будто совсем исхудал от болезни, хотя Олег раньше не рассматривал его торс и не с чем было сравнивать. Живот был подтянутый, даже проглядывалось что-то похожее на пресс — видимо, не так уж давно Серый забросил занятия в спортзале. — Скажешь, если будет неприятно, — сказал Олег. Он взял тряпочку, смоченную разведённой водкой, и принялся резкими движениями растирать плечи, грудь, рёбра. Старался при этом выглядеть так, будто знает, что делает. Серёже уже было так плохо, что ничего неприятного от этих манипуляций он не ощущал. — Ты очень горячий, — прокомментировал Олег. — Хм, спасибо, ты тоже, — Серёжа смог улыбнуться. — Дурак, не в том смысле. — Ах, то есть я непривлекательный заморыш, просто с температурой? — Ладно, убедил, ты горяч во всех смыслах, помолчишь, пожалуйста? Это был, наверное, первый раз, когда Олег прикоснулся к нему по своей воле и без страха. Было бы глупо бояться его, такого беззащитного и ослабленного. Олегу впервые по-настоящему захотелось прижаться к Серёже. — Всё, одевайся, — приказал Олег. — Ну что, лучше стало? Серёжа задумался и выдохнул: — Немного. Пока не понятно. — Он заволновался: — Слушай, ты уверен, что так можно делать? Я слышал, что от растираний только хуже может стать… Олег пожал плечами. Ну, в армии с простудившимися такое проделывали, никто, вроде бы, не умирал. — Не каркай и не паникуй. — Олег бескомпромиссно укрыл Серёжу одеялом, которое, кажется, навсегда пропиталось духом лекарств и потом больного. Серёже действительно стало чуть лучше, он крепко уснул, а через несколько часов проснулся и смог съесть целую тарелку куриного супа. По вечерам Олег мог долго сидеть у Серёжи, пытаясь развлечь его разговорами, рассказами о своей работе на складе. Серёжа удивил его одной своей просьбой: «Расскажи какую-нибудь сказку». — Сказку? Серьёзно? Серый, ты же не маленький уже… — Я вообще-то детдомовский и у меня вообще-то почти не было нормального детства, — напомнил Серёжа. — Давай, быстренько. Закрой мне гештальт. — Чего тебе закрыть? — Восполни пробел в моём воспитании, вот чего. Может, я такой злой всегда был, потому что мне сказок никто не рассказывал? Поначалу это было странно. Но Серёже нравилось, как Олег неторопливо, с вычурными интонациями, повествует о козочках, медведях и колобках. Потом Олег разыскал в интернете татарские народные сказки, пытался найти среди них те, которые бабушка рассказывала ему, но в памяти ничего не щёлкало, вспомнить, какие именно сказки она рассказывала, он не мог, только помнил, что в них часто присутствовал волк, и искал и зачитывал Серёже сказки с волками. — Почему-то в этих сказках волк всегда какой-то… глуповатый, — отметил Серёжа. — Доверчивый, — согласился Олег. Серёжа задумался. — Знаешь… мне всё-таки было бы интереснее про тебя послушать. Не сказки, а что-то настоящее, про тебя. Что-то такое, чего я ещё не знаю. Олег покачал головой. — Да ты всё знаешь, в общем-то… про долбоёбов с работы я тебе и так рассказывал уже. — Давай последнюю сказку тогда, — Серёжа зевнул. — И я спать. А то ты так много времени на меня тратишь… — Да мне… не трудно, — рассеянно откликнулся Олег, кусая губы. — Хорошо, ладно. Последняя. Сказка про трёх поросят. — Разве это татарская народная? — усомнился Серый. — Нет. Это моего собственного сочинения. — Интересно! Серёжа поправил подушки, на которые опирался спиной, готовясь услышать нечто особенное. Олег откашлялся. — Жили-были три поросёнка. Они жили в большом доме… большом крепком доме из серого кирпича. — Все трое? — Да. — Интересно. — Поросята были разные. Первый поросёнок был очень злым, но умел притворяться хорошим. Он был очень умным, красиво говорил, любил трепаться о судьбах отечества, об идеологии, читать любил. — Прям как я? — Нет, Серёж, не настолько. Ты в сто раз умнее. Этот больше выпендривался только, по секрету скажу. Второй поросёнок был… тоже злым, но в отличие от первого он этого не скрывал. Ума ему не хватало. Сам он, честно говоря, без первого ни на что не годился. Он был злым, неуправляемым и даже жестоким. Все знали, что он своими копытами любит выбивать другим зверятам зубки. Он так развлекался. — Жесть, — протянул Серёжа с жалостью к зверькам в голосе. — Бездумная разрушительная сила на службе у зла, которое притворяется добром. Вот это ты придумал. — Угу. Не отвлекай меня, где я там остановился… Третий. Третий поросёнок был слабохарактерным, но дружил с теми двумя, чтобы они не были его врагами. По ночам он, может быть, был бы и рад спать в своей кроватке, но приходилось ходить с теми двумя, делать грязные злые дела в лесу. В общем, третий поросёнок был с ними, чтобы не быть против них. — Понятно. Психопат, социопат и конформист, — Серёжа решительно расклассифицировал поросят. Олег понимал значение только первого слова, но согласился. — Можно и так сказать. — Слушай, а ты это… х-хорошо придумал, — Серёжа аж задохнулся, так ему понравилась метафора, которую, как ему показалось, он раскусил. — Я понял, что ты тут зашифровал! Это прям срез нашего общества! Зло во власти, насилие на службе у власти, а под ними — конформная народная масса… Или нет, не масса, а равнодушные чиновники!.. Олег покачал головой с улыбкой: — Я ничего такого не вкладывал. Красота в глазах смотрящего… В общем. Что там дальше?.. Однажды мимо дома из серого кирпича пробегал волчонок. Махонький такой… серый волчок. У него молочные зубы только-только сменились коренными. — О нет, — шепнул Серёжа, понимая, что сказка принимает опасный оборот. — Волчонок был… наивный и доверчивый. То ли его воспитали так, то ли просто от рождения он был глупым. В общем, он пробегал мимо дома поросят. Поросята увидели его, позвали к себе. «Заходи, попьёшь с нами чаю». И волчонок очень обрадовался приглашению. И согласился. Он замолчал. — Мм… ну так что дальше было? — промычал Серёжа. Его веки слипались, но он хотел услышать концовку, какой бы страшный конец ни сулило начало. — Да так, ничего. — Что они сделали с ним? — Я ещё не придумал. — Олег! Так нельзя. Заинтриговал и молчишь. Они же явно не чай пили. Сказал «А» — говори «Б»! Что они сделали с волчонком? — Ничего, Серёж. Спи спокойно. — Олег встал и потянулся к выключателю. Серёжа хотел что-то сказать, припомнил, что свиньи, вроде бы, всеядные, могут даже труп съесть, и наверное волчонка живьём съесть могли, а может быть, мимо проходил добрый охотник с ружьём и убил гадких поросят? А что тогда символизирует этот охотник, революцию, что ли? Но Серёжа провалился в сон и не удержал свои мысли за хвост. Сон был гриппозным, болезненным, с кислотными цветами и вывернутыми наизнанку формами, и утром Серёжа уже не вспомнил про странную сказку. Серёжа пошёл на поправку. Это, однако, не спасало его от проблем с работой. Вернувшись к разработке соцсети, он обнаружил, что у него ничего не получается, код не пишется, люди, с которыми он собирался сотрудничать, вышли из проекта. Он впал в уныние. Вечером, сидя в кресле перед телевизором и кутаясь в одеяло, он пробормотал: — Я бы хотел уехать отсюда. Олег посмотрел на него и спросил: — Куда? — В другую страну. — На это деньги нужны. — Да. Вот это и проблема. — Ну, заработаем. Серёжа покачал головой: — Знаешь, я не уверен, получится ли у меня хоть что-нибудь. Хоть чего-то добиться. Мне иногда кажется, что дело не выгорит. Ну, моя соцсеть. И я так и буду жить здесь, в этой стрёмной квартире… со стрёмным видом из окна… — Со стрёмным сожителем, — подсказал Олег. — Нет, с очень замечательным сожителем, который скрашивает мои стрёмные будни. — А почему ты вообще хочешь уехать отсюда? — Олег почувствовал волнение, как будто Серёжа уже улетает куда-то, уже ускользает от него. — Нормально живём же… Не детдом, не казарма, не коммуналка. Херово, когда живёшь в чужом доме с чужими людьми. А мы с тобой нормально устроились, вроде. — Да, но всё могло бы быть в сто раз лучше. Я бы хотел пожить в других местах, понять, где мне больше нравится. — И куда бы ты отправился? — Куда-нибудь в Европу, в первую очередь. Знаешь, там есть страны, в которых однополые браки можно заключать… — Ты рассказывал, — кивнул Олег и нахмурился. — Ты бы хотел?.. Серый грустно кивнул: — Да. Не сейчас. Но когда-нибудь. Олег задумался. С Серым, да под венец, в какой-нибудь там Европе? Нет, вряд ли. В эту красивую жизнь Серый его не возьмёт с собой. Зачем? После той их ссоры стало понятно, что любовная парочка из них не получается. Болезнь прошла, оставив после себя лишь некоторую вялость. Серёжа покорно ходил гулять и «дышать воздухом», вернулся к разработке соцсети, ходил чинить чью-то технику, опять стал кому-то названивать. Однажды Олег случайно подслушал Серёжин телефонный разговор с Марго. Серёжа жаловался подруге: вот, всё какое-то не такое, тяжко, скучно. Очевидно, Серёжа был чем-то недоволен, в чём-то несчастен, и стараний Олега очевидно не было достаточно. — А… да с ним вообще пиздец, — сказал Серёжа, и Олег подумал, что Марго спросила о нём. — Я вообще ничего не понимаю… короче, ладно, я тебе про это потом напишу… Прошло несколько часов. Скука вперемешку с тревогой, которую Олег сам не понимал, заставили его без стука сунуться в тёмную комнату Серёжи. В тишине слышалось размеренное дыхание, Серёжа, кажется, уже спал. У Олега громко застучало в висках. Темнота и тишина угрожающе обступили его. Пришлось напомнить себе: здесь никого нет, кроме меня и спящего Серого. Просто это немного неправильно — заходить без спроса. Немного неправильно ложиться рядом. И тем не менее Олег именно это и сделал, забрался под одеяло и нерешительно прильнул к спине Серёжи. Тот проснулся, вздрогнул и затаился, не зная, как реагировать. Олег наугад поцеловал его куда-то под ухом. Серёжа молча развернулся к нему лицом. Олег так же молча полез рукой под его футболку. Ему и в голову не пришло спрашивать Серёжу, хочет ли он — самого Олега никто никогда не спрашивал. Серый не отталкивает, не кричит, значит, не против. Олег запустил руку под резинку пижамных штанов, Серый что-то неразборчиво забормотал. — Олег… Ты чего?.. — Ничего, — Олег задвигал кулаком. — Нормально? — М-хм… Олег не хотел, но продолжал. «Успокойся, потерпи пять минут. С тебя не убудет», — донёсся с ухмылкой голос из прошлого, Олег отогнал его подальше. В конце концов, он действительно должен себя пересилить и привыкнуть, иначе Серый устанет терпеть его отговорки и найдёт себе кого-то получше. Кого-то, кто не шарахается от прикосновений, не врёт, не испытывает тошноту от мыслей о чужих гениталиях. Вот, всё совсем не так страшно. В конце концов, это просто Серёжа, просто плоть, просто телесные жидкости. Не так уж тяжело потерпеть. Серёжа проскулил что-то совсем тихо, вжавшись в подушку лицом. Отдышался. Полез целоваться. Его руки хватали, гладили и раздевали, но так робко, так аккуратно, что Олег перестал жмуриться. — Можно? — спросил Серёжа о чём-то. — Да. Всё можно. Всё можно, лишь бы Серёжа не ушёл. Серёжа возьмёт и разбогатеет, уедет в какую-то там страну, в которой мужик может на мужике жениться и ничего им за это не будет. Олег хочет уцепиться за Серёжу. Олег цепляется за его загривок и закрывает глаза.