Багерлее-блюз

— Заткнитесь и пейте! — зло вякнул Ричард, удивляясь самому себе не меньше того, как скоро Алва заметил отсутствие кольца, хотя внимательность Ворона все же удивляла сильнее. Казалось бы едва выбравшегося с того света монсеньора подобные мелочи вообще не должны были волновать. Так нет же! Однако идея с кольцом работала отлично, и возможно именно оно станет ключом от этой невыносимой темницы, но слишком обнадеживаться первому успеху не стоило. Дик снова поднес к губам Рокэ кувшин, помогая сделать еще несколько глотков. Он старался не глядеть на слишком уж проницательного монсеньора, чтобы не обнаружить ненароком все те переживания, которые его мучили, пока Рокэ бредил и лихорадил. То, что Алва очнулся было замечательно, в противном случае, маршала пришлось бы нести на руках, что снизило бы их шансы на освобождение. Впрочем, Дик дернул головой, в очередной раз притормаживая разогнавшиеся в сторону свободы мысли. Пока еще ничего не ясно, был едва намеченный план и надежда. А кольцо… Леворукий с ним. Кто знает, возможно, оно когда-нибудь вернется к своему законному владельцу. Спасти герцогу Алве жизнь для Ричарда было важнее. Он кинул осторожный взгляд на прикрывшего глаза монсеньора и тихонько вздохнул. Бывший маршал выглядел истощенным, но состояние его было значительно лучше, чем во время лихорадки. Слава Абвениям, Рокэ Алва победил болезнь, и теперь дело оставалось лишь за малым — выбраться из душегубки и спрятать Ворона где-нибудь подальше от ненависти и фанатизма Альдо. Свеча, которую принес один из охранников, согласившийся за драгоценную мзду передать маршалу Эпине послание от Ричарда, почти догорела. Но это Дикона сейчас не тревожило. Вместе с водой, пищей и свечами Робер, через того же охранника прислал записку, писаную на алатском диалекте, в которой корил себя за задержку с помощью и заверял, что все это время ломал голову, каким образом вызволить из Багерлее обоих герцогов. Конечно, зная мягкотелость Повелителя молний и его чрезмерную привязанность к Альдо, Ричард имел некоторые сомнения, что у Эпине все выйдет гладко, но даже эта тонкая нить надежды была куда лучше, чем беспросветное отчаяние. Дик верил, что Роберу хватит духу пойти против Альдо, хотя бы в память о дружбе с Эгмонтом, кроме того сам Эпине был обязан Рокэ жизнью — а для человека Чести, это не было пустым звуком. И все же делиться преждевременными ожиданиями с Рокэ Дик не стал, вдруг, что пойдет не так. Монсеньор был еще слаб, и Ричарду не хотелось его волновать без причины. — Знаете, юноша, — вдруг заговорил Рокэ, когда Дикон думал, что он уснул, — каждый раз, когда мне кажется, что вам меня больше нечем удивить, вы умудряетесь делать это снова и снова… — В каком смысле? — Ричард потер лицо руками, пряча за ладонями тень улыбки, вызванной этим таким дорогим сердцу «юноша», казалось, это простое слово легко нивелирует все то, что случилось между ним и Алвой в последнее время и возвращает их обоих куда-то в горы Саграны или в особняк на улице Мимоз. — Мне казалось, что наши дороги разошлись навсегда после эпизода с отравлением, Дик, — Рокэ говорил тихо, его голос звучал все еще хрипло, но после выпитой воды, в нем появились знакомые Дикону оттенки, — но вам невероятным и до сих пор непонятным мне стремлением удалось их снова свести. Почему, Ричард? Дик пожал плечами, по-прежнему не зная, что на это ответить. Честно — невозможно, врать достоверно он до сих пор не научился и Рокэ непременно почует ложь. Они какое-то время помолчали, Алва вглядывался в лицо Ричарда, словно ища на нем ответ на свой вопрос. Дик хмурился, чувствуя себя беззащитным от этого внимания, а потом не выдержал и произнес: — Все ошибаются, монсеньор… Про список вы уже знаете, а что до Альдо… — Ричард замолк, и опустил взгляд на почти догоревшую свечу. — Продолжай… — Я оставался с ним все это время не столько потому, что мне некуда было больше пойти, хотя это так, сколько для того, чтобы… — Дик прищурился и поднял-таки глаза на Алву, -… досадить Вам, эр Рокэ. Рокэ дернул бровью: — И что случилось потом? — Альдо зашел слишком далеко, — выдохнул Ричард и отвернулся, боясь не справиться с мимикой, а потом глухо и зло добавил, — он не смел так обращаться с вами. — Ты же понимаешь, что подписал себе смертный приговор? — вздохнул Рокэ тяжело. — Со мной Альдо все давно решил, то было лишь делом времени. До сих пор он пытался соблюсти приличия, даже суд назначил, но по сути это ничего не меняет. Уверен, что приговор давно вынесен и обжалованию не подлежит. — Пока мы живы, ничего не кончено, — фыркнул Ричард, едва сдерживаясь, чтобы не покоситься на дверь. — Отличная позиция, — криво ухмыльнулся Рокэ, — однако шансов у нас, ты должен это признать, маловато. И все же я хочу тебе сказать, — ухмылка сошла с его губ, и лицо Алвы сделалось очень серьезным, — я эгоистично рад тому, что последние дни, отпущенные нам господином в белых штанах, я провожу в твоей компании, Ричард. — И не злитесь больше за яд? — Не злюсь… — Простили? — Простил… — Алва поднял руку и нашел ею запястье Ричарда, обхватывая его горячими пальцами и несильно сжимая, и лишь позже Дик подумал, что монсеньор мог таким образом узнать об отношении к этому разговору Ричарда, чувствуя пустившийся галопом пульс. Да и пусть… Ведь самое главное случилось, и Рокэ дал своему неверному оруженосцу самое важное — свое прощение. — Мы непременно выберемся из этого кошмара, вы поправитесь… — пробормотал Ричард, не отводя глаз от чужой руки на своем запястье, — я найду способ сбежать… — Это невозможно, — прошептал Рокэ, качая головой. — Помнишь наше возвращение из Варасты, день награждения и сердце Зверя вспыхнувшее в небесах, когда я клялся Фердинанду на крови, что буду защищать его даже ценой собственной жизни? Ричард напрягся и что-то такое вспоминал. Тронный зал, древний меч Раканов в руках эра, странную радугу в небе, похожую на проткнутое мечами сердце… Но причем тут… — Я торчу тут только потому, что твой сюзерен держит в заложниках Фердинада Оллара. Мой плен и, впоследствии казнь, это гарантия жизни моего короля. Неужели ты думаешь, мои соотечественники не отбили бы своего соберано? — Ерунда какая! — Ричард глядел на Алву со смесью неверия и возмущения. — Вы ничего ему не должны! — Клятва на крови для эория непреложна, Ричард. У меня нет иного выхода, — Рокэ сделал глубокий, полный тоски вздох. — Я останусь тут до конца. Не думай, что дело в мифической чести или даже в долге Первого маршала, все гораздо сложнее… Незаметно Рокэ отбросил официоз, переходя «на ты», что делало его речь, чем-то исключительно личным и искренним, Ричард не раз замечал за маршалом подобное, и внутри у него все болезненно сжалось. Алва продолжал:  — Сказать по совести, мне очень жаль, что из-за меня ты вляпался в это приключение с плохим концом, чтобы между нами не происходило, Рикардо, я никогда не желал тебе зла. — Эр Рокэ, все будет хорошо, вот увидите, мы выберемся… — почти простонал Ричард, до сих пор не желая верить в то, что Алва говорит серьезно, но тот печально улыбнулся и покачал головой.