***
Рей очень хорошо знает, что смерть ходит вокруг да около по длинным коридорам, скрипя косой по камням, выжидая. Она не хочет умирать. И еще есть страх – страх, смешанный с желанием, потому что она хочет. Она отчаянно хочет, несмотря на все ужасы лабиринта. Разве в рыбном домике не было ужасов? Конечно, были. Тихие. Но здесь, внутри комнаты Кайло она чувствует домашнее блаженство. И она полагает, что комната Кайло похожа на дом: ужин на столе, чтения у очага, вечерние прогулки по саду. Разве это не дом? Разве не здесь началась их история? Разве не здесь она закончится? Она определенно закончится. Либо она позволит Лабиринту поглотить себя каменными стенами, либо она выберется отсюда. Это должно кончиться. И она снова будет одна. Одна. Рей вытаскивает кинжал и начинает грубо резать дерево обеденного стола. Одна, одна, одна… — Что это было? — спрашивает Кайло, тихо слушая её бормотание; он не поднимает глаз от пергамента, который нежно держит испачканными чернилами руками. Она убирает кинжал. — Я… я голодна. Она уже ела, её тарелка пуста, кубок тоже; остались только крошки, разбросанные по столешнице, как разгаданные созвездия. Он откладывает свою работу без возражений и наполняет её бокал, даже предлагая свой, молча говоря ей: “Ты ни в чем не будешь нуждаться”, и садится напротив неё, выдергивая красное яблоко из миски с фруктами. Он подхватывает нож и начинает резать фрукт дольками, чтобы утолить её аппетит, утолить её. Так не пойдет. Она качает головой. — Не едой, Кайло. Он растерянно моргает. — Тогда чем голодна? Тобой. — Рей? Она вытягивает руку, желая, чтобы он дотянулся до неё через стол и взял её ладонь в свою. Прикоснись ко мне. — Рей? О, боже, прикоснись ко мне. — Рей? — Ничего, — говорит она и возвращается к дереву.***
Она не должна смотреть. Но соблазн — это не блестящее красное яблоко. Это красивый монстр. Он ушел рано утром в Лабиринте охотиться на неё – притворяясь, что занимается этим. (Остальные домашние любимцы Архитектора охотятся на неё. Это последняя версия игры Архитектора – найти девчонку.) — Они не найдут, — обещает он. — Здесь ты в безопасности. Со мной ты в безопасности, имеет в виду он. И кладет руку поверх шрама, которым она его наградила. — Я вернусь. Она молча плакала, когда он произнес эти слова, слова, которые она так давно желала услышать. Возвращаясь спустя несколько часов, он полностью покрыт кровью и синяками, черные и синие, они расцветают на его груди и ниже на высеченном животе, переплетаясь с зарослями волос на теле. Он морщится, пока ходит по комнате и подготавливает себе теплую ванну, наполняя бадью до краев. Она вправду не должна смотреть. Сидя на стуле, смотря в потрескивающий огонь, она поглядывает на него через плечо, её волосы прячут её, как занавеска, пока он медленно стягивает штаны. Она и раньше видела голых мужчин, женщин тоже, и все же она очарована всего лишь мыслью, что увидит его голым. Как ожидание десерта после ужина, так и она жаждет этого, желает увидеть себя в его глазах, затеряться в его волосах. Он в большей части одетый колосс, скрытый, принадлежащий теням, запретный. Сейчас же, при свете свечей он становится раскрытым, его раздевание – секрет, прошептанный вслух, прошептанный для неё. Она слушает шорох одежды и наклоняется назад, откидываясь на стуле, изучая с энтузиазмом ученика изгиб его попы, широкие углубления бедер, обширные равнины его мускулистых ног и – у неё перехватывает дыхание – большой член, свисающий между ног. Его очень большой член. Отклоняясь слишком далеко назад, стул переворачивается, и она вместе с ним. Кайло пугается и хватает полотенце, чтобы прикрыться. — Рей, — зовет он, слишком невинный, чтобы подумать хуже о ней и её блуждающих глазах, и полный ненависти к себе, чтобы подумать, что ей будет интересно. — Я… я в порядке, — выдавливает она, её щеки ужасно красные; она отводит взгляд. — Я в порядке, — она ставит стул на прежнее место, — мойся дальше. Он странно на неё смотрит. — Я в порядке. Она слышит, как он заходит в бадью в конце концов, одергивая занавеску вокруг. Черт. Её тело горит. Её щеки. Грудь. Руки. Ноги. Такое чувство, будто миллион свечей разгорелись внизу её живота. Пламя становится сильнее и сильнее. У неё всё болит. Она горит. Пот струится по шее, собираясь под грудью. Ей нужно, ей нужно… Она снимает ночнушку, ту самую, которую он ей дал, вспыльчивые языки огня с очага почти лижут её голую кожу. Она аккуратно идет туда, где находится он, туда, где нужно быть ей. Кайло сидит в бадье, недвижимый, будто превратился в камень, рога на его голове похожи на тяжелую корону. Он опустил низко голову, позволил себе сгорбится, почувствовать себя маленьким, сильно надавливая на синяки на теле поврежденными руками, чувствуя, как боль разносится с кончиков пальцев к животу. Он шипит. — Кайло? Её голос как песнь сирены; у него нет выбора, нет сил, чтобы сопротивляться ей. Он поднимает взгляд и видит её силуэт сквозь занавеску, движущийся как тень. — Кайло, я… — Что случилось, Рей? — Мне жарко. — Тебе нехорошо? У тебя жар? — Нет. — Тогда в чем дело… Она медленно отодвигает занавеску… Посмотри на меня. Он не может сделать ничего другого. Он видит её, только её, забывая все остальное, поверженный её красотой. Он низведен до смиренного верующего в почтении к ней, её голому телу, её дерзкой груди и влагалищу, покрытому волосами. Он понимает, что рычит как голодный зверь, коим и является, его глаза темнеют, член становится тверже, темные фантазии обретают форму внутри него, темные желания, которым он никогда не решался потакать: он хочет выть, выть в её влагалище, лизать её, попробовать на вкус, ублажать её восхитительное тело, пока она не начнет выстанывать его имя снова и снова… — Рей, — тихо шепчет он. Она сглатывает, нервная, жаждущая, воодушевленная желанием, которое ясно видится в его глазах, тем, как его грудь быстро вздымается и падает. Она присоединяется к нему в бадье, вода колеблется, когда она движется к нему, дотягиваясь, чтобы провести трясущейся рукой по синякам; у неё есть странное желание пометить его зубами там, где еще осталось свободное место, усыпать любовными укусами всё его тело, как секретами, говорящими мой, мой, мой. — Рей… Она берет его руку и ведет по лбу, отодвигая свободные пряди волос. — Видишь, у меня нет жара. — Что ты делаешь? Она смотрит на него из-под ресниц. — Я хочу быть доброй. Её доброта заключается в том, что она садится в бадье на колени перед ним, и, набирая шампуня в собранные ладони, мягко моет его волосы, прочесывая пальцами каждую мокрую прядь, запутывая себя с ним. — Позволь мне быть доброй с тобой, — шепчет она. (Позволь мне прикоснуться к тебе, хочет сказать она.) Это все слишком много, слишком много, недостаточно, никогда недостаточно для существа. — Я полагаю, что я должен отплатить тебе добротой, — хрипло говорит он. (Прикоснись ко мне, имеет в виду он.) Его доброта заключается в том, что руки хватают её за бедра, ногти впиваются в кожу, вырывая резкий выдох, дрожь из неё; он опускает голову, его глаза не покидают её, руки гладят спину по позвоночнику, медленно, робко, двигаясь ближе, пока её острые соски не достигают его лица. Он наклоняется и кончиком горячего языка щелкает по левому соску; восхитительная дрожь проходит по её телу. — Кайло. Его руки погружаются под воду. — Ты жалеешь меня, Рей? — говорит он, грубо стискивая её попу, массируя. Она облизывает губы, отчаянно цепляясь за его волосы, горя, горя для него. — Нет, нет, я хочу тебя. Я хочу тебя, Кайло. — Разве? — он прижимает её тело к своему, его эрекция давит на неё. — Не дразни меня, — рычит он ей в ухо. — Ты хочешь меня? — Да. — Почему? — Пожалуйста. — Чего тебе хочется от монстра, Рей? — Пожалуйста, — хнычет она, сжимая в ладонях свою мягкую грудь, поднося сосок к его рту. — Пожалуйста. — Раз ты так красиво умоляешь. — Он сжимает сосок между указательным и большим пальцами и щипает его. Сильно щипает его, крутя и дразня. — Пососи его, — стонет она. — Пососи меня. — Да, — говорит он будто в трансе. Он хватает её грудь и сжимает её, прежде чем начать посасывать, водя языком по её напряженному соску, пальцами играя со вторым, пока она извивается в его руках. Он становится жадным, всесильным, и посасывает сильнее сначала один сосок, потом другой, щипая её зубами, вырывая из неё красивые звуки. Он отпускает грудь с мокрым звуком, тяжело дыша. — Прикоснись ко мне, — умоляет он, носом уткнувшись ей в шею. — Трогай меня до тех пор, пока не станет невыносимо. Она обвивает ногами его талию, а руками шею, и, крепко держась за его тело, начинает тереться о него как животное в течке, покрывая его шею неряшливыми поцелуями и укусами. Она облизывает шрам, которым наградила его, стеная в его волосы, когда член трется о клитор. — Кайло, — воркует она. Обхватывая за задницу, он поднимает её, выходит из бадьи, повсюду разбрызгивая воду. Он несет её через комнату и кладет рядом с очагом на шерстяные ковры, её ноги раскрыты, приглашающие. Она голодна до его прикосновений. Он садится на колени у её ног, вода капает с кончиков волос на грудь. — Ты хочешь использовать меня для своего удовольствия? — спрашивает он, беря член в руку и медленно ведя по нему рукой, размазывая смазку по головке. — Я весь твой. Он хватает её за бедра, переворачивая так, чтобы она стояла на коленях, оперевшись на руки. Она пластичная, податливая; он может согнуть её, сломать; ей не было бы до этого дела, ей и не важно это сейчас; она мокрая, скользкая от желания, желания его. Она чувствует, как его эрекция давит на её задницу, и прикусывает руку, когда он начинает трахать её сзади. — Кто я? — спрашивает он. Её веки трепещут. — Рей, — рычит он. — М… монстр. Он нависает над ней и сжимает грудь, все еще мокрую от его слюны, заставляя её подняться, прислониться спиной к его груди. — Ты хочешь стать шлюшкой монстра, Рей? — шепчет он ей в ухо, перемещаясь, толкаясь между её мокрых ног, его бедра яростно дергаются, пульсирующий член скользит по её дырочке. — Твоей, — всхлипывает она с наслаждением. — Твоей шлюшкой. Его смех сладкий и темный. — Ну и дела. Чудовище берет красавицу. Недостаточно, недостаточно – она изворачивается из его хватки и поворачивается, толкая его плечи, пока все тело не окажется на спине. — Делай со мной, что хочешь, — говорит он ей. Она садится на него сверху и жёстко дергается, ритмично двигая бедрами, задыхаясь, пот льется с лица. Она откидывает голову назад, когда его руки находят её грудь. Она чувствует так много. Так много удовольствия. Проклятье. Дешевые порно журналы, которые она воровала из книжного магазина на Ак-то, грязные разговорчики, которые слышала в таверне, переулки, в которых она видела трахающихся около изрисованной мусорки любовников, романы, которые читала ночью, фантазии – ничто не сравнится с тем, как он извивается под ней, как громко стонет в агонии, в экстазе. Прекрасный. У него лунный свет в костях, в волосах; он ярко горит изнутри. Она наклоняется вперед и обхватывает руками его шею, сжимая сильнее. — Красивый, — говорит она, встречая его толчки, двигая бедрами вперед-назад, сильнее и быстрее. — Мой монстр такой красивый. Кайло сгибает пальцы вокруг её запястий и откидывает голову назад, чувствуя, как слезы заполняют его глаза. — Все хорошо. Тшшш, — шепчет она, вытирая его слезы одной рукой, а второй тянется между бедер, чтобы потереть клитор. — Я тоже это чувствую. — Рей, — стонет он. Она чувствует приближающееся давление, поднимающееся изнутри, и гонится за удовольствием – Кайло торопится за ней, обхватывая рукой член, поглаживая себя – Ты такая красивая – они смотрят друг за другом, трогают друг друга. Такой. Красивый. Её рот расслабляется, а тело напрягается. И когда она падает через край, она взывает к своему монстру, Кайло, Кайло, Кайло. Кайло вскрикивает, его глаза стекленеют, член дергается, сперма разливается по руке и животу. Рей падает на него сверху, падает в раскрытые объятия; они обнимают друг друга, запутанные, как два переплетенных дерева, пальцы переплетены, как корни. — Прекрасный.