Исцеление и искупление

      Звук каждого шага отдавался в голове громким эхом, но другие признаки скрытого волнения не давали о себе знать. Полосы вышедшего из-за облаков, но давно уже по-настоящему не гревшего солнца скользили по лицу, плечам, лопаткам, спине, изгибу чуть ободранных локтей, спускаясь иногда и ниже, — охватывая всю женскую фигуру светом.       Вот только, шедшая прямо вперёд вроде ещё молодая девушка прекрасно знала все свои грехи наперечёт, а игры дневного света вовсе не считала началом появления над собой нимба.       Судьба, конечно, любит шутить, но только если ей так хочется. А какой смысл в том, чтобы нарочито тёмное обзывать светлым?       Ну хотя бы серым, если уж на то пошло!       Да и то… Не в её случае точно.       И Сара Бейтс всё это знала, хотя обычно главные действующие лица в разных историях даже не догадываются, что сероватыми оттенки их деяний порой даже не кажутся. Но это не тот случай. Она очень изменилась, и скажи ей кто, что попав в больницу из-за аварии и потеряв способность ходить она попадёт в мир сериала, она бы тому, наверное, закономерно бы рассмеялась в лицо или красноречиво покрутила бы пальцем у виска. Но вот сейчас девушке даже не хотелось вспоминать о давно прошедшем времени: сейчас реальность происходящего с ней в последние полгода в новом мире давила на плечи тяжелейшим грузом, заставляя морально уставать так, что только успевай головой подушки коснуться.       У кого-то есть желание попасть в другой мир? Если есть, то вот лично мисс Бейтс, перенесшая на собственной шкуре столько передряг, опасностей, перестрелок, да ещё и преданная тем, кого считала во всяком случае, не последнем подонком (заметьте, «считала»!), может теперь со всей серьёзностью заявить, что ежели ошибся миром, то молись чтобы пристрелили случайно в первые пару часов.       Потому что иначе вокруг начнёт происходить такое… После которого попавший в чужой мир всё равно не выживет. А если и посчастливиться, то не факт, что это хорошо… Да потому что начнёт понимать, что всё кругом реально, станет жить не своей жизнью и прекратит спать по ночам из-за кошмаров!       Кто-то всё ещё хочет в другой мир?.. Ну вы и упрямые, однако!       А вот наша Сара уже никуда и ни за какие коврижки не захотела бы попадать. Но в неприятности почему-то всё равно попадала. Наверное, это ей расплата за шалости юности. Только несоразмерная что-то.       Ветер легонько холодил кожу, облегчая дыхание в этот отчего-то довольно душный день, но Сара Бейтс всё равно слышала и чувствовала, как стучит кровь в висках. И ей бы радоваться этому. Наверно. Ведь это значит, что она живая, что ещё что-то да чувствует. Но радости нет. Потому что внутри и даже там, под грудной клеткой, всё заледенело. И то, что сердцем когда-то звалось нынче билось о рёбра до ужаса машинально. Порой девушке даже с немного безумной улыбкой начинало казаться, что она вампир — потому что кровь её больше горячей не ощущалась, а эмоции были почти незаметны. И если раньше она любила распускать волосы, улыбалась, даже если ещё час назад пережила огромное потрясение, то теперь — длинные локоны находились в плену у самодельной, но тугой резинки, а от искренней улыбки успели отвыкнуть самые контуры губ. Так что, улыбнись сейчас — и станет ощутимо больно.       Ветки деревьев над головой монотонно шумели, обдавая каким-то пряным запахом, поднятым, вероятно, с ковра зелёной травы под ногами. Иногда где-то сбоку, ломая кусты проскакивал какой-нибудь быстрый лесной зверёк, которого даже взгляд не успевал выхватить. Девушка продолжала идти вперёд не торопясь, хотя взгляд её без особых усилий выуживал из-под листьев очертания тропинки. Но ей не хотелось спешить. Она шла, заведомо зная куда и зачем, сознавая весь расклад событий, но не чувствовала внутри ничего… и можно сказать, упивалась этим.       Некогда невероятно живое лицо мисс Бейтс стало теперь будто-то маской. Причём, словно и не её собственной. Она, конечно, этого не ощущала — привыкла уже такой быть, а вот холод в груди её всё же часто пугал.       Попытавшись прислушаться к звукам, наша путница поняла, что больше не слышит урчание движка, — а значит, автомобиль, как и уговорились, уже покинул это место. В прежние времена от такой мелочи стало бы боязно, но даже в таком случае повлиять на заранее продуманный план изменением она бы не посмела.       А теперь и не боязно вовсе.       С каждым пройденным шагом обретали чёткость звуки впереди: вот Сара уже могла различить чьи-то голоса, а вот долетело до её слуха конское ржание. Она невольно ускорила всё-таки шаг, но скорее лишь потому, что полог из длинных веток над головой стал ей надоедать.       Оказавшись на почти что открытом пространстве, девушка, остановившись, некоторое время молча смотрела на открывшуюся ей картину. Лошади, шатры, повозки — цыганский лагерь.       Самый уголок губы чуть дёрнулся вверх, в улыбке не сказать даже чтоб дружелюбной — просто было ей немного забавно воочию узреть то, что родная кровь и зов предков не изглаживаются из памяти и не забываются. А может, они это нарочно подчёркивают?..       Во рту на мгновение пересохло, а привкус стал неприятен: воспоминания частично стёрлись, боль превратилась в невиданный хлад, но на уровне подсознания какие-то изменения остались. Мисс Бейтс, прикрыв на мгновенье глаза, попробовала прислушаться к себе.       Нет, ничего. Не ощущалось совершенно ничего, будто и не знакома ей была эта картина. Будто и не знала она, чей лагерь здесь так расположился.       Справа послышался шорох и окрик. Резко повернувшись всем корпусом в его направлении, молодая особа сощурила взгляд, стремясь разглядеть сквозь завесу кустов идущего ещё раньше, чем он сам появиться. Прежняя она так не делала. А теперь в её рефлексах что-то не совсем человечье появилось — так резко повернулась, так сощурила взгляд, так напрягла плечи.       Со стороны на неё посмотришь — вот-вот прыгнет вперёд, как гибкая лесная кошка, если врага узнает.       Хищница, натуральная хищница!       Но ничего, конечно, кроме этих еле уловимых движений, не было в Саре дикого. Да, взгляд был словно чуть мутноват, будто чем подёрнут. да черты лица острее стали, но на дикарку она совсем не походила.       Как и на себя прежнюю — тоже.       Увы. — Эй, кого там ещё черти принесли? А-ну выходи, иначе пристрелю!.. — наконец, раздвинулись кусты и показался на глаза человек в какой-то непонятной шапке, каком-то обшарпанном наряде, да с массивным ружьём наготове.       Мисс Бейтс, разглядев подошедшего расслабилась. И даже что-то прежнее в светлых глазах промелькнуло. Однако, голос, когда заговорила, то прозвучал с нетипичными для неё прежней ироничными нотками: — Ну здравствуй, Джонни Пёс! Вот так встреча. Что, всё также со своим ружьём по лесу бегаешь? Не старомодно ли? — и губы дрогнули в ухмылке снова, а в голосе было что-то такое, словно очень уж ей задеть его хотелось.       Цыган тоже чуть расслабил плечи, ружьё даже вскидывать не стал, но только расслышав сказанные ему слова нахмурился так сильно, что лицо его суровое ему почти перекосило. Не отёсано и довольно грубо было это лицо, но глаза всегда своё выражение имели, значительно более живое. — С-а-а-р-а, — протянул он, то ли пробуя её имя на вкус, то ли вспоминая. — А ты изменилась, детка, — последнее слово выделил и улыбку колючую вернул. — Думал, что с эскортом охраны явишься. Чего надежд не оправдала? — смеялся её новому образу прямо в лицо, не церемонясь.       Последние фразы — явный выпад, который достигает цели. Девушка морщится, словно у неё внезапно начинает болеть голова или во рту застрял кусок лимона, а потом и глаза быстро и заметно отводит.       Кажется, чуть-чуть и она прежняя вдруг появиться, но…       Вдруг голову вскидывает, словно бы смысл чужих насмешек до неё только вот сейчас дошёл — и отвечает, без прежней насмешки, но без эмоционально: — Надежды оправдывать не я должна, Джонни. А вот если не оправдаете надежды Аль Капоне, то вам же хуже будет. От её тона веет каким-то холодом, но мужчину явно задевает не это: венки на его шее вздуваются, лицо багровеет, а глаза начинают молнии метать. — Ты мне не угрожай, Сара Бейтс, слышишь? Я ни тебя, ни твоего Аль Капоне не боюсь и никогда не стану, — шипит он громко, делая к ней несколько шагов. Девушка шаг назад делает, справедливо пощёчину опасаясь получить, но в глазах по-прежнему и намёка на прежнее хоть немного задорное выражение не мелькает.       … Нет её прежней. Словно ледяная статуя теперь.       Снежная Королева! Не в ту сказку только попала. — И не думала угрожать, ты всё не так понял. Я просто передала чужие слова, — голос мисс Бейтс кажется чуть сипловатым, но это для её собеседника даже маленькой победой считать нельзя, на фоне её общего состояния, — чуть их перефразировав. — Это ты не мне должна говорить, раз уж приехала, а Томми! — чётко и жёстко почти выплёвывает Джонни Пёс, и на мгновение в его чертах не слишком выразительного лица мелькает такое выражение, по которому можно ясно понять, что весь этот диалог ему противен.       Особа пару раз медленно моргает, как будто только что перед ней разом картинок сто промелькнуло, зрение ей повредив, а потом совершенно чужим голосом осведомляется, изогнув одну бровь: — Так чего же мы ждём?       В ответ на это вождь цыган только спиной поворачивается, да скорым шагом прочь через заросли идёт, одновременно и дорогу указывая и от ненавистной ему девушки удаляясь.       Ненавистной. Она — Сара Бейтс, ему ненавистна. Дожили!       Хотя… скорее докатились. Кочки и пригорки не подвели.       Больше мисс Бейтс со своим провожатым не разговаривает. Лагерь с её появлением колышется как морская волна: все смотрят на неё чуть насторожено, кто-то глаза в презрительные щёлки суживает. И все молчат. Да даже и не шевелятся. И ощущение такое, словно бояться, как бы она их даже нечаянно не коснулась.       Чем же вызвано то, что её в «прокажённые» определили? А вот узнаете! В своё время, естественно.       Земля на поляне рыхлая — копытами коней взборонённая, а ещё очень и очень тёмная. И по размеру огромная. Хотя для целого лагеря — в самый раз. Девушка шагает, почти чеканя шаг, но ноги вязнут, грязь к сапожкам прилипает, движение замедляя. Но она знает, что её бывший друг Джонни Пёс не обернётся, поэтому только руками взмахивает, когда близка к потере равновесия.       И ни у кого из присутствующих в этом месте не достаёт внимательности заметить, что под полуприкрытыми ресницами что-то как будто блестит.       Слёзы? Точно, но обиды или боли — не разобрать.       Но не железная ж она, в конце концов…       У края поляны двое мужчин яму роют — глубокую-глубокую. Переведя взгляд чуть правее Сара замечает и какое-то тело, что с заботой прикрыто белым покрывалом. Кого хоронят? Да это кажется девушке неважным, когда она видит рядом с самым краем могилы маленький силуэт. Мальчишечий.       И останавливается, один раз воздух носом втянув. А потом, взглядом чуть мазнув по фигуре остановившегося впереди Джонни, направляется не в ту сторону, в какую идти собиралась. И хоть и дёргается загнанно, когда кто-то из цыган к ней шаг делает, но идти не прекращает.       Знакомый же мальчишка неподвижно стоит, голову опустив вниз, но с упрямством чуть подбородок выпячивая вперёд. — Чарли? — голос мисс Бейтс в этот момент прежний до дрожи, и пропитан даже какой-то робостью. Или неверием, что снова видит его?.. Сын Томми Шелби глаза на неё подымает — медленно-медленно, фокусирует на ней взгляд своих больших глаз. А потом говорит горько и как-то зло: — Он умер. Умер, представляешь? — и обращается к ней так, словно только вчера они виделись, и «ты» его непривычно серьёзно. — Кто умер, Чарли? — Сара силится не только слова подбирать осторожно, но и покоситься на труп под белым покрывалом, но не может глаз оторвать от повзрослевшего лица мальчонки. — Объясни мне, пожалуйста. — Мой конь, — отвечает тот, нахмурившись страшно и взгляд на яму переводит.       И девушке бы выдохнуть, прознав о причине, но воздух застревает где-то в лёгких.       Выдохнуть она б и не смогла, если б даже Чарли не таким тоном и не с таким лицом говорил.       Теперь зато понятно, почему весь лагерь как притихший. Цыгане лошадей чтут, а смерть их остро переживают. — Это ужасно, Чарли, — не хочется говорить банальность, но только так и получается, — но что же с ним случилось? Не расскажешь? — мисс Бейтс вдруг сама на корточки присаживается, улыбку даже в знак поддержки выдавить не в силах, но взгляд свой не отводит от знакомого, но ставшего взрослей лица. — Нет, это не ужасно, — качает вдруг угрюмо мальчик головой, в землю глядя и кулачки сжимая. — Не это ужасно, а то, что его застрелили! Он болел, как и мы все иногда болеем, а его… а его папа застрелил! Вот, что на самом деле ужасно. Он мог ещё жить, понимаешь? — ей прямо в глаза заглянул. — Его просто не захотели спасти. И от того, с какой интонацией это произнесено Сара вдруг сглатывает, взгляд на тело коня перемещая. Почему-то ассоциация навязчиво прожигает ей мозг.       А Чарли неожиданно, развернувшись, и поколебавшись всего какой-то миг… подаётся вперёд, ручонками её за шею обнимая, а носиком уткнувшись ей в плечо. И девушка, словно всё это не с нею, в ответ его гладит по спине. И улыбка против воли впервые за столько времени мелькает на её лице.       А ассоциация с собой становится невыносимой.       Словно откуда-то со стороны раздаются шаги, которые приближаются, а в следующий момент знакомый голос прорезает воздух: — Чарли, нам нужно его похоронить.       Мальчишка вздрагивает, услышав слова, но когда отстраняется, то видно, что он не пролил ни одной слезинки — глазки только потемнели. Для мисс Бейтс это тоже неожиданность: перестал свои эмоции показывать. Вырос. Молодое поколение Шелби.       Сама она, выпрямляясь, уже знает с чьим взглядом сейчас столкнётся. Но человек на неё не смотрит, прикованный взглядом только к своему племяннику. — Хорошо, я… я не стану больше мешать, — негромко, но твёрдо отвечает Чарли и всё-таки шмыгает носом. — Вот и замечательно. И реветь не надо, договорились? — мужчина удовлетворённо кивает, получив ответ, вытягивает руку, чтобы хлопнуть легонько и ободряюще пацана по плечу. — Пошли за мной, — продолжает он, обращаясь на этот раз к своей гостье.       И Сара лишь кивает, шагая в заданном направлении и попутно отмечая, что Чарли Шелби от могилы так и не отошёл. И наверняка стоять там будет до самого конца.       Джон Шелби, не изменяя традиции шагает только вперёд, даже через плечо не оборачиваясь, но впрочем, ей и не хочется, чтобы он оборачивался. Она благодарна ему уже за то, что рядом с ним на неё перестали таращиться цыгане. Хотя одновременно с этим в сердце что-то совсем отдалённо и неприятно щемило.       Широкий взмах пологом шатра, произведённый Шелби — и вот девушка уже оказывается окутана прокуренным и душным воздухом, заставляющим на миг сморщиться.       Да, кое-что не изменилось: как лёгкие они себе курением убивали так и убивают…       Улыбнуться бы хоть про себя, да видно не удастся.       На Джоне привычный тёмно-коричневый, но не щегольской чуть великоватый костюм, а на голове что-то наподобие кепки, и можно не сомневаться, что с «сюрпризом». Руки его по-деловому засунуты в карманы брюк — он так сделал сразу, едва они зашли внутрь. То ли набивал крутизну, то ли просто в привычку этот жест вошёл.       Мужчина уселся прямо на расстеленный яркий ковёр, не взглядывая на собеседницу. Прежняя Сара Бейтс испытала бы хоть лёгкое промедление, но не нынешняя — не дождавшись отмашки или благосклонного разрешения принять сидячее положение, она сама, пройдя вперёд садиться напротив, слегка поджимая под себя ноги.       И воцаряется молчание. Кто бы мог подумать! Кто бы сказал мисс Бейтс на пару недель пораньше, что обычно покровительственно и шутливо относящийся к ней Джон Шелби будет предпочитать молчание разговору, а она будет в роли какого-то «врага народа» она бы не поверила!       А теперь вот, и сомневаться не приходиться. — Ну? Так и будешь молчать? — голос Шелби прерывает тишину, а сам он мельком, но всё-таки на неё смотрит, вопросительно приподняв одну бровь. Девушка резко передёргивает плечами и несмотря на почти равнодушный тон голоса этот жест расценивается как защитный. — Я пришла поговорить с Томасом, Джон. А с тобой нам по-моему, не о чем общаться, — она выпячивает сильно подбородок вперёд, шею вверх вытягивая так, что, наверное, больно.       Хочет смотреть на него хотя бы физически чуть свысока. А всё равно ничего не получается. — А Томми нет, — мужчина беспечно дёргает плечом, взгляд отведя куда-то в сторону и роясь в карманах чтобы сигареты отыскать. — Но… если ты не торопишься, то можешь подождать. Где-то через двое суток объявится, — сигаретная затяжка произвелась удачно, и в воздухе стало ещё больше раздражителей, а закуривший поднял на неё ленивый взгляд. И ухмыляется. Издеваясь, без всяких сомнений!       Но мисс Бейтс такое заявление не смутило. Шелби смотрит на неё и ему вдруг становится страшно. Оттого, что она другая. Словно призрак, оболочка прежней себя. Вроде и разговаривает, и жесты какие-то делает, а глаза пусты, лишены выражения. Никогда прежде он не встречал подобного. — Мы назначили встречу. Ждать слишком долго мне не позволят, — тем временем отвечает Сара кажется, чуть напрягшись. — Что, твой новый босс боится твоего побега? — подкалывает Джон, с силой прикусывая сигарету зубами.       Хочется ему эмоцию у неё вызвать, до причины доискаться, почему она стала такой буквально за пару недель с их последней встречи. С той самой, когда она вместе с поверенным Аль Капоне объявилась. С той самой, что последнюю черту как казалось, провела…       На лице Бейтс не видно почти эмоций, а светлая всегда кожа при тусклом дневном свете, проникавшем при каждом взмахе пологов шатра, кажется почти серебристой. Но голос её выдаёт с головой, когда отвечает. — Мой новый босс хотя бы меня не предаёт, — говорит громко, с вызовом. — В отличии от некоторых… — добавляет тише, взгляд отведя. — Уверен, у Томми для того поступка была своя причина, — продолжая курить мужчина чуть откидывается назад, словно позади него есть спинка стула, всё также продолжая смотреть ей в лицо. — Причина?! Какая должна быть причина для того чтобы словно раба продать человека, которому обещал защиту?! — а вот тут мисс Бейтс вспыхивает как факел и во взгляде её впервые мечутся искры, чему про себя не может не порадоваться её невольный собеседник.       Живая всё-таки. — Я не знаю, — он пожимает плечами, выцеживая между зубов сигаретный дым. — Не знаю. Потому и дал ему тогда в челюсть, — добавляет, быстро опять глазами возвращаясь к женскому лицу напротив, и отмечая на нём улыбку. Девушка чуть щурится, куда-то сквозь само пространство глядя, а потом говорит негромко, почти как прежняя мисс Сара Бейтс: — Знаешь, ты, наверное… единственный на кого я не злюсь, Джон. Вот вообще, — признаётся и уголки её губ неминуемо вверх подскакивают. — Это другой разговор — а чё тогда из себя не пойми кого корчишь? — громко и иронически осведомляется Шелби, нарочно пытаясь её растормошить, чтобы правду выведать.       Зря, очень зря. Она в себе замыкается — словно кто-то внутри неё переключателем щёлкнул. Улыбка сползает с губ, впалые щёки вырисовываются чётче. — Я не корчу, — отвечает коротко и неохотно. — Да ну? — Джона эта её непонятная игра и смешит, и бесит. — Точно тебе говорю. — Но это не ты, я же знаю. Она вздыхает, голову поднимая. — Чего ты добиваешься, Джон? — тихо так, надтреснуто. Молодой человек чуть вперёд подаётся, сигарету ото рта отводя и едкий дым ей в лицо выдувая. — Чтобы ты сказала чё с тобой твориться. Зачем этому Капоне служить стала? — Меня ему отдали в без лимитное пользование. — Не шути, я сейчас серьёзно спрашиваю! Неужели думаешь, что мы такие подонки, что тебя бы не вернули? — А ты думаешь смогли бы? Как возвращать бы стали? У Капоне есть всё чего нет у вас, — она тверда в этом убеждении. — Придёт и наше время! Сара пожимает плечами. — Придёт, — соглашается глухо. — Но уже без меня.       Мужчина понимает, что они зашли в тупик, и не от недостатка слов для разговора, а потому что в мозгах у этой барышни какой-то блок стоит. Который думать по-старому, адекватно, мешает. — Ответь на вопрос, Сара, а? — чуть повысив голос на этом «а» он просит-требует. И кивок полувопросительный получив продолжает. — На хрена ты к итальяшкам переметнулась? Ну ладно братец у меня чуть-чуть козёл, ну всё из-под контроля вышло, но ведь это не означает, что нужно все мосты-то сжигать, разве нет? Сара не смотрит на него, а отвечает, скосив глаза в сторону. — Разочаровалась я в Шелби, вы меня предали. Не конкретно ты, но всё же… Я вам верила, вы слово дали, но случай с Капоне показал, что для всех вас важны лишь чёртовы деньги и влияние, — последнюю фразу она почти выплёвывает. — Чтобы этого достичь вы готовы и по головам пройти. — А не приходило тебе в башку твою, что своей ты для кого-то из нас стала, нет?! — Своих не предают. — Да если б ты перебежчицей не стала, то вызволили б мы тебя, не сомневайся! Но ты сама решила по-другому. Эти слова что-то в Саре трогают — Шелби это видит. Она дышит чаще и взгляд у неё мечется так, словно она бы и хотела прямо на него взглянуть, но не может.       Нет, всё-таки не кукла. — Я-я… Я больше не верю в эти сказки, Джон, — чуть дрогнувшим голосом говорит она. — Всё изменилось. Я уже другая. Вы, Шелби, сломали меня, — она говорит сипло. — Не ищи во мне прежнюю наивную девушку, ладно? — наконец, на него смотрит, но в глазах обречённость. А мужчина уже начинает закипать — смятую сигарету пальцами отшвыривает, на ноги вскакивая. Всё, хватит с него: — Не опасаешься, что тебя твои итальяшки кинут и потом больно будет?! — он кричит, не привыкнув даже за много лет сдерживаться. И в ответ прилетает совершенно без эмоциональное: — Я им не верю, поэтому не боюсь и больно мне уже не будет.       Уже       Джона разрывают изнутри эти слова и её поведение: всё-таки сдружились они неплохо раньше, жалко ему её, да и вину за поступок Томми чувствует. Но видит, что это и впрямь уже не его приятельница, а кто-то другой, и ещё гадко, что почти ведь достучался до неё, но потом чужая выучка сработала. — Да очнись ты, Сара, очнись! — Шелби оказывается возле неё, за плечи до боли хватая. — Ну придурки мы все, да, но не теряй же ты себя, это не ты! — рычит ей почти прямо в лицо, срывая голос так, что за пределами шатра кто-то из цыган уже копошиться шумом потревоженный. — Отпусти, — она просит пока ещё твёрдо, но тихо. — Ты не такая я же знаю, ты лучше нас! — Пусти, Джон, — ещё тише и без уверенности. — ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ТАК ЖИТЬ, САМА ЧТО ЛИ НЕ ПОНИМАЕШЬ?! его переживания выливаются в крик такой громкости, и сопровождаются таким сильным сдавливанием её плеч, что из-под поднятого полога шатра показывается голова встревоженного Джонни Пса, а Бейтс уже сейчас понимает, что завтра у неё от такой хватки появятся синяки.       Повисает тишина. Джон раскусил внутренние переживания Сары и ему от этого до безумия радостно — даже истерично расхохотаться хочется, но вместо этого он понимает, что всё ещё на грани, поэтому резко выпустив женские плечи из своих рук отходит назад.       Девушка тоже знает, что он снял маску её безразличия — мимолётно, но факт есть факт — и теперь она сидит с низко опущенной головой, пытаясь справиться с эмоциями и лёгким испугом. — Джон? Джон! Эй, Шелби, — Джонни Пёс видит, что его оклики достигают цели не сразу, поэтому подходит ближе, касаясь плеча брата Томми рукой. Тот вздрагивает, но быстро приходит в себя, нервно ероша коротенькую шевелюру. — Чего тебе, Пёс? Цыган и не думает реагировать на такое обращение к себе — только усмехается быстро. — Там Томми приехал. — Хорошо, — кивает мужчина и разворачивается в сторону выхода. — Тогда пошли, — проходит мимо мисс Бейтс, а потом приподнимает полог шатра чтобы она могла выйти наружу. Если он и злится, то во всяком случае, уже не на неё, а скорее на свою семейку, которая таких дров наломала.       Справедливо!       Ветер уже не холодит, заставляя девушку с силой втянуть носом воздух, чтобы хоть как-то сделать более или менее нормальный вдох. В лагере действительно произошло какое-то оживление: люди, приостановив ненадолго свои дела, смотрят на склон холма, где вдали виден силуэт мощного коня, верхом на котором сидит всадник.       Видно, что Томас своего жеребца знатно загнал за те часы, что отсутствовал — с того пот вперемешку с грязью стекает, зрачки расширены, а ноздри раздуваются. Прежняя Сара Бейтс смотрела бы на эту даже чуть торжественную картину, открыв рот в восхищении, но теперь она смотрит, да, но не ощущает ничего.       Мужчина легко спрыгивает на землю, хлопая по шее своего скакуна, отирает капли пота со лба и только потом его взгляд буквально наталкивается на Сару. Он замирает на несколько мгновений, а затем делает несколько шагов в её сторону. — Добрый день, мисс Бейтс, — немного хрипловато то ли от недавней езды, то ли от напряжённости момента, говорит он, смотря только на неё. — Добрый, мистер Шелби, — она отвечает кивком, но в привычном обращении не сквозит больше никаких эмоций — ни некоторой робости, ни вопроса, ни испуга. — Простите, что заставил ждать. — Бог простит, а у меня время было в запасе, — следует спокойный ответ. — Что ж… тогда ближе к делу? — вопросительно и самую малость растерянно говорит Томас, вглядываясь в её лицо будто в поисках чего-то. — Хотелось бы, — дёргает плечом девушка. — Для чего Аль Капоне Вас ко мне отправил? — мужчина нарочно говорит на «вы», решая играть по её правилам. Мисс Бейтс открывает рот чтобы ответить, но в этот момент на поляну, взметнув комья грязи влетает машина. Ещё не до конца остановив её высокий человек — водитель выскакивает наружу, торопливо захлопнув за собой дверцу.       Н-да, здешний допотопный двигатель ещё долго будет после такого восстанавливаться… Да и долговязую фигуру нельзя не узнать. — Томми, у нас тут такое! — В чём дело, Артур? — Шелби оборачивается к спешащему навстречу брату, который чуть ли не тычет в него газетой. — Если скажу, ты не поверишь… Так что лучше сам прочти, — запыхавшись отвечает тот.       Мужчина берёт в руки газету, раскрывает её, глазами пробегается по заголовку. Меняется в лице, голову вскидывая вверх и интуитивно на Сару смотря.       А она с досадливой усмешкой отвечает в наступившей паузе: — Вот это-то я и хотела вам сообщить.