How Do I Make You Love Me?

— Не хочу слышать никаких возражений! — это было последним аргументом Абуэлы. Долорес раздражённо хлопнула ладошкой по столу, отворачиваясь, но её жених нежно взял девушку за руку, и она вздохнула. — Ладно, но две недели — крайний срок, и ни днём меньше, — нехотя буркнула она. Мариано довольно улыбнулся. — Милая, не понимаю, почему ты так переживаешь, — проворковала сеньора Гусман, и Долорес перевела взгляд на будущую свекровь. — Я просто хочу, чтоб всё было и-де-аль-но, — девушка вновь вздохнула, качая головой. — Всё так и будет, — заверил её Мариано, с любовью глядя на невесту. Этот вечер был началом конца… для семейства Мадригаль. Потому что с этого вечера начался сакральный отсчёт в виде четырнадцати дней до события Х — дня свадьбы Долорес и Мариано, после которой последнего примут в семью. Вся Касита, да что там, весь Энканто стоял на ушах. Всё же семью Мадригаль очень любили в городе, но, кроме того, каждый местный был чертовски заинтригован историей с разорванной договоренностью о свадьбе Мариано и Исабеллы, и последующей скоропалительной помолвкой Гусмана с Долорес. Слухи по городку ходили самые разнообразные: от того, что ушлая Долорес увела жениха у кузины, до того, что Исабелла, на самом деле, собиралась сбежать из-под венца. И, как полагается каждой хорошей сплетне, в каждой из них была крупица правды и здоровенное ведро домыслов. Это было одной из основных причин, почему Альма и торопила внучку со свадьбой — заткнуть уже рты сплетницам. И это же было причиной почти болезненной жажды Долорес к тому, чтоб всё прошло идеально. Потому что пойди что не так, и до конца жизни слушать шёпотки за спиной, что вот с «лучшей во всём Исабеллой» прошло бы всё, как по маслу. Так что да, Касита содрогалась. Каждый член семьи Мадригаль был припряжён к работе. Все что-то мыли, чистили, драили, наводили порядок даже в тех помещениях, куда уже лет эдак пять нога человека не ступала, будь то чердак или очередная кладовка. Так прошла первая неделя. А на восьмой день наступил тотальный конец света — подготовка к свадьбе вышла на финишную прямую. Когда Касита стала такой чистой, какой не была и в первый день, после постройки, на «сцену» вышли Исабелла и Джослин, их цветочным композициям и нетающим ледяным фигурам полагалось украсить дом во всех возможных и невозможных местах, и чтоб при этом всё смотрелось нарядно, изящно и изысканно. И они честно старались. Но когда ты в шестнадцатый раз за день слышишь от едва не рыдающей от нервов Долорес, что «всё не так!», то кто хочешь выйдет из себя. И они выходили. Исабелла швыряла цветы на пол и хлопала дверями, а Джослин… стискивала зубы, молча терпя срывы невесты, понимая, что она не со зла. А вечером Джослин просто приходила в комнату Камило, падала на его кровать и молчала. Парень садился к ней, разминал плечи, укрывал пледом, и ложился рядом. Через часок Джослин оттаивала, и они начинали беседу… о прошедшем дне, сходящей с ума Долорес, о том, что скоро всё закончится и все вздохнут с облегчением. Потом разговоры перетекали во что-то более отстранённое. Они обсуждали книги, точнее, Джослин очень любила пересказывать Камило любимые сюжеты. А он, в свою очередь, рассказывал увлекательные истории из жизни своей семьи и не только. После диалог трансформировался в поцелуи и страстные объятья… или нет, и они просто лежали в обнимку. На самом деле, они оба так уставали, что дальше пресловутых объятий у них так дело дальше и не зашло, но, честно говоря, они вполне довольствовались и этим. Не было ни времени, ни места для чего-то большего, и такой роскоши, как пропасть на весь день в башне Бруно, у парочки больше не было. Однажды у них зашёл довольно неловкий разговор о развитии их вовсе неплатонических отношений, и они быстро сошлись на том, что оба желают, чтоб их «настоящий» первый раз прошёл не в спешке и боязни быть застуканными, да и, честно говоря, не на песке в комнате дяди. Поэтому на ум приходила только ночь после свадьбы. Ребята понимали, что семейство Мадригаль будет настолько вымотано, что никому дела не будет до происходящего у Камило или Джослин в комнате, да и Долорес, с её сверхслухом, по планам, ту ночь должна была провести в доме Гусманов. Так что Джослин и Камило не то чтобы планировали, но оба знали, что это произойдёт. И преуменьшением будет сказать, что они оба предвкушали. Вообще, у них, наконец, всё было хорошо. Джослин с каждым днём чувствовала, как её сердце всё больше и больше открывается для этого чудного парнишки с кудряшками. Она уже не могла себе помыслить своей жизни без него. Она любила его. Любила его имя, его смех, его голос, его тёплые руки и сильные пальцы, его привычку щуриться от смеха, его непослушные пушистые волосы, в которые так приятно зарываться пальцами или лицом. Она любила его зелёные глаза, любила веснушки, любила его родинки напротив сердца в форме несуществующего созвездия, любила его глупые порой шутки, любила бесконечные поддразнивания и розыгрыши всех и вся. Любила смотреть, как он ест, любила, как загораются его глаза при виде неё, любила, как он смущённо опускает глаза, глядя из-под ресниц, когда она говорит ему нежности. Любила столь легко выступающий румянец на его загорелой коже и, боже, как же она любила его стоны. Любила, как подрагивают его губы, когда он задыхается от наслаждения, или как эти самые губы нежно целуют её в лоб перед сном… или страстно захватывают её собственный рот в глубоком, полном чувств поцелуе. Любила его жилистое поджарое тело, подтянутый живот, узкие бёдра и красивые руки. Чёрт побери, она любила даже его член, который столь идеально ложился в её ладонь и не раз вызывал жаркие мысли о том, как столь же идеально он будет чувствоваться внутри неё. Она любила его всего, целиком и без условностей. Он был идеален во всём для неё, словно её половинка, паззл, хотя Джослин всегда и считала подобные размышления о половинках чушью, но, как оказалось, до поры до времени. Он был идеален, прекрасен во всех своих проявлениях, восхитителен до боли в сердце и, главное, абсолютно и безоговорочно принадлежащий ей. В общем, если сказать несколькими словами: они были счастливы. А, как известно, хорошее быстро заканчивается. Поэтому и произошло то, что произошло. Они поссорились. Всё началось с того, что Джослин поручили вместе с резчиком по дереву Алли украсить всю мебель, изготовленную к свадьбе. Смотрелось это в их воображении умопомрачительно, однако в жизни быстро нашлись камни преткновения, как то: сделать только схематичные желобки, призванные укрепить лёд, а узоры создаст сама Джослин, или же Алли вырежет узоры, а Джослин лишь заполнит их льдом. Второй проблемой оказалось то, что Алли оказался двадцатилетним кузеном Камило. Высоким темноволосым парнем с собранными в милый пушистый хвостик кудрями и чёрными блестящими глазами, который слыл местным ловеласом и за ним бегали толпы юных дев от тринадцати до тридцати. Алли был симпатичен, остроумен и обаятелен, а ещё он решил, что пофлиртовать с девушкой своего кузена — хорошая идея. Третьей проблемой стало то, что если сама Джослин относилась к этому снисходительно и пропускала мимо ушей все намёки и комплименты Алли, неизменно возвращая парня в рабочее русло, то Камило столь терпелив не был. Поэтому… — Ты, мерзкий подлый… — Мадригаль был не просто в ярости, он был в крайней степени бешенства. Войдя в Каситу минуту назад, он увидел Алли, склонившегося к сидящей на полу Джослин, что кончиком пальца показывала, где нужно на ножке стола вырезать узор, по её мнению. И если к пальцам Джослин у Камило вопросов не было, как и к её скептично-раздражённому выражению лица, то к пальцам Алли, которые как раз убирали прядку волос девушки в бесконечно интимном жесте за ушко, вопросов было множество. Запястье Алли громко хрустнуло, когда Камило заломил ему руку за спину, уткнув лицом в стол. Джослин вскочила на ноги, схватив своего парня за плечо в попытке оттащить, но куда там. В старшего из братьев Мадригаль словно бес вселился, он, грязно ругаясь, тыкал лицом в стол Алли, угрожая ему всевозможными увечьями, если тот ещё раз хотя бы посмотрит на его девушку. — Отпусти, больной что ли, — шипел от боли тот, безуспешно пытаясь вырваться из неожиданно крепкой хватки кузена. — Камило! — закричала Джослин. — Да успокойся ты, отпусти его, он не трогал меня, слышишь?! Камило! — Что здесь происходит?! — на пороге кухни появилась Альма, а за ней Мариано, Долорес и Джульетта. Мужчина тут же кинулся разнимать Алли и Камило, схватив последнего за шкирку и встряхнув. — Камило?! — Долорес прижала ладони к щекам, ошарашенно глядя на взбешённого брата, который даже в хватке Мариано пытался достать до Алли и пнуть его. — Джослин, что случилось? — попыталась воззвать к той Джульетта, но девушка лишь покачала головой, делая шаг назад, к выходу из комнаты. — Джослин? — Камило резко развернул к ней голову, и дёрнулся в хватке Мариано. — Да пусти, не трону я больше этого выродка, не трону! Мужчина разжал руки, и Камило развернулся к девушке, с ужасом глядя в её наполняющиеся слезами глаза. Алли, изрядно придушенный воротом собственной рубашки, за которую его, заломив руку, тряс Камило, закашлялся, и к нему тут же подбежала Джульетта, наливая стакан воды и быстро подсовывая корзинку с печеньем собственного приготовления. — Джослин? — отчаянно позвал Камило, не отводя взгляда, но та покачала головой. — Ты… ты нормальный? — проговорила она дрожащим от слёз и злости голосом. — Мы просто разговаривали, и… А ты… Камило, я не узнаю тебя. — Просто разговаривали? — хрипло рассмеялся тот, вскинув руки, от чего Алли вздрогнул, подавшись в сторону. — Ты полагаешь, что я не заметил его кретинские руки возле твоего лица?! Или что я не слышал его тупых подхалимских словечек, которые он говорил тебе, тех комплиментов, что отпускал в твой адрес каждый чёртов день пребывания в этом доме? — И? И что?! — взбешённо рявкнула девушка, не замечая поражённых взглядов окружающих. — Если я буду обращать внимание на каждого идиота, который попытается меня склеить, то… — О нет, родная, — перебил её Камило издевательским тоном. — Тебе не нужно обращать внимание на каждого идиота, клеящего тебя, потому что для этого есть я, чтоб разбить эти грёбаные рожи! Потому что, чёрт побери, единственным идиотом, клеящимся к тебе, могу быть я! — Действительно идиот, — покачала головой Джослин, разворачиваясь и решительно идя к выходу. — Ну и иди! — крикнул ей в спину Камило, раздосадовано пнув стул, и рявкнул на смотрящих на него членов семьи: — Да что?! — Камило… — начала было Альма, но парень быстро прервал её. — Только не начинай, Абуэла, не хочу снова слушать, как я не прав и какой я невыносимый, честно, — Камило фыркнул и, повернувшись к выходу, устремился прочь. Поднявшись на второй этаж, он гневно хлопнул дверью своей комнаты, упав на кровать лицом вниз. А в это время на другом конце этажа в своей комнате Джослин яростно лупила подушкой по кровати, сопровождая каждый удар громким выкриком: — Никогда! Меня! Не слушает! Все слова! Мимо ушей! Никогда! Не! Слушает!!! Подушка разорвалась по шву с громким треском, и перья медленно разлетелись по кровати, опадая на ледяной пол. Джослин осела туда же, отшвырнув останки подушки и обхватив себя за колени руками. Хотелось заплакать, но первые слёзы, возникшие от испуга, уже прошли, и глаза были сухими, только пекли, словно туда песка насыпали. Джослин зажмурилась до плывущих перед глазами цветных кругов. Она злилась. Боже, как же она злилась на то, что Камило, несмотря на все её ухищрения, все старания Джослин показать, что она им дорожит, считал, что стоит её поманить, и она, как дрянная мартовская кошка, побежит за новым кавалером. Девушка не понимала, что ревность Камило вызвана вовсе не недоверием к ней, а неуверенностью в себе самом и боязнью её потерять. Джослин не понимала, и её душила обида за столь несправедливое, по её мнению, отношение. Злость и обида, смешавшись в крови в термоядерную смесь, заставляя кулаки сжиматься, а сердце болеть. На следующее утро злость уступила место боли, только укрепив обиду. Камило подчёркнуто отстранённо отсел на другой конец стола, оставив место рядом с Джослин свободным, не глядя даже в её сторону. Стиснув задрожавшие губы, девушка обдала его полным презрения взглядом, садясь на своё обычное место. Камило фыркнул, не поворачивая головы, и блондинка едва сдержалась, чтоб не швырнуть в него вилку. К обеду парень оттаял и, за время вдали от Джослин погрязши в самокопаниях и вине, сел на то же место, где и сидел всегда рядом с ней. Вот только сама Джослин, появившись в патио, окинула парня безразличным взглядом, и с тщательно скрываемым злорадством прошествовала к тому стулу, где он сидел утром. К ужину девушка не вышла и вовсе. Как, впрочем, она не захотела и завтракать с ним за одним столом следующим утром, спустившись уже когда все доели и, стащив с тарелки Мирабель лепёшку, сунула её в рот, сообщив попутно, что идёт делать статуи. И ушла, не удостоив Камило даже взглядом. Семья молча наблюдала за их конфронтацией, не вмешиваясь и никак не комментируя, за что, на самом деле, парень был им действительно благодарен, чувствуя, что стоит кому-то задать хоть какой-то малюсенький вопрос о произошедшем, и он сорвётся, психанёт снова. Камило был действительно сильно уязвлён её игнорированием, не понимая, что это лишь её реакция на то, что он первый отсел от неё, в свою очередь, обиженный тем, что она даже не попыталась его понять накануне, словно приняв сторону этого хлыща Алли. И действительно хвала богам, что последний больше ни разу не попадался Камило на глаза, потому что вряд ли бы он смог сдержаться, взвинченный сверх меры. Поэтому на третий день их ссоры с Джослин, после того, как она пропустила завтрак, он не явился ни на обед, ни на ужин, просто не желая видеть её безразличный взгляд. Проснувшись рано утром четвёртого дня, Камило понял, что так дальше продолжаться не может. За окном едва рассвело. Парень рывком поднялся с кровати, направившись по тихому в столь ранний час коридору в ванную комнату. Приняв ледяной до стука зубов душ, Камило переоделся и решительно пошёл в сторону комнаты Джослин. Когда он проходил по коридору мимо комнаты старшей сестры, дверь резко распахнулась. Долорес, с измазанным в сметанной маске лицом, грозно посмотрела на него, и Камило замер на месте. — Твоя девушка плачет уже вторую ночь подряд, идиот, и если ты сейчас идёшь не к ней, я оборву тебе уши, — прошипела Долорес, захлопывая дверь перед его носом. Камило озадаченно почесал затылок, глядя на дверную створку. — Да вообще-то именно туда, — пробормотал он, разворачиваясь и уже гораздо увереннее направляясь к комнате Джослин. Но он не успел дойти буквально пару метров, как дверь распахнулась, и девушка сама появилась на пороге. С минуту они молча смотрели друг на друга, а затем Джослин чуть посторонилась, то ли приглашая, то ли позволяя войти. Чем Камило поспешил воспользоваться, быстро проскользнув в комнату и аккуратно закрыв за собой дверь. Изучающе обведя девушку взглядом, он тихо проговорил: — Ты без полотенца. — Да, — отозвалась она ровно. — Соответственно, не в душ, — сделал вывод Камило. — Да, — снова согласилась девушка. — А куда? — практически беззвучно спросил юноша, и Джослин подняла на него усталые глаза. — К тебе, — просто сказала она, и сердце парня зашлось от радости. Он молча поднял руки, протягивая их и раскрывая объятья для Джослин, но та лишь молча смотрела на него почти целую минуту, за которую душа Камило успела уйти в пятки. А затем девушка шагнула вперёд, быстро прижимаясь к нему и обвивая двумя руками за талию. — Когда я шёл сюда, меня поймала Долорес и сообщила, что моя девушка плачет уже несколько ночей, пообещав также оторвать мне уши, — сказал Камило, с наслаждением потеревшись щекой о её волосы. — Долорес стоит подарить беруши на свадьбу. А лучше набор, — пробормотала Джослин. — И я хотел спросить, — голос парня дрогнул. — А у меня ещё есть девушка?.. В голове Джослин пронеслось несколько десятков вариантов: от саркастичного «наверное, я же не с Алли сейчас» и до обиженного «ну ты же сказал мне идти» или уклончивого «а как ты думаешь?». Но вместо всего этого Джослин закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Да, Камило, — отозвалась она тихо. — Ты… простишь меня? — руки юноши замерли на её спине, и Джослин ощутила, как он дрожит. — А ты меня простишь? — девушка подняла голову, чуть отстранившись и посмотрев Камило в лицо. Тот слабо улыбнулся. — Нет, мне не за что тебя прощать, душа моя, — парень опустил плечи. — Я виноват, я сорвался, прости меня… — Тш-ш, — прошептала Джослин, кончиками пальцев коснувшись его губ. — Я не злюсь на тебя, ладно? Ну… уже не злюсь. Но, в любом случае, эта ситуация произошла не просто так, поэтому, думаю, нам нужно поговорить. — Хорошо, конечно, давай поговорим, — согласился Камило, и девушка обхватила его лицо ладонями. — Эй, всё в порядке, — проговорила она тихо. — Успокойся. Теперь всё хорошо. — Хорошо, — эхом повторил парень, и Джослин ласково погладила его по щеке. Мягко высвободившись из объятий, девушка взяла Камило за руку и повела к кровати. Сев на постель, она с ногами забралась туда, усаживаясь, и указала парню на место напротив неё. Тот покорно сел на кровать. Джослин вздохнула. — Ты пугаешь меня своей безэмоциональностью. — Мои эмоции привели к тому, что я едва не потерял тебя, — отозвался Камило, не поднимая на неё взгляда. Девушка снова вздохнула. Привстав, она потянулась вперёд, уперевшись рукой об колено парня и, опустив вторую ладонь на его щёку, и мягко прижалась к губам. Через мгновение отстранившись, Джослин кинула на юношу короткий взгляд из-под ресниц, собираясь сесть на место, но Камило потянулся за ней, целуя снова, обхватывая её лицо ладонями и углубляя поцелуй, вкладывая в него всю свою вину, сожаление и боль. Когда им обоим перестало хватать воздуха, Джослин отодвинулась, вновь опускаясь на постель. — Ты нужна мне, — проговорил парень, и она ласково улыбнулась. — И ты нужен мне, солнце. Это всего лишь ссора и она закончилась, ладно? — Да. Хорошо, — Камило кивнул и чуть улыбнулся. — Ты хотела поговорить? — Обсудить. Думаю, нам стоит обсудить произошедшее. Я хочу понимать, что ты чувствовал, и почему всё так произошло, — Джослин потёрла виски, подняв на парня взгляд. — Я начну, ладно? А потом ты скажешь, что расстроило тебя, и мы обсудим всё, хорошо? Меня очень сильно рассердило, что ты пропустил мимо ушей все мои слова о том, что мой выбор — ты, и что то, что хотят другие, не имеет значения. Я разозлилась, но когда утром я вышла к завтраку и увидела, что ты отсел на другое место, меня это действительно задело. — Меня расстроило, что ты даже не попыталась меня выслушать. Я не сомневался в тебе, Джослин, я знал, что ты никогда не опустишься до измены или чего-то подобного. Но я слышал, что этот урод Алли и его дружки говорят о тебе, — Камило искривил губы в подобии усмешки, и сжал кулаки. — О твоём теле, о том, какая ты «красотуля» и как бы они тебя… Однако ни один из них почему-то не осмелился повторить это мне в лицо. — Оу, — Джослин хмыкнула. — Не то что бы я была удивлена. — Что? — Я видела в своей жизни целую кучу таких смазливых придурков, для которых сама цель — завоевание. И о том, какие они мерзкие, я знаю не понаслышке. Мы когда-то говорили об этом, если помнишь?.. — Когда ты боялась, что я такой же, — Камило улыбнулся. — Но, в любом случае… — Джослин придвинулась вперёд, беря его ладони в свои. — Я очень, очень сильно не права. Прости меня, солнышко. Я действительно должна была услышать в первую очередь тебя. — Теперь всё хорошо, любовь моя. Мне жаль, что я расстроил тебя, — Камило наклонился вперёд, целуя её ладошки, и взглянул на девушку снизу вверх. — И я… действительно был в ужасе, когда увидел страх в твоих глазах в тот день. Этого больше не повторится, я обещаю. Джослин подалась вперёд, залезая к парню на колени и обнимая его, прижимаясь всем телом. — Всё хорошо, — повторил она. — Я тоже обещаю… я всегда буду на твоей стороне. — Я люблю тебя, — Камило уткнулся носом в её волосы. — Я очень сильно тебя люблю. — И я люблю тебя, — откликнулась Джослин, а через секунду уже оказалась втянута в поцелуй. Камило прикусил её губу, вызвав у девушки вибрирующий тихий стон, руки парня блуждали по её спине. — Моя Джослин, — выдохнул парень между поцелуями, вновь прижимаясь к её губам в глубоком, полном желания поцелуе. Прижав девушку к себе ещё плотнее, он спустился ниже, касаясь губами шеи, чуть прикусывая тонкую кожу, дразняще касаясь языком, и находя чувствительное место за ухом Джослин, от чего девушка вновь застонала. Камило наклонился вперёд, опуская девушку на постель, аккуратно убирая её волосы в сторону и вновь прижимаясь губами к тонкой шее. Джослин обхватила его лодыжками за талию, ощущая, как вжимается в неё эрекция парня, как он подаётся вперёд, потеревшись об неё и вызвав очередной стон. — Ка-камило, — заикнувшись, выдохнула девушка, поднимая руку и упираясь в его плечо. — Подожди. — Что, любовь моя? — Камило отстранился, глядя на неё полными желания глазами. — Долорес буквально за пару комнат от нас, — Джослин тяжело сглотнула, видя, как голодно он смотрит на её чуть припухшие от поцелуев губы и раскрасневшееся лицо. — Она наверняка спит, — пробормотал парень. — А если нет? Камило тяжело выдохнул, наклоняясь вперёд и утыкаясь лицом в плечо девушки. — Почему ты всегда права? — пробубнил он раздосадовано. — А тебе понравилось бы слушать, как занимается любовью твоя сестра или, того хуже, подросший Антонио? — Джослин усмехнулась, погладив парня по голове. — Не дай бог! — Камило вздрогнул, передёрнув плечами. — Фу!